CC BY
229
В.В. Оглезнев
АНАЛИТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ ПРАВА: НОВЫЙ ПОДХОД К РЕШЕНИЮ СТАРЫХ ПРОБЛЕМ*
Проанализировав в статье теоретико-методологические основания аналитической философии права, автор делает вывод, что точное определение всех используемых юридических понятий и их соотнесение с эмпирически наблюдаемыми явлениями способствуют прояснению языка права и новой интерпретации философско-правовых проблем.
Ключевые слова: аналитическая философия права, аналитическая юриспруденция, юридический позитивизм, толкование права, концептуальный анализ.
В научном мире принято считать, что возникновение англо-американской аналитической философии права связано с именами Т. Гоббса и И. Бентама, а ее расцвет - с трудами британского правоведа Дж. Остина и его последователей (на работы континентальных аналитических правоведов, таких как Г. Кельзен, А. Росс, Н. Боббио, этот тезис, конечно же, не распространяется). В это время предполагалось, что поскольку юридический анализ ориентирован в первую очередь на формально-логическое истолкование правовой нормы, то реальность права как социального феномена приобретает эмпирический и нормативный характер. Именно этим была обусловлена интерпретация права как совокупности правовых норм, предусмотренных действующим законодательством и содержащих властные предписания, исполнение которых обеспечивается мерами государственного принуждения. А так как основной задачей правоведа становилось описание нормативно-правовых актов, то для теоретического осмысления реального процесса толкования и оценки правовых норм необходимо было установление «догмы права», т.е. подлинного содержания властного предписания. Поэтому позитивистский метод анализа правовых источников становится основным в теории «аналитического» правового позитивизма и к началу XX века конкурирует с идеями «социологического позитивизма» и попытками применения социологических методов в ходе анализа реальных правовых отношений и функционирования правовых институтов [1, с. 9]. В этот период под влиянием аналитической философии (логического и лингвистического позитивизма) позитивистские воззрения значительно трансформировались, что нашло отражение в основных положениях аналитической философии права. И с середины XX века правовой позитивизм становится частью аналитической философии права наряду с другими ее направлениями, такими как естественное право, правовой реализм, правовой морализм и др.
В ноябре 1966 года на страницах «New York University Law Review» была опубликована статья Р. С. Саммерса, провозгласившая возникновение новой школы в философии права под названием «New Analytical Jurists» [2, р. 861-896]. Данная работа является знаковой в формировании новой традиции в правопонимании, т.к. в ней впервые была предпринята попытка не только детально описать предметную область этого направления, но и определить его структурные элементы, основные методологические предпосылки и онтологические допущения. Однако до появления этой статьи дифференциация на «старое» и «новое» в аналитическом правоведении уже проводилась. Так, В. Фридмен и Э. Боденхаймер в конце 50-х годов XX века постарались впервые отделить «новое» от «старого» в аналитической юриспруденции.
Интересно мнение Л. Фуллера об истоках этого «нового» направления. Значительно повлияли на появление и формирование мышления «новых» аналитиков, считает известный
критик юридического позитивизма, два интеллектуальных направления: философия обыденного языка, связанная с именем Дж.Л. Остина, и философия утилитаризма. Если первое направление Л. Фуллер признает весьма полезным, позволяющим выявить и прояснить различия, укорененные в обыденной речи, то второе имеет «фундаментальный недостаток, который искажает соотношение средств и целей, - недостаток, смягченный, но не исправленный в том его варианте, который называют утилитаризмом правил» [3, с. 234].
Однако прежде чем приступить к исследованию характера методологии аналитической юриспруденции, применяемой к познанию правовых явлений «новым» и «старым» направлениями, необходимо сделать ряд важных замечаний. Во-первых, было бы неправильным утверждать, что то, что ново для современной аналитической юриспруденции, ново и для философии в целом, поскольку большинство аналитиков-правоведов придерживались техники, концептуальных различий и идей, достаточно известных и популярных в философии, особенно в аналитической философии XX века. Это подтверждается многочисленными библиографическими ссылками, которые можно обнаружить в работах новых аналитических юристов, на труды выдающихся английских философов XX века, повлиявших на развитие аналитической философии, - Б. Рассела, Дж.Э. Мура, Л. Витгенштейна, Дж.Л. Остина, Г. Райла и др. Поэтому действительно ново то, что экспликация идей аналитической философии в работах по юриспруденции позволила констатировать появление аналитической философии права как отрасли научного знания [4, с. 953-974; 5, с. 355-364]. Во-вторых, несмотря на то, что исследования «новых аналитиков» проводятся в рамках одного направления, они не единодушны в решении специфических философско-правовых проблем. Их прежде всего объединяет приверженность к тому, что многие фундаментальные проблемы юриспруденции могут быть решены при помощи анализа соответствующего словоупотребления, т.е. применения новой методологии аналитической философии. И, в-третьих, то, что правоведы были заняты аналитическими исследованиями, не означает, что их не интересовали социологические, политические или психологические вопросы. Напротив, при анализе языка права значительное внимание уделялось не только характеру социальной коммуникации и психологическому аспекту поведения, но и политическому контексту [6, с. 14-28; 7, с. 356-365].
Так, Р. Саммерс в своей статье различает «старых» аналитических правоведов (Дж. Остин и его последователи, включая Дж.Ч. Грея, У.Н. Хохфельда, А. Кокоурека и др.) и «новых», преимущественно послевоенного времени мыслителей, таких как Г.Л.А. Харт, Г. Л. Уильямс, Г.Б.Дж. Хьюз, Р. Дворкин, Ч. Фрид, Г. Моррис, Р.А. Вассерштром и др. А поскольку работы «новых» правоведов эксплицированы в свете аналитической онтологии, следовательно, у них больше общего с более ранними аналитиками, чем с представителями других современных им правовых школ, что не должно затенить те существенные различия, которые имеются между «старым» и «новым» направлениями. «Новое» направление описывается Р. Саммерсом как «менее позитивистское» [2, с. 863], но при этом ученый утверждает, что большинство его представителей (за исключением Г. Харта) придерживаются ключевого для позитивистов положения, в соответствии с которым «право, как оно есть, может быть четко отделено от права, каким оно должно быть». На основании анализа дифференцирующих отличий Р. Саммерс приходит к выводу, что это «новое» направление по своему характеру экстенсивно, имеет более широкую область применимости, более сложную методологию, меньшее количество доктринерства и поэтому, вероятно, обладает большей практической полезностью. В связи с этим методология «новых» аналитических правоведов выглядит более сложной: они при познании правовых явлений часто применяли такие философские методы, которые были не известны или неправильно поняты «старыми» аналитиками [8, с. 172]. Проблема следования правилу Л. Витгенштейна, теория речевых актов и перформативных высказываний Дж.Л. Остина, «логический бихевиоризм» Г. Райла, правила языковых употреблений Дж.Р. Серла значительно повлияли и оказались конституирующей теоретико-методологической базой от-
дельных правовых онтологических концепций (в частности, теория аскриптивных правовых высказываний Г. Харта [9, с. 145-166]) и применения методов лингвистической философии к познанию правовой реальности в целом.
В то же время аналитические правоведы проявляли интерес и уделяли пристальное внимание концептуальному анализу как основному методу познания правовой действительности. При этом концептуальный анализ понимался как анализ использования слов. Хотя выражение «лингвистический анализ» используется чаще, но для правовой сферы оно является менее пригодным, т.к. предметом «лингвистического анализа» выступает собственно язык, а предметом концептуального анализа - понятия или идеи, имеющие непосредственное отношение к праву и используемые в нем. Поэтому язык, конечно, необходим, но только как средство или среда, в которой правовые понятия или идеи могут быть релевантными. Неопределенность общих черт приводит к тому, что под концептуальным анализом весьма часто понимают толкование права [10, с. 1080, 1085]. Но когда правовед-теоретик занимается концептуальным анализом, он не делает того, что делает юрист-практик, когда интерпретирует статью закона или какой-нибудь другой нормативно-правовой документ. Несмотря на многочисленные различия между этими видами интеллектуальной деятельности, можно выделить три весьма значимых примера. Во-первых, совершенно отличны основания проблемных областей. Проблема толкования для юриста-практика возникает потому, что, например, в тексте закона или иного нормативно-правового акта используется одно и то же слово вследствие синтаксической двусмысленности или различий между содержанием властного предписания и значением слов, используемых в повседневной речи. Однако это для аналитика не является проблемой. Напротив, он может оказаться в затруднении, когда желает при помощи анализа ясно сформулировать то, что намеревается подвергнуть рефлексии. Во-вторых, юрист-практик может разрешить имеющуюся проблему при наличии выбора между двумя альтернативными интерпретациями, каждая из которых ему известна и совершенно понятна, в отличие от правоведа-аналитика, решению проблемы которого препятствует наличие в праве коллизионных норм и пробелов. В-третьих, практик в своем «анализе» будет использовать методы, не характерные для правовой аналитической методологии, т.к. при интерпретации он вынужден применить, прежде всего, догму права - некие юридические каноны, чуждые концептуальному анализу. Помимо этого, практик может оказаться вовлеченным в «старый методологический спор» между телеологической и буквальной интерпретацией. Правовед-аналитик, напротив, не пытается определить то, что отдельный человек подразумевал в конкретном случае, используя те или иные понятия, а стремится выявить некие правила соответствующего словоупотребления.
Действительно, методология современных аналитических правоведов более сложна и изощренна, а предмет исследований включает широкий диапазон анализируемых понятий. Несмотря на достаточно широкое понимание Дж. Остином отдельных юридических понятий, большинство его преемников интересовались и фактически занимались изучением более узких сфер правовой реальности. Особенно в Соединенных Штатах Америки, где аналитические правоведы с середины 1930-х годов занимались исключительно анализом таких понятий, как «правовое отношение», «право», «обязанность», «власть» и «ответственность». Так, в 1937 году ведущий американский правовед-аналитик А. Кокоурек объявил, что «правовое отношение - центральная тема аналитической юриспруденции» [11, с. 195, 216]. Напротив, разносторонние исследовательские интересы «новых» правоведов поразительно контрастируют с концептами «старых». Работы современных аналитиков посвящены скрупулезному анализу таких ключевых для юриспруденции понятий, как «правосудие», «судебное усмотрение», «ответственность», «причинная обусловленность», «сущность права», «назначение права» и т. д.
Поэтому если аналитический правовед пытается что-то осветить и проникнуть в суть чего-либо, он должен выйти за рамки концептуального status quo. Чтобы значительно улучшить репрезентативность реальности, аналитик должен выйти за пределы анализируемых понятий, оставаясь при этом в пределах определенной концептуальной схемы [12, с. 169; 13, с. 165]. Необходимость в подобных конструктивных усилиях может быть объяснена следующими моментами. Во-первых, не всегда существующая концептуальная структура состоит из правильно понятых предметов. Во-вторых, предметы изменчивы, а термины, их обозначающие, зачастую остаются прежними. Не все понятия и идеи могут быть применимы к отдельным предметам или дать верное представление о них. Подобное исследовательское затруднение существует не потому, что отсутствует достаточное количество фактов, касающихся этих предметов или их наблюдаемых свойств, а, скорее, по причине того, что существующая концептуальная структура неудовлетворительна или неадекватна. Необходимы иные схемы или структуры. Обеспечение этих условий позволяет выйти за пределы концептуального status quo и не вводить в научный оборот совершенно новую терминологию, чтобы выразить их. Поскольку в результате объединения старых или старых и новых идей иногда образуется новое слово или фраза либо старое слово или фраза наполняется новым содержанием. При концептуальном анализе правовед-аналитик пытается разъяснить нечто более сложное и недостаточно хорошо понятое. Поэтому важно подчеркнуть, что концептуальное затруднение так же, как и изначальное неправильное понимание сущности предметов, является первопричиной создания концептуальных структур, позволяющих или способных привести к единообразному пониманию базовых самотождественных юридических понятий.
Главной задачей аналитической философии права является «прояснение» языка, на котором формулируются философски значимые вопросы и утверждения, его своеобразная «очистка от метафизической неопределенности» и разного рода неоднозначности [14, с. 6-33]. Достичь этого можно путем точного определения всех используемых понятий и их соотнесения с эмпирически наблюдаемыми явлениями, а суть этой философско-правовой традиции можно передать посредством различных оттенков английского слова «intelligibility». Таким образом, аналитическая философия права в отличие от кантианско-гегельянской философии права призвана не синтезировать абсолютные метафизические идеи, а рефлексировать над конкретным содержанием юридических понятий, т.е. исследовать, каким образом они закрепляются в языке права, адекватно ли раскрыты в тексте нормативно-правового акта, какова их репрезентативность и т.д.
Литература
1. Афонасин Е.В., Дидикин А.Б. Философия права. Новосибирск: Изд-во Новосиб. гос. унта, 2006.
2. Summers R.S. The New Analytical Jurists // New York University Law Review. 1966. Vol.
41.
3. Фуллер Л.Л. Мораль права. М.: ИРИСЭН, 2007.
4. Hart H.L.A. Analytical Jurisprudence in Mid-Twentieth Century: A Reply to Professor Boden-heimer // University of Pennsylvania Law Review. 1957. Vol. 105.
5. Hart H.L.A. Philosophy of Law and Jurisprudence in Britain (1945-1952) // The American Journal of Comparative Law. 1953. Vol. 2. № 3.
6. Hall J. Analytic Philosophy and Jurisprudence // Ethics. 1966. Vol. 77. № 1.
7. Bodenheimer E. Analytical Positivism, Legal Realism, and the Future of Legal Method // Virginia Law Review. 1958. Vol. 44.
8. Warnock G.J. English Philosophy Since 1900. Oxford: Oxford University Press, 1958.
9. Hart H.L.A. The Ascription of Responsibility and Rights // Essays on Logic and Language. 1951. Vol. 7.
10. Bodenheimer Е. Modern Analytical Jurisprudence and the Limits of Its Usefulness// University of Pennsylvania Law Review. 1956. Vol. 104.
11. Kocourek A. The Century of Analytic Jurisprudence Since John Austin, in 2 Law, A Century of Progress: Public Law and Jurisprudence 1835-1935. N. Y.: University Press, 1937.
12. Hall R. Conceptual Reform - One Task of Philosophy // Proceedings of the Aristotelian Society, New Series. 1961. Vol. 61.
13. Nowell-Smith P.H. Philosophical Theories // Proceedings of the Aristotelian Society, New Series. 1948. Vol. 48.
14. Харт Г.Л.А. Определение и теория в юриспруденции // Правоведение. 2008. № 5.
* Статья написана в рамках государственного договора на выполнение поисковых научноисследовательских работ для государственных нужд в рамках Федеральной целевой программы «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России», мероприятие 1.1. Проект «Онтология в современной философии языка» (2009-1.1-303-074-018).
