CC BY
78
Примечания
1. Падучева Е. В. Семантические исследования: семантика времени и вида в русском языке. Семантика нарратива. М., 1996. С. 286.
2. Там же. С. 287.
3. Золотова Г. А. Очерк функционального синтаксиса русского языка. М., 1973. С. 171.
4. Золотова Г. А, Онипенко Н. К., Сидорова М. Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. М., 2004. С. 411.
5. Русская грамматика: в 2 т. Т. 1. М., 1980. С. 628.
6. Аксенов В. Коллеги // Апельсины из Марокко. М., 2009а. С. 11.
7. Аксенов В. Звездный билет // Апельсины из Марокко. М., 20096. С. 195.
8. Аксенов В. Апельсины из Марокко // Апельсины из Марокко. М., 2009в. С. 418.
9. Аксенов В. М., 2009а. С. 123.
10. Аксенов В. М., 2009б. С. 198.
11. Аксенов В. М., 2009в. С. 388.
12. Аксенов В. М., 2009а. С. 163.
13. Аксенов В. Пора, мой друг, пора // Затоваренная бочкотара. М., 2009г. С. 322.
14. Там же. С. 372.
15. Бондарко А. В. Вид и время русского глагола (значение и употребление). М., 1971. С. 74.
16. Аксенов В. М., 2009б. С. 220.
17. Аксенов В. М., 2009г. С. 233.
18. Аксенов В. М., 20096. С. 270.
19. Аксенов В. М., 2009в. С. 420.
20. Аксенов В. М., 2009а. С. 8.
21. Балалыкина Э. А. Современный русский язык. Морфология. Ч. II: Глагол. Служебные части речи. Междометия. Модальные слова. Казань, 2006. С. 38.
22. Шахматов А. А. Синтаксис русского языка. Л., 1941. С. 488.
23. Аксенов В. М., 2009в. С. 410.
24. Аксенов В. М., 2009г. С. 207.
25. Аксенов В. М., 2009в. С. 386.
26. Аксенов В. М., 2009а. С. 40.
27. Аксенов В. М., 2009г. С. 254.
28. Аксенов В. М., 2009в. С. 318.
29. Аксенов В. М., 2009а. С. 74.
30. Аксенов В. М., 2009б. С. 252.
31. Аксенов В. М., 2009в. С. 422.
УДК 81'42; 81'371
М. А. Кривоносова
АМБИВАЛЕНТНОСТЬ СИМВОЛИЧЕСКИХ ЗНАЧЕНИЙ В ПОЭЗИИ МАКСИМИЛИАНА ВОЛОШИНА (НА ПРИМЕРЕ СИМВОЛА МЕЧ)
В статье представлено изучение феномена символа, а также символического значения слова как лингвистической категории; предложено системное и последовательное описание слова меч, имеющего символическое значение и функционирующего в поэзии Максимилиана Волошина; определены условия развития словом меч символического значения в рамках идиолекта писателя.
The article studies the phenomenon of a symbol, and also the symbolical word meaning as a linguistic category; the author offers a systemic and consistent description of the word "sword", having symbolical value in Maksimilian Voloshin's poetry; conditions of developing of symbolical meaning of the word "sword" within the writer's idiolect are defined.
Ключевые слова: символ, символическое значение, символическое пространство, система значений символа, Максимилиан Волошин.
Keywords: symbol, symbolical value, symbolical space, system of symbolical meanings, Maksimilian Voloshin.
Проблемы лексической семантики, не теряющие своей актуальности на протяжении десятилетий, включают в себя ряд семасиологических вопросов, связанных со способностью слов обозначать те или иные явления внеязыковой действительности. Один из наименее изученных типов лексического значения - символическое значение, появление которого связано с особыми условиями употребления слова.
Поэтому лингвистическое исследование, посвященное рассмотрению символа как некоторой единицы в масштабе одного художественного целого - поэзии Максимилиана Волошина, -представляется важным.
Как известно, символ - это некий образ, обозначенный словом или словосочетанием, в котором воплощено идеальное содержание, изначально ему не свойственное [1].
Рассматривая символ в широком семиотическом смысле, Е. В. Шелестюк отмечает, что символ «есть знак, который предполагает использование своего первичного содержания в качестве формы другого, более абстрактного и общего содержания, причем вторичное значение, которое может выражать понятие, не имеющее особого языкового выражения, объединяется с первичным под общим означающим» [2].
© Кривоносова М. А., 2012
С этим определением согласуется и определение Ю. М. Лотмана, согласно которому символ связан «с идеей некоторого содержания, которое, в свою очередь, служит планом выражения для другого, как правило, культурно более ценного, содержания» [3]. По мнению ученого, символ реализуется одновременно как знак и как некоторая незнаковая сущность: «...символ выступает как бы конденсатором всех принципов знаковости и, одновременно, выводит за пределы знаковости. Он - посредник между разными сферами семиозиса, а также между семиотической и внесемиотической реальностью. В равной мере он посредник между синхронией текста и памятью культуры. <...> Структура символов той или иной культуры образует систему, изоморфную и изофункциональную генетической памяти индивида» [4].
Подобное мнение относительно семиотики символа высказывают М. К. Мамардашвили и А. М. Пятигорский [5].
Таким образом, согласно вышеизложенным концепциям, символ «реализуется через определённый знаковый механизм, но вместе с тем в своём символическом значении, возникающем как понимание (мысль) внутри определённой структуры сознания, ничего общего с этим механизмом не имеет» [6].
Правомерным и справедливым будет предложение А. Ю. Нестерова, предлагающего признать нормативным двоякое определение символа, когда, с одной стороны, «собственно символ существует как символическое (невыводимое из знакового механизма и тем самым незнаковое) значение, само по себе ухватываемое как акт транс-цендирования риторического значения знака»; с другой стороны, «символ как знак (или вообще нечто материальное) есть знак некоторой риторической системы в целом (целостного текста), функционирующий в состоянии модели, обога-щённой символическим (трансцендентным) значением» [7].
Соответственно, исследование символа строится по двухуровневому принципу: на уровне синтагматических отношений реализуется символическое значение, на уровне парадигматики сумма символических значений формирует текстовую модальность.
Вслед за О. Г. Пестовой символическое значение понимается нами как «разновидность значения слова, в котором устойчивая ассоциативная или конвенциональная связь символизирующего и символизируемого мотивирована особой социальной функцией денотата символизирующего» [8]. Предлагая системное описание символического значения, О. Г. Пестова определяет не только условия приобретения его словом, но и этапы этого процесса [9].
Символ представляет собой двучлен, символизируемое и символизирующее, в идеале связанные между собой в сознании как адресанта, так и адресата. Процесс символизации осуществляется путем вторичной номинации посредством трансформации первичного значения слова «по принципу сложения», или «совмещения значений» на условиях равноправия [10].
Символ является закодированным носителем информации. Для воспринимающего субъекта (адресата) немаловажным становится его декодирование в макроконтексте, с одной стороны, в тезаурусе личности - с другой. Поле формирования значения символа может быть различным: минимальным - если объект символизации и средство символизации эксплицированы в микроконтексте, максимальным - если объект символизации имплицирован. Прямые и опосредованные связи символа в авторском контексте, в контексте эпохи или эпох предполагают, что символическое значение осознается по мере развертывания и осмысления всех видов контекста за счет экспликации (в некоторых случаях даже искусственной) семантических связей символа.
Итак, с позиции семиотической символ - особый знак, который уже в своей внешней форме «заключает в себе содержание выявляемого в нем представления» [11], т. е. символ - знак конвенциональный, приближенный к знаку иконичес-кому [12]. Кроме того, «символ и в плане выражения, и в плане содержания всегда представляет собой некоторый текст, т. е. обладает некоторым единым замкнутым в себе значением и отчетливо выраженной границей, позволяющей ясно выделить его из окружающего семиотического контекста» [13]. Это позволяет символу не только вычленяться из контекстуального окружения, но и в качестве маркера входить в новые. Необходимо согласиться с Ю. М. Лотманом, констатирующим, что если собственно «метафора строится как сближение двух самостоятельных единиц», то «символ - как углубление в значение одной единицы» [14].
Основываясь на данных теоретических предпосылках, рассмотрим особенности функционирования номинации меч, способной образовывать амбивалентные комплексы символических значений, в стихах Максимилиана Волошина.
«Меч - один из наиболее сложных и наиболее распространенных символов. Это понятие амбивалентно: с одной стороны, меч - грозное оружие, с другой - древнейшая и могущественная сила, которая возникла одновременно с Космическим Равновесием и явилась его противоположностью. Символ меча как оружия сводится к дуальному понятию жизнь-смерть.
Кроме того, меч - символ власти, правосудия, высшей справедливости, всепроникающего
разума, проницательности, фаллической силы, света, разделения и смерти.
В религии меч - атрибут святого Павла, который называл Слово Господа "мечом духовным". Обоюдоострый меч - важный символ божественной мудрости и правды» [15].
В «Толковом словаре русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова: «Меч, меча, м. (книжн.). Старинное холодное оружие в виде обоюдоострого длинного прямого ножа с рукояткой. Острый меч. <...> // перен. Употр., как символ войны, в выражениях: поднять меч (объявить войну), точить меч (готовить войну) и т. п. (ритор.). Не совестно, Рожнов, что на меня ты поднял меч? Пушкин. <...> // перен., чего. То, что разит, карает (ритор.). Меч правосудия...» [16]
В словаре Фасмера меч имеет следующую словарную дефиницию: «меч, род. п. -а, укр. м1ч, блр. меч, др.-русск., ст.-слав. мечь >1фо£, цйрагра (Клоц., Супр., Мар., Зогр.), болг. меч, сербохорв. мач, род. п. мача, словен. шее, род. п. meca, чеш., слвц. шее, польск. miecz, в.-луж. mjec, н. -луж. ш;ас. Почти все слав. языки отражают праслав. *шееь, только сербохорв. мач восходит к *шьеь; ср. Ляпунов 66 и сл. // Это слово уже давно объясняют как заимств. из гот. *mekeis - то же, засвидетельствованного в виде формы вин. п. ед. в гот. meki, др.-исл. m^kir, др.-англ. mëсе, др.-сакс. maki, откуда и фин. miekka «меч»; ср. Том-сен, Einfl. 155 и сл.: FUF 13, 411; Мейе, Eft. 184; Уленбек, AfslPh 15, 489. При такой этимологии представляют затруднение краткие гласные в слав., кроме того, герм. слово лишено достоверных родственных связей. Предполагали связь с лат. mасtö, -аге "убить, зарезать" (Торп 303, но ср. Вальде-Гофм. 2, 4 и сл.), сближали также с ирл. machtaim, но последнее, вероятно, заимств. из лат. (см. Вальде-Гофм., там же); недостоверно и родство со ср.-перс. magen "меч" (Шефтело-виц, WZKM 34, 227). Допустимо заимствование слав. и гот. слов из неизвестного, общего источника (см. Бернекер 2, 30; Соболевский, ЖМНП, 1911, май, стр. 161, AfslPh 33, 476; Кипарский 138 и сл.; Сергиевский, ИРЯ 2, 355), при этом обязательным в нем было наличие k; ср. груз. mapva "острый, меч", удинск. гпер "серп", лезг. глах "железо" (Томашек, Zschr. Jsterr. Gymn., 1875, стр. 533), однако следует заметить, что вокализм этих слов опять-таки представляет трудности. Приводимые в качестве источника Г. Шмидтом (у Ки-парского, там же) дидойск., капуч. глаСа "сабля", куанад. гшеа "кинжал" не объясняют гот. k и ставятся под сомнение также Будой (ZfslPh 18, 36 и сл.). По моему мнению, они могли быть за-имств. из слова мечь через тюрк. (ср. тур. mäc; см. Радлов 4, 2106) из слав. Сомнительно также объяснение Поляка (LF 70, 29)» [17].
В словаре Ю. С. Степанова «Константы: Словарь русской культуры» [18] и в славянских мифологических источниках символ меч не зафиксирован (к примеру, не представлен в энциклопедическом словаре «Славянская мифология» под редакцией С. М. Толстой [19]), что подчеркивает общекультурную значимость данного символа.
В контексте произведений Максимилиана Волошина номинация меч является таким языковым элементом, чьи семантические воплощения достаточно четко определены самим автором. Практически в каждом случае рассматриваемая лексема сопровождается смысловыми маркерами. Это позволяет четко структурировать символические значения номинации меч в ассоциативные уровни, выделив базовую и маргинальную части, причем ассоциативные уровни в данном случае должны рассматриваться с учетом того, что их содержание наделено положительной и(или) отрицательной оценкой.
Базовая часть меч (+) - 1. власть, правосудие; 2. государственное право; 3. Высшая Справедливость
меч (+) - 4. крест, распятие; 5. орудие духа в жизни человеческой
меч (+) - 6. защитник церкви (= оружие); 7. Меч духовный (= Слово Божие)
меч (+/-) - 8. отмщенье, кара; 9. Слово как орудие поэта; 10. наказание; 11. воздаяние Господнее
меч (+) - 12. чистота отношений, запрет близости
Маргинальная часть
меч (+/-) - клинок, шпага, сабля, ланцет Итак, меч (+) является символом правосудия, справедливости, а также государственной власти и государственного права. «В качестве символа правосудия меч часто изображают вместе с весами» [20]. В произведении М. Волошина: «О, правосудие, / Держащее в руках / Весы и меч!..» [21] Как атрибут обозначенных правовых категорий меч (+) представлен также в контексте: «Не ты ли / В минуту тоски / Швырнул на землю / Весы и меч, / И дал безумным / Свободу весить / Добро и зло?» [22] Сопоставление итогового варианта с первоначальной редакцией, сохранившейся в творческой тетради М. Волошина, позволяет восстановить ассоциативный ряд: «В минуту тоски / Швырнул ты на землю / Весы справедливости / И дал неразумным / Свободу весить / Добро и зло» [23]. Употребление лексем весы и меч вместо словосочетания Весы справедливости позволяет, на наш взгляд, констатировать: трансформация Весы справедливости > Весы и меч подчеркивает предпочтение второму варианту и актуализирует в символе меч значение 'Высшая Справедливость' (+).
Номинация меч выступает не только как яркий, веский план выражения символического зна-
чения 'право государственное' (+), но и является творцом, субъектом, осуществляющим справедливость: «Права гражданские писал кулак, / Меч - право государственное...» [24] Или: «Меч создал справедливость» [25].
Другое семантическое наполнение рассматриваемого символа - это 'крест, распятие' (+). Меч не только священный и ритуальный предмет, не только боевое оружие, он связан с клятвенной присягой, которую рыцари Европы давали именно на мече как основном признаке, символе самого рыцарства. В свете предшествующего контекста - «Меч не погиб, но расщепился в дух» -тождество меч = крест (ср.: молитва на мече -молитва на кресте) обогащается дополнительным смыслом: меч приравнивается к кресту и выступает как 'орудие духа в жизни человеческой, богоборческое орудие' (+): «Здравствуй, отрок солнцекудрый, / С белой мышью на плече! / Правь свой путь слепой и мудрый, / Как молитва на мече» [26].
Культ меча во многих культурных традициях способствовал тому, что меч приобрел церемониальное (у средневековых рыцарей-крестоносцев при посвящении в рыцари) и ритуальное (например, в Японии) значения [27]. Крестообразная форма меча, создавшаяся вследствие того, что перекладина эфеса отделяла рукоятку от лезвия, способствовала в тогдашней религиозной Европе усилению символической престижности меча и переходу его в разряд вещественных символов по мере того, как реальное значение этого личного оружия падало [28]. В связи с этим церемониальное значение меча (+) вербализуется в строках: «(Эфес поднять до губ - / Доныне жест военного салюта.) / И в этом меч сподобился кресту» [29].
В контексте стихотворений М. Волошина находим и основание наделения меча значением и силой распятия. Глаголы сосвященствовал, нарекался (в таинстве крещенья) приравнивают «роли» меча и человека в церковном ритуале. Меч (+) становится носителем христианства. Отсюда равенство святой меч = крест: «Меч сосвященствовал во время / Литургии, / Меч нарекался в таинстве крещенья» [30].
Противоречивость, двойственность символа меч внутри амбивалентного комплекса проявляется наиболее отчетливо в контексте: «Так из грабителя больших дорог / Меч создал рыцаря / И оковал железом / Его лицо и плоть его: а дух / Провел сквозь пламя посвященья, / Запечатляя в зрящем сердце меч, / Пылающий в деснице Серафима: / Символ земной любви, / Карающей и мстящей, / Мир рассекающей на "Да" и "Нет", / На зло и на добро» [31]. Серафим - создание высших степеней духовной иерархии - ассоциируется с птицей, огнем (отсюда - пылающий в десни-
це) и светом [32]. Меч, пылающий в деснице Серафима, «воскрешает» двойственные ассоциации. С одной стороны, под теонимом Серафим в данном контексте может пониматься Архангел Михаил (обычно изображается в виде воина со щитом и копьем или саблей... и считается ангелом-хранителем Церкви [33]); с другой стороны, - апостол Павел (символ этого апостола - щит и меч, на которых лежит раскрытая Библия с надписью "Spiritus Gladius". Это латинское выражение переводится как «Меч духовный», о котором св. Павел сам говорит, что он «есть Слово Божие» [34]). Таким образом, меч, пылающий в деснице Серафима, может быть воспринят как 'хранитель, защитник церкви' (+) и как 'Меч духовный' (+), то есть 'Слово Божие' (+).
Важно заметить, что почти во всех представленных выше контекстах номинация меч функционирует как субъект действия, как активный элемент, причем как ассоциативные уровни в целом, так и конкретные символические значения наделены преимущественно положительной оценкой.
Иную семантико-синтаксическую позицию занимает данная номинация в контекстах, реализующих символическое значение 'отмщенье, кара, наказание' (+/-).
Так, в стихотворении «Ангел мщенья» (1906) пейоративно оценочное значение меча - 'тайное отмщенье' (—) - расширяется за счет сочетания знаки Рыб, которое само по себе уже является символическим [35]: «Скажи восставшему: я злую едкость стали / Придам в твоих руках картонному мечу; / На стогнах городов, где женщин истязали, / Я "знаки Рыб" на стенах начерчу» [36]. Однако общая тональность стихотворения-пророчества, стихотворения-предостережения, комментарии к нему М. Волошина [37], а также яркий эпитет «картонный» (то есть бумажный) позволяют говорить об импликации мелиоративной оценки в значении меча как 'Слова, орудия поэта' (+).
В другом месте значение рассматриваемой единицы раскрывается прозрачными эпитетами карающий, мстящий. Кроме того, несогласованное определение, выраженное существительным Справедливость, позволяет интерпретировать меч (+) как символ воздаяния Господнего в противовес мечу (+) как символу власти государственной (ср.: «Меч Справедливости, карающий и мстящий» - «Меч создал справедливость»). Помимо указанной внешней оппозиции, обращает на себя внимание внутреннее противопоставление, заключенное в одной стихотворной строке. С одной стороны, сочетание Меч Справедливости, отмеченное написанием определения с прописной буквы, символизирует 'Высшую Справедливость, Божественную, дарованную изначально' (+). С
другой - эпитеты карающий, мстящий раскрывают 'человеческое, слепое («И он в руках слепца..») понимание этой справедливости' (-): «Меч Справедливости, карающий и мстящий, / Отдам во власть толпе. И он в руках слепца / Сверкнет стремительный, как молния разящий. / Им сын зарежет мать, им дочь убьет отца» [38].
Символическое значение 'наказание' (-) заключено и в строках, отсылающих нас к Библии: «Не сеятель берет колючий колос сева. / Принявший меч погибнет от меча. / Кто раз испил хмельной отравы гнева, / Тот станет палачом иль жертвой палача» [39]. И уже прямую цитату библейского текста встречаем в контексте: «Не тот ли, кто принес "Не мир, а меч!", / В нас вдул огонь, который / Язвит, и жжет, и будет жечь наш дух, / Доколе каждый / Таинственного слова не постигнет: / - "Отмщенье мне и Аз воздам за зло"» [40].
Таким образом, полярность оценочного значения символа меч проявляется посредством его разных значений даже в рамках одного ассоциативного уровня. Раскрывая свою амбивалентную сущность, меч (+/-) выступает одновременно в коррелятивных позициях: 'месть, кара' (-) / 'Слово как орудие поэта' (+); 'наказание' (-) - 'воздаяние Господне' (+).
Меч, лежащий между мужчиной и женщиной, - символ чистоты их отношений, но одновременно и символ запрета близости (+) [41] -предстает в контексте: «Напрасно обоюдоострый меч, / Смиряя плоть, мы клали меж собою. » [42] Это символическое значение отсылает нас к средневековой традиции класть между невестой и представителем жениха во время сна меч.
Маргинальная часть системы значений символа меч в контексте стихотворений Максимилиана Волошина представлена вариантами клинок, шпага, сабля, ланцет. Однако, выступая заменителями центрального понятия, эти лексемы не вбирают в себя всего того глубокого, амбивалентного смысла, которым наделена номинация меч. Названные лексемы синонимичны базовой только в значении 'оружие': «Законы жизни вписаны не в книгах /А выкованы в дулах и клинках, / В орудьях истребленья и машинах» [43]; «По всему полю - / Дикому, великому - / Кости сухие, пустые, / Мертвые - желтые. / Саблей сечены, / Пулей мечены, / Коньми топтаны» [44]; «Защитницею чести стала шпага - / (Ланцет для воспаленных самолюбий).» [45].
Выводы:
1) Если в лексическом значении номинации имеются семы, репрезентирующие архетипичес-кие ассоциации, то вслед за Е. В. Шелестюк [46] такую сему мы считаем символом.
Общекультурное, стереотипное значение символа может осложняться авторским.
Так, в поэзии Максимилиана Волошина ассоциации 1, 2, 4, 8, 10, 12 являются общекультурными, ассоциации 3, 5, 6, 7, 9, 11 являются индивидуальными (как результат текстовой модальности, фиксированный посредством расширения узуального символического значения).
2) Система значений поливалентного символа меч, функционирующего в поэзии Максимилиана Волошина, может быть структурирована с выделением базовой и маргинальной частей, ассоциативные уровни которых в данном случае рассматриваются нами как равноценные. Кроме того, символическое поле символа меч составляют его варианты.
3) Амбивалентность символа меч в поэзии Максимилиана Волошина эксплицирована системой положительных и отрицательных оценок. Среди описанных нами ассоциаций доминируют семантические значения, реализующие положительную оценку.
4) Особенностью экспликации знака оценки является наложение вторичного варианта на первичный (положительного на отрицательный или отрицательного на положительный): «картонный меч» - «-» 6 «+»; «Меч Справедливости, карающий и мстящий» - «+» 6 «-».
На наш взгляд, такая символическая двупла-новость меча определена: экстралингвистически -религиозно-философской оппозицией Божественного и человеческого; внутрилингвистически -гиперсмысловой нагрузкой символа в контексте стиля.
Примечания
1. Стародубец С. Н. Специфика организации языковых символических средств в дискурсе И. А. Ильина: дис. ... д-ра филол. наук. М., 2010. С. 309.
2. Шелестюк Е. В. О лингвистическом исследовании символа (обзор литературы) // Вопросы языкознания. М.: Наука, 1997. № 4. С. 1.
3. Лотман Ю. М. Символ в системе культуры / Тартуский ун-т // Ученые записки. Вып. 754. Тарту, 1987. С. 11.
4. Лотман Ю. М. Семиосфера. СПб.: Искусство, 1999. С. 150.
5. Мамардашвили М. К., Пятигорский А. М. Символ и сознание. Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке. М.: Школа «Языки русской культуры», 1999. С. 144.
6. Стародубец С. Н. Указ. соч. С. 310.
7. Нестеров А. Ю. Проблема символа в литературном произведении: текст и читатель в акте моделирования эстетического объекта: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Самара, 2002. С. 19.
8. Пестова О. Г. Символическое значение слова как особый объект лингвистической семантики: на материале русского и английского языков: дис. . канд. филол. наук. Воронеж, 1988. С. 149.
9. «Символическое значение как тип лексического значения содержит денотативный макрокомпонент. На ранних этапах развития символического значения связь символизирующего и символизируемого ощущается
сильнее. Сближение символизирующего и символизируемого происходит не в силу подобия вещей, они уподобляются, потому что слова, обозначающие их, оказываются в условиях взаимодействия. Использование конкретного материального предмета для выражения абстрактного (глубинного и имплицитного в случае индивидуально-авторского символа) понятия позволяет символу выполнять не только чисто назывную номинативную функцию, но и эстетическую» (Там же).
10. Шелестюк Е. В. Указ. соч. С. 131.
11. Гегель Г. Ф. Эстетика: в 4 т. М.: Искусство, 1969. Т. 2. С. 13-22.
12. Волкова Е. В. Пространство символа и символ пространства в работах Ю. М. Лотмана // Вопросы философии. 2002. № 11. С. 149-165.
13. Лотман Ю. М. Внутри мыслящих миров: человек - текст - семиосфера - история. М.: Языки русской культуры, 1996. С. 123.
14. Там же. С. 160.
15. Энциклопедия символов / сост. В. М. Рошаль. М.: Сова, 2007. С. 257.
16. Толковый словарь русского языка / под ред. Д. Н. Ушакова. М.: Астрель, 2000. Т. 2. С. 205.
17. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. / пер. с нем. и доп. О. Н. Трубачева. СПб., 1996. Т. 2. С. 612-613.
18. Степанов Ю. С. Константы: словарь русской культуры: Изд. 3-е, испр. и доп. М., 2004.
19. Славянская мифология: энцикл. слов.: А-Я / Рос. акад. наук. Ин-т славяноведения; редкол.: С. М. Толстая (отв. ред.) и др. М.: Междунар. отношения, 2002.
20. Энциклопедия символов. С. 258.
21. Волошин М. Собрание сочинений: в 10 т. / сост. и подгот. текста В. П. Купченко, А. В. Лаврова; ком-мент. В. П. Купченко. М.: Эллис Лак, 2000, Т. 2: Стихотворения и поэмы 1891-1931. 2004. С. 22.
22. Там же. Т. 1: Стихотворения и поэмы 18991926. 2003. С. 234.
23. Там же. С. 408.
24. Там же. Т. 2. С. 24.
25. Там же. С. 20.
26. Там же. Т. 1. С. 199.
27. Энциклопедия символов. С. 257.
28. Братов X. С. Символика огня и меча в адыгейском фольклоре: национальное и общечеловеческое в мифе, эпосе и традиционной культуре: дис. ... канд. филол. наук. Майкоп, 2003. С. 128.
29. Волошин М. Указ соч. Т. 2. С. 20.
30. Там же. С. 21.
31. Там же.
32. Энциклопедия символов, знаков, эмблем / сост.
B. Андреева [и др.]. М.: Локид Миф, 2000. С. 453.
33. Энциклопедия символов. С. 490.
34. Там же. С. 492.
35. Зодиакальный знак Рыб: три сплетенные рыбы, образующие треугольник, - распространенный символ средневековой архитектуры, олицетворяющий смерть и тьму. Рыба известна также как раннехристианский символ Иисуса Христа. Этот знак, нацарапанный в местах скопления людей (в нашем случае - на стогнах городов), позволял странствующим христианам узнавать о том, где собираются их братья по вере (Там же. С. 475).
36. Волошин М. Указ. соч. Т. 1. С. 252.
37. Сообщая текст стихотворения в письме М. В. Са-башниковой от 15(2) марта 1906 как написанный «сегодня», Волошин подчеркивал: «Мне очень хочется, чтобы эти слова прочли многие. Только боюсь, что все увидят в этом не надвигающийся ужас, а призыв к анархии, - такое впечатление оно произвело на Бальмонта» (Там же.
C. 523).
38. Там же. С. 253.
39. Там же.
40. Там же. Т. 2. С. 23.
41. Энциклопедия символов. С. 258.
42. Волошин М. Указ соч. Т. 1. С. 131.
43. Там же. Т. 2. С. 16.
44. Там же. Т. 1. С. 364.
45. Там же. Т. 2. С. 21.
46. Шелестюк Е. В. Указ. соч.
