CC BY
240
Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 22 (160).
Филология. Искусствоведение. Вып. 33. С. 134-137.
В. А. Ханов
АЛЛЮЗИИ ИНФЕРНАЛЬНОГО В СОЗДАНИИ ОБРАЗА НОЧЛЕЖКИ В ДРАМЕ М. ГОРЬКОГО «НА ДНЕ»
В статье рассматриваются аллюзии инфернального, к которым обращается Горький, создавая образ ночлежки в пьесе «На дне». Раскрываются ассоциации обстановки действия драмы с преисподней. Выявляется связь писателя с национальной духовной культурой, устанавливается генетическая цепочка архетипов, являющихся важной составной частью творческого мышления художника.
Ключевые слова: аллюзии, ассоциации, инфернальное, мифология, апокрифы, духовные
стихи.
Образ ночлежки в драме Горького «На дне» имеет в горьковедении разные интерпретации. Так, исследователю П. Долженкову ночлежка представляется «адом, где есть свой бес, лукавый - Лука и свой сатана - Сатин»1. В противоположность ему В. Турбин видит в костылёвской ночлежке «храм, какие-то катакомбы первых веков христианства, новозаветные персонажи: и разбойники, и блудницы, и врачеватель-апостол Лука, тёзка евангелиста»2.
Думается, что более точной является интерпретация П. Долженкова, хотя вряд ли следует так прямолинейно уподоблять Сатина сатане, а Луку - лукавому, бесу. К аллюзиям инфернального Горький обращается уже в самом начале описания ночлежки. Перед нами «подвал, похожий на пещеру. Свет - от зрителя и, сверху вниз, - из квадратного окна с правой стороны». Описание подвала-ночлежки вызывает впечатление тесноты, мрака, беспросветности. По сути дела, здесь имеется лишь один источник света - окно, так как во время спектакля зрительный зал освещён слабо. Причём свет из окна падает сбоку и сверху вниз, не распространяясь по всему подвалу. И хотя события первого акта происходят в начале весны, утром, но это серое, сумрачное утро. Затем от действия к действию мрак в ночлежке усиливается. Так, второе действие свершается вечером. Мрачная ночлежка освещена лишь двумя лампами. События четвертого акта вообще происходят ночью, и подвал освещён единственной лампой.
Даже потолок - тяжёлые, каменные своды в подвале-ночлежке закопчённые, т. е. чёрные.
О закопчённом до черноты потолке, о чёрных стенах жилища босяков говорит Горький и в рассказе «Бывшие люди»: «Внутри ночлежки - длинная, мрачная нора <...> Кирпичные стены её черны от копоти, потолок тоже про-
коптел до черноты». Из всех цветов у чёрного самая конкретная и однозначная символика. Чёрный цвет означает принадлежность к гибельным силам хаоса - это мрак, тьма3.
Сгущающимся сумеркам костылёвской ночлежки вполне соответствует метафорическое название драмы - «На дне». Важнейшим смыслом этого названия является темнота: сквозь толщу воды не проникают солнечные лучи, и поэтому всё окутано тьмой. Отсюда мрак, беспросветность жизни на «дне», которое становится символом бездомности, ненужности, сиротства. Все эти смыслы в той или иной степени содержались в первоначальных названиях горьковской пьесы: «Без солнца», «Ночлежка», «Дно», «На дне жизни». Окончательное название «На дне», представляющее собой усечённую метафору, стало более ёмким, вместив в себя все те смыслы, которые имелись в прежних названиях.
Усиливая тёмные тона в изображении ко-стылёвского подвала, Горький в итоге наделяет ночлежку инфернальными признаками. Так, в Псалтыри ад - это «ров преисподней, страна мрака». Именно таким - тёмным, беспросветным - предстаёт «мир иной» в народном воображении. В частности, в апокрифе «Хождение Богородицы по мукам» пресвятая Богородица видит многих грешников, которые «во мраке злом находятся», видит «тьму великую»4. Исследователь отречённых книг Н. С. Тихонравов отмечает, что, по народным представлениям, «неверовавшие в Бога мучаются в тёмных колодцах <.> В аду над неверовавшими в Христа лежит глубокая тьма»5.
В изображении Горького костылёвская ночлежка - это «подвал, похожий на пещеру, с тяжёлыми каменными сводами». С описанием этого подвала во многом сходно изображение пекарни в рассказе «Двадцать шесть и одна»: «.каменная коробка под низким и
тяжёлым потолком». Именно в виде пещеры с тяжёлыми каменными сводами нередко изображается преисподняя в иконописи, такой же она предстаёт и в апокрифах. По мифологическим представлениям, грешники на «том свете» мучаются в мрачных погребах, пещерах, ямах. Вот что по этому поводу пишет Н. С. Тихонравов: «Будущие наказания грешникам представлялись в виде заключения в погребах <...> В русских сказках злая жена падает в бездонную яму и попадает к чертям в преисподнюю»6.
Аллюзии инфернального в изображении жилища босяков вызывают и каменные своды подвала, и его каменные стены. И видимо. не случайно, описывая ночлежку, слово «каменные» Горький повторяет дважды. Камень
- универсальный знак упразднения, вычёркивания из жизни7. Смерть по своей природе губит жизнь, живое обращая в камень. Примечательно, что славянские космогонические апокрифы связывают холмы, горы (камни) с деятельностью сатаны. Исследователь славянской мифологии А. Н. Афанасьев отмечает: «Господь сотворил ровные места и пути-стые поля, а сатана понаделал непроходимых пропастей и высоких гор»8.
Показательно и то, что в апокрифе «Исповедание Еввы» Каина, не умевшего убивать, именно дьявол научил ударить Авеля камнем. Так же описывается первоубийство и в «Повести временных лет»: «И восстал Каин на Авеля и хотел убить его, но не умел этого сделать. И сказал ему Сатана: «Возьми камень и ударь его». Он взял камень и убил Авеля»9. Данный мотив использован Горьким в рассказе «Челкаш». Гаврила (земледелец, как и Каин!) пытается убить Челкаша камнем, а вернувшись к поверженному босяку, кается: «Брат!.. дьявол это меня». Не случайно, видно, и то, что Гаврила и Челкаш называют друг друга «братом». Горький на данном обращении делает особый акцент.
Итак, костылёвская ночлежка - это, прежде всего, символ ненормальной жизни, символ бездомности, бесприютности. Дома как такового у «бывших людей» нет. Они живут в подвале, а не в доме, поскольку это лишь строение, а не социально-бытовое или этическое понятие. В народной культуре «дом» -средоточие основных жизненных ценностей, счастья, достатка, единства семьи и рода. Его важнейшая функция - защитная, поскольку «дом противопоставлен окружающему миру как пространство закрытое - открытому, безо-
пасное - опасному, внутреннее - внешнему»10. Ночлежка-подвал всем этим не обладает. В художественном сознании Горького она ассоциируется с «тем светом», где властвуют тёмные начала. И это вполне соответствует мифологическим представлениям. «По народным понятиям, - отмечает А. Л. Топорков, - фундамент дома, его подвал соотносим с преисподней»11.
С нашей точки зрения, не случайным является и то, что действие пьесы, погруженное в полумрак, начинается с рычания Сатина. Причём о рычании Сатина Горький говорит трижды, тем самым подчёркивая его особый смысл: «Сатин лежит на нарах и рычит»; «Сатин рычит»; «Сатин громко рычит». В полумраке ночлежки рычание Сатина создаёт эффект присутствия Сатаны. Перед нами прямая аллюзия апокалипсического «зверя из бездны», да и само имя героя - Сатин образовано от имени Сатана, Сатанаил.
Заметим, что о рычании, вызывающем ассоциации с образом дьявола, речь идёт и в рассказе Горького «Челкаш». В нём портовый босяк Гришка приводит Гаврилу в кабак. Сам кабак - обиталище беса - находится в подвале, т. е. под землёй. Здесь, в кабаке, «пьяный человек с рыжей бородой, весь в угольной пыли и смоле урчал песню, всю из каких-то изломанных слов, то страшно шипящих, то гортанных. Сзади его поместились две молдаванки; они тоже скрипели песню пьяными голосами». Горький замечает, что шум в трактире напоминал «рычание какого-то огромного животного», которое «слепо рвётся вон из каменной ямы».
АпокалипсическоезначениедрамыГорького «На дне», её инфернальную символику попытались выразить некоторые современные театральные режиссёры. Например, в постановке московского театра на Юго-Западе (режиссёр
В. Белякович) ночлежка теряет бытовые приметы и превращается в тёмное пространство с рядами двухэтажных нар, а все действующие лица надевают нательные крестики и белые одежды, словно в ожидании Судного дня. Ход спектакля перебивается явно «экзистенциальными» сценами, когда ночлежка заполняется мёртвенно-синим, «загробным» светом и клубами дыма, а её обитатели вдруг замолкают, начинают корчиться, перекатываться по нарам, будто их души терзает неведомая злая сила. И всегда подвал погружён в полумрак.
Однако тёмные тона доминируют у Горького не только в изображении подвала-пещеры, но и в описании пустыря, на котором развёртыва-
ются события третьего акта. Пустырь в драме «На дне» является своеобразным продолжением ночлежки. Не случайно её единственное окно, расположенное у самой земли, выходит на пустырь, что подчёркивает связь этих образов. И ночлежка, и пустырь в художественном изображении Горького становятся символами «дна» жизни, символами жалкого, униженного существования.
Описывая обстановку третьего акта, Горький слово «пустырь» ставит в кавычки. Тем самым он подчёркивает его особую значимость и на протяжении действия трижды повторяет данное слово. Пустырь - это запущенное, незастроенное место между жилья. По народным представлениям, пустыри являлись местами никчёмными, неудобными для какой-либо деятельности. В. И. Даль по этому поводу приводит пословицу: «Село под пустырём
- усадьба под банным озером. Что значит - ничего, ничто»11.
По народным обычаям, на пустырях хоронили заложных покойников. К ним относили самоубийц, а также тех, кто умер насильственной смертью. «По мнению русских крестьян,
- отмечает Л. Н. Виноградова, - местами захоронения заложных покойников должны служить пустыри, овраги»12. Именно на пустыре кончает жизнь самоубийством Актёр. Он осознаёт ужас своей жизни, прожитой впустую.
Действие третье, перенесённое Горьким на пустырь, происходит в лучах заходящего солнца. Однако, указав на вечерний закат, автор всё же отмечает, что высокий кирпичный брандмауэр на заднем плане сцены закрывает небо, «направо - стена какой-то надворной постройки, а налево - стена того дома, в котором помещается ночлежка». Снова возникает ощущение замкнутого пространства, подвала, ямы. Подчёркивает Горький и то, что на сцене стоит «вечерний сумрак». Естественно, по ходу развития событий этот сумрак сгущается. Вместе с тем усиливается и трагичность происходящего: изувечена Наташа, убит Костылёв.
Характерно, что в устном народном творчестве заход солнца - метафора смерти. Рассматривая мифическое значение некоторых религиозных обрядов, А.А. Потебня реконструировал происхождение этой метафоры: «.смерть есть мрак, мерцание, слабый цвет. Закат солнца есть его смерть. Отсюда сравнение умирающих людей с заходящим солнцем»13. В духовных стихах и апокрифах говорится, что «солнечный рай», «пресветлый
рай» располагается на востоке, ад локализуется на западе и погружён во тьму. Освещая землю, солнце как бы передаёт её во власть божественных сил, а скрываясь на ночь, оставляет во власти зла. В драме «На дне» во время третьего акта, когда изувечена Наташа, убит Костылёв, как бы действительно происходит разгул нечисти.
Изображая обстановку действия на пустыре, Горький называет конкретные цвета. Следует отметить, что цветовая гамма пьесы «На дне» вообще скупа: используются в основном три цвета - красный, чёрный и серый, что определяется хронотопом изображаемых событий. Причём явно преобладают красный и серый, о которых на протяжении действия пьесы упоминается шесть раз. Так, описывая обстановку третьего акта, Горький говорит о высокой красной стене брандмауэра, которая закрывает небо. Подмечает он и то, что заходящее солнце освещает брандмауэр красноватым светом. Здесь же автор обращает внимание на серую стену дома, в котором помещается ночлежка. Усиливая впечатление, он подчёркивает, что в этой серой стене два окна. Тут же говорится и о чёрных сучьях бузины, и о тёмной стене какой-то надворной постройки. Заметим, что слово «темно» употребляется и в той песне, которую неоднократно поют ночлежники: «Солнце всходит и заходит. / А в тюрьме моей темно». Слово «тёмный» означает отсутствие света, его недостаток. По своему значению оно близко к слову «чёрный».
Обычно у Горького красный и чёрный цвета противостоят друг другу. В частности, в аллегорической поэме «О Сером», говоря о постоянной борьбе Красного и Чёрного, он пишет: «На земле спорят Красный и Чёрный. Чёрный
- жестокий, жадный, злой, он распростёр над миром свои тяжёлые крылья и окутал всю землю холодными тенями страха перед ним <.> Сила Красного - его горячее желание видеть жизнь свободной, разумной, красивой <...> Между Чёрным и Красным суетливо и робко мечется однообразный маленький Серый».
Подобная символика красного и чёрного цветов вполне объяснима. Издавна красный цвет символизирует жизнь, доброту, красоту. Красный цвет связан с образами «красного солнышка», «белого дня», «белого света». Свет же есть воплощение миропорядка, правдивости. В духовных стихах эпитет «светлый» сближается с эпитетом «святой»: святоносность рассматривается как проявление истинности
и святости14. Именно о «правде святой» ведут спор в драме Горького ночлежники. Чёрный цвет (как уже было отмечено) означает мрак, тьму. Исследователь В. В. Иванов указывает, что противостояние красного и чёрного означает противостояние жизни и смерти. С его точки зрения, уже само появление охры можно считать одним из надёжных свидетельств «очеловечивания»15.
Однако в драме «На дне» красный, чёрный и серый спокойно «уживаются» друг с другом. Нет ли здесь противоречия? С точки зрения народного миропонимания - нет. Дело в том, что в народном сознании красный цвет наделяется амбивалентными свойствами, он может вызывать и положительные, и отрицательные эмоции. В частности, в «Толковом словаре» В. И. Даля отмечено, что в народном представлении «красный человек - это то же, что дикий, полоумный». Приводит Даль и соответствующие пословицы: «Рыжий да красный - человек опасный»; «Красно, пестро, а толку нет»16. В связи с этим весьма любопытным представляется высказывание А. Н. Афанасьева по поводу народных суждений об окружающих предметах и природных явлениях. «Одно и то же явление природы, - пишет исследователь, -при разных условиях могло быть и благотворно и враждебно для человека, и смотря по этому, он придавал ему тот или другой характер»17.
С нашей точки зрения, в драме «На дне» красный цвет имеет негативное значение и ассоциируется с опасностью. Не случайно, рисуя сцену убийства Костылёва, Горький замечает, что «все сталкиваются у красной стены». Кроме того, красный и чёрный (= тьма) являются важнейшими признаками преисподней. Н. С. Тихонравов пишет: «В аду над неверовавшими в Христа лежит глубокая тьма <...> На миниатюрах рукописей, содержащих описания загробного царства, Страшного суда, постоянно изображается и “лютый мраз” в виде озера, красного, как огненная река»18. В изображении пустыря снова возникают аллюзии инфернального.
Итак, изображая обстановку действия в драме «На дне», Горький активно обращается к аллюзиям инфернального. И ночлежка, и пустырь, ассоциируясь в художественном сознании автора с преисподней, усиливают впечатление о тяжёлой, беспросветной судьбе бо-
сяков, которые как бы поставлены на край пропасти, оказались в «пограничной ситуации». Опираясь на мифологические представления о тёмных началах бытия, Горький сумел создать выразительный образ «дна» жизни, ставший символом бездомности, сиротства и вместе с тем страстного желания познать «святую правду».
Примечания
1 Долженков, П. Н. Существует только человек : о пьесе М. Горького «На дне» // Лит. в шк. 1990. № 5. С. 42.
2 Турбин, В. Дни на дне // Лит. газ. 1990. 1 авг. С. 6.
3 Раденкович, Л. Символика цвета в славянских заговорах // Вопр. славян. языкознания. Вып. VI. М., 1962. С. 128.
4 Памятники литературы Древней Руси : XII век. М. : Худож. лит., 1980. С. 169.
5 Тихонравов, Н. С. Соч. М., 1898. С. 209.
6 Там же. С. 195.
7 Топоров, В. Н. Конные состязания на похоронах // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Погребальный обряд. М., 1990. С. 124.
8 Афанасьев, А. Н. Поэтические воззрения славян на природу : в 3 т. Т. 2. М., 1868. С. 462.
9 Повесть временных лет. М. ; Л. : АН СССР, 1950. С. 261.
10 Топорков, А. Л. Дом // Славянская мифология : энцикл. слов. М. : Эллис Лак, 1955. С. 168.
11 Даль, В. И. Толковый словарь живого великорусского языка : в 4 т. Т. 3. М. : Рус. яз., 1980.
С. 542.
12 Виноградова, Л. Н. Заложные покойники // Славянская мифология : энцикл. слов. С. 187.
13 Потебня, А. А. О мифологическом значении некоторых обрядов и поверий. М., 1965. С. 32.
14 Топорков, А. Л. Свет // Славянская мифология. С. 349.
15 Иванов, В. В. Чёт и нечет. Асимметрия мозга и знаковых систем. М., 1978. С. 84.
16 Даль, В. И. Толковый словарь живого великорусского языка : в 4 т. Т. 2 / В. И. Даль. М. : Рус. яз., 1979. С. 188.
17 Афанасьев, А. Н. Поэтические воззрения славян на природу : в 3 т. Т. 1. М., 1865. С. 526.
18 Тихонравов, Н. С. Соч. С. 209.
