CC BY
43
УДК 32.019.5
БОТ: 10.24412/2071-6141-2021 -2-59-70
АКТУАЛЬНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ ВО ВНУТРИПОЛИТИЧЕСКИХ И ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИХ НАСТРОЕНИЯХ РОССИЙСКОЙ
МОЛОДЕЖИ
С.П. Митрахович
Рассматривается проблема политического сознания современной российской молодежи и соответствующих настроений молодой части общества относительно ключевых сюжетов политической жизни страны. Особое внимание уделяется вопросам молодежного абсентеизма, расфокусированности политических взглядов молодежи, борьбе за идентичность как факторам построения политического сознания молодежи и ее поведенческим моделям в общественно-политической жизни.
Ключевые слова: молодежь, общественное мнение, политические взгляды, политические партии, абсентеизм, выборы, европеизация.
Общественно-политические предпочтения молодежи являются одним из наиболее значимых факторов в развитии социально-политических процессов и общих трендов эволюции. Несмотря на то что в обществах после «демографического перехода» увеличивается доля пожилого населения, которое к тому же еще и более ответственно и даже «дисциплинированно» относится к своим избирательным правам граждан (в том числе воспринимая их как почетную обязанность), все равно фактор молодежи во многих аспектах приоритетен. Молодежные протесты могут вызывать большие и более сложные проблемы и стрессы для сложивших политических режимов, чем протесты условных пенсионеров и представителей старшего поколения, за счет психологической готовности активнее применять насилие. Играет свою роль и зачастую меньшая восприимчивость молодежи к такой прямолинейной форме подталкивания к конформному поведению, как увеличение социальных выплат или иных форм непосредственного материального стимулирования со стороны государства.
Следовательно, фундаментальную значимость имеют не только непосредственные данные об электоральном поведении молодежи, но и их социально-психологический и политико-поведенческий контекст. Для молодежи само по себе участие в выборах может быть даже не отрефлекси-ровано как наиболее важная форма политической активности. Больший интерес могут представлять, например, иные формы политико-поведенческого измерения, включая, скажем, столь далекие от старшего поколения сюжеты, как «служба в диванных войсках», бесконечные дискуссии в социальных сетях и «троллинг» политических оппонентов в комментариях к новостям политического характера на интернет-порталах и т. п. Появление определенных «модных» точек зрения на те или иные политические процессы или силы, закрепление этих точек зрения и связанных с
ними трендов в социально-политическом сознании молодежи дальше уже будет влиять на непосредственно электоральное поведение.
Существует точка зрения, что молодежь в силу своей приверженности «моде», в том числе в политике, попадает в своего рода двойную зависимость, если сравнивать ее с иными стратами общества. Ведь никуда не исчезает все тот же давно описанный механизм эксплуатации страха человека перед изоляцией, перед боязнью быть отвергнутым. Фактически молодежь рискует целых два раза (зависимость от настроений в обществе вообще и от молодежной моды в частности) попасть в т. н. «спираль умалчивания», известную по работам знаменитого немецкого социолога и теоретика коммуникации Ноэль-Нойман. Автор подробно разобрала феномен сокрытия индивидами собственного мнения в случае, если оно заведомо отличается от мнения большинства. «Спираль» действует следующим образом: кто говорит, тот оказывается в большинстве, а тот, кто молчит, - в меньшинстве, и говорящее большинство кажется тем больше, чем больше молчащих. Плюс работает механизм подражания - реагируя на постоянно звучащие публичные позиции, человек скорее будет склонен воспроизводить именно их.
Речь идет не обязательно о количественном большинстве от общества вообще, но и большинстве от значимой для человека среды: например, среди других студентов в университетах или в блогах или «пабликах» в Интернете, пишущих на общественно-политические темы. Нонконформистское поведение может привести если и не к социальной изоляции, то, по крайней мере, к дополнительным эмоциональным затратам. В итоге поведение становится конформистским.
Границы понятия «молодежь» в рамках дискурса различных концепций подвижны. Часто молодежью называют людей 15-29 лет [1, с. 156], ЦИК РФ часто называет - хотя и не официально - молодежью людей до 20 лет, встречаются и определения данной группы до 34-35 лет. В 2017 году ЦИК РФ приводил данные, что молодых избирателей, т. е. людей в возрасте от 18 до 30 лет, в России насчитывается около 25 миллионов человек, чуть меньше четверти (23 %) от общего числа избирателей.
В Европе исследователи современной молодежи часто отмечает фактор ее инфантилизации, при которой характерные для весьма молодых людей социально-психологические характеристики де-факто продлеваются на все более долгий период (желание как можно дольше полагаться на родителей, отказ брать на себя ответственность за семью и т. п.).
Подобная тенденция постепенно ведет и к методологическим изменениям, когда, вероятно, социологи все больше и больше будут завышать возраст «молодежи» в рамках ее частичной «европеизации». Подобные изменения особенно важны для политиков, поскольку речь идет о молодежи именно в социально-психологическом смысле, чисто же экономические (экономизированные) трактовки понятия «молодежь» уже, как правило,
говорят о людях до 25 лет и привязываются к сюжету о получении представителями молодежи стабильной и полноценной первой работы и соответствующего стабильного дохода.
«Студенческая молодежь» как понятие не вполне равнозначно понятию «учащаяся молодежь» (иначе - «средняя молодежь»). Популяризация второго высшего образования, а также временных пауз между этапами образования приводит зачастую к «уходу» возрастной группы студенческой молодежи за предел 24 лет. С другой стороны студенческую молодежь подпирает возрастная группа «младшая молодежь», включая школьников-подростков, а на уровне первых курсов высших учебных заведений эти группы тем более пересекаются. Как показали некоторые заметные про-тестные акции молодежи в РФ в 2017 и 2021 гг., представители студенческой молодежи и младшей молодежи часто оказывались вместе на одних и тех же мероприятиях, были охвачены влиянием одних и тех же медиа-ресурсов, лидеров общественного мнения и даже общественно-политических деятелей.
Представляется, что чем менее возрастной является социальная страта внутри молодежи как социальной общности, тем в большей степени для нее актуальна описанная выше тенденция подмены реализации политических предпочтений через электоральные процессы иными механизмами и формами поведения. Выборы сами по себе редко интересуют молодежь нижних возрастных планок. Власти необходимо учитывать следующие моменты. Во-первых, подобным молодым людям необходимо не только дождаться совершеннолетия, но и ждать собственно электоральной процедуры в соответствии с политическим календарем. С учетом восприятия времени сознанием молодых людей, ожидание даже нескольких месяцев, а тем более нескольких лет может отбивать интерес к выборам. Во-вторых, выражение своей позиции через участие в массовых мероприятиях или через интернет-активизм может представляться как дающее эффект «здесь и сейчас», позволяя быстрее получить психологический эффект политической самореализации и самоактуализации. Чем моложе социальный срез, тем более быстрой самоактуализации его представители и хотят.
До недавнего времени уместно было говорить о масштабном абсентеизме молодежи, понимая под ним как отказ от участия в выборах, так и отказ от демонстративных форм протеста, связанных с выборами [6] (например, сознательного бойкота выборов либо участия в протестных акциях, связанных с обвинениями организаторов выборов в тех или иных нарушениях).
Электоральный цикл 2016-2018 гг., в том числе выборы Президента России в 2018 году, однако, свидетельствуют об относительном повышении готовности молодежи в целом увеличивать участие в политической жизни страны, в том числе именно через формальные электоральные механизмы. В 2016 году и 2018 году представители возрастной группы до 34
лет уже не отличались более низкой явкой, чем представители иных возрастных страт. Специалисты ВЦИОМ на основании экзитполов подсчитали, что представители молодежи не менее активно участвовали в голосовании, чем представители других возрастных групп (65,6 % по сравнению с 62,9 % среди средних возрастов и 63,4 % среди тех, кто старше 60) [9]. Распределение избирателей по возрастным группам практически не отличалось от структуры населения в целом.
ВЦИОМ зафиксировал и сходство уровня поддержки молодежью конкретных кандидатов в президенты в сравнении с поддержкой кандидатов в иных возрастных группах, об этом же свидетельствуют данные ЦИК. Отличия видны в основном по двум кандидатам - В. Жириновскому и К. Собчак, в меньшей степени - по кандидату от КПРФ П. Грудинину. Экспертный пересчет данных ЦИК на основе распределения групп по данным эк-зитпола ВЦИОМ показывает, что лидера ЛДПР поддержали 7,1 % молодых избирателей (в средней возрастной группе - 6,1 %, в старшей - 3,5 %). Ксению Собчак поддержали 4,4 % молодых избирателей (в средней возрастной группе - 1,1 %, в старшей - 0,6 %) [9].
В общем проценте явки на выборы молодежи выросла и доля студенческой молодежи, о чем косвенно свидетельствуют данные по УИКам, в границы которых входят общежития высших и средних учебных заведений, что, по мнению исследователя Д.А. Ежова, позволяет говорить об ослаблении молодежного абсентеизма [5]. На «молодежные УИКи» обратили особое внимание и исследователи ФОМ. Под подобными УИКами предложено понимать участковые избирательные комиссии, где представители молодежи от 18 до 35 лет составляют более 50 % от общего числа избирателей. Данных УИКов по стране 456. В среднем процент голосов за Владимира Путина на молодежных УИКах составил 70,3 %. Это на 16,1 % больше, чем на выборах главы государства в 2012 году [12].
Примечательным наблюдением ФОМ является тот факт, что молодежные УИКи помогли увеличить процент голосов, поданных на президентских выборах за инкумбента в Москве. На отдельных участках рост числа проголосовавших за Владимира Путина составил 40 % по сравнению с выборами 2012 года. Хотя в Москве в целом снизилась явка, а сама столица обычно во все предыдущие электоральные циклы демонстрировала более критическое голосование в отношении действующей власти.
Академические социологи также подтверждают некоторый рост оптимизма и положительных оценок российского общества, государства и, соответственно, действующей власти, что подтвердили вслед за президентскими выборами и социологические опросы. Так, в исследовании «Российское общество после президентских выборов - 2018: запрос на перемены», проведенного специалистами Федерального научно-исследовательского социологического центра (бывший Институт социоло-
гии РАН), выявлено, что наиболее позитивные оценки перспектив развития России дает молодежь в возрасте от 18 до 30 лет [13].
Дифференциация молодежного голосования от старших возрастных групп (имеющаяся, но при этом сокращающаяся) может быть объяснена через призму подвижности и при этом расфокусированности политических восприятий, свойственных молодежи. И Ксения Собчак, и Владимир Жириновский активно используют элементы шоу и контролируемых провокаций как инструментов политической коммуникации. Чем в меньшей степени сформулированы и осознаны собственные политические воззрения, тем более они динамичны, податливы к изменениям и воздействиям посредством «ярких» с эмоциональной точки зрения форм коммуникации. Именно на эти две особенности политического сознания и политического восприятия молодежи и делают ставки политтехнологи Жириновского и Собчак.
Многочисленные опросы молодежи относительно разнообразных проблем социальной жизни доказывают: хотя молодежь и может в целом рефлексировать на тему собственных интересов и целей их достижения через политику, но не способна поддерживать в своем сознании фокус рефлексии достаточно долго и качественно, чтобы осознанно занимать ту или иную политическую позицию. По крайней мере, на уровне реально существующего расклада политических сил, а не абстрактно-философских моделей или построений в жанре околополитической художественной литературы. Показательный пример: набор идейных предпочтений у студентов достаточен, чтобы твердо считать, скажем, что России необходима национальная идея (95 % студентов), набор знаний об обществе достаточен, чтобы утверждать, что сейчас такой идеи нет. Однако уточнить свои представления об этой национальной идее студенты затрудняются. Отметившие данный момент исследователи О.В. Шиняева и И.Г. Гоношилина показывают, что «идеологические позиции российских студентов еще нельзя назвать сформировавшимися» [14, с. 25].
Неумение поддерживать фокус на своих представлениях (когда, например, условная ориентация на необходимость для России поддерживать свою самобытность очень быстро сменяется призывом «учиться у Запада» и обратно, или «скачущее» в зависимости от контекста вопроса отношение к демократии, или уверенные заявления о России как о великой стране параллельно с декларациями о желании эмигрировать) создает особенно удобное пространство для провокаций как способа доставления политических «месседжей». Провокация с политико-концептуальной точки зрения предполагает «наличие некой интриги, создания зоны засекреченной информации, опасной в первую очередь для противника, но таящей выгоды для ее автора» [4]. Аудитории провокационного месседжа предлагается поучаствовать в «срывании покровов с заговора или тайны» и восстановления тем самым некой общественной справедливости. Для моло-
дежи в этом проявляется еще и возможность поучаствовать в своего рода игре, а геймификацию давно уже видят в качестве одного из оптимальных способов привлечения молодежи к любым социальным процессам и нормам, от участия в выборах до пользования банковскими продуктами. Понятно, что геймификацию можно использовать и во благо, но в случае с провокациями, как правило, дело обстоит иначе.
Если К. Собчак в основном предлагала своей аудитории «интригу» в плане раскрытия «секретной» информации о власти (негативного характера), то В. Жириновский по своему обыкновению предлагал раскрытие подобной информации обо всех подряд, включая и иных кандидатов в президенты, и представителей самых различных социальных групп. Как справедливо писал известный специалист по российской внутренней политике и ее фигурантам А. Зудин об ЛДПР, голосование за эту партию или ее поддержка является своеобразным «плевком во власть», то есть антиис-теблишментской символической акцией, доступной любому человеку. Реальная вписанность в политическую систему партии тут роли не играет, речь идет именно о субъективном политическом восприятии ее той частью населения, политические взгляды которой расфокусированы, а сама она податлива на провокации.
Да и голосование за Собчак также носило элементы антиис-теблишментского поведения (голосовать за человека не из политической среды как раз назло политикам). Кстати, поскольку антиистеблишмент-ский тип политической поддержки и голосования становится популярным сейчас во многих странах (феномен Д. Трампа в США, «5 звезд» в Италии, «Сиризы» в Греции и т.п.), то стоит ожидать усиления данных тенденций и в России. Даже если их будут эксплуатировать уже совсем иные политики, чем Собчак и Жириновский.
«Расфокусированный патриотизм» («Россия - великая страна, из которой хочется эмигрировать» и т. п.) сочетается у молодежи и со столь же «расфокусированным фрондерством», которое является его зеркальным отражением, вместе свидетельствуя о фрагментации и хаотизации политических предпочтений и представлений. Нередки сочетания в сознании молодежи тезисов вроде того, что «России нужно гордиться своей историей» и что «власти эксплуатируют исторические сюжеты, государственное ТВ, пропаганду с целью заставить служить себе». По данным ФОМ от 2017 года, почти треть молодых избирателей утверждает, что выборы проводятся нечестно, 86 % считают, что губернаторов нужно выбирать напрямую [10]. Но та же молодежь на выборы губернаторов (по крайней мере, в предыдущие электоральные циклы) ходить не спешила. А также нередко утверждала, что обвинения в адрес российской политики, в том числе выборов, являются формой пропаганды со стороны внешних оппонентов страны.
При всей расфокусированности и фрагментированности политических взглядов молодежи и хаотизации ее политического сознания стоит
все же зафиксировать, что принципиально важным моментом для молодежи является осознание (часто в интуитивной форме) и утверждение ценностей собственной идентичности. Для молодежи крайне важна групповая и стратификационная принадлежность, важно быть частью чего-то большого - даже несмотря на высокую атомизированность общества. «В идеале» в своем политическом сознании они хотят успеха и признания для своей группы.
Причем эта борьба за идентичность оказывается куда более важной, чем просто борьба за материальные ресурсы. Молодежь в спорах между собой часто использует аргументы материального характера (сравнивая уровни жизни в разных странах, обстоятельствах, временных периодах и т. п.), но по сути эти аргументы лишь маскируют претензии на доказательство оптимальности своей идентичности и своих взглядов. Популярны и декларации отказа от обязательного материального успеха в пользу продвижения или успеха собственной идентичности (идентичности своей группы). Речь не идет об экономическом поведении: тут молодежь как раз сугубо эгоистична и поступает по канонам homo economicus и rational choice. А вот в выработке и защите политических предпочтений, в том числе позже проявляемых в электоральных процессах - тут значимость фактора идентичности оказывается безоговорочной.
Интересно, что сюжеты о важности «эмоционального флера» в мероприятиях и политических процессах, вовлекающих молодежь, были отмечены властями РФ еще в предыдущих электоральных циклах. Подобный «флер» отмечался в исследованиях, например, о форуме «Селигер» как форме политической коммуникации с молодежью [2]. Вопреки популярным «экономизированным трактовкам», сопричастность, самоактуализация, самореализация в восприятии участников форума также играла значимую роль.
Кстати, право на признание (на идентичность) на некоторой стадии получает вполне экономическое измерение и внутри отдельных стран. Это и вопрос о налоговых льготах, о размерах и правилах получения субсидий, об особой медицинской помощи (кто оплачивает, скажем, операции по смене пола?), о различных преференциальных квотах и прочих аспектах политики аффирмативных действий, то есть действий в поддержку социальных групп, эксплуатирующих статус «уязвимых». Тем самым круг замыкается и конфликты по ценностям становятся вновь формой конфликта за материальные ресурсы - такова диалектика процесса. Отметим, что с учетом силы современных масс-медиа один только фактор раскрутки и героизации тех или иных идентичностей может давать им полноценные преимущества вполне экономически измеряемого характера.
К тому же в современном мире с его массовыми коммуникациями избежать конфликтных по своей сути противопоставлений своих идентич-ностей «иным» просто невозможно («эффект большой деревни»). Невоз-
можно жить только в своем пространстве, при современных коммуникациях оно неизбежно становится пространством общим, публичным - отсюда и ужесточение борьбы за него. Отсюда и политизация проблемы - ведь именно политика регулирует публичное пространство, а молодежь, особенно зависящая от публичного пространства в своей социализации, активнее других продуцирует идентичности, в том числе конфликтные.
Поскольку роль Запада и Европы в частности как образца для подражания и своего рода бенчмарка для всего мира после окончания холодной войны оказалась очевидной, особенно для молодежи, то западные дискуссии о культурной депривации (структурном насилии) и толерантности как особой политики по преодолению культурной отчужденности тех или иных социальных групп стали мейнстримом и для всех остальных регионов мира [8], включая и Россию с ее молодежью. Технологический прогресс в сфере средств массовой коммуникации сделал западные модели (или хотя бы дискуссию о них) еще более популярными. Даже те политические силы, которые открыто или подспудно ставили себе целью проведение антизападной (или альтерзападной) политики, постоянно сверялись с западной интеллектуальной и политической модой. Исследователи отмечают также рост интереса молодежи к Китаю и к китайскому социальному и технологическому опыту [11], но полноценного переключения «интеллектуальной моды» еще не произошло.
В итоге даже критику той же политики Запада для многих сил, в том числе пытающих привлекать молодежь, стало модно вести с применением западных же интеллектуальных моделей или хотя бы заимствовать оттуда риторику, терминологию и основные аргументы. В современном мире просто глупо не использовать лейбл «униженных и оскорбленных», добиваясь своей цели, тем более что сюжеты о справедливости и несправедливости молодежь воспринимает остро.
Упомянем еще одну причину популяризации обсуждения (в том числе молодежью) - проблематика идентичностей. Дискуссия об экономике, в силу прогресса самой экономической теории как академической дисциплины, стала предельно математизированной и усложненной формальными моделями, недоступными для понимания большинству населения. И хотя принятие регулятивных решений в области экономики все равно по-прежнему базируется на ценностных политических основаниях (поскольку существуют и взаимодействуют различные концепции справедливого перераспределения и т. п.), все равно с точки зрения массового сознания легче понять тематику тех же дискуссий об идентичностях. Многим молодым людям вообще по определению кажется, что они больше понимают в идентичностях, чем в эконометрике или любых технических вопросах. В итоге многие политические силы, решившие уделять все больше внимания по вопросам конфликтующих идентичностей, стали связывать их с вопросами экономического характера (насколько «право на признание» должно
обеспечиваться именно за счет налогоплательщиков и т. п.). И здесь они получили аргументы и способы «достучаться» до молодежи, данный опыт имеет прямой смысл брать на вооружение властям различного уровня.
В этом плане не только голосующие за Собчак, но и за Грудинина, Титова или Путина представители молодежи (или хотя бы поддерживающие данных политиков) освоили базовый набор «вестернизированной» аргументации в спорах между собой (включая и полилог об идентичностях). Например, в ответ на пересказ тезисов Собчак «об авторитаризме и притеснении меньшинств» в России сторонники Путина публиковали в социальных сетях картинки и образы российского Президента в «западной» стилистике, но при этом противопоставленные западному политическому мейнстриму. Популярны стали изображения Путина как «мускулинного консерватора», «ни в грош не ставящего» феминизацию западной политики и идеологии. В 2014 году после западных санкций по Крыму получил распространение ролик с англоязычной рэп-композицией группы A.M.G. ("Go Hard Like Vladimir Putin"), посвященной Путину и его готовностью «быть жестким, как настоящий мужчина», не прогибаться под давление Запада. Подобную практику использования западных инструментов против западных же политиков и прозападных сил в иных странах наверняка еще можно будет тиражировать, превращая в востребованный инструмент коммуникации с «фрондирующей» частью молодежи. Продвижение «патриотизма как шоу», «социальной ответственности и гражданственности как шоу» в положительном смысле также возможно.
Стремление к «взгляду на мир через призму шоу» накладывается на намерение всех основных групп молодежи «выделяться среди других, быть яркой индивидуальностью» и стараться быть лучше, чем «жить как все». При этом сосуществуют два вектора в попытках «выделиться»: условно «спокойный» и «рисковый». Некоторые исследователи интерпретируют данный феномен через утверждение о формировании в современном российском обществе двух базовых моделей гражданских идентичностей в молодежной среде в зависимости от условий жизни. Первая модель - это «модель стабильности», отражающая процесс неопределенных идентификаций, вторая модель - это «модель риска», с доминирующей «тенденцией деформации правового и патриотического сознания» [7, с. 227]. В рамках данных ценностных плоскостей формируется дальнейшая жизненная позиция молодых людей и типы их политической и общественной активности.
С политтехнологической точки зрения видны используемые варианты «устроения шоу» и «выхода из толпы» и в случае «модели стабильности», и в случае «модели риска».
В случае с «риском» это демонстративная, публично демонстрируемая «смелость» в виде выхода на акции протеста в российских городах, где так массово отметилась молодежь в 2017 и 2021 гг. Протесты тогда резко
«помолодели», в числе задержанных на несанкционированных акциях было и большое количество даже не студентов, а школьников. К этой же линии поведения можно отнести декларируемый молодежью интерес к таким источникам информации, как «фрондерские медиа» вроде «Медузы» или «Дождя» (но при этом не к деловой прессе, также зачастую настроенной весьма скептически в отношении властей). Интересно, что исследователи отмечают зависимость «между ориентацией на конфликтную модель и отказом от выполнения гражданских обязанностей» [3, с. 45] в их традиционных и социально приемлемых вариантах вроде участия в выборах.
В случае же с «моделью стабильности» элементы шоу и даже эпатажа также активно использовались в электоральном цикле 2018 года, включая и очередные версии «маскулинизации» основных лидеров политического режима (например, «сильный министр обороны Сергей Шойгу, решающий военные задачи в Сирии и оказывающийся образцом для взрослеющего поколения»). Имели место и молодежные шоу-акции вроде флешмоба в Анадыре, где местная молодежь оригинальным образом призывала избирателей прийти на избирательные участки. Лидеры и активисты региональных общественных организаций на одном из футбольных полей города изобразили карту Чукотки, внутри нее молодые люди выстроились в форме отметки-галочки, которую ставит каждый избиратель в бюллетене для голосования.
Подводя итог, можно сделать вывод о сохранении ряда фундаментальных трендов в молодежных политических взглядах и социально-политическом сознании при некоторой коррекции собственно формально-политического поведения молодых граждан.
Политическое сознание молодежи остается расфокусированным и фрагментированным, отчетливые и консолидированные внутри себя совокупности политических взглядов не сформированы, на что накладываются процессы инфантилизации, характерные, впрочем, не только для российского общества.
При этом стремление достигать быстрого результата и пристрастие к шоу-эффектам заставляет значительную часть молодежи реализовывать свою политическую самоактуализацию не через выборы, а через тот же интернет-активизм с его рекреационной составляющей и возможность оперативно нарастить собственную известность (мемы, юмор и т. д.). Властным структурам, отвечающим за выборы, необходимо использовать каналы коммуникации, позволяющие молодежи выражать политическую позицию и формировать гражданственность в том числе и через интернет-каналы вроде специальных сетей для молодежи, профильных порталов и т. д. Необходимо задействование и российских, и модных западных архетипов и их современных интерпретаций, в том числе идущих из массовой культуры и комбинирующих коммуникативную игру с модерном и традицией.
Стремление представителей молодежи «выделяться из толпы» одновременно и возможно, и необходимо брать под контроль в разумных пределах властному центру политической системы. Молодежи необходимо предлагать относительно «спокойную» модель самовыражения и самоактуализации (молодежные общественно-политические и т. п. проекты) взамен «рисковой» модели самовыражения.
Однако все же и формальное проявление политической активности наконец начало себя показывать - молодежь голосовала на выборах последних лет не менее активно, чем представители старших социальных страт. В сценарии сохранения нынешних трендов можно ожидать закрепления процентов голосующей молодежи, тем более что ей может стать интересным влияние на выбор либо преемника действующего главы государства, либо влияние на переформатирование всей структуры власти, если оно будет запущено в среднесрочной перспективе. Фактически необходимо формирование двойного механизма работы с политическими настроениями молодежи - и через «геймификацию», интернет, шоу-программы, программы карьерного старта и карьерного роста и т. п., и через формальные публичные политические силы.
Список литературы
1. Белый О.И. Определение понятия «молодежь» // Теория и практика общественного развития. 2012. № 12. С. 156-158.
2. Беляева Н.М. «Актуальное» в политике идентичности и проблема субъектности (на примере молодежного форума «Селигер») // Борьба за идентичность и новые институты коммуникаций / под ред. П.В. Панова, К.А. Сулимова. М.: РОССПЭН, 2012.
3. Бродовская Е.В. Гражданский активизм молодежи России: структура ролей, факторы формирования установок, триггеры роста протестного потенциала / Бродовская Е.В., Пырма Р.В., Домбровская А.Ю. // Гуманитарные науки. 2020. № 6. С. 39-48. [Электронный ресурс]. URL: http://elib.fa.ru/art2020/bv3063.pdf (дата обращения: 26.05.2021).
4. Глухова А.В. Провокация как политический феномен: природа, формы, причины распространения // Провокация: экспертное измерение / отв. ред. А.В.Дмитриев. М.: «Новый хронограф», 2017.
5. Ежов Д. Актуальные тенденции и факторы электоральной активности российской молодежи // Азимут научных исследований: экономика и управление. 2018. Т. 7. № 3 (24). С. 356-358.
6. Захаркин Р.А. Молодежный абсентеизм в России // Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. 2010. № 4 (12).
7. Комарова М.С. Механизмы формирования и реализации общественно-политического потенциала российской молодежи: проблемы и интегра-тивные условия // Управленческое консультирование. 2016. № 5. С. 226-231.
8. Митрахович С.П. Европеизация и модернизация дискурса гражданского общества и политических партий // Гуманитарные науки. Вестник Финансового университета. 2019 № 9(6) С. 18-23. [Электронный ресурс]. URL: https://doi.org/10.26794/2226-7867-2019-9-6-18-23 (дата обращения: 26.05.2021).
9. Молодежь ломает стереотипы [Электронный ресурс]. URL: https://wciom.ru/index.php?id=236&uid=9002 (дата обращения: 26.05.2021).
10. Отношение молодежи к выборам и электоральному законодательству. Исследование ФОМ [Электронный ресурс]. URL: https://fom.ru/Politika/13299 (дата обращения: 26.05.2021).
11. Петросянц Д.В. Сотрудничество российских и китайских университетов: quo vadis? // Гуманитарные науки. Вестник Финансового университета. 2019. Т. 9. № 3 (39). С. 77-81. DOI: 10.26794/2226-7867-2019-9-3-77-81
12. Поколение П. Молодежь поддержала Путина рекордным количеством голосов на выборах [Электронный ресурс]. URL: http://fedpress.ru/article/1998770 (дата обращения: 26.05.2021).
13. Россияне захотели перемен (23.05.2018) [Электронный ресурс]. URL: https://lenta.ru/news/2018/05/23/malo peremen (дата обращения: 26.05.2021).
14. Шиняева О.В., Гоношилина И.Г. Социально-политические установки российской студенческой молодежи // Социум и власть. 2012. №5. C. 21-25.
Митрахович Станислав Павлович, старший преподаватель, stasmitr@,mail.ru, Россия, Москва, Финансовый университет при Правительстве РФ
CURRENT TRENDS IN DOMESTIC AND FOREIGN POLICY SENTIMENTS OF
RUSSIAN YOUTH
S.P. Mitrakhovich
The article considers the problem of the political consciousness of modern Russian youth and the corresponding moods of the young part of society regarding the key subjects of the political life of the country. Special attention is paid to issues of youth absenteeism, defo-cus ofpolitical views of youth, the struggle for identity as factors of building the political consciousness of youth and its behavioral models in socio-political life.
Key words: youth, public opinion, political views, political parties, absenteeism, elections, Europeanization.
Mitrakhovich Stanislav Pavlovich, senior lecturer, stasmitr@,mail.ru, Russia, Moscow, The Financial University under the Government of the Russian Federation
