CC BY
28
А. В. Чучкалов
АМЕРИКАНСКАЯ ДИПЛОМАТИЯ И ЗАКРЫТИЕ ШКОЛ ПРЕСВИТЕРИАНСКОЙ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ МИССИИ В ИРАНЕ (АВГУСТ 1939 - ЯНВАРЬ 1942 гг.)
В статье рассматривается помощь американской дипломатии своим соотечественникам из Пресвитерианского Совета иностранных миссий, образовательные учреждения которого в Иране были закрыты правительством Реза-шаха в результате реформы образовательной системы страны в конце 1930-х гг.
Перед самым началом Второй мировой войны правительство Реза-шаха на волне укрепления своего режима и усиления национализма решается на реформу образовательной системы страны. Оно заявило о намерении закрыть все действующие в Иране иностранные образовательные учреждения, в том числе и американские. Возникла необходимость помощи миссионерам в урегулировании данного вопроса. Эту задачу взяли на себя американские дипломаты.
По сравнению с отношениями Ирана с Великобританией и СССР, которые постепенно ухудшались, американо-иранские отношения в это время отличались стабильностью и доброжелательностью. Поэтому на фоне столетних гуманитарных и экономических связей, прежде всего в кредитной, торговой и военно-технической областях, заявление о закрытии миссионерских школ выглядело неожиданным. Какие мотивы лежали в основе этого шага иранского правительства? Какие меры были приняты дипломатами США по урегулированию данного вопроса, и какие методы они использовали? Какой был характер взаимодействия в треугольнике «американское представительство в Иране - госдепартамент США - миссионерские службы» и принимали ли в нем участие другие страны? И, наконец, чем завершилась данная история? Вот круг основных вопросов, ответы на которые нам предстоит дать.
Если о содержании и причинах образовательной реформы Реза-шаха написано немало, то реакции самих миссионеров и поведения американских дипломатов, в связи с возникшей ситуацией, фактически не касались ни отечественные, ни зарубежные историки [1]. Редкие же сведения в основном сводятся к констатации факта закрытия иностранных образовательных учреждений.
В сборнике «Иран. Очерки новейшей истории», например, отмечается, что «в 30-х годах замет-
ЧУЧКАЛОВ Алексей Викторович - аспирант кафедры всеобщей истории ВятГГУ © Чучкалов А. В., 2006
но активизировалась деятельность правительства по реорганизации системы просвещения. Эта компания проводилась под флагом национализма и даже шовинизма. Еще в период кризиса были закрыты все иностранные начальные школы и ограничено число средних школ, а в 1940 г. -остальные средние школы и иностранные высшие учебные заведения» [2].
С. М. Алиев в «Истории Ирана. XX век» коснулся идеологии образовательной реформы Реза-шаха, констатируя, что «со временем были закрыты все те учебные заведения, где преподавание велось не на персидском языке» [3].
Весьма лаконично, без каких-либо комментариев, данного сюжета касаются и иностранные авторы. В. С. Хаас в монографии «Иран» пишет: «В 1941 г. все иностранные школы перешли к правительству, признак того, что иранская образовательная система рассматривалась достаточно развитой, чтобы полагаться на свои собственные ресурсы» [4]. А. Бэнени отмечает: «В 1940 г. националистическая политика министерства образования привела к тому, что всех иностранных миссионерских преподавателей попросили оставить страну. Их школами завладело министерство, и они продолжали функционировать как открытые государственные школы» [5]. В том же ключе излагает и А. Петер: «Кажется, что едва ли кто-нибудь, за исключением Реза-шаха и его наиболее льстивых прихвостней, желали видеть эти прекрасные школы измененными, но в 1940 г. ими завладело министерство образования и они стали государственными средними школами со штатом иранских учителей...». Он же упоминает о том, что в качестве предлога иранское правительство использовало угрозу учреждения в Иране советских школ [6].
Ненамного пространнее в своих рассуждениях П. В. Коттэм: «Однако и национализм и убежденность в том, что иранцы нуждаются в авторитарном руководстве, приводило Реза-шаха к тому, чтобы смотреть на миссионерских преподавателей скептически. Тем не менее ни американцы, ни иранцы не были подготовлены к внезапному его решению в августе 1939 г. по национализации всех иностранных образовательных учреждений в течение 2 недель. Это решение вызвало волну дипломатической активности со стороны американцев. Не было никакой надежды, что директива будет изменена, впрочем, вскоре это все же произошло, был определен год переходного периода» [7].
Вместе с тем в американских дипломатических документах существуют подборки по данной проблеме за несколько лет [8]. Они проливают свет на многие поставленные вопросы.
История закрытия американских образовательных учреждений в Иране растянулась на не-
сколько лет. Условно ее можно разделить на четыре периода.
Первый период приходится на август 1939 г. Основные проблемы, которые решались американскими дипломатами в это время, были связаны с выяснением причин закрытия миссионерских школ в Иране, а также с урегулированием срока окончательной передачи имущества.
14 августа 1939 г., в понедельник, в государственном департаменте США получили тревожную телеграмму поверенного в делах в Иране Ван Энгерта. Текст телеграммы гласил:
«Исполняющий обязанности министра образования сегодня (13 августа. - Авт.) устно информировал американский колледж в Тегеране, что правительство решило завладеть всеми американскими образовательными учреждениями как в столице, так и в провинции, включая 2 колледжа и 2 средние школы с общежитиями в Тегеране, 2 школы в Реште и Тебризе и 2 школы в Ха-мадане.
Правительство желает всю собственность получить в течение следующих 2 недель, т. е. до начала осеннего семестра. Оно обещает компенсацию за собственность и возможность нанять часть американского персонала.
Я встречаюсь с министром иностранных дел утром и попрошу у него дальнейших объяснений.
Пожалуйста, известите Пресвитерианский Совет.
Энгерт» [9].
На следующий день поверенный во время аудиенции у министра иностранных дел Ирана Му-заффар Аалама, получив подтверждение данного правительственного решения, высказал свои сомнения по поводу своевременности данной реформы и предположение о том, что данная мера вызовет болезненное впечатление в Америке. В ответ глава министерства заметил, что данное решение принималось «высшими властями», означающими шаха и Совет Министров, и что оно распространялось также и на другие иностранные учебные заведения.
На просьбу Энгерта полностью сохранить право собственности на имущество школ и прочих прав за Советом, а также права отдельных американских граждан до получения им инструкций от своего правительства, министр не дал ответа. Но когда Энгерт добавил, что вызванные односторонними решениями иранской стороны претензии будут включать значительные суммы транспортных расходов персонала при поездке как в Иран, так и в США, министр пообещал получить разумную отсрочку.
Далее Энгерт поставил под сомнение обоснованность сроков официального провозглашения правительственного решения. Он заявил, что двух-
недельный срок национализации собственности учреждений, которые в течение ста лет бескорыстно служили Ирану, можно рассматривать как оскорбление, и он сомневается, поймет ли американский народ такую бесцеремонность. На данное замечание министр опять ничего не ответил [10].
В эти же дни французская школа в Тегеране получила подобное уведомление. Британское же дипломатическое представительство в тот момент еще не получало сообщений от своих школ, которые располагались на юге Ирана.
Под угрозой закрытия оказалась и американская медицинская миссия и ее учреждения. И хотя иранским правительством об этом заявлено пока не было, все чувствовали, что их дни также были сочтены.
Первые действия руководителя американского дипломатического представительства в Иране заслужили одобрение со стороны исполняющего в то время обязанности госсекретаря Самнера Уэллеса. Информация, полученная от Энгерта, была передана Пресвитерианскому Совету. В госдепартаменте ждали, когда руководители Совета обсудят возникшую проблему, чтобы подготовить текст заявления для вручения иранскому правительству и выработать общую линию поведения [11].
Тем временем Энгерт продолжал действовать самостоятельно. По его указанию американский колледж 15 августа запросил у министерства образования Ирана письменное подтверждение устного уведомления. Оно было получено на следующий день с заявлением, что представители министерства появятся в колледже 21 августа «для вступления во владение». Энгерт сразу же послал письмо министру иностранных дел с напоминанием о данных им обещаниях.
Размышляя над причинами национализации миссионерских школ иранским правительством, Энгерт утверждал, что оно не было вызвано каким-либо инцидентом или разногласиями между школами и властями. Американские образовательные учреждения безупречно выполняли все предписания, как бы «безрассудны и докучливы» они ни были, и отношения с властями были весьма дружественными [12].
Поверенный отмечал, что закрытие иностранных школ вызвало неодобрение среди образованных иранцев, ссылаясь на то, что он получал многочисленные устные выражения глубокого сожаления по поводу происходящего [13].
В пятницу 18 августа из Вашингтона был отправлен текст первой ноты для вручения министру иностранных дел Ирана. В начале ноты излагалась краткая история вопроса - как ее видела американская сторона. Затем шло несколько общих заявлений. Во-первых, выражалось серьезное беспокойство по поводу чрезвычайной
поспешности, с которой иранское правительство стремилось воплотить в жизнь свое решение, указывалось, что время, выделенное для передачи американской собственности, слишком незначительно и что для объявленной передачи собственности необходима отсрочка, по крайней мере, на год. Во-вторых, указывалось, что помимо компенсации за собственность, которую обещало правительство Ирана, должны быть улажены все вопросы в отношении прав американских граждан, связанных с некоторыми рассматриваемыми учреждениями. В-третьих, в связи с такой радикальной переменой высказывались серьезные опасения в отношении возможности вовремя начать новый учебный год в тех учебных заведениях, которые иранское правительство планировало экспроприировать. В-четвертых, отмечалось, что внезапный отказ от ценных услуг, которые американские школы оказывали в течение более ста лет, будет воспринят как недостаток традиционной иранской вежливости и гостеприимства, что непременно получит у широкой американской общественности самую неблагоприятную оценку. Американская пресса охарактеризует данную акцию Ирана как «оскорбительную», «безрассудную и неоправданную». А, как известно иранскому правительству, руководство США не контролирует прессу.
В конце ноты предлагались меры по разрешению возникшей проблемы. Иран должен учитывать американские интересы. Важным шагом в этом направлении может стать внимательное отношение к предложению о переносе фактической даты передачи собственности, «чтобы появившиеся многочисленные сложные вопросы могли быть улажены в полном взаимодействии с представителями американского миссионерского Совета» [14].
В этот же день глава Ближневосточного отдела госдепартамента У. Мюррей встретился в неофициальной обстановке с иранским поверенным в США - доктором Али Акбар Дафтари. Последний был в отпуске, отдыхал за городом, и поэтому Мюррею пришлось вводить его в курс последних событий. Глава отдела нарисовал проникновенную картину служения американских педагогов из пресвитерианской миссии Ирану, их помощи в развитии просвещения, эмансипации иранских женщин и т. д. Говорилось и о влиянии решения иранского правительства на американское общественное мнение. Мюррей напомнил также Дафтари о прочном и значительном положении, которое занимают члены пресвитерианской церкви в американском обществе. Он подчеркнул, что если Иран заинтересован в доброжелательном отношении США, то лучший способ его сохранить - это создание хорошего впечатления среди прихожан пресвитерианской цер-
кви. И, наконец, закончил беседу пафосной речью, выражая надежду на то, что иранцы будут действовать в соответствии со своими великими традициями вежливости и гостеприимства и щедро поблагодарят американцев за их выдающийся труд на благо Ирана.
Доктор Дафтари был тронут речью Мюррея и пообещал сразу же связаться со своим правительством [15].
В это же время Пресвитерианский Совет консультировался с госдепартаментом. 19 августа на имя Хьюго А. Маллера, члена пресвитерианской миссии в Тегеране, была отправлена телеграмма, в которой сообщалось об этих консультациях и о том, что формальные представления миссии будут подготовлены дипломатическим представительством в Тегеране. X. Маллеру предписывалось также поддерживать тесный контакт с Энгертом и связываться, когда в этом будет необходимость, с Советом через дипмиссию [16].
Воскресенье 20 августа ознаменовалось двумя важными событиями в развитии данной истории. Колледжи в Тегеране получили второе уведомление о том, что три иранских представителя на следующий день в понедельник начнут регистрацию новых студентов. В этот же день Энгерт посетил министра иностранных дел Ирана. Вышеприведенная нота, датированная 19 августа, была вручена лично министру. Перед ее чтением тот заявил Энгерту, что довел их беседу от 14 августа до сведения высших властей и был счастлив сообщить, что смог получить отсрочку на один месяц. Кроме того, иранское правительство было очень признательно американцам за те услуги, которые они оказывали Ирану. Данную же реформу они начали с единственной целью унификации образовательной системы. Министр также просил передать госсекретарю США, что он сдержал свое обещание и добился месячной отсрочки.
Ознакомившись с нотой, Энгерт заявил, что не один месяц, а весь следующий учебный год -разумный переходный период, за который можно согласовать все спорные вопросы. Министр, в свою очередь, пообещал внимательно рассмотреть предложения и подумать над их практической реализацией [17].
Объединенные усилия дали свой результат. 21 августа Энгерт с нескрываемой радостью докладывал о достигнутом успехе в переговорах. Ему только что звонил министр иностранных дел Ирана и сообщил, что правительство приняло американское предложение об отсрочке. Все американские образовательные учреждения будут продолжать действовать в прежнем порядке до конца 1939-1940 учебного года.
В ответ на положительное решение правительства Ирана госдепартамент, ввиду нежелания
огласки в этом вопросе, не одобрил просьбу Эн-герта предоставить своим английским и французским коллегам в Иране копии американской правительственной ноты иранскому правительству. Департамент также считал нежелательным обнаружение в каких-либо беседах по данному предмету аргументов, использованных в ноте, для того чтобы не наносить вреда грядущим переговорам между миссионерским Советом и иранскими властями.
25 августа доктор Али Акбар Дафтари посетил Мюррея и, действуя в соответствии с инструкциями своего правительства, сделал устное заявление. В нем говорилось о том, что решение имперского правительства принималось с единственной целью унификации школьной системы во всей стране и касалось не только американских, но и всех иностранных школ, т. е. французских и английских. Имперское правительство не только не имело никаких претензий в отношении поведения американских миссионеров, но и высоко оценивало их служение в образовательной и гуманитарной сферах. И поэтому, несмотря на уже принятое решение по данному вопросу, чтобы выполнить пожелание правительства Соединенных Штатов, было приказано исполнение этого решения отложить на один год, до конца весны 1940 г., чтобы за это время предпринять необходимые шаги для передачи школ.
Данное заявление доктор Дафтари имел только в персидском оригинале и поэтому зачитал его, сразу переводя на английский. В ответ Мюррей поблагодарил иранское правительство за принятие данного решения [18].
Уже позднее, к началу октября 1939 г., в американском представительстве в Иране появились дополнительные сведения о причинах образовательной реформы. Энгерт сообщил, что вскоре после урегулирования школьного вопроса в конце августа до него дошли слухи из различных источников, что правительственная акция против школ была вызвана «советскими интригами». Он посчитал эти слухи слишком фантастическими и не заслуживающими серьезного обсуждения. Но впоследствии изменил свое мнение. 9 октября в своей телеграмме он писал о вероятности того, что Россия, которая не имела права вести образовательную деятельность в Иране, требовала равноправия. В этих условиях иранское правительство, желая исключить угрозу усиления советской пропаганды, не нашло ничего лучшего как упразднить все иностранные образовательные учреждения [19]. Каких-либо документов, подтверждающих или опровергающих данный факт, пока не найдено.
В сентябре 1939 г. переговоры вступили в новую фазу. В течение второго периода, который длился год, американские дипломаты вместе с
миссионерами должны были заключить соглашение с правительством Ирана о стоимости американского образовательного имущества и способов расчета. 16 сентября 1939 г. глава госдепартамента К. Хэлл направил телеграмму в американское дипломатическое представительство в Тегеране, в которой изложил официальную позицию американской стороны. Госсекретарь настоятельно рекомендовал Пресвитерианскому Совету послать специального представителя в Иран, для того чтобы как можно раньше начать переговоры о передаче собственности. Совет же был не уверен в необходимости такого шага, считал, что удовлетворительное соглашение может быть достигнуто членами миссии в Хамадане и Тегеране самостоятельно. По крайней мере, Совет заявлял, что не расположен делать заявления по данному вопросу без консультации с иранскими миссионерами. В связи с этим Энгерту было рекомендовано со своей стороны узнать мнение миссионеров о целесообразности направления полномочных представителей Совета в Тегеран [20].
По-видимому, госдепартаменту удалось убедить Пресвитерианский Совет в необходимости послать в Тегеран на переговоры своих представителей. Главой на предстоящих переговорах с американской стороны должен был стать доктор Дж. Л. Доддс, который предполагал отправиться в Иран 14 октября 1939 г. Госсекретарь просил передать иранскому правительству, что правительство США надеется на готовность иранских властей начать обсуждение сразу же по прибытии Доддса в Тегеран [21]. Он также предлагал заявить о том, что «в соответствии с признанными нормами международного права правительством Ирана должны быть созданы условия для адекватной, эффективной и быстрой уплаты за конфискованную собственность» [22].
Одновременно Энгерту была дана инструкция, в соответствии с которой ему следовало представить доктора Доддса соответствующим членам иранского правительства. Департамент не желал, чтобы американские дипломатические представители принимали участие в переговорах Совета с иранской стороной, за исключением тех случаев, когда какая-нибудь «исключительная и важная» причина не заставит сделать это. Последняя инструкция не исключала, конечно, внимательного контроля за ходом переговоров и регулярных докладов.
18 октября из Тегерана был получен ответ с подтверждением готовности иранских властей начать переговоры сразу после прибытия представителя Совета. В ней также сообщалось, что миссионеры в Иране не согласовывали с дипломатами свои действия и информацию, направляемую в Совет в Нью-Йорк. Между ними не было единства в вопросе о своевременности визита
Доддса. Это обстоятельство заставило госдепартамент заняться уточнением своей позиции, что в свою очередь привело к откладыванию визита доктора Доддса в Иран. В то же время стало известно, что ему в помощники на переговорах Совет назначил почетного президента Берейского колледжа доктора Вильяма Джеймса Хатчинса.
Мюррей сообщил в письме от 27 октября Эн-герту в Тегеран, что доктор Доддс и доктор Хат-чинс намерены отплыть из Нью-Йорка на следующий день в субботу 28 октября. Прибыть же они должны «вскоре после получения данного письма». В этом же послании Мюррей делился своей озадаченностью относительно причин нерешительности миссионеров.
Обычно госдепартамент не вмешивался в подобные дела, касавшиеся зарубежной собственности американского бизнеса, предоставляя компаниям полную самостоятельность в защите своих экономических интересов. Но «вполне осознавая неопытность, если не сказать застенчивость» миссионеров в проведении деловых переговоров с иранцами, в госдепартаменте сочли оправданным обеспечить дипломатическую поддержку миссионерам.
Такой вывод, конечно, не означал прямого вмешательства в переговорный процесс. Энгерту Мюррей рекомендовал быть доступным для консультаций на всех этапах переговоров и включиться в них в том случае, если иранцы обнаружат намерения воспользоваться отсутствием опыта у миссионеров. Рекомендовалось также по необходимости обращаться в департамент с целью получения помощи экспертов-юристов. Также выражалась надежда, что Доддс и Хатчинс будут сотрудничать с американскими дипломатами в Тегеране [23].
Точная дата прибытия представителей Совета в Иран неизвестна. Можно лишь утверждать, что они прибыли раньше письма Мюррея от 27 октября 1939 г., которое по каким-то причинам задержалось и было получено Энгертом только 21 декабря. 11 декабря, в понедельник утром, Энгерт посетил министерство иностранных дел Ирана и представил министру доктора Доддса, доктора Хатчинсона и Кади Х. Эллена - представителя миссии в Хамадане.
Министр был очень радушен и подтвердил неизменность позиции правительства в вопросе об иностранных школах. Поверенный в делах США в Иране намеревался также представить участников переговоров премьер-министру и министру образования [24].
13 декабря на встрече в министерстве образования министр как бы между прочим сказал, что участники переговоров имеют полномочия решать вопрос о дарении образовательного имущества Ирану. Энгерт остановил его и подчерк-
нул, что американская сторона намерена только продавать. Представители Совета, которые присутствовали при разговоре, подтвердили это заявление [25].
21 декабря в Тегеране, наконец, получили октябрьское письмо главы Ближневосточного отдела госдепартамента. В ответной телеграмме Энгерт подтвердил факт разногласий среди местных миссионеров по вопросу о целесообразности решения Пресвитерианского Совета направить для переговоров своих эмиссаров.
Начало нового 1940 г. для американской стороны складывалось не очень удачно. Переговоры затягивались. Проходила одна неделя за другой, а соглашение не было достигнуто. Среди переговорщиков наступило разочарование. Эн-герт несколько раз привлекал внимание премьер-министра Ирана доктора Матине-Дафтари и министра иностранных дел Музаффара Аалама к сложившейся ситуации.
Главная трудность заключалась в том, что иранские власти предлагали оценивать американское имущество на основе его исходной стоимости, в то время как Совет, естественно, настаивал на рыночных ценах. К концу марта 1940 г. возникла опасность, что если взаимоприемлемое соглашение не будет достигнуто в ближайшем будущем, переговоры окажутся под угрозой срыва. В этих условиях Энгерт предложил направить официальную ноту иранскому правительству, а также выступить с особым заявлением по поводу стоимости имущества.
3 апреля за подписью К. Хэлла из Вашингтона была отправлена телеграмма с инструкциями для представителей Совета на переговорах, которые заключались в следующем: 1. Так как Совет не является коммерческой организацией, минимальным условием для окончательного соглашения должен стать учет стоимости любых усовершенствований (дополнительных строений, перестройки), плюс возмещение убытков или издержек, понесенных в результате передачи собственности, при удовлетворительных, быстрых и гарантированных выплатах. 2. Первоначальное требование Совета о компенсации по рыночной цене выглядит вполне оправданной основой для переговоров. Препятствия, чинимые иранскими властями, чисто тактические и временные. Маловероятно, что они будут первыми предлагать компромиссное решение. 3. В крайнем случае, решение иранской стороны может быть оспорено на основе международного права. Единственная трудность в этом вопросе - определение рыночной цены зданий, так как рынок подобных зданий в Иране был весьма ограниченным.
Энгерту разрешалось самому составить в случае необходимости ноту с выражением заинтересованности, с которой американское правитель-
ство следит за ходом переговоров, и сожалением, что к настоящему времени не было достигнуто существенного прогресса, и непременным добавлением искренней надежды, что справедливое соглашение будет достигнуто в ближайшем будущем [26].
Еще в конце марта Энгерту удалось встретиться с Музаффар Ааламом. Во время встречи он заявил, что, по его мнению, переговоры будут более успешными, если с иранской стороны они будут вестись по линии министерства иностранных дел, а не министерством образования. Министр обещал подумать над этим вопросом и через несколько дней сообщил американскому поверенному, что его заместитель Эмери назначен правительством возглавить переговоры. Американские представители уже имели с ним несколько встреч и сочли эту кандидатуру подходящей. Поэтому в данных условиях Энгерт считал необходимым повременить с нотой.
14 апреля в понедельник утром Энгерт в очередной раз посетил премьер-министра. Среди других вопросов была затронута и школьная проблема. Глава правительства заметил, что кабинет с радостью пересмотрел бы свое решение, если бы это касалось только американских школ. Но так как данный вопрос касался интересов и других государств, то он опасался, что это было невозможно [27].
29 апреля в понедельник в Ближневосточном отделе госдепартамента состоялась беседа, в которой приняли участие 4 человека: иранский посланник Шейестех, Мюррей, его помощник Пол Х. Эллинг и сотрудник отдела Гордон П. Мер-риам. Мюррей заметил, что прошло уже приблизительно пять месяцев, как представители Пресвитерианского Совета прибыли в Тегеран с целью урегулирования разногласий по поводу передачи Ирану миссионерской собственности. Но прогресса на переговорах не наблюдалось. Далее Мюррей назвал сумму компенсации - 2 млн. долл., которая впервые прозвучала в дипломатических документах. Именно на такой цене настаивала американская сторона. Иранское правительство до сих пор отказывалось признать ее. Но глава отдела дал понять, что Иран не сможет воспользоваться образовательным миссионерским имуществом, пока не заплатит. Причем платеж должен был быть произведен в долларах, а не в риалах, так как деятельность миссии в Иране резко сокращалась и, следовательно, надобность в иранской валюте отпадала.
Шейестех не был уполномочен давать какие-либо обещания, поэтому ограничился только сожалением по поводу закрытия миссионерских школ и повторил причину этого шага - желанием избавиться от советских образовательных притязаний.
В конце беседы Мюррей предупредил, что «если правительство Ирана присвоит школы без соответствующей компенсации, то, несомненно, следствием этого будут очень плохие отзывы в американской прессе и отношения двух стран, бесспорно, подвергнутся определенной деформации...». Глава отдела также выразил надежду, что этого не произойдет и что посланник повлияет на свое правительство [28].
Но перелома в переговорах по-прежнему не наступало. 9 мая 1940 г. американское представительство в Иране направило ноту в иранское министерство иностранных дел. Ответа не было неделю. Только 16 мая американские участники переговоров были информированы о неожиданном решении кабинета: школы по окончании учебного года будут закрыты, но правительство Ирана приобретать их не будет. Миссия может распорядиться своей собственностью по желанию. Она может быть продана как иранскому правительству, так и частным лицам - иранцам или иностранцам. Если будет избран первый вариант, то правительство само оценит собственность и заплатит цену в риалах из-за отсутствия иностранной валюты и одним платежом [29].
Энгерт на следующий день отправил в Вашингтон срочный отчет об этом решении иранского правительства, в котором высказал естественное предположение, что правительство на торгах может легко повлиять на частных покупателей, если таковые будут, даже не участвуя в них.
Содержание данной телеграммы было сразу же передано Пресвитерианскому Совету и обсуждалось в госдепартаменте с его представителем Артуром К. Бойсом. 24 мая Хэлл в ответном послании просил Энгерта узнать о возможности продажи части собственности правительству, другой доли - частным лицам, и не искал возможность договориться об уплате части компенсационной суммы долларами, при условии, если оставшаяся сумма будет выплачена другой валютой, например британскими фунтами стерлингов. В конце давался совет: поскольку в решении иранского правительства пока не было временных ограничений, не следовало торопиться с продажей имущества в условиях отсутствия предложений, удовлетворяющих Совет [30].
29 мая в Совет пришла телеграмма от его представителей в Иране. В ней говорилось о том, что правительственное решение полностью противоречит первоначальным обещаниям министра образования. Миссионеры очень высоко оценивали помощь госдепартамента и просили заручиться поддержкой руководства внешнеполитического ведомства в предъявлении следующих требований иранскому правительству:
1. Возместить ущерб от продажи земли, если временные ограничения приведут к ускоренной
продаже или если справедливой продаже помешает правительственная позиция или отказ гарантировать неприкосновенность владения покупателю.
2. Возместить ущерб в случае продажи американской собственности по неадекватной цене.
3. Возместить ущерб от неадекватных обменных услуг.
4. Возместить ущерб от переезда постоянных американских учителей к новому месту работы с компенсацией жалования за это время.
5. Возместить ущерб от переезда домой или к новому месту жительства американских учителей-контрактников с адекватной компенсацией за расторгнутые контракты.
6. Выплатить пенсионное содержание иранским учителям, отработавшим 10 и более лет.
7. Возместить ущерб от затрат американской переговорной комиссии и каких-либо последующих судебных тяжб.
8. Выплатить проценты в случае какой-либо задержки платежей правительств [31].
В своем послании Энгерту от 13 июня Хэлл вновь обратился к истории образовательной миссии в Иране. Последнее соглашение, по которому она строила свою работу, было заключено 14 мая 1928 г. Представители Совета исполняли его искренне и лояльно.
Госсекретарь повторил предложение иранскому правительству использовать в отсутствии долларов другую валюту, например фунт стерлингов. Он соглашался с намерением Совета часть собственности использовать для необразовательных целей с ее последующей выгодной реализацией. Такие большие объекты, как школы или общежития, могли быть сданы в аренду правительству. Продать их можно было позднее, когда Совет будет нуждаться в риалах для поддержки своей необразовательной деятельности в Иране. Совет также мог разделить имущество, для того чтобы выделить наиболее подходящую для продажи или сдачи в аренду правительству или частным лицам часть. При этом в госдепартаменте ясно представляли, что у представителей Совета была полная свобода в отклонении любых несправедливых решений [32].
Вместе с тем Энгерт не оставлял надежды на пересмотр правительственного решения, принятого в середине мая, и возобновление переговоров на основе полной и незамедлительной покупки имущества Совета правительством Ирана. Он встречался с различными политическими деятелями, убеждал их, и, наконец, 13 июня 1940 г. добился от премьер-министра обещания возобновить переговоры. В связи с этим было принято решение временно отложить представление американских требований по линии официальной дипломатии. Но не прошло и двух недель, как
переговоры вновь внезапно были прерваны. 25 июня разразился правительственный кризис и кабинет Матине-Дафтари был отправлен в отставку. Но и в данной ситуации Энгерт не растерялся, а, оценив все плюсы и минусы, действовал быстро и расчетливо. Он обратился к новому премьеру Аль Мансуру и ознакомил его кратко с историей вопроса. Энгерт сообщил ему о том, что американские представители уже потратили немало ценного времени в безуспешных переговорах, в рамках которых прежний кабинет не сделал каких-либо конструктивных предложений.
От себя лично Энгерт предложил либо продлить отсрочку еще на один учебный год, либо выплатить немедленную и полноценную компенсацию. Первое предложение сразу же было отклонено премьер-министром, так как он посчитал его опасным уходом от решения вопроса. При рассмотрении второго варианта Энгерт посоветовал ему предварительно внимательно ознакомиться со следующими соображениями:
1. Закрытие школ будет комментироваться в американской прессе, и тон публикаций по этому поводу невозможно будет предсказать.
2. Сохранение образовательных объектов в собственности Совета не будет справедливым решением, поскольку здания школ, лабораторий, игровых площадок и т. д. создавались для учебных целей и могли быть проданы для использования по иному назначению только с большими убытками.
3. В том случае, если имущество будет продаваться частным покупателям, ограниченность времени и нехватка валюты сыграют тормозящую роль и помешают быстрому окончанию дела.
4. Будет очень трудно убедить американскую общественность в том, что правительство, которое находит доллары или фунты стерлингов для закупки вооружения, самолетов и дорогостоящего оборудования за рубежом, не может выделить относительно маленькую сумму для приобретения по общему признанию очень желаемых и превосходных школьных зданий.
5. Американская общественность усомнится в искренности иранского правительства, заявляющего о стремлении привлечь американские коммерческие и финансовые фирмы к сотрудничеству, заинтересованности в крупномасштабном обмене продукцией, подписании торгового соглашения с Соединенными Штатами, поскольку в то же самое время оно сокращало американское присутствие в Иране и не проявило склонности к справедливому соглашению.
Затем он сослался на ноту от 14 мая 1928 г., в которой американская образовательная работа была специально санкционирована.
Ввиду указанных обстоятельств и того факта, что представители Совета не могут продлить свое
пребывание в Иране, Энгерт порекомендовал, чтобы Аль Мансур уполномочил министра иностранных дел определить максимальную сумму в долларах, которую иранское правительство будет готово уплатить. Он также сообщил о своей готовности и впредь участвовать в обсуждении любого плана, который покажется справедливым и обоснованным.
Премьер-министр поблагодарил его за прямоту и заверил, что он постарается приложить усилия для достижения взаимовыгодного соглашения [33].
Теперь оставалось только ждать. Вскоре переговоры были возобновлены, и 14 июля от иранского правительства пришло долгожданное известие о том, что оно готово предложить 1 200 000 долл., на что американская сторона согласилась в принципе. Но правительство Ирана предлагало растянуть платеж на 6 лет и выплатить первую сумму только в мае 1941 г. Заручившись согласием представителей Совета, Эн-герт утром 16 июля предложил премьер-министру произвести оплату за 3 года, с тем чтобы первая выплата состоялась уже в 1940 г. Тот пообещал посмотреть, что можно сделать. 19 июля 1940 г. Энгерт телеграфировал в госдепартамент о том, что Совет министров Ирана принял решение о распределении платежей на 3 года. Первый платеж в 100 000 долл. планировался на сентябрь 1940 г., следующие 200 000 -в следующем году в марте. Оставшаяся часть распределялась на следующие 3 года по 300 тыс. долларов на каждый [34].
На имя Энгерта госдепартамент послал благодарственную телеграмму, в которой от имени Пресвитерианского Совета его поздравляли с успешным окончанием переговоров. Но и сейчас подписание контракта затягивалось из-за разногласий по поводу деталей. Он был подписан лишь 15 августа 1940 г. [35]
В течение третьего периода, с середины августа 1940 г. по август 1941 г., основное внимание было сосредоточено на осуществлении платежей. Они же сразу стали задерживаться. Первую выплату иранское правительство обещало сделать уже в сентябре 1940 г. Однако только 19 декабря доктор Доддс известил Мюррея о получении 100 000 долл. из Ирана [36].
Поступил ли второй платеж в 200 000 долл. именно в марте 1941 г. - неизвестно. В дипломатических документах на это ссылок нет. Известно только то, что он поступил. Таким образом, к октябрю 1941 г. иранской стороной было выплачено 300 000 долл. [37]
С августа 1941 г. события, связанные с данной темой, приобретают неожиданный оборот. После ввода советских и английских войск в Иран 25 августа 1941 г., отречения Реза-шаха 16 сен-
тября и восхождения на престол его сына Мо-хаммеда Реза Пехлеви ситуация внутри и вокруг страны начинает меняться. На это среагировал и политический барометр госдепартамента, и заинтересованная американская общественность, которые попытались восстановить образовательную миссию в Иране. Так начался последний, четвертый, этап в развитии данного вопроса.
10 октября 1941 года в Ближневосточном отделе госдепартамента США встретились четыре человека: Геррик Янг из Пресвитерианского Совета, Мюррей и двое его подчиненных - П. Эллинг и Г. Мерриам.
Основной целью совещания было обсуждение возможности возобновления образовательной работы Пресвитерианского Совета в Иране. В начале беседы Мюррей обратил внимание на обстоятельства как положительного, так и негативного свойства, которые сложились в Иране к этому времени и касались обсуждаемого вопроса.
Во-первых, сумма согласованной с иранским правительством компенсации равнялась 1 200 000 долл. Выплачено же было лишь 300 000 долл. Мюррей считал маловероятным, что Иран аннулирует остаток задолженности, но также сомневался и в том, что он этот остаток погасит. «Новое правительство слабо, племенные районы восстали, и Советы занимают самые богатые области, в которых, несомненно, будет невозможно собрать налоги в достаточном количестве» [38]. Другими словами, резюмировал глава отдела, полученная сумма - все, что может быть или будет выплачено.
Во-вторых, с исчезновением авторитарного националистического режима Реза-шаха следует ожидать более либерального отношения к иностранным учреждениям. Нынешний шах получил образование за границей, и новый кабинет был избран с целью успокоения британцев и Советов.
В-третьих, важный негативный элемент в данной ситуации - вероятность того, что если иранцы и согласятся вновь открыть американские школы, то это повлечет за собой открытие русских школ. Поэтому для американцев желательно временно поработать якобы под контролем иранского правительства.
В-четвертых, возможность военного разгрома России. В этом случае британцы не смогут оказывать сопротивление в Иране, скажем, к северу от Исфахана. В таком случае пресвитерианские преподаватели должны будут либо возвращаться на родину, либо они окажутся в занятых немцами областях и в трудном положении ввиду очевидного ухудшения германо-американских отношений. С другой стороны, в сложившейся ситуации заинтересованность иранцев в
возвращении американцам образовательного имущества возрастала, поскольку американские объекты могли считаться более защищенными перед лицом как русской, так и немецкой оккупации.
В-пятых, небольшое число американских госпитальных работников продолжает оставаться в Тебризе, и прибытие преподавателей морально укрепило бы их. Кроме того, продолжающиеся в частном порядке отношения преподавателей со студентами и их родителями позволят им располагать точными знаниями о происходящем.
В конце своего рассуждения У. Мюррей подвел итог: «...Продолжение американской образовательной работы в Иране и особенно в Теб-ризе будет иметь сдерживающее влияние на советскую сепаратистскую и идеологическую деятельность» [39].
В своем комментарии представитель Пресвитерианского Совета Янг в основном согласился с выводами Мюррея, отметив выгоду, которую могло обеспечить получение ценной земли около Элбурцского колледжа. Он также указал, что главный вопрос, стоящий перед Советом, заключался в том, оправдают ли себя инвестиции в персонал. Образовательный штат, прежде нанятый в Иране, теперь был изрядно рассеян, но маленькое ядро все еще присутствовало в Иране.
Мюррей в ответ заявил, что, по его мнению, было бы желательно смотреть на вопрос более широко. Для Ирана настали нелегкие дни. Соединенные Штаты имели богатый опыт дружбы с иранским народом, и вопрос теперь заключался в том, захотят ли пресвитериане быть полезными Ирану в час нужды, если возобновление образовательной помощи станет возможным в настоящее время. Иран крайне нуждается в образовании, существующий класс служащих, вероятно, будет сильно ослаблен. Кроме того, объектом миссионерской деятельности могли стать племена, которые должным образом никогда не развивались.
Янг ответил, что он будет рад обсудить эти вопросы с коллегами и что для дальнейших обсуждений в департаменте он хотел бы привести с собой доктора Доддса. На этом беседа завершилась.
Первая встреча выявила как общее, так и особенное в подходах к иранской ситуации Пресвитерианского Совета и госдепартамента. Общим было желание вернуться и усилить свое присутствие в Иране. Но если Совет больше волновала, судя по документам, экономическая сторона дела (возврат долгов, инвестиционная окупаемость и т. д.), то госдепартамент на первое место все-таки ставил гуманитарную и одновременно геополитическую и идеологическую составляю-
щую. Эти различия отразились на дальнейших консультациях и, постепенно усиливаясь, привели, в конце концов, к фиаско задуманного предприятия.
После первого обсуждения начались параллельные консультации как в Пресвитерианском Совете, так и в госдепартаменте. 15 октября Мюррей встретился с помощником госсекретаря Адольфом А. Берлом. После беседы он заявил, что идея возвращения в Иран американской образовательной миссии встретила восторженное одобрение его собеседника. Вспомнили о том, что послание президента США Ф. Д. Рузвельта от 2 сентября 1941 г. к прежнему шаху принимало во внимание британские и советские декларации о том, что они не имеют никаких планов, посягающих на независимость или территориальную целостность Ирана, и подтверждало приверженность правительства США своему традиционному принципу невовлечения. В разговоре был затронут и тот факт, что действия русских на занятых иранских территориях дали повод к недоверию со стороны как американского, так и британского правительств, о чем уже было сообщено советской стороне. Собеседники сошлись на том, что восстановление американских школ стало бы дополнительным подтверждением желания поддержать свободные учреждения в этой стране [40].
В этот же день в среду 15 октября от американского посланника в Тегеране Луиса Г. Дрейфуса, который к этому времени сменил Энгерта, была получена телеграмма на имя госсекретаря Хэлла. В ней он сообщал о том, что министр образования Ирана пригласил доктора Пола Монро из Колумбийского университета прибыть в Иран в качестве главы комиссии для изучения состояния образования в его стране. Он также просил о помощи в этом деле госдепартамент США. Дрейфус полагал, что такая комиссия оказала бы хорошее влияние на американо-иранские отношения и что эта идея должна быть поощрена, если департамент считает такой курс благоразумным при существующих условиях [41].
Госсекретарь откликнулся на эту телеграмму 29 октября. В своем ответе он подробно рассмотрел данный вопрос и сделал выводы, которые можно рассматривать как инструкции.
Во-первых, глава госдепартамента соглашался с тем, что в нынешних условиях иранское правительство не способно производить очередные платежи Пресвитерианскому Совету. Во-вторых, Хэлл полагал, что возобновление образовательной работы и присутствие американских преподавателей в занятой русскими зоне, в дополнение к врачам в Тебризе, окажет ограничивающее влияние на русских, стремящихся советизировать данную область. В-третьих, допускалось, что
предложение о возвращении имущества Совету будет приветствоваться иранским правительством как мера, направленная на сохранение иранских обычаев и институтов во время российского контроля и как проявление американской дружбы. Госсекретарь предлагал добиваться временной договоренности о том, чтобы миссия работала под формальным контролем иранского правительства так, чтобы у русских не было оправдания для открытия собственных школ на занятой территории.
Далее Хэлл сообщал о полученном согласии Совета рассмотреть возможность восстановления школ, но под собственным контролем. Глава госдепартамента сообщил о послании Совета своей иранской миссии, в котором ставилась задача узнать отношение иранского правительства к восстановлению школ под контролем Совета, а также о том, что представителям Совета при благоприятных условиях разрешалось начать переговоры с иранским правительством.
Затем госсекретарь переходил к инструкциям дипломатической миссии в Тегеране, которой предписывалось следующее:
- помогать представителям Совета, и в связи с этим основательно ознакомиться с историей завладения Ираном собственностью Совета и с инструкциями госдепартамента дипломатической миссии в отношении этого вопроса;
- в переговорах с иранскими должностными лицами ясно дать понять, что планы Совета встречают одобрение правительства;
- проявлять осторожность, указывая, что предложения Совета сделаны, чтобы помочь Ирану, а не из желания использовать существующую ситуацию для поддержания американских интересов;
- реализация данного дела должна произойти так скоро, как это только возможно, для чего необходимо держать этот вопрос на контроле и использовать свое посредничество для помощи в определении плана, приемлемого и для Совета и для иранского правительства.
В конце Хэлл сообщил, что доктор Монро прилагает большие усилия для комплектования штата комиссии, запрошенной министерством образования Ирана, но он указал на маловеро-ятность того, что такая комиссия может отбыть в Иран до весны [42].
Из текста этой объемной телеграммы напрашиваются два важных вывода. Во-первых, во взглядах на данную проблему Хэлла чувствуется объяснимое влияние руководства Ближневосточного отдела, которое занималось этой проблемой и разрабатывало основные подходы. Во-вторых, также просматриваются наметившиеся разногласия между госдепартаментом и Пресвитерианским Советом как в общей стратегии - оп-
ределении целей миссии, так и в тактике - вопросе о формальном контроле над деятельностью образовательной миссии со стороны иранского правительства.
Одновременно с рассмотрением проекта Советом он обсуждался с иранскими дипломатическими представителями в Вашингтоне. 10 ноября 1941 г. представители Пресвитерианского Совета Янг и Доддс встретились с господином Шейестехом - иранским посланником в США. Последний сообщил им, что после его беседы с Мюрреем он телеграфировал в Тегеран, заявляя, что американская помощь в образовательных вопросах могла быть полезной Ирану в современных условиях. В ответе из Тегерана говорилось о том, что все американские педагоги теперь оставили Иран и требовалось узнать, кто именно хотел возвратиться и каков их план.
Янг заподозрил в этом ответе иранского правительства сомнение и тенденцию поместить вопрос в нежелательную плоскость. Он и доктор Доддс заявили Шейестеху, что Совет не предполагал вести на территории Ирана никакой деятельности, кроме образовательной. Наоборот, перед возвращением образовательной миссии в Иран он хотел бы иметь ясное подтверждение тому, что оно было желательным и приветствовалось иранским правительством. В результате Шейестех обещал уведомить свое правительство о том, что Пресвитерианский Совет намерен возобновить образовательную работу в Иране, что некоторые из его педагогов все еще находились на территории этого государства, что в своей деятельности он намерен следовать всем рекомендациям иранского правительства. Далее он выразил надежду, что правительство его страны вступит в переговоры с американской дипмисси-ей в Иране, которая была уполномочена для их ведения [43].
25 и 26 ноября из Тегерана от Дрейфуса были получены две телеграммы, вроде бы подтверждающие благоприятное отношение иранского правительства. В первой говорилось о том, что министр образования Ирана Исса Садык сообщал Дрейфусу, что Совет Министров уполномочил его подтвердить официальное приглашение американским педагогам для прибытия в Иран с целью изучения состояния образования. Во второй телеграмме речь шла о том, что «три члена кабинета министров выразили желание возвратить собственность, а многочисленные газетные передовые статьи агитировали в пользу такого шага» [44]. В этой же телеграмме сообщалось, что параллельно представительство Совета сделало формальный запрос министру образования об отношении иранского правительства к возможному повторному открытию американских школ под контролем миссии. Но этот вопрос мог быть
рассмотрен только новым кабинетом, который предстояло сформировать после уже объявленной отставки действующего [45].
Вновь же сформированный кабинет не стал проявлять заинтересованности в этом вопросе. 15 декабря Дрейфус направил в госдепартамент очередную телеграмму, содержание которой настраивало американскую сторону на пессимистичный лад. «Есть признаки растущей оппозиции в реакционных кругах к образовательной миссии. Один из депутатов, выступая в меджлисе 11 декабря, напал на миссию, заявляя, что она прибудет с целью прозелитизма» [46]. Далее Дрейфус делает вывод, что если эта оппозиция продолжится, то, вероятно, миссия приведет к отрицательным результатам. Отсюда, по его мнению, она была бы неблагоразумна при существующих условиях, и госдепартаменту необходимо убедить доктора Монро в нецелесообразности визита в Иран [47].
Но Хэлл все еще надеялся выправить ситуацию. В частности, он попытался заручиться поддержкой английских коллег. С этой целью 20 декабря 1941 г. он посылает телеграмму послу США в Соединенном королевстве - Вайнанту.
В начале он перечислил последние сведения по данному делу, в частности, что с полного одобрения департамента американская пресвитерианская миссия недавно обсуждала с иранским правительством вопрос о возвращении школьной собственности в Иране, а также сообщил, что доктор Исса Садык, прежний иранский министр образования, продлил от имени иранского правительства официальное приглашение доктору Полю Монро, президенту Мировой федерации образовательных ассоциаций в Нью-Йорке, для формирования комиссии американских педагогов и что тот фактически закончил приготовления и планировал отбыть в Иран примерно 1 марта 1942 г.
Далее следовало два пожелания. «Найдите заблаговременно возможность выразить министерству иностранных дел сочувствующую заинтересованность нашего правительства в двух предложенных образовательных предприятиях в Иране и объявите, что было бы очень ценным, если бы соответствующие британские должностные лица в Иране были должным образом проинструктированы, чтобы оказать нам свою поддержку в этом деле» [48]. Также глава госдепартамента просил сообщить о характере британского ответа на сделанный запрос Форин офисом.
В этот же субботний декабрьский день Хэлл послал телеграмму в Тегеран Дрейфусу, в которой информировал последнего о предполагаемом взаимодействии с правительством Великобритании и просил сообщить его британскому коллеге сущность обращения, сделанного его правитель-
ству, и обсудить с ним предварительные шаги, которые могли бы быть предприняты по данному вопросу [49].
Британский посланник в Иране был проинструктирован 9 января британским министерством иностранных дел, чтобы поддержать позицию Соединенных Штатов в Иране относительно обоих проектов. Хотя Иранский Кабинет 10 января «одобрил в принципе» возвращение собственности миссии, правление миссии в Тегеране после одной формальной попытки начать переговоры с иранским правительством решило не поднимать более этот вопрос [50].
Так завершилась многолетняя объемная работа американских дипломатов по данной проблеме. Помощь, которую они оказывали Пресвитерианскому Совету, существенна. Многие поставленные цели были достигнуты. Основными препятствиями в решении «школьного вопроса» были разногласия с миссионерами по стратегическим и тактическим моментам и сохраняющаяся националистическая оппозиция в иранских политических кругах. Хотя такое поведение руководства Совета объяснимо и с экономической (трудности в осуществлении проекта в условиях военного времени, его очевидная убыточность) и с политической (отсутствие консенсуса среди основных политических сил Ирана по данному вопросу) точек зрения и особенно в свете нарастающей нестабильности в регионе и прогнозируемого осложнения военно-стратегической обстановки на Ближнем и Среднем Востоке из-за возможного прорыва немецких войск сюда через Кавказ или Турцию уже в 1942 г.
Решение вопроса о миссионерских школах в 1939-1941 гг. в Иране во многих отношениях было показательно. Оно помогало вырабатывать общую американскую стратегию в этом регионе. По нему можно также проследить эволюцию политики США в Иране в начале Второй мировой войны и изменения их статуса. Эта эволюция прошла через этапы противостояния, взаимодействия и усиления влияния США. Показателен этот вопрос и в смысле иллюстрации механизма работы американской дипломатии и состояния отношений с другими странами, в частности с СССР.
В декабре 1941 г. США вступили в войну. Это выдвигало перед американской дипломатией новые задачи, в том числе в американо-иранских отношениях, которые необходимо было незамедлительно решать.
Примечания
1. Анализ причин и содержания образовательной реформы Реза-шаха не входит в задачи статьи.
2. Демин, А. И. Иран накануне Второй мировой войны [Текст] / А. И. Демин, В. В. Трубецкой // Иран. Очерки новейшей истории. М., 1976. С. 121-122.
М. М. Гурьянов. Правовое регулирование деятельности земских начальников.
3. Алиев, С. М. История Ирана, XX век [Текст] / С. М. Алиев. М., 2004. С. 193.
4. Haas, W. S. Iran [Text] / W. S. Haas. N. Y., 1946. P. 164.
5. Banani, A. The modernization of Iran, 1921-41 [Text] / A. Banani. Stanford, California, 1961. P. 96.
6. Peter, A. Modern Iran [Text] / A. Peter. L., 1965. P. 278.
7. Cottam, R. W. Iran and the United States. A cold war case study [Text] / R. W. Cottam. Pitsburg, 1988. P. 52.
8. Foreign relations of the United States. Diplomatic papers (далее FRUS). Точные ссылки смотри ниже.
9. FRUS. 1939. Vol. IV. The Far East; The Near East and Africa [Text] / Washington, 1955. P. 525.
10. Ibid. P. 525-526.
11. Ibid. P. 526.
12. Ibid. P. 527.
13. Ibid.
14. Ibid. P. 527-528.
15. Ibid. P. 530-531.
16. Ibid. P. 528.
17. Ibid. P. 529-530.
18. Ibid. P. 532.
19. Ibid.
20. Ibid. P. 533.
21. Ibid. P. 534.
22. Ibid. P. 534-535.
23. Ibid. P. 535-536.
24. Ibid. P. 537.
25. Ibid.
26. FRUS. 1940. Vol. III. The British Commonwealth; The Soviet Union; The Near East and Africa [Text] / Washington, 1958. P. 693-694.
27. Ibid. P. 694.
28. Ibid. P. 695-696.
29. Ibid. P. 696-697.
30. Ibid. P. 697.
31. Ibid. P. 697-698.
32. Ibid. P. 699.
33. Ibid. P. 700-701.
34. Ibid. P. 701.
35. Ibid. P. 702.
36. Ibid.
37. FRUS.1941. Vol. III. The British Commonwealth; The Near East and Africa [Text] / Washington, 1959. P. 375.
38. Ibid. P. 375.
39. Ibid. P. 376.
40. Ibid. P. 377.
41. Ibid. P. 377- 378.
42. Ibid. P. 378- 379.
43. Ibid. P. 380.
44. Ibid. P. 381.
45. Ibid.
46. Ibid.
47. Ibid.
48. Ibid.
49. Ibid. P. 382- 383.
50. Ibid. P. 383.
М. М. Гурьянов
ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЗЕМСКИХ НАЧАЛЬНИКОВ В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
Настоящая статья посвящена характеристике одной из основных реформ правительства Александра III - введению института земских начальников. В отечественной историографии принятие закона о земских начальниках практически однозначно трактовалось как начало нового этапа контрреформ.
Однако, на наш взгляд, введение института земских начальников следует расценивать как попытку правительства установить контроль над крестьянским самоуправлением, чтобы искоренить злоупотребления в данной среде и помочь крестьянам приспособиться к новым условиям стремительно модернизирующейся страны.
Одним из главных политических событий 1889 г. стало издание «Положения о Земских Участковых Начальниках» [1] (далее Положение). Положение это было обнародовано при указе 12 июля 1889 г. «О преобразовании местных крестьянских учреждений и судебной части в империи». Данное преобразование представлялось весьма значительным не только по обширности той области управления и суда, которую оно захватывало, но и по важности тех принципиальных перемен, какие оно внесло в быт населения земских губерний.
Итак, в соответствии с Положением в 35 земских губерниях каждый уезд разделялся на земские участки, число которых должны были определять временные уездные и губернские комитеты. В каждом земском участке состоял земский участковый начальник (ст. 5).
Согласно ст. 6 Положения, земскими начальниками могли быть следующие лица: 1) прослужившие в губернии не менее 3 лет в должности предводителя дворянства (причем для данной категории лиц не требовалось имущественного или образовательного ценза); 2) местные потомственные дворяне в возрасте не менее 25 лет, имеющие высшее образование или прослужившие в течение 3 лет в должностях мирового посредника, мирового судьи, непременного члена присутствия по крестьянским делам или земского начальника, если при этом они, их жены или родители владели в пределах уезда на правах собственности землей не менее 1/2 ценза, необходимого для участия в выборах в уездное земское собрание по первой курии, или другим недвижимым имуществом, оцененным для взимания земских сборов не ниже 7500 рублей.
ГУРЬЯНОВ Михаил Михайлович - аспирант кафедры государственно-правовых дисциплин ВятГГУ © Гурьянов М. М., 2006
