CC BY
183
НАУЧНЫЕ ОБЗОРЫ
УДК 616.89-088.441.13-037-055.2 © Т.В. Кравцова, Л.П. Великанова, 2012
Т.В. Кравцова, Л.П. Великанова
АЛКОГОЛЬНАЯ АДДИКЦИЯ - СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ПРОБЛЕМЫ
ГБОУ ВПО «Астраханская государственная медицинская академия» Минздравсоцразвития России
Проанализирована современная ситуация в отношении алкоголизации населения РФ. Подчеркнута актуальность проведения эпидемиологических и клинических исследований у лиц с алкогольной аддикцией (злоупотребление алкоголем и хронический алкоголизм), учитывая возраст и пол респондентов, с акцентом на лицах с донозологическими формами употреблением алкоголя, для разработки превентивных мер в этой группе потенциального риска развития алкогольной зависимости.
Ключевые слова: алкоголизм, эпидемиология алкоголизма, алкогольная аддикция, психическое здоровье, профилактика злоупотребления алкоголем.
T.V. Kravtsova, L.P. Velikanova ALCOHOL ADDICTION - MODERN STATUS OF PROBLEM
The modern situation of alcoholization in Russia was analysed. The necessity of fulfillment of epidemiologic and clinical investigation among persons with alcohol addiction (high level of usage of alcohol, chronic alcoholism) taking into consideration age, sex paying attention to persons with prenosologic forms of alcohol usage, for working out preventive measures in such group the potential risk factor of alcohol addiction was proved.
Key words: alcoholism, alcohol epidemiology, alcohol addiction, psychic health, prophylaxis of alcohol usage.
Здоровая нация - залог благополучия социально-экономического и культурного прогресса страны. По данным М.Д. Гумовой и соавторов, здоровье формируется на основе возрастных особенностей и влияния окружающей среды; особая роль отводится культуральным, семейным, трудовым отношениям и обучению, а также условиям и образу жизни [5]. Существенным компонентом общественного здоровья является психическое здоровье - именно его показатели характеризуют уровень благосостояния государства [4].
Психическое здоровье - комплексное понятие, обусловленное разнообразными факторами (социальными, биологическими, психологическими), а также возможностями системы здравоохранения. Психическая деятельность влияет на способность адаптации к изменениям экологических свойств среды, играя основную роль в возникновении пограничных состояний и болезней. Современные кризисные явления в стране ведут к росту психической патологии населения, деформации духовных ценностей, снижая, тем самым, уровень его адаптации [4].
Важным показателем психического здоровья населения и уровня адаптации служит степень распространенности аддиктивных расстройств. Ситуация с потреблением населением психоактивных веществ (ПАВ) носит динамический характер, поэтому для формирования наиболее адекватных и эффективных профилактических программ необходим ее постоянный мониторинг [3].
В последние годы употребление ПАВ в России приобрело катастрофический масштаб и стало носить характер эпидемии [4], порождая тем самым широкий круг медицинских и социально-экономических проблем [11]. Положение усугубляет и тот факт, что основная масса больных с наркологическими заболеваниями приходится на трудоспособный возраст — 85 % зарегистрированных больных с наркологическими расстройствами [8].
Одним из информативных показателей, характеризующих «наркологическую напряженность» в стране, по мнению ряда авторов [3, 10, 15], являются данные официальной статистики. Прогрессивный рост потребления ПАВ отмечает в медико-статистическом исследовании Г.М. Энтин и соавторы. Так, за 20 лет общее число потребителей ПАВ увеличилось в 29,36 раза [21].
В РФ число больных с психическими и поведенческими расстройствами, связанными с употреблением ПАВ, зарегистрированных специализированными амбулаторными учреждениями, по данным разных источников, составляет от 3,3 до 4,5 млн человек [6, 10] или 2,2 % от общей численности населения [10, 15]. За последние 5 лет этот показатель снизился на 2 % [15].
По мнению директора Национального научного Центра наркологии Минздравсоцразвития России Е.А. Кошкиной [15], отмеченная тенденция, в первую очередь, обусловлена снижением доступности наркологической помощи, за счет «...уменьшения числа структурных подразделений и обеднения кадрового потенциала наркологической службы.». Называются и другие причины: изменившийся подход к методам первичного выявления больных [2], расширение сети анонимной наркологической помощи [8], повлекшее за собой снижение обращаемости в государственные специализированные учреждения.
Следует отметить, что снижение показателей общей наркологической заболеваемости касается мужского населения, тогда как у женщин и подростков, напротив, отмечается их рост: на 5,2 % (женщины) и на 6,2 % (подростки). В связи с этим работы по изучению механизмов формирования аддиктивного поведения и разработке целевых профилактических программ в группах женского и детского населения приобретают особую актуальность [9].
По-прежнему напряженной остается и собственно алкогольная ситуация в России [10, 14]. Количество больных с алкогольной зависимостью по данным разных авторов колеблется от 66 [11] до 85,7 % [10] от общего числа всех зарегистрированных потребителей ПАВ и составляет 2 млн 658 тыс. человек или 1,5-2 % от общей численности населения [7, 10]. Пять лет назад суммарное число потребителей алкоголя составляло 2 млн 774 тыс. человек [16]. В некоторых регионах этот показатель достигает 2-5 % общей численности населения [10, 18]. Причем основная масса лиц с алкогольными проблемами приходится на возраст 20-22 года (31,4 %) и 23-26 лет (40,4 %) [9].
В качестве причин, порождающих массовую алкоголизацию населения в РФ, называются следующие: современный демографический кризис, высокий уровень бедности, проблема занятости, крах института семьи, изменение нравственных, культурных и образовательных ценностей, особенности государственной политики России, неблагоприятные экономические, культурные процессы в обществе, устойчивые питейные традиции, социально-психологические условия, распространение идеологии гедонизма, широкая доступность алкоголя и относительная его дешевизна за счет увеличения производства алкогольной продукции и нелегальных спиртных напитков, а также особые природно-климатические условия страны, экологические интоксикации, рост числа чрезвычайных ситуаций [13].
P. Carlson отмечает самое высокое потребление алкоголя в России по сравнению с другими странами - более 70 г водки в день [22]. По данным Е.А. Кошкиной [10], в РФ спиртные напитки употребляют до 80 % всего населения, в связи с чем A.V. Nemtsov относит Россию к «мокрым» странам [25].
Точные данные о распространенности алкоголизации в популяции получить невозможно [13]. Общепринятыми показателями, определяющими алкогольную ситуацию, являются: потребление безводного алкоголя на душу населения в год, число зарегистрированных больных алкоголизмом, заболеваемость алкогольными психозами, употребление алкоголя с вредными последствиями и смертность, прямо или косвенно связанная со спиртными напитками [21].
Несмотря на то, что показатель среднедушевого потребления алкоголя, по данным разных авторов, варьирует, он остается критическим в демографическом, социальном и экономическом смысле [13, 19, 20]. Анализ современных литературных источников, посвященных определению среднедушевого потребления алкоголя в России за последние 10 лет, показал беспрецедентно высокий темп прироста потребления алкоголя от 15-17 до 20-25 л в год на душу населения в зависимости от региона [12, 14].
Аналогичная ситуация и в странах ближнего зарубежья, в частности, в Беларуси за 25 лет отмечается увеличение уровня потребления алкоголя с 6,7 до 14,4 литра на душу населения [17]. В свою очередь, по данным экспертов ВОЗ, критическим для генофонда нации считают 8 л алкоголя на душу населения [21].
Важным показателем алкогольной ситуации в стране является уровень распространенности хронического алкоголизма. Анализ литературы, посвященной этой проблеме, показал, что, по данным официальной статистки, общая заболеваемость алкоголизмом (включая алкогольные психозы) составляет от 1,7 до 3,4 %, в некоторых источниках - до 7 % всего населения России, что в 1,5-2 раза выше по сравнению с европейскими странами [10]. О нарастании негативных тенденций также свидетельствует сокращение соотношения между показателями алкоголизации среди мужского и женского населения: 5 : 1 по данным 2008 г. и 4,8 : 1 - по данным 2009 г. [10].
Реальные показатели существенно превышают данные официальной статистки, что обусловлено как несовершенством статистического учета, так отчасти существованием широкой сети анонимной наркологической помощи [14].
По последним данным Национального Наркологического Центра РФ, число зарегистрированных потребителей алкоголя в 2009 г. составило 2 млн 658 тыс. человек (включая алкоголизм, алкогольные психозы, употребление с вредными последствиями), что соответствует 1,6-2% от общей численности населения России, это несколько ниже по сравнению с 2008 г. (2 млн 798 тыс. чел.) [10].
Самым достоверным показателем, характеризующим алкогольную ситуацию, считается численность зарегистрированных больных с алкогольными психозами (АП) [12]. Так, показатель общей заболеваемости АП в 2004 г. составлял 94,89 на 100 тыс. населения, в 2008-80,35 на 100 тыс. населения. В 2008 г. на долю алкогольных психозов приходилось 15,9 % всех зарегистрированных больных алкоголизмом, а в 2007 г. этот показатель достигал 18,2 % [10]. Среди больных с впервые установленным диагнозом на долю АП в 2004 г. приходилось 35,6 %, а в 2009 г. — 31,7 % [10]. Анализ показателей демонстрирует уменьшение обращаемости больных с АП на 12,6 %. Так, по сравнению с 2003 г. за последние 10 лет произошло его снижение почти на 40 % [15]. Однако он по-прежнему значительно (в 3,4 раза) превышает уровень 1991 г. [10], учитывая, что неопределенная часть больных с АП осталась за пределами официальной статистики.
В России, по данным 2008 г., на 100 тыс. человек приходится 96,8 больных АП. Самый высокий показатель в Калининградской области — 181,5 на 100 тыс. населения [12].
Анализ современной отечественной и зарубежной литературы, наряду с высокими показателями алкоголизма на развернутой стадии болезни - стадии зависимости, обнаружил достаточно высокий уровень распространенности употребления алкоголя с вредными последствиями (ВП) [10]. В настоящее время среди впервые обратившихся за наркологической помощью на долю лиц, употребляющих алкоголь с вредными последствиями, приходится 47,1 %, что превышает количество лиц с синдромом зависимости (36,2 %) и лиц с АП (16,7 %) [10].
Результаты эпидемиологических исследований показали, что с 1999 по 2011 гг. отмечается прирост количества лиц с диагнозом «употребление алкоголя с ВП» на 7,4 % [10]. В настоящее время на долю лиц, употребляющих алкоголь с ВП, приходится от 78,8 до 90 % от всех обращений (в зависимости от региона) [10]. Употребление алкоголя с вредными последствиями у мужчин было выявлено в 70—81 % случаев, у женщин — в 46—100 % случаев [23]. В 2009 г. показатель распространенности употребления алкоголя с ВП, по сравнению с 2008 г., снизился на 1,6 % [10].
На долю лиц, зарегистрированных в связи с употреблением алкоголя с ВП, приходится 1 % населения Южного Федерального Округа [10]. Несмотря на то, что за 2008 г. показатели распространенности алкоголизма и употребления алкоголя с вредными последствиями снизились в целом по стране на 7,9 и 1,6 %, Астраханская область остается на одном из первых мест по употреблению алкоголя с ВП, превышая общероссийский уровень в 4,8 раза [10]. Данный показатель на конец 2010 г. составил 995,32 на 100 тыс. населения, а в 2009 г. был равен 917,04 на 10 тыс. населения [15].
По данным Областного наркологического диспансера г. Астрахани, по сравнению с 2007 г. отмечается положительный прирост лиц, употребляющих алкоголь с вредными последствиями, на 2,52 %. Так, в 2007 г. этот показатель составлял 317 случаев на 100 тыс. населения, а в 2011 г. — 355 случаев на 100 тыс. населения.
Эта категория лиц требует особого внимания, так как является основным источником пополнения числа больных хроническим алкоголизмом. Указанная учетная группа неоднородна по своему составу и степени риска развития хронической стадии болезни, поскольку включает систематически пьющих (алкогольная акцентуация по Э.Е. Бехтелю) [1], лиц с преалкоголизмом (или привычным пьянством) [15]. В связи с незавершенностью и несформированностью симптомов и синдромов зависимости у лиц на донозологическом этапе хронического алкоголизма эпидемиологические и клинические исследования данного контингента представляются весьма перспективными для предотвращения их перехода в развернутую стадию алкогольной болезни.
Показателем негативной наркологической ситуации служат затраты государства (преимущественно в правовой системе и в здравоохранении), связанные с последствиями употребления ПАВ: рост преступности, травматизм, заболеваемость, преждевременная смерть, а также снижение уровня психического здоровья и общей деградации нации и т.д. [11]. Важно отметить, что в структуре экономического ущерба от злоупотребления ПАВ большой объем занимает утрата трудоспособности и преждевременная смерть. Алкогольный фактор составляет не менее 32—37 % от всей смертности, а колебания показателя смертности коррелируют с уровнем потребления алкоголя [17].
Уровень смертности, напрямую или опосредованно связанной с алкоголем (отравления спиртными напитками, сердечно-сосудистые заболевания, смерть от циррозов печени, суициды и т.д.), является классическим индикатором уровня потребления спиртных напитков. Этот показатель в России намного выше по сравнению с другими странами, даже с теми, в которых среднедушевое потребление алкоголя в год приближается к 15-16 л (Ирландия, Франция, ФРГ) [10]. Так, в США смертность, связанная с алкоголизацией, составляет 5 % [24], в РФ на долю смертей, прямо или косвенно связанных с алкоголем, у мужчин приходится 30 %, у женщин - 15 % [19]. В России за последнее время по-
казатель смертности от отравления этанолом вырос в 1,3-3,7 раза (в зависимости от региона) [10] и стал составлять около 40 тыс. человек в год [20], что обусловлено уже упомянутыми причинами: повышением уровня алкоголизации населения и ростом потребления некачественных спиртных напитков. На долю отравлений этиловым спиртом и его суррогатами приходится 20 % от всех отравлений [17]. Официальные данные Министерства здравоохранения РФ и Росстата за 2006 г. свидетельствуют об увеличении летальности, связанной со спиртными напитками, по сравнению с 1990 г. более чем в 2 раза (в 1990 г. летальность составила 10,9 на 100 тыс. населения; 2005 г. - 28,6 на 100 тыс. населения) [15]. Причем реальный уровень смертности в результате острого отравления этиловым спиртом превышает официальные данные в 1,65 раза [17].
Отмечается тесная связь алкоголизации населения с насильственной смертью. Особое место в структуре смертности, связанной с алкоголизацией населения, занимают суициды, так как алкоголь считается определяющим фактором в суицидальном поведении [17]. На долю суицидальной смертности, связанной с алкоголизацией населения, приходится от 7 до 15 % [17, 19].
Смертность от заболеваний, обусловленных алкогольной интоксикацией составляет более 600 тыс. случаев в год [17]. В свою очередь, у 30-70 % умерших ненасильственной смертью в организме выявлялся алкоголь [17].
По мнению ряда авторов, реальная смертность от употребления алкоголя в 8-10 раз выше официально зарегистрированной [13, 18, 20]. На долю лиц трудоспособного возраста приходится около 38 % от всех умерших [12].
Таким образом, анализ алкогольной ситуации показывает высокий уровень распространенности злоупотребления алкоголем и синдрома зависимости от спиртных напитков, несмотря на принимаемые меры. Тревожным является тот факт, что реальные цифры распространенности алкоголизма в 810 раз выше учтенных, а в некоторых регионах страны — в 50 раз [10].
Сложившаяся ситуация обусловлена целым рядом причин: широким распространением в стране анонимной наркологической помощи, отсутствием учета нелицензированного («подпольного») алкоголя и реальной статистической отчетности распространенности наркологических расстройств, а также недостатком объективных данных об истинных размерах вклада алкоголизации в смертность населения.
Проведенный анализ литературных источников свидетельствует о том, что, несмотря на масштабные государственные меры и некоторое снижение показателей распространенности аддиктив-ных расстройств, по данным официальной статистики (далеко неравноценные прилагаемым усилиям), проблема алкогольной аддикции в стране по-прежнему далека от решения. Очевидной является необходимость сосредоточения усилий специалистов различных направлений (научных работников, врачей наркологов, психиатров, клинических психологов) на проблемах превенции, на изучении факторов, способствующих формированию и сдерживанию развития алкоголизации на этапе его донозо-логического потребления с целью усиления и развития антиаддиктивных ресурсов личности, разработки наиболее эффективных программ профилактики алкогольной аддикции.
Список литературы
1. Бехтель, Э. Е. Донозологические формы злоупотребления алкоголем / Э. Е. Бехтель. -М. : Медицина, 1986. - 272 с.
2. Букин, В. Н. Региональные особенности эпидемиологической обстановки по наркологическим расстройствам населения новосибирской области / В. Н. Букин, Р. И. Теркулов, О. М. Кормили-на и др. // Вопросы наркологии. — 2011. — № 2. — С. 14—19.
3. Булыгина, И. Е. Четверть века наркологической службе Чувашии / И. Е. Булыгина, С. Д. Федорова // Актуальные вопросы современной наркологии : мат-лы научно-практической конференции (г. Чебоксары, 15 ноября 2010 г.). — Чебоксары : Изд-во ЧГУ, 2010— С. 57—65.
4. Говорин, Н. В. Методологические подходы к изучению алкогольной смертности населения (региональный аспект) / Н. В. Говорин, А. В. Сахаров // Вопросы наркологии. — 2011. — № 2. — С. 7—13.
5. Гумова, М. Д. Проблемы в состоянии здоровья студентов и сотрудников учебных заведений г. Майкопа / М. Д. Гумова, Л. Г. Барановская, В. А. Пьянкова и др. // Состояние биосферы и здоровье людей : сб. мат-лов III Международной научно-практической конференции (г. Пенза, 24 ноября 2003 г.). — Пенза : РИО ПГСХА, 2003. - С. 29—32.
6. Иванец, Н. Н. Вклад ученых ННЦ наркологии в работу журнала «Вопросы наркологии» / Н. Н. Иванец // Вопросы наркологии. — 2008. — № 3. - С. 5-22.
7. Захаров, С. Г. Распределение по нозологии больных, стоящих на учете в наркологическом диспансере № 8 восточного административного округа г. Москвы / С. Г. Захаров, М. В. Ибрагимова,
З. А. Шуварина // Совершенствование организации и оказания наркологической помощи населению : сб. тезисов Всероссийской научно-практической конференции (г. Москва, 20-21 октября 2011 г.). -М. : ООО «Нью Терра», 2011. — С. 50—51.
8. Канунникова, Л. В. Социально-гигиеническая оценка организации оказания наркологической помощи населению в субъекте Российской федерации (на примере Новосибирской области) / Л. В. Ка-нунникова, О. М. Кормилина, Р. И. Теркулов // Вопросы наркологии. — 2011. — № 3. — С. 18—28.
9. Копытов, А. В. Социальные предикторы алкогольной зависимости у лиц мужского пола подросткового возраста / А. В. Копытов // Вопросы наркологии. — 2011. — № 3. - С. 45-54.
10. Кошкина, Е. А. Заболеваемость психическими и поведенческими расстройствами, связанными с употреблением психоактивных веществ, в Российской федерации в динамике за 5 лет / Е. А. Кошкина // Вопросы наркологии. — 2011. — № 1. — С. 17—27.
11. Курьянова, Н. Н. Комплексное медико-социальное исследование женщин, больных хроническим алкоголизмом : автореф. дис. ... д-ра мед. наук / Н. Н. Курьянова. — М., 2006. — 43 с.
12. Курьянова, Н. Н. Анализ употребления алкоголя и наркотических веществ учащейся молодежью г. Астрахани / Н. Н. Курьянова, Н. И. Болотникова // Успехи современного естествознания. — 2004. — № 10. — С. 122—123.
13. Немцов, А. В. Алкогольная ситуация в России, 1980-2005 гг. / А. В. Немцов, Ю. Е. Разво-довский // Социальная и клиническая психиатрия. - 2008. — Т. 18, № 2. - Вып. 2. — С. 52—60.
14. Онищенко, Г. Г. О мерах по снижению масштабов алкоголизма в Российской Федерации / Г. Г. Онищенко // Социальные и медицинские последствия пьянства, алкоголизма и наркомании : сб. мат-лов межрегиональной научно-практической конференции «Роль государства и общества в усилении борьбы с пьянством, алкоголизмом и наркоманией» (г. Чита, 30-31 мая 2007 г.). - Чита : Экспресс-издательство, 2007 — С. 79—82.
15. Основные показатели деятельности наркологической службы в Российской Федерации в 2009-2010 годах : стат. сб. / под ред. Е. А. Кошкиной. — М. : ФГУ ННЦ наркологии, 2011. — 146 с.
16. Основные показатели деятельности наркологической службы в Российской Федерации в 2006—2007 годах : стат. сб. / под ред. Е. А. Кошкиной, В. В. Киржановой. — М. : ФГУ ННЦ наркологии, 2008. — 125 с.
17. Разводовский, Ю. Е. Самоубийства и алкогольные отравления в Беларуси / Ю. Е. Разводов-ский // Социальная и клиническая психиатрия. — 2008. — Т. 18, № 1. - Вып. 1. — С. 12—17.
18. Сердюков, А. Г. Распространенность употребления алкоголя и наркотиков / А. Г. Сердюков, Н. Н. Курьянова // XXI век без наркотиков : сб. мат-лов научно-практической конференции (г. Астрахань, 14 декабря 2001 г.). — Астрахань : Изд-во АГМА, 2002. — С. 14—18.
19. Сердюков, А. Г. Медико-социальные аспекты женского алкоголизма / А. Г. Сердюков, Н. Н. Курьянова. — Астрахань : Изд-во АГМА, 2002. — 215 с.
20. Чернобровкина, Т. В. К вопросу о роли фактора алкоголизации в депопуляции населения России на рубеже XX—XXI вв. / Т. В. Чернобровкина, В. Г. Москвичев, В. И. Харченко, И. В. Буром-ский // Психическое здоровье. — 2008. — № 2 (21). — С. 37—42.
21. Энтин, Г. М. Алкогольная и наркотическая зависимость : практическое руководство для врачей / Г. М. Энтин, А. Г. Гофман, А. П. Музыченко, Е. Н. Крылов. — М. : Медпрактика-М, 2002. - 328 с.
22. Carlson, P. Risk behaviours and self related health in Russia / P. Carlson // J. of Epidemiology and Community Health. - 2001. - Vol. 55. - P. 806-817.
23. Gual, A. ISCA (Interrogatorio Sistematizado de Consumos Alcoholicos) : un nuevo instrumento para la identification prematura de bebedores de riesgo [The ISCA (Systematic Interview of Alcohol Consumption), a new instrument to detect risky drinking] / A. Gual, M. Contel, L. Segura, A. Ribas, J. Colom // Med-Clin-(Barc). - 2001, Dec 1. - № 117 (18). - Р. 685-689.
24. Hanson, G. R. Publik bealtb implications of excessive alcohol consumption / G. R. Hanson, T. K. Li // JAMA. —2003. — № 289. —Р. 301—307.
25. Nemtsov, A. V. Suicides and alcohol consumption in Russia, 1965-1999 / A. V. Nemtsov // Drug Alcohol Dependence. - 2003. - № 71 (2). - P. 161-168.
Кравцова Татьяна Викторовна, ассистент кафедры наркологии, психотерапии и правоведения, ГБОУ ВПО «Астраханская государственная медицинская академия» Минздравсоцразвития России, Россия, 414000, г. Астрахань, ул. Бакинская, д. 121, тел.: (8512) 38-50-56, e-mail: [email protected].
Великанов;! Людмила Петровна, доктор медицинских наук, профессор, заведующая кафедрой наркологии, психотерапии и правоведения, ГБОУ ВПО «Астраханская государственная медицинская академия» Мин-здравсоцразвития России, Россия, 414000, г. Астрахань, ул. Бакинская, д. 121, тел.: (8512) 38-50-56, e-mail: [email protected].
УДК [612.017.1:612.112.31]:616.5
© О.В. Логунов, О.А. Башкина, Л.В. Козлов, Н.И. Стемпковская, 2012
О.В. Логунов1, О.А. Башкина2, Л.В. Козлов1, Н.И. Стемпковская2
СИСТЕМА КОМПЛЕМЕНТА ПРИ ОСЛОЖНЕННОМ ТЕЧЕНИИ АТОПИЧЕСКОГО ДЕРМАТИТА У ДЕТЕЙ
:ФБУН «Московский научно-исследовательский институт эпидемиологии и микробиологии
им. Г.Н. Габричевского» Роспотребнадзора 2ГБОУ ВПО «Астраханская государственная медицинская академия» Минздравсоцразвития России
В обзоре литературы показано, что определение показателей комплементарного статуса может объективно отражать сложные патогенетические процессы, происходящие в организме. Это улучшит диагностические, дифференциально-диагностические и прогностические возможности при атопическом дерматите, осложненном вторичной инфекцией.
Ключевые слова: система комплемента, дети, атонический дерматит.
O.V. Logunov, O.A. Bashkina, L.V. Kozlov, N.I. Stempkovskaya COMPLEMENT SYSTEM AT COMPLICATED ATOPIC DERMATITIS IN CHILDREN
In review shown that complementary status indicators determine can objectively reflect the complex pathogenetic processes occurring in organism. It will improve diagnostic, differentially diagnostic and prognostic features at atopic dermatitis complicated reinfection.
Key words: complement system, children, atopic dermatitis.
В последние годы все большее внимание исследователей при возникновении и прогрессирова-нии различных заболеваний, генез которых так или иначе связан с вторичной бактериальной инфекцией, привлекает состояние факторов врожденного иммунитета, среди которых одно из ведущих мест принадлежит системе комплемента.
Комплемент является одним из основных гуморальных факторов врожденного иммунитета, обусловливающих бактерицидную активность сыворотки крови. Он представлен системой каскадно активирующих и ряда ингибирующих или инактивирующих сывороточных и мембранных белков.
Основными функциями системы комплемента являются: лизис бактерий, вирусов, грибов, соматических клеток; хемотаксическое действие для фагоцитов; опсонизация чужеродного антигена и усиление фагоцитоза; дегрануляции клеток (эозинофилов, базофилов); участие в регуляции иммунного ответа за счет регуляции пролиферации Т- и В-лимфоцитов, активации и дифференцировке В-лимфоцитов, индукции Т-клеток.
Комплемент в сочетании с действием антител, лизоцима, ß-лизинов и других факторов составляют важнейший инструмент неспецифической защиты организма. Механизм кооперативного действия представляется следующим образом: система комплемента разрушает и клеточную стенку, и цитоплаз-матическую мембрану, лизоцим - пептидогликан клеточной стенки, ß-лизины -цитоплазматическую мембрану [1, 2, 10, 11]. Сравнительное изучение перечисленных защитных факторов показало, что именно инактивация комплемента существенным образом снижает бактерицидную активность сыворотки крови (БАСК) [2, 4, 5].
Комплемент большинством исследователей рассматривается в качестве центрального компонента БАСК. Однако и система комплемента неоднородна. Согласно современным представлениям, комплемент представляет собой сложный комплекс белков, действующий совместно для удаления чужеродных антигенов. Система активируется спонтанно некоторыми патогенами или комплексом антиген-антитело. Активированные белки либо непосредственно разрушают патоген (киллерное действие), либо обеспечивают лучшее их поглощение фагоцитами (опсонизирующее действие), либо выполняют функцию хемотаксических факторов, привлекая в зону проникновения патогена клетки воспаления [7, 10].
