CC BY
140В.И.Постовалова АЛЕКСЕИ ФЕДОРОВИЧ ЛОСЕВ
Личность, жизненный и творческий путь. Алексей Федорович Лосев, выдающийся философ, религиозный мыслитель и один из самых глубоких и проникновенных филологов и языковедов нашего времени, родился 23 сентября 1893 г. в г. Новочеркасске, столице Области Войска Донского. Его отец, Федор Петрович, учитель физики и математики гимназии, скрипач-виртуоз, дирижер и церковный регент, рано оставил семью, когда Лосеву было всего три месяца, и Алексея Федоровича воспитывала его мать Наталья Алексеевна, дочь священника, в любви и строгом благочестии. Много времени в детстве Алексей Федорович проводил в доме своего деда, протоиерея Алексея Полякова, настоятеля храма Архангела Михаила в Новочеркасске, и его самые первые и глубокие впечатления были связаны с жизнью церковного храма -небесной музыкой колокольного звона, мерцающим светом лампады, запахом воска и ладана, благоуханной молитвой. Позже, в 20-е годы XX в., будучи уже профессором Московской консерватории, Лосев сам регентовал в церкви Воздвижения Креста Господня на Воздвиженке и "звонил в колокола так, что за душу хватало" [Лосев, 1997а: 528].
От отца к А.Ф.Лосеву перешли, его "вечное искательство и наслаждение свободой мыслью», от матери - "строгие и моральные установки" [Лосев, 1990а: 681]. Эти две стихии, "переплетаясь и смешиваясь самым причудливым образом", остались в Лосеве, по его собственным словам, на всю жизнь и послужили основой его неповторимого стиля, о котором С.С.Аверинцев, его ученик, говорил: "русская безудержность и греческий порядок мысли», «"лед и пламень"», но одно требовало другого" [Аверинцев, 1990: 4].
Первоначально А.Ф.Лосев учился три года в приходском училище. Его мать Наталья Алексеевна, любившая во всем "естественность», желала, чтобы ее сын был "простым человеком" и не хотела отдавать его в "разные там пансионы", в которых "проходят языки, учат манерам", но потом передумала [Лосев, 1993в: 27]. С 1908 г. Лосев продолжает свое образование в новочеркасской классической гимназии, которую в 1911 г. кончает с золотой медалью. В гимназии, о которой Лосев до конца своих дней вспоминал с огромной любовью, наибольшее влияние на него оказал учитель древних языков И.А.Микш, по происхождению чех, который развил в нем "интерес и филологический, и философский" [Лосев, 1993в: 30]. К окончанию гимназии он подарил своему воспитаннику шесть томов Платона (в переводе Карпова), а еще ранее директор гимназии В.К.Фролов, заметив интерес гимназиста Лосева к русской философии, наградил его при переходе в последний класс гимназии восьмитомным собранием сочинений В.С.Соловьева.
Одновременно с занятиями в гимназии А.Ф.Лосев посещал также частную музыкальную школу педагога-итальянца Ф.А.Стаджи, лауреата Флорентийской консерватории, которую закончил по классу скрипки с отличием, исполнив на выпускном экзамене сложнейшую "Чакону" Баха.
Уже в последних классах гимназии возникают основные темы жизни А.Ф.Лосева - "античность, интерес к символизму, матема-тика, музыка и философские проблемы языка" [Лосев, 1990б: 14]. Ко времени окончания гимназии Лосев был, по его собственным словам, "готовый философ и филолог-классик", каковым и пребывал до конца своих дней. По воспоминаниям А.А.Тахо-Годи, Алексей Федорович уже в свои поздние годы прекрасно сочинял речи - по-латыни и по-гречески - и притом "в самом наиклассическом стиле, памятуя молодость и своего учителя И.А.Микша», и произносил их "к удовольствию всех" на разных юбилейных торжествах [Тахо-Годи, 1997:325].
В 1911 г. А.Ф. Лосев поступает в Московский Императорский университет, который заканчивает в 1915 г. по двум отделениям историко-филологического факультета - философскому и классической филологии. Как и в гимназические годы, Лосев совмещает в это время интерес к философии и науке с любовью к театру и классической музыке. Дипломная работа Лосева "О мироощущении Эсхила" получает высокую оценку у филолога-классика Вяч. Иванова. В эти же годы Лосев принимает участие в работе Психологического института при
Московском университете, где проводит исследования по экспериментальному изучению эстетической образности под руководством выдающегося психолога и философа Г.И.Челпанова.
В июле 1914 г. Лосев едет в Берлин для изучения Вюрцбургской психологической школы и ее связи со средневековой латинской схоластикой, но вынужден был вернуться в Россию из-за внезапно начавшейся мировой войны.
После окончания университета А.Ф.Лосев был оставлен при кафедре классической филологии для подготовки к профессорскому званию. В апреле 1917 г. он выдерживает магистерский экзамен по истории греческой литературы. Однако преподавать в университете ему не пришлось. В послереволюционные годы университетская научная жизнь в Москве замирает, и в 1921 г. историко-филологический факультет Московского университета закрывается. В феврале 1919 г. Лосев избирается профессором нового Нижего-родского Государственного университета, а в сентябре этого же года профессором Высших педагогических курсов иностранных языков. В эти годы Лосев много внимания уделяет проблемам педагогики и воспитания.
Начиная с 1911 г. А.Ф.Лосев постоянно участвует в жизни Религиозно-философского общества памяти B.C. Соловьева, где знакомится с такими выдающимися деятелями русской культуры, как Н.А.Бердяев, Е.Н.Трубецкой, С.Л.Франк, И.А.Ильин, С.Н.Булгаков, П.А.Флоренский, Ю.И.Айхенвальд и др. Он посещает также заседания Психологического общества при Московском университете и Вольной Академии Духовной Культуры (ВАДКа), основанной Бердяевым.
Десятилетие 1910-1920, с конца гимназических лет, учебы в университете и после его окончания, по признанию самого Алексея Федоровича, было необычайно плодотворным в его жизни и творчестве. В эти годы была заложена основа его мировоззрения как философа и ученого. Среди мыслителей и деятелей культуры, оказав-ших на него наиболее сильное влияние, сам А.Ф. называет астронома К.Фламмариона, В.С.Соловьева, А.Эйнштейна, физика Х.Лоренца, А.Бергсона, Г.Когена, Э.Гуссерля, Плотина, раннего Шеллинга, Ф.М.Достоевского, Р.Вагнера, композитора А.Н.Скрябина, Вяч.Иванова, Ф.Шопенгауэра, Ф.Ницше, математика Г.Кантора.
В августе 1911 г., накануне поступления в университет, А.Ф.Лосев пишет свое первое программное сочинение "Высший синтез как счастье и ведение", где формулирует основную установку своей жизни и
творчества - стремление к цельному познанию, "примирению" в научном мировоззрении главнейших областей психической жизни человека -религии, философии, науки, искусства и нравственности.
В 1916 г. появляются первые три печатные работы Алексея Федоровича по философии ("Эрос у Платона") и музыке ("Два мироощущения" и "О музыкальном ощущении любви и природы"). В 1919 г. в Швейцарии в сборнике "КиББкп^' публикуется на немецком языке его статья "Русская философия" (о ее выходе в свет сам А.Ф. узнает только в 1983 г). В этом же 1919 г. А.Ф.Лосевым было закончено "Исследование по философии и психологии мышления" (на основе своей университетской работы "Обзор и критика основных учений Вюрцбургской школы"). В этой работе Лосев развивает реалистическое учение о мышлении, рассматривая его как "объективное обстояние" и интерпретируя структуру мышления не как копию соответствующего объекта или вещи, а как "самую эту вещь", но только в другой модификации [Лосев, 1999: 15]. В эти годы Лосев занимается вопросами музыкальной эстетики в духовно-религиозном аспекте. В 1918 г. А.Ф.Лосевым совместно с С.Н.Булгаковым и Вяч. Ивановым планировалось издание серии книг по русской философии "Духовная Русь" (под общей редакцией Лосева; проект не был осуществлен), для которой Лосев готовил статьи, посвященные русской национальной музыке и религиозно-национальному творчеству (Р.Вагнер и Римский-Корсаков).
С сентября 1921 г. А.Ф.Лосев - действительный член Государственного института музыкальной науки (ГИМНа), а с июня 1922 г. он - действительный член Государственной Академии Художественных Наук (ГАХНа), где заведовал отделом эстетики. С сентября 1922 г. Лосев - профессор Московской Государственной Консерватории, а с июня 1924 - профессор 2-го Университета (бывшие курсы Герье).
В 1922 г. А.Ф.Лосев вступает в брак с В.М.Соколовой. Их венчает в Сергиевом Посаде о. Павел Флоренский. Валентина Михайловна - математик и астроном (ее специальностью была небесная механика), человек высокой образованности и высокой духовной жизни, становится подлинной вдохновительницей и помощницей Алексея Федоровича в создании и издании его работ. К началу 30-х годов выходит из печати под маркой "Издание автора" первое "восьмикнижие" А.Ф., включающее восемь фундаментальных монографий: "Античный
космос и современная наука", "Музыка как предмет логики", "Философия имени", "Диалектика художественной формы", "Диалектика числа у Плотина", "Критика платонизма у Аристотеля", "Очерки античного символизма и мифологии" и "Диалектика мифа" (общий объем 2876 с.).
Наиболее полно лингвофилософские воззрения Лосева этого периода нашли свое выражение в его "Философии имени" (написана в 1923 г.), где рассматриваются с помощью диалектико-феномено-логических методов три круга вопросов: 1) что есть Имя само по себе, 2) как оно действует и проявляется в мире и вне мира и 3) каковы его частичные проявления и действия, которые в состоянии изучать эмпирическая наука. Замысел данного философско-теоретического трактата был непосредственно связан с осмыслением Афонского спора начала XX в. об Имени Божием между "имяславцами", сторонниками реалистического понимания Имени и молитвы, веровавшими, что в Имени Божием, молитвенно призываемом, присутствует Своими энергиями Сам Бог, и так называемыми "имяборцами", стоявшими на позиции номиналистически-субъективного толкования имени и молитвы. А.Ф.Лосев, как и многие русские философы и богословы этого времени,
- П.А.Флоренский, С.Н.Булгаков, В.Ф.Эрн и др., - вставшие на защиту имяславия, рассматривал это мистическое учение как диалектически необходимую часть православного вероучения и основание реалистической философии языка. В многочисленных докладах и выступлениях 20-х годов и в отдельных исследованиях этого времени -"Античный космос и современная наука", "Философия имени" и "Вещь и имя" - Лосев пытается сформулировать основы имяславского учения и осуществить его философско-богословское обоснование. В 1923 г. он посылает свои богословские тезисы имяславия (в его терминологии, ономатодоксии) священнику П.Флоренскому с просьбой поправок и дополнений, упоминая при этом о существовании и специальных философских тезисов. А.Ф. обсуждает проблемы имяславия также с самими непосредственными участниками Афонского движения -афонским монахом Иринеей и афонским архимандритом Давидом, духовником четы Лосевых, который 3 июня 1929 г. совершит их тайный монашеский постриг и благословит на подвиг монашества в миру.
1930 год становится переломным моментом в жизненной и творческой судьбе Лосева. Как ни стремились А.Ф.Лосев и В.М.Лосева,
- отныне тайные монах Андроник и монахиня Афанасия, - в своем
исповедании имяславия оставаться на путях чистой догматики и философии, их имяславие неминуемо соединилось с "антисергианством", неприятием Декларации митрополита Сергия (Страгородского), заместителя Патриаршего Местоблюстителя, о компромиссе Церкви с советской властью. В 1930 г. ОГПУ фабрикуется дело "Политического и администра-тивного Центра всесоюзной контрреволюционной организации церковников "Истинно-Православная Церковь", в состав которой были включены также Лосев и В.М.Лосева.
Имяславие для самого А.Ф.Лосева, однако, никогда не было ареной активной политической борьбы. В письмах из лагеря в марте 1932 г. Алексей Федорович писал: «Если бы я готовил из себя политика, я получил бы иное образование, развил бы в себе иные навыки <...> В религии я всегда был апологетом ума, и в мистически-духовном, и в научно-рациональном смысле; в богословии - максимальный интерес я имел всегда почти исключительно к догматике <... > в философии я -логик и диалектик, "философ числа", из наук любимейшая опять-таки математика, и, наконец, филологией я занимался почти исключительно классической, в области которой в науке достигнута наибольшая разработанность и четкость» [Лосев, 1993б: 393, 397-398].
Лосев воспринимал имяславие скорее не в политическом, а в апокалиптическом контексте всемирной духовной борьбы с силами зла. Спустя десятилетия А.Ф.Лосев замечал, что его "Философия имени" написана под влиянием имяславцев, которые "предупре-ждали, что если Россия перестанет поминать Имя Божие, то погибнет" [Лосев, 1993б:518.]
18 апреля 1930 г., в Страстную пятницу, А.Ф.Лосев был арестован. После четырех с половиной месяцев и семнадцати месяцев пребывания во внутренней тюрьме на Лубянке последовали: приговор -десять лет лагерей для Алексея Федоровича и пять лет для Валентины Михайловны, этап в Кемь и далее - Свирьстрой на Беломорско-Балтийском канале (поселок Важины, Медвежья гора). Были конфискованы рукописи А.Ф.Лосева. В застенках ОГПУ погиб перевод с греческого сложнейшего "Ареопагитского корпуса", куда входил и трактат "О Божественных именах" (второй вариант этого перевода погиб при бомбежке 1941 г., когда фугасной бомбой был уничтожен дом Лосевых на Воздвиженке). Была утрачена часть рукописи "Вещь и имя", а также находившаяся в то время в печати книга "Николай Кузанский и средневековая диалектика" (25 июня 1995 г. часть рукописей их Архива
ФСБ была возвращена А.А.Тахо-Годи в "Дом Лосева").
В тюрьме и лагере (а это было еще относительно "либеральное" время в сравнении с 1937 г.) А.Ф.Лосев много занимался математикой, прошел курс дифференциального и интегрального исчисления, продумывал книгу по диалектике аналитических функций, которую ему приходилось писать "пока в уме". Охраняя лесные склады (после того, как тяжело заболел на сплаве леса), вспоминал философию и астрономию [Лосев, 1993б: 519]. Здесь же в лагере, став на время вольнонаемным в ожидании освобождения Валентины Михайловны, Алексей Федорович начал писать художественную прозу.
7 сентября 1932 г. (постановлением коллегии ОГПУ) А.Ф.Лосев был освобожден из заключения. 4 августа 1933 г. (постановлением ЦИК СССР) с него была снята судимость и он был восстановлен в своих гражданских правах.
После возвращения из лагеря в Москву перед А.Ф.Лосевым оказались закрытыми все двери издательств, научных и учебных заведений. Из секретариата ЦК ВКПб, в ответ на его запрос о трудоустройстве, Лосеву была прислана записка, где опальному философу позволялось заниматься "античной эстетикой и мифо-логией, не вступая в пределы философии" [Тахо-Годи, 1997: 197]. В период с 1935 по 1940 г. А.Ф.Лосев работает (на условиях почасовой оплаты) в различных московских вузах, а с 1938 по 1941 г. - в провинциальных вузах (Куйбышев, Чебоксары, Полтава), где читает лекции по античной литературе.
В эти годы Лосев занимается переводами трудов Николая Кузанского и Секста Эмпирика, готовит антологию "Античная мифология" в двух томах (70 п.л.). В 1934 г., обрабатывая свой ранний курс по истории эстетических учений и осмысливая его внутреннюю методологию, он резюмирует в нем также свое отношение к марксизму. Определив свою философскую позицию как "истори-ческий реализм" и "морфологически-выразительный объективизм", Лосев отмечает, что в распространении историзма на все слои культуры он идет, несомненно, "дальше" многих марксистов, и в заключение восклицает: "Что же со мною делать, если я не чувствую себя ни идеалистом, ни материалистом, ни платоником, ни кантианцем, ни гуссерлианцем, ни рационалистом, ни мистиком, ни голым диалектиком, ни метафизиком, если все эти противопо-ложения часто кажутся мне наивными? Если уж обязательно нужен какой-то ярлык и вывеска, то я, к сожалению, могу сказать
только одно: я - Лосев <...> Нельзя, однако, наперед приказать себе стать тем или другим философом. Это решает жизнь" [Лосев, 1995: 356].
В 1942 г. Лосев получает неожиданное приглашение на штат-ную должность профессора философского факультета МГУ, где его представляют к заведованию кафедрой логики. 16 октября 1943 г. А.Ф.Лосев был утвержден в степени доктора филологических наук honoris causa (без защиты диссертации). На философском факультете Лосев ведет семинары по логике Канта, Гегеля и неокантианцев, занимается логическими основами числа и методологическими проблемами логики.
15 мая 1949 г. А.Ф.Лосев был удален из университета как идеалист и переведен в МГПИ им. Ленина, где работал на кафедре классической филологии, а после ее закрытия на кафедре русского языка и, с начала 60-х годов и до конца своей жизни, на кафедре общего языкознания, где усилиями ее заведующего, профессора И.А.Василенко и его преемниками, Алексею Федоровичу были созданы самые благоприятные условия для творчества. Одной из центральных тем этого нового периода жизни А.Ф.Лосева становится философская филология и эстетика. Лосев пишет работу по эстетической терминологии ранней греческой литературы (Гомер, Гесиод, лирики), приступает к изучению социологических основ античной эстетики.
С начала 40-х годов А.Ф.Лосев начинает терять зрение и в последующие годы работает с секретарями, продумывая тексты своих работ до последней запятой, как привык это делать в лагерные годы, сохраняя содержание своих книг "в уме".
29 января 1954 г. умирает Валентина Михайловна, "сопутница и печальница философа Лосева", завещая взять заботу об Алексее Федоровиче А.А.Тахо-Годи, которая в 1944 г. аспиранткой кафедры классической филологии МГПИ приходит в дом Лосевых [Тахо-Годи, 1997:292].
1953 год прерывает двадцатитрехлетнее философское молчание Лосева изданием "Олимпийской мифологии в ее социально-историческом развитии" в "Ученых записках" МГПИ. За этим последовала публикация многочисленных трудов А.Ф.Лосева по основным темам его творчества — эстетике, мифологии, античной литературе, философии, семиотике, литературоведению и, наконец, языкознанию —усилиями А.А.Тахо-Годи, жертвенно взявшей на себя
труды по изданию работ Алексея Федоровича и при его жизни, и после его кончины.
Среди работ эстетического цикла - второе "восьмикнижие" -восьмитомная "История античной эстетики (М., 1963-1994, общий объем - 6327 с.), удостоенная Государственной премии за первые шесть томов, а также "Эстетика Возрождения (М., 1978. - 632 с.), "Эллинистически-римская эстетика 1-11 в.в. н.э." (М., 1979. - 415 с.), "Античная музыкальная эстетика" (М., 1960-1961. - 304 с.).
Среди работ по мифологии — "Античная мифология в ее историческом развитии" (М., 1960. - 350 с.), "Гомер" (М., 1960. - 350 с.), статьи для энциклопедии "Мифы народов мира".
Среди работ по философии - "История античной философии в конспективном изложении" (М., 1989. - 205 с.), "В.Соловьев" (М., 1983.-7206 с.), "Владимир Соловьев и его время" (М., 1990. - 720 с.), статьи для "Философской энциклопедии".
Среди работ по семиотике, литературоведению и языкознанию -монография "Введение в общую теорию языковых моделей" (М., 1968. -294 с), удостоенная Ленинской премии МГПИ им. Ленина, "Проблема символа и реалистическое искусство" (М., 1976. - 368 с.), "Знак. Символ. Миф. Труды по языкознанию" (М., 1982. - 478 с.), "Языковая структура" (М., 1983. -375 с.).
В работе "Введение в теорию языковых моделей" А.Ф.Лосев на материале опытов моделирования в фонологии и грамматике выступает против общепринятой практики механического перене-сения математической формализации в языкознание. По убеждению Лосева, "свести язык на теоретико-множественные, математико-логические и вообще математически-функциональные значения - это, значит, уничтожить язык как специфический предмет лингвистики" [Лосев, 1968:33].
Книга "Знак. Символ, Миф" А.Ф.Лосева включает статьи и доклады автора, посвященные логической эволюции и специфике языкового знака в сравнении с математическим знаком, а также вопросу о возможности аксиоматизации в лингвистике. Хотя, как полагает Лосев, при современном состоянии гуманитарных наук от аксиоматики этих дисциплин в точном смысле слова и следует отказаться, его собственная аксиоматика языкового знака, по оценке специалистов, - "одна из вершин современного познания о языке" [Султанов, 2000: 74].
Книга А.Ф.Лосева "Языковая структура", содержащая его работы
60-80-х годов, посвящена проблеме семантической структуры языка и ее выразительной оформленности, а также логической характеристике методов структурной типологии и вопросу о возможности сближения традиционной и структурной лингвистик. В этой книге Лосев, критикуя позицию "асемантического структурализма", обосновывает мысль о том, что "языковая структура должна быть семантической структурой, а не математической; смысловой, а не слепо-фактической; выразительной, а не просто самостоятельно-предметной" [Лосев, 1983: 4]. Лосев именует такую живую (не абстрактно-схематическую), максимально понятную и наглядно ("фигурно-образно") выраженную в коммуникативных целях структуру эйдетически-иконической, опираясь на понятия эйдоса как наглядно мыслимой структуры вещи и эйкона (иконы) как картинного изображения и образа вещи.
В МГПИ Лосев разрабатывает для аспирантов курс сравнительной грамматики индоевропейских языков, куда входили санскрит, греческий, латинский и старославянский языки. Изучая структурные методы в лингвистике, Алексей Федорович выписывает из Тарту "Труды по знаковым системам". К этому времени относится сближение и сотрудничество А.Ф. с Э.А.Макаевым, тогда членом редколлегии журнала "Вопросы языкознания», а также с С.К. Шаумяном и Ю.С. Степановым, будущим академиком, который станет печатать работы А.Ф. в "Известиях" ОЛЯ.
Последняя программная работа А.Ф.Лосева в области лингвистики - теоретико-аналитическое исследование "В поисках построения общего языкознания как диалектической системы». И если "Философия имени" это чистая диалектика имени (перво-начальное название этой книги и было "Диалектика имени»), то это последнее исследование есть фактически диалектика фонемы, причем диалектика, доведенная до уровня конкретно-жизненной реальности.
Алексей Федорович Лосев скончался 24 мая 1988 г. на 95 году жизни, в канун празднования тысячелетия крещения Руси, в день памяти своих любимых святых, равноапостольных Кирилла и Мефодия, олицетворявших собой, в его представлении, единство философии и филологии, служению которым с юности была посвящена подвижническая жизнь Алексея Федоровича.
Лингво-философские воззрения. Творческое наследие А.Ф.Лосева в области философии языка, а также теории и методологии языкознания многообразно и многомерно.
1. Известным ключом к пониманию специфики содержания и генезиса лингвофилософских воззрений Лосева может служить программа цельного знания школы всеединства В.С.Соловьева с ее установкой на единение веры, разума и жизни и направленностью на построение универсальной теории, выявляющей основные принципы единства бытия. Разделяя основные установки этой школы, а также убежденность в том, что последнее наиболее полное знание должно быть жизнью, Лосев стремился разработать универсальную модель реальности и представить сквозь призму этой модели различные сферы и слои действительности в их диалектической структуре и конкретно-жизненной наполненности, включая и лингвистическую реальность.
2. Методологическим идеалом Лосева было соединение отвлеченно-диалектических установок видения объектов с их непосредственно-жизненными характеристиками. В плане реализа-ции этого идеала творческий путь Лосева в области философии языка может быть представлен как движение от чистого искусства мысли ("Философия имени") к содержательно-жизненной диалектике (семантическое описание русского префикса "про" А.Ф.Лосева, который предстает, в видении Лосева, как "живое существо" Лосев, 1983:4, 169175, 177).
3. Построение цельного знания предполагает как свой необходимый момент также критику и преодоление "отвлеченных начал" (исторически односторонних направлений и течений мысли) в рамках объединяющего их, более общего, синтетического учения. В этом аспекте понятна постоянная направленность творческой мысли Лосева на поиски, критику и преодоление таких односторонних воззрений (в терминологии Лосева, "относительных мифологий") в лингвистике, философии, психологии, логике. Однако центром творческой мысли Лосева была все же не критика исторических ошибок в движении лингвофилософской мысли, а стремление к достижению цельного, высшего знания (в терминологии Лосева, "абсолютной мифологии") и разработка в его контексте и в его свете философии языка, интерпретируемой им как философия имени.
4. Если свои "Исследования по философии и психологии мышления" 1919 г. А.Ф.Лосев начинает с цитирования своего учителя Г.И.Челпанова "XIX век был веком естествознания, XXвек будет веком психологии" [Лосев, 1999: 17], то, спустя лишь десятилетие, Лосев такой прогноз делает относительно философии языка. При этом -
философии языка реалистической направленности, основанной на идеях имяславия. Лосев так пишет в работе "Вещь и имя": "...история новой философии отличается <...> активным имяборчеством, как и вся новая европейская философия. Эта философия <...> старается уничтожить и теорию языка, основанную на понимании его как специфической сферы, ибо язык есть именно противоположность всякой глухонемой психологии. С большим трудом наметилась, в конце концов, ономатологическая магистраль в современной философии; и это есть, несомненно, знамение и новой наступающей культуры, и новой еще не бывшей философии <...> дух времени действительно изменился. Можно сказать, что еще никогда философия языка не занимала столь принципиального места, как сейчас" [Лосев, 1997а: 178-180].
5. Разработкой такой реалистической, ономатологической философии языка А.Ф.Лосев и занимался в 20-30 годы XX в. Он исходил в своих построениях из реалистической позиции, развивающей представление об онтологическом статусе языка, согласно которому "язык есть язык самих вещей, самого бытия" [Камчатнов, 1998: 76]. "Только когда действительность подлинно заговорит, - полагает Лосев, - только тогда открывается принципиальная возможность и для ее собственного объективного оформления, и для ее понимания и усвоения кем бы и чем бы то ни было" [Лосев, 1993а: 808-809].
6. Лосев, по словам академика Ю.С.Степанова, - "великая фигура" философии имени XXвека, т.е., другими словами, семантической парадигмы, в основе которой лежит имя и его отношение к миру и в которой "все" рассматривается сквозь призму данного вопроса [Степанов, 1998: 716, 181]. В "Философии имени" Алексей Федорович прямо утверждает: "Я не понимаю, как можно говорить и мыслить о бытии помимо слова, имени и помимо мысли <... > Выше слова нет на земле вещи, более осмысленной. Дойти до слова и значит дойти до смысла" [Лосев, 1993а: 791-792, 742]. Что же касается случаев так называемого "бессловесного мышления", замечает Лосев, то такое бессловесное мышление не есть недостаток слова, но, наоборот, "преодоление слова" и "восхождение на высшую ступень мысли". Здесь слово "продолжает играть в мышлении свою великую роль, хотя уже в невидимой форме фундамента и первоначального основания" [Лосев, 1993а: 628].
7. А.Ф.Лосев конструирует свою универсальную модель бытия и знания, опираясь на имя как центральную онтологическую категорию
реальности. Такой выбор связан с тем, что имя, по Лосеву, -центральный момент действительности, основание и сокровенный конститутивный элемент всего сущего. В нем "сгущена и нагнетена квинтэссенция как человечески-разумного, так и всякого иного человеческого и нечеловеческого, разумного и неразумного бытия и жизни" [Лосев, 1993а: 628]. Предметом философии языка для Лосева при таком понимании оказывается фактически вся реальность в ее ономатологическом преломлении: 1) действительность Бога, 2) мира и человека, 3) знания и жизни и, наконец, 4) человеческого языка и его единиц, изучаемых в традиционных лингвистических исследованиях. А это означает, что лингвистическая реальность для Лосева универсальна. Реальность для него - мир как имя. Соответственно космос для А.Ф. не "что", как в античности, а - "кто" т.е. одушевлен и личностей.
8. В основе философии языка Лосева лежит интуиция всеединства (изначального мистического восприятия действи-тельности как единого целого), по которой все существует во всем и каждая вещь есть частичное проявление всего мира в целом, во-первых, и, во-вторых, все должно рассматриваться в глубокой связи со всеми сторонами реальности. В свете такого представления, считал Лосев, кто понимает, например, "виртуозный монументализм игры Рахманинова или Листа, тот должен разбираться и в изощренной диалектике неоплатонического монументализма или в причудливой семантической игре греческого синтаксиса с его симфонией предлогов, союзов и особенно мелких частиц" [Джохадзе, 1983: 24]. Кто понимает далее греческий язык, тот тем самым "принципиально понимает и греческую философию», которая, по Лосеву, есть "не больше, как раскрытие глубинных интуиций и мыслей, заложенных в языке", или, полное диалектическое осознание "всех внутренне интимных корней греческого духа, т. е. языка" [Лосев, 1993: 90,96].
9. Конструируя свою философию имени в традиции школы всеединства, ориентированной на единение трех видов знания -философского (умозрительного), богословского (мистического) и научного (опытного), Лосев фактически отождествлял философию имени с цельным знанием, усматривая в имени не предмет отвлеченного знания, но - основание, силу, цель, творчество и "подвиг всей жизни" [Лосев, 1993а: 746]. Таким именем для Лосева было Имя Божие, по образу которого он рассматривал всякое имя и слово: "Наши повседневные судьбы именования суть только подобие" [Лосев, 1993а:
10. А.Ф.Лосев разделял основную позицию философского реализма, утверждающего изначальную "нераздельность" и вместе "неслитность" идеи и вещи [Камчатнов, 1998: 77]. Реалистическая философия языка Лосева формировалась в контексте противостояния двух полярных направлений человеческой мысли. Во первых, позиции субъективистически-психологического релятивизма, который "превращает всякий объект в субъективное и лишь относительно значимое переживание" (имяборчество). И, во вторых, позиции объективно-конкретного идеализма (имяславие), обосновываемой с точки зрения "вечных идей", которые "пребывают до вещей и в вещах и никак не вовлечены в течение случайных и всегда переменчивых переживаний" [Лосев, 1997: 9-10]. Имя, по этой второй позиции, разделяемой Лосевым, имеет объективно-мистический смысл. Оно -энергия сущности Божией, и в этом смысле оно есть сама знаменуемая реальность. Обоснование позиции имяславия и содержащейся в ней доктрины реалистического и онтологического понимания имени и слова стало центральной задачей лосевской ономатодоксии. По Лосеву, точная мистическая формула имяславия звучит: "Имя Божие есть энергия Божия, неразрывная с самой сущностью Бога и потому есть Сам Бог <...> однако Бог отличен от Своих энергий и Своего имени и потому Бог не есть ни Свое имя, ни имя вообще" [Лосев, 1997а, 15]. "Философия имени" Лосева - попытка диалектического выведения и обоснования философского аналога данной мистической формулы "имя вещи есть вещь, но вещь не есть ее имя", или, в более специальной форме, "энергия сущности есть сущность, но сущность не есть ее энергия», а также его краткого варианта - "имя вещи есть вещь" [Лосев, 1997а, 178].
11. Сокровенную логику лосевской ономатодоксии составляет восприятие Имени Божия и имени вещи в аспекте их тождест-венности. По Лосеву, суть имяславского учения об Имени Божием в его богословском выражении сводится к следующим тезисам: 1) Имя Божие - энергия сущности Божией; 2) Имя Божие как энергия сущности Божией неотделимо от самой сущности и потому есть Сам Бог; 3) Имена суть живые символы являющегося Бога, т.е. Сам Бог в Своем явлении твари; 4) Имя Божие не есть звук и требует боголепного поклонения; 5) В Имени Божием - встреча человека и Бога; 6) Имя Божие и есть наивысшая конкретность, выражающая активную встречу двух энергий
- Божественной и человеческой; 7) Имя Божие есть та энергия
сущности Божией, которая дается человеку в функции активно-жизненного преображения его тварного существа [Лосев, 1997а: 59-61].
В этих тезисах выражено содержательное ядро лосевских интуиций о лингвистической (ономатологической) реальности. А.Ф.Лосев разрабатывал свою философию имени, однако не как чисто богословское учение, описывающее конкретный мистический опыт (молитвенный опыт в православии), но как теоретическое, чисто логическое, формально-онтологическое учение об имени и слове, безотносительное к содержанию, которое вкладывается в имена религией, поэзией или мифологией. Лосев полагал, что "учение об имени не зависит ни от какого вообще жизненного содержания" и что "логическая структура имяславия останется совершенно одинаковой и для всякой исторической религии, и для всякого нерелигиозного социального образования», хотя "некоторая печать жизненного содержания и не может ни отобразиться на логической структуре имени" [Лосев, 1999: 306]. А.Ф.Лосев выводит логическую структуру имяславия в своей универсальной системе с помощью неоплатонических методов: 1) триады (идея, материя, вещь), 2) тетрактиды (одно, сущее,
становление, ставшее,) и 3) пентады (с добавлением к тетрактиде категории выражения) [Лосев, 1997б,: 111-115; Лосев, 1995: 332]. Формально-онтологическая структура имяславия, по Лосеву, имеет очень сложный характер. В "Философии имени" диалектико-феноменологически выведено 67 моментов имени, начиная от звука, фонематической семемы, ноэмы, энергемы и энергии до эйдоса, символа, мифа и, наконец, эйдетически-сущностного логоса.
12. Философия имени Лосева - мистический символизм. В универсальной системе Лосева вся реальность предстает в своей элементарной структуре как результат конструктивного процесса самооткровения сущности - ее диалектического продвижения от апофатического истока к предельной энергийной явленности в имени как диалектической вершине конструктивного процесса через ряд промежуточных категорий-мифологем числа, мифа, символа, личности, в свете которых рассматривается и само имя.
13. Лосев разрабатывает иерархийную модель лингвистической реальности, по которой она предстает как лестница разной степени словесности, ономатизма, именитства, сущего, бытия. По данной модели, весь мир - человек, животное, неодушевленные предметы -
видится как совокупность разных степеней жизненности или затверделости слова, а все бытие предстает то как "более мертвые», то как "более живые" слова [Лосев, 1993а: 734]. Низшая степень словесности - физическая вещь - это слово в зародыше, далекое от своего внутреннего осмысления и оформления. Высшая степень словесности представлена сверхумным именем. Срединное место на этой лестнице занимает обычное, нормальное человеческое слово. Сохраняя основной признак слова и имени - выраженность смысла, - такое слово, по Лосеву, принципиально отличается тем, что оно содержит в себе все моменты слова как такового, но в модифицированном виде, и его адекватное описание невозможно без раскрытия всего спектра бытия слова (имени) как такового.
14. Философия имени Лосева вобрала в единую смысловую структуру множество идей и подходов отечественной и европейской лингвофилософской мысли. Среди источников лосевской концепции имени - платоновский "Кратил" в его истолковании Проклом, "Ареопагитики», идеи Григория Богослова, Григория Паламы, Гегеля, Шеллинга, В. фон Гумбольдта, К.Аксакова, А.Марти и особенно А.Потебни [Лосев, 1995: 190-191]. Исследователи (М.Хагемейстер) отмечают специфически русскую часть лосевской мысли, связанную с развитием представлений о "магии" слова в русском символизме и с тем пониманием языка, которое лежит в основе поэзии А.Белого, О.Мандельштама и Вяч. Иванова. По свидетельству Алексея Федоровича, на построение его системы наибольшее влияние оказали диалектика неоплатонизма в ее понимании Проклом и христианскими неоплатониками, гегелевская диалектика, феноменология (Э.Гуссерля, неокантианский транцен-дентализм, а также символическая мифология П.А.Флоренского. Сам Лосев характеризовал суть своей философской позиции как православно понимаемый неоплатонизм.
15. Философия имени А.Ф.Лосева охватывает все "главные семантические назначения имени - от именования вещи, через сигнификацию "эйдоса", идеи и "логоса" (понятия) вплоть до слова как формы символа и мифа" [Степанов, 1998: 225]. Лосев различает три степени смысловой насыщенности языка - знак вообще, символ и миф. Его интересует природа языкового знака, а также динамический переход от знака к символу и мифу, от нерас-члененности простейших языковых единиц к многозначным структурам и насыщенной поэтической образности [Лосев, 1982: 4]. В видении Лосева, языковой знак, занимая
срединное положение между мышлением и действительностью, "при всей своей зависи-мости от того и другого и при всей своей полной невозможности существовать как без того, так и без другого, фактически является вполне оригинальным и своеобразным бытием". И это бытие не может быть сведено "ни на чистую мысль, ни на слепую, глухую, никак не осмысленную, туманно текучую объективную действи-тельность" [Лосев, 1982: 122].
16. По лосевской интерпретации имяславия, наиболее важны-ми чертами в этом учении об имени являются:
1) онтологизм и реализм. Имена - "реальное свойство самих вещей" [Лосев, 1993а: 864]; "Имя вещи" - предел смыслового самооткровения вещи" [Лосев, 1993а: 841];
2) "магизм", или действенность и сила. Природа имени, по Лосеву, "магична в самом последнем своем существе", в том смысле, что "магия ведь и есть не что иное, как изменение бытия силою одного слова, преображение и самосозидание вещей невещественной энергией одних имен" [Лосев, 1997а: 198]. Имя, в видении Лосева, - "огромная духовная сила" [Лосев, 1993: 810]; "Имя вещи есть ее смысловая сила, а имя Божие есть сила и энергия Божия" [Лосев, 1993: 900]. Лосев подчеркивает при этом постоянно, что он отнюдь не имеет в виду только религиозный статус имени и слова. "Я утверждаю, пишет А.Ф.Лосев, -что сила имени в теперешней жизни, несмотря на ее полное удаление от живой религии, нисколько не уменьшилась. Мы перестали силою имени творить чудеса, но мы не перестали силою имени завоевывать умы и сердца <...> и это ничуть не меньшая магия" [Лосев, 1997а: 170];
3) энергийность и символизм. Имя - энергия сущности и символ вещи: имя - "осмысленно-выраженная и символически ставшая определенным ликом энергия сущности" [Лосев, 1995: 37];
4) ипостасное (личностное) начало (имя "энергийно-личностный символ" [Лосев, 1997а: 237]; "Имя - откро-вение личности, лик личности, живая смысловая энергия жизненно утвержденной индивидуальности" [Лосев, 1993а: 821];
5) коммуника-тивно-интерпретативное начало. Имя есть "сама вещь в аспекте своей понятности для других, в аспекте своей общительности со всем прочим" [Лосев, 1993а: 763].
17. Имя (слово) для Лосева есть одновременно и 1) выражение сущности и 2) понимание ее в синергийно-персоналистических актах взаимного смыслового содействия именуемого (называемого) и
именующего (называющего), или, другими словами, тождество выражения и понимания. Такое толкование не является противоречивым в глубинном смысле, поскольку выражение для Лосева и есть "объективный аналог понимания вещи" [Лосев, 1993а: 831]. Понимание, как и выражение, по Лосеву, таким образом, онтологично. Оно - не "какой-то случайный, несущественный, субъективно-капризный процесс, полагает Лосев. Понимание - "объективно", "предметно", "предметно-конститутивно", и ему всегда "соответствует и ответствует вполне реальный бытийственный аналог", каковым и является выражение [Лосев, 1993а: 858].
Такую же природу имеет и сам язык. В толковании Лосева, язык, есть и выражение (он - "предметное обстояние бытия, и обстояние смысловое, точнее - выразительное и еще точнее - символическое" [Лосев, 1993а: 686-687]), и понимание ("язык есть система понимания, т.е., в конце концов, миропонимания" и есть "само миропонимание" [Лосев, 1993а: 822]). Всякая энергия сущности, по логике данной концепции, является языком, на котором сущность "говорит" с окружающей ее средой, и всякий символ - лингвистичен (он есть "языковое явление»), онтологичен и реалистичен. По Лосеву, подлинно языковые явления должны пониматься "чисто предметно-выразительно" (а не субъективно, психологически, исторически или же вообще каким-либо образом фактически" [Лосев, 1993а: 686]), и всякая подлинно языковая стихия не может быть сведена ни на какие другие стихии (логическую, диалектическую, физико-физиологическую и др.).
18. Во втором периоде творчества А.Ф.Лосев предпринимает попытку адаптировать свою энергиино-ономатическую универ-сальную модель к проектированию лингвистической науки, способной на основании разработанной им ранее теоретической философии языка и обоснования имени и слова как стихии "разумно-живой", "реально-практической" жизни осуществить переход к представлению их как момента живого процесса социаль-ного и культурно-исторического бытия. Лосев рассматривает человеческую речь в этот период как "непрерывно осуществляемую энергию" и, опираясь на энергийную и "магическую" трактовку имени и слова первого периода, утверждает, что слово в основе своей - заряд, и не "физический заряд», а "коммуникативно-смысловой заряд», "физические размеры" возможных действий кото-рого "часто даже нельзя заранее предусмотреть" [Лосев, 1989: 28, 15]. этот период у Лосева наблюдается относительная редукция
его исследовательской парадигмы. Теоантропокосмическая парадигма изучения языка, где язык рассматривается в максимально широком контексте - Бог, человек, мир, - предстает в свернутом виде как антропологическая парадигма, в которой язык изучается в контексте человека и его мира. В философии языка Лосева этого периода речь идет исключительно о человеческом языке, рассматриваемом им как "специально человеческое явление". А.Ф.Лосев выступает против распро-страненного в лингвистической среде своего времени игнорирования человеческого сознания и мышления при изучении языка со стороны "абсолютно изолированного и последовательного структурализма", замечая, что "понятийно-смысловая и особенно математическая схема забывают о человеке" [Лосев, 1982: 93]. Игнорирование же антропологического начала при изучении языка, по Лосеву, - искажение природы самого языка. Языковой знак есть "человеческий знак", т.е. знак в качестве орудия человеческого общения, и для определения специфики языкового знака нужен именно человек, поскольку "только человек обладает языком" [Лосев, 1983: 135].
19. Для раскрытия специфики языка и его элементов Лосев использует три тесно связанные категории: 1) смыслового отражения (он полагал, что, "не вводя понятия отражения в аксиоматику смысловой теории языка, мы теряем из виду и сам язык" [Лосев, 1982: 42]); 2) коммуникации, под которой он понимал "структуру разумно-жизненного человеческого общения" [Лосев, 1982: 19], и 3) интерпре-тации, или понимания, которое, по Лосеву, является необходимым условием для конструирования специфики языка как свободной интерпретации всей мыслительной сферы и действительности, лежащей в основе самого мышления [Лосев, 1983: 148]. С помощью этих категорий Лосев раскрывал также специфику отдельных языковых единиц и категорий языка. Так, всякая грамматическая категория для него есть "категория общения и понимания", т.е. представления предмета в определенном свете в целях "сообщения предмета другому сознанию", а не категория предметного мышления [Лосев, 1982: 359].
Язык трактуется Лосевым в этот период как: 1) смыслоразли-чительная коммуникация и орудие разумно-жизненного общения людей; 2) интерпретация и интерпретирующе-смысловое творчество; 3) сплошное и непрерывное предицирование и коммуникативное движение; 4) поток сознания, 5) звукомыслительное единство; 6)
непосредственная действительность мысли и практическое мышление.
Осмысливая соссюровскую дихотомию язык/речь, Лосев различает язык в узком смысле слова как "смыслоразличительную деятельность коммуникации», речь как "поток позиционных модификаций смыслоразличительных актов языка" и текст как диалектический синтез языка и речи [Лосев, 1989: 13].
20. Говоря о "коммуникативной энергии речевого потока" и "бесконечной смысловой заряженности" языковых элементов, А.Ф.Лосев получает онтологические основания для введения в лингвистику синергийно- персоналистической парадигимы и адаптации понятий и категорий заряда, символа, валентности, генерации, силы и др., задающих в его модели эссенциалистски-энергийную картину всеединства. А.Ф.Лосев развивает учение об интерпретативно-смысловой валентности слова как его смысловой потенции и смысловой мощи. Он различает валентность единицы как "нераз-вернутое состояние бесконечного множества ее жизненно-творческих функций и воплощений" и генерацию единицы как ее развернутое существование, осуществленность ее внутренних потенциальных возможностей в закономерно-оформленном виде. Так, всякая фонема "содержит в себе в свернутом виде бесконечный ряд своих творчески-жизненных воплощений, тут же возникающих в своем развернутом и закономерно-оформленном виде" [Лосев, 1968: 167].
21. Понятие валентности диктуется у Лосева его изначальной интуицией всеединства, необходимостью рассмотрения языка как органического целого: "...как бы ни был самостоятелен какой-либо элемент и как бы он ни был изолирован от других элементов языка, сам по себе он тоже является органическим целым, каким-то маленьким языковым организмом. А это значит, что каждый элемент языка в зародыше уже содержит в себе то целое, из которого получаются те или иные языковые образования" [Лосев, 1983: 133]. Свое понятие валентности Лосев сближает с гумбольдтовским поня-тием энергейи, рассматривая валентность как своего рода энергию языка. Считая учение Гумбольдта о том, что «язык есть не "эргон", но "энергия"» правильным, хотя устаревшим и требующим новой своей формулировки, Лосев полагает, что в этом поиске значительную роль сможет сыграть категория валентности [Лосев, 1983: 142].
22. В связи с изменением теоретических стратегий в осмыс-лении языковых явлений происходит переакцентировка в опреде-лении единиц языка и, прежде всего, имени и слова. Если в первом периоде творчества
Лосева теоретическое движение идет преиму-щественно от вещи и ее смыслового самораскрытия в мысли-слове (в "Философии имени" рассматривается, в слове достигается "адеквация" предмету и как осуществляется переход "res" в "intellectus" [Лосев, 1993а: 655]), то во втором периоде - от человека, воспринимающего и интерпретирующего языковые сообщения. Лосев занимается созданием теории языковой сигнификации, под которой понимает принцип перехода от "чистой" мысли к языку как непосредственной действительности мысли. "Но язык не есть чистая логика. Он есть практическое мышление, извлекающее из объективной действительности те моменты, которые необходимы для общения людей, и те моменты из чистой логики, которые в результате сложнейшей модификации могут стать орудием разумного общения" [Лосев, 1983: 39].
23. Опираясь на неоплатоническое толкование платоновской идеи как метода осмысления и смыслового конструирования вещи, А.Ф.Лосев разрабатывает метод общностей как закона и принципа осмысления вещи, который он использовал в своих работах как применительно к лингвистическому знанию (построение аксиоматики), и к анализу языковой активности человека. В соответствии с таким пониманием, каждый элемент языка не есть нечто изолированное и отделенное от других элементов, но являет собой "принцип того или иного континуума элементов языка известного протяжения" [Лосев, 1982: 469].
Так, грамматическое предложение предстает как "принцип для бесконечного ряда других предложений, которые возникают только по "произвольному почину сознания, пользующемуся ими как для общения с другими сознаниями" [Лосев, 1982: 363-364]. Члены предложения предстают как принципы понимания, сообщения или интерпретации языковых элементов в определенном отношении [Лосев, 1983: 210]. Грамматические категории, теряя при таком их представлении "свой застывший и неподвижный вид", становятся "принципами бесконечно разнообразных значений и зависимости от живого контекста речи" [Лосев, 1983: 179]. Наконец, фонема (в терминологии Лосева, "фонема звука») выступает как моделирующий принцип определенного семантического оформления звуков. В конце 60-х годов в работе "Введение в общую теорию языковых моделей" Лосев утверждает, что "фонема звука есть его назначение, данное в его конструктивной сущности, или принцип, метод и закон соответ-ствующего семантического оформления звука" [Лосев, 1968:159]. Спустя два
десятилетия, в конце 80-х годов, в работе "В поисках построения языкознания как диалектической системы" Лосев предлагает следующее развернутое определение фонемы: "Фонема звука - не есть сам звук в его физически ощущаемой данности, но идея звука, смысл звука, смыслоразличительная ценность звука, закон, метод, правило звучания, его значение, его смысловая потенция (возможность) и интенция (направленность), его смысло-вая функция, его форма и принцип, его модель" [Лосев, 1989: 86].
В этой последней работе Лосева по языкознанию предлагается, по выражению А.Х.Султанова, "самая емкая на сегодня диалектическая формула фонемы" [Султанов, 2000: 74], синте-зирующая исторические варианты интерпретации фонемы в лингвистической мысли XX в. в едином представлении. По коммен-тарию самого Лосева, его диалектика фонемы начинается с "нерасчлененного тождества автогенного принципа, развивается как всесторонне расчлененная структура и в речевом коммуникативном потоке опять сливает все структурное в нерасчлененное автогенное тождество. Сам автогенный принцип доструктурен, но, как единство всех структур, кончается тоже бесструктурным речевым потоком" [Лосев, 1989:87].
Резюмирующая формула фонемы, предлагаемая Лосевым в работе "В поисках построения языкознания как диалектической системы" и имеющая очень сложное строение, фиксирует в предельно сжатом виде все важнейшие этапы диалектического движения мысли при конструировании фонемы. "Итак, - пишет Лосев,-о фонема есть: I. 1) валентно- 2) нейтрализованный 3) авто-генный принцип звука, функционирующий как II. 4) сигнифи-кативная, или смыслоразличительная, т. е. не артикуляционно-акустическая и не перцептивная, а именно как 5) континуально-дискретная структура, III. 6) энергийно порождающая 7) модельно- 8) функционально- 9) квантованное 10) звуковое поле со своей собственной 11) алгоритмической структурой 12) позиционных аллофонов и с IV. 13) программно- 14) информативным, или, точнее, 15) коммуникативным назначением" [Лосев, 1989: 86]. Отметим, что еще в "Философии имени" фонема понималась А.Ф.Лосевым вне общелингвистической традиции как звуковая оболочка слова в целом. См.: "Фонема имени и есть определенная совокупность <...> членораздельных звуков, произносимых человеческим голосом, определенная объединенность их в цельные и законченные группы. Это мы и называем фонемой имени в
собственном смысле" [Лосев, 1993а: 631-632].
24. Творчество Лосева в области науки о языке знаменует собой два важнейших момента в ее становлении. Во первых, встречу и взаимодействие лингвистики с новой для нее теоантропокосмической парадигмой постижения языка, для которой характерно "принципиальное онтологическое возвышение языка" [Гоготишвили, 1997: 592] и где язык рассматривается в максимально широком контексте -Бог, человек, мир - как необходимый элемент реальности, а лингвистическое знание - как часть более широкого цельного знания. И, во вторых, - обращение лингвофилософской мысли на новом этапе ее развития (после оформления лингвистики в самостоятельную область знания) к традиции антично-средне-векового символического реализма, ономатизма и энергетизма, а также к гумбольдтовской программе изучения языка как энергии духа и миропонимания народа. Произведенный А.Ф.Лосевым синтез позволяет во многом по-новому увидеть лингвистическую реальность в ее глубинном содержании и разработать на этой основе принципы и методы ее более адекватного и всестороннего представления.
25. Лингвофилософские воззрения А.Ф.Лосева, при всей их несомненной значимости для мировой и отечественной культуры, все еще недостаточно изучены, при том, что уже первые исследователи работ Лосева обращали внимание на "мощь" его творческого дарования, "силу" интуитивных созерцаний, "тонкость" проведенных анализов [Зеньковский, 1991: 143].
Со времени публикации первых работ Лосева по философии языка отношение к ним и, прежде всего, к его "Философии имени", неоднозначно и часто полярно противоположно. Так, по мысли Н.О.Лосского, Лосев в своей "Философии имени" "разрешает почти все частные проблемы языка", и, "если бы оказались лингвисты, способные понять его теорию <...> то они столкнулись бы с некоторыми совершенно новыми проблемами и были бы в состоянии объяснить новым и плодотворным способом многие черты в развитии языка. Более того, они нашли бы путь преодолеть ассоцианизм и крайний психологизм и физиологизм в теории языка" [Лосский, 1991: 344]. По мнению же Н.К.Бонецкой, Лосев в своей "Философии имени" выстроил "гигантское схоластическое здание, стремясь средствами диалектики соотнести имя с идеей"; но через это "не прибавилось никаких плодоносных интуиции бытия"; мысль Лосева "насквозь рациональна" и не содержит "никаких-
то ясных, практически полезных представлений" [Бонецкая, 1995: 277]. Наконец, по оценке "Философии имени" А.Ф.Лосева со стороны одного из авторов "Истории лингвистических учений" А.К.Гаврилова, "благодаря опоре на позднеантичную традицию, эта книга, не заменяя положительного знания, может служить в качестве геше^иш Иегокит против чересчур прозаического подхода к смысловой природе слова" [Гаврилов, 1985: 125].
Отмечая значимость работ А.Ф.Лосева в области философии языка с позиции задач современной лингвистики, С.К.Шаумян подчеркивает необходимость адаптации его глубоких диалектических идей для лингвистов (известный перевод лосевских лингво-философских идей на язык современной лингвистики содержится в работах Л.А.Гоготишвили и особенно в [Гоготишвили, 1993]). С.К.Шаумян называет открытый Лосевым закон полисемии ("закон многозначности слова и всех категорий в языке" [Лосев, 1983: 213]), разрешающий, в представлении Шаумяна, многие сложнейшие проблемы современной лингвистики, "самым важным открытием" со времени 30-х годов XX столетия, когда были сформулированы основные понятия классической парадигмы семиотики, основанной на родо-видовой абстракции. Данный закон, по мысли С.К.Шаумяна, ведет к преобразованию классической парадигмы семиотики в новую семиотическую парадигму, в основе которой будет лежать метод "эйдетической абстракции" [Шаумян, 1999:364,365,376].
Вместе с тем, при изучении творческого наследия А.Ф.Лосева нередко выражается также мысль о том, что применительно к философии языка Лосева речь может идти не только о простом переводе его идей на язык современной лингвистики, но и о принятии самой его исследовательской парадигмы. Так, Л.А.Гоготишвили, говоря о чуждости для современной лингвистики "православно-энергетического понимания языка, совмещающего бытие и личность", выражает надежду, что "эра изоляции отечественной лингвистики от фундаментальных проблем религи-озной философии заканчивается", и, следовательно, лосевский "голос еще зазвучит в полную силу в уже недалеком будущем" [Гоготишвили, 1993: 923].
Литература
Аверинцев С.С. Памяти учителя // Контекст: Литературно-теоретические исследования.
- М., 1990. - С. 3-5.
Бонецкая Н.К. Об одном скачке в русском философском языкознании // П.А. Флоренский и культура его времени — Р.А. Florenskij e la cultura della sua epoca / Ed. M. N.Hagemeister,N. Kaucisvilii— Marburg: Lahn, 1995. — C. 254—288. Гаврилов А.К. Языкознание византийцев // История лингвистических учений: Средневековая Европа. — Л., 1985. — С. 109—156. Гоготишвили Л.А. Религиозно-философский статус языка // Лосев А.Ф. Бытие. Имя.
Космос. — М., 1993. — С. 906—923. Гоготишвили Л.А. Лингвистический аспект трех версий имяславия // Лосев А.Ф. Имя:
Сочинения и переводы. — СПб., 1997. —С. 580—612. Джохадзе Д.В. Алексей Федорович Лосев: Краткий очерк жизни и деятельности //
А.Ф.Лосеву: К 90-летию со дня рождения. — Тбилиси, 1983. — С. 4—26. Зеньковский В.В. История русской философии. — Л., 1991. — Т. 2, ч. 2. — 269 с. Камчатнов A.M. История и герменевтика славянской Библии. — М., 1998. — 219 с. Лосев А.Ф. Введение в общую теорию языковых моделей. — М., 1968. — 294 с. Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф.: Труды по языкознанию. — М., 1982. — 478 с. Лосев А.Ф. Языковая структура. — М., 1983. — 374 с.
Лосев А.Ф. В поисках построения общего языкознания как диалектической системы // Теория и методология языкознания: Методы исследования языка. — М., 1989. — С. 5—92. Лосев А.Ф.Владимир Соловьев и его время. — М., 1990а. — 720 с. Лосев А.Ф. Страсть к диалектике: Литературные размышления философа. — М., 1990б.
— 320 с.
Лосев А.Ф. Бытие. Имя. Космос. — М., 1993а. — 958 с.
Лосев А.Ф. Жизнь:Повести. Рассказы. Письма. — М., 1993б. — 535 с.
Лосев А.Ф. Когда кончал гимназию... // Мысль и жизнь: К 100-летию со дня рождения
А.Ф.Лосева. — Уфа, 1993в. — С. 21—30. Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. — М., 1993 г. — 960 с. Лосев А.Ф. Форма. Стиль. Выражение. — М., 1995. — 944 с. Лосев А.Ф. Имя: Сочинения и переводы. — СПб., 1997а. — 616 с. Лосев А.Ф. Хаос и структура. — М., 1997б. — 831 с. Лосев А.Ф. Личность и Абсолют. — М., 1999. — 719 с. ЛосскийН.О. История русской философии. — М., 1991. —479 с Степанов Ю.С. Язык и метод: К современной философии языка. — М., 1998. — 779 с. Султанов А.Х. Проблема термина в контексте русской философии имени: Дис. ...канд.
филос. наук. — М., 2000. — 169 с. Тахо-Годи А.А. Лосев. — М., 1997. — 458 с. — (Сер. ЖЗЛ; Вып. 742). Шаумян С.К. Диалектические идеи А.Ф.Лосева в лингвистике // Лосевские чтения: Образ мира — структура и целое: Материалы Междунар. науч. конф., 19-23 окт.
1988 г. на филол. фак. МГУ им. М.В.Ломоносова. - М., 1999. - С. 334-378.
Основные работы А.Ф.Лосева по языкознанию
Лосев А.Ф. Филосдфия имени. - М., 1927. - 254 с.; 2 - изд.: М., 1990. - 270 с.; 3 - изд.: То же // Лосев А.Ф. Из ранних произведений. - М., 1990. - С. 9-192; 4 - изд.; То же // Лосев А.Ф. Бытие. Имя. Космос. - М., 1993. - С. 613-801. Лосев А.Ф. Вещь и имя // Лосев А.Ф. Бытие. Имя. Космос. - М., 1993. - С. 802-880; Вещь и имя (первая редакция) // Лосев А.Ф. Имя: Сочинения и переводы. - СПб., 1997. - С. 168-245.
Лосев А.Ф. Вещь и имя (опыт применения диалектики к изучению этнографического
материала) // Лосев А.Ф. Личность и Абсолют. - М., 1999. - С. 306-376. Лосев А.Ф. Имяславие // Лосев А.Ф. Имя: Сочинения и переводы. - СПб., 1997. - С. 7-17.
Лосев А.Ф. Введение в общую теорию языковых моделей. - М., 1968. - 294с. Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф.: Труды по языкознанию, - М., 1982. - 478 с. Лосев А.Ф. Языковая структура. - М., 1983. - 374 с.
Лосев А.Ф. В поисках построения общего языкознания как диалектической системы // Теория и методология языкознания: Методы исследования языка. - М., 1989. - С. 5-92
Библиография работ А.Ф.Лосева
Список печатных работ проф. А.Ф.Лосева // Вопр. классич. филологии. - М., 1980. -
Вып. 7: Образ и слово. - С. 8-15 (313 наименований). Список печатных трудов А.Ф.Лосева (1989-1995) // Вопр. классич. филологии. - М., 1996 (Вып. 11: Лосевские чтения: Философия. Филология. Культура: К 100-летию со дня рождения А.Ф.Лосева (1883-1993). - С. 317-322 (содержит 128 наименований). Список печатных трудов А.Ф.Лосева // Контекст: Литературно-теоретические исследования, 1990. - М., 1990. - С. 55-63, 260-261 (содержит 268 наименований).
Список печатных трудов проф. А.Ф.Лосева, опубликованных в 1916-2001 гг. // Культур. просветит. о-во "Лосевские беседы"; 2001. - 55 с.
Основные работы о А.Ф.Лосеве и его философии языка
Аверинцев С.С. "Мировоззренческий стиль": подступы к явлению Лосева // Начала. -
М., 194. - Вып. 2: Абсолютный миф Алексея Лосева, 2-4 - С. 76-87. Бибихин В.В. Абсолютный миф А.Ф.Лосева // Начала. - М., 1994. - Вып. 2: -
Абсолютныймиф Алексея Лосева — С. 87-112.
Гоготишвили Л.А. Религиозно-философский статус языка // Лосев А.Ф. Бытие. Имя. Космос. — М., 1993. — С. 906—923.
Гоготишвили Л.А. Лингвистический аспект трех версий имяславия // Лосев А.Ф. Имя: Сочинения и переводы. — СПб., 1997. — С. 580—612.
Гоготишвили Л.А. Лосевская концепция предикативности // Лосев А.Ф. Личность и Абсолют. — М., 1999. — С. 684—701.
Джохадзе Д.В. Алексей Федорович Лосев: Краткий очерк жизни и деятельности // А.Ф.Лосеву: К 90-летию со дня рождения. — Тбилиси, 1983. — С. 4—26.
Доброхотов А.Л. "Философия имени" на историко-философской карте XX века // Лосев А.Ф. Философия имени. — М., 1990. — С. 5—10.
Зеньковский В.В. История русской философии. — Л., 1991. — Т. 2, ч. 2. — С. 136—143.
Лосева В.М. Предисловие к кн.: Лосев А.Ф. Диалектические основы математики // Лосев А.Ф. Хаос и структура. — М., 1997. — С. 6—17.
ЛосскийН.О. История русской философии. — М., 1991. — С. 340—344.
Полковникова С.А. Учение А.Ф. Лосева о языковом знаке // А.Ф.Лосев и культура XX века: Лосевские чтения. — М., 1991. — С. 157—165.
Постовалова В.И. "Философия имени" А.Ф. Лосева как цельное знание // Bonp. классич. филологии. — М. 1996. — Вып. 11. — С. 96—102.
Постовалова В.И. Философия языка А.Ф.Лосева: типологический лик, генетические истоки, основные идеи и подходы // Гуманитарная наука в России: соросовские лауреаты. — М., 1996. — Т. 1: Психология. Философия. — С. 101—107.
Постовалова В.И. Философия языка в России: Имяславие // Современная философия языка в России: Предварительные публикации 1988 г. / Сост. и общ. ред. Степанова Ю.С. — M..1999. — C. 32—69.
Степанов Ю.С. "Философия имени" А.Ф.Лосева // Степанов Ю.С. Язык и метод: К современной философии языка. — М., 1998. — С. 225—232.
Тахо-Годи А.А. Алексей Федорович Лосев // Лосев А.Ф. Бытие. Имя. Космос. — М., 1993. — С. 5—30.
Тахо-Годи А.А. Лосев. — М., 1997. — 458 с. — (Сер. ЖЗЛ; Вып. 742).
Хоружий С.С. Арьергардный бой // Хоружий С.С. После перерыва: Пути русской философии. — СПб., 1994. — С. 209—253.
Шаумян К. Диалектические идеи А.Ф. Лосева в лингвистике // Лосевские чтения: Образ мира — структура и целое: Материалы Междунар. научн. конф. 19-23 окт. 1988 г. на филол. фак. МГУ им. М.В.Ломоносова. — М., 1999. — С. 334—378.
