CC BY
8
ЭТИКА
УДК 17.02, 141.319.8
ЛЕТОВ О.В. * АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ НОРМАТИВНОЙ ЭТИКИ. (Обзор). DOI: 10.31249/фЫ1/2023.03.03
Аннотация. В обзоре отражены важные проблемы современной нормативной этики. Принцип взаимности имеет основополагающий характер для ветхозаветного морального мира и обнаруживается во всех основных его проявлениях. В книгах Ветхого Завета он разносторонне явлен в описаниях как отношений Бога и человека, так и межчеловеческих отношений. Принцип взаимности рассматривается на материале его основных форм - Талиона, благодарности и Золотого правила. Всеобщий и вездесущий по своим социально-функциональным характеристикам, выработанный для эффективного обмена материальными ресурсами и обеспечения сбалансированности хозяйственной и общественной жизни, принцип взаимности со временем был переосмыслен как духовная основа человеческих взаимоотношений. Понятие «счастья» в конце XX в. и особенно в начале XXI в. завоевывает все более и более прочные позиции в общественной жизни, экономике, политике, а также в образовании. Феномен счастья был понят с позиции субъ-ектностной антропологической концепции. Природа счастья - это само утверждение субъектности.
Ключевые слова: мораль; ретроспективная и проспективная взаимность; благодарность; Золотое правило; генеалогия морали; желание; удовольствие; социально-эмоционально-этическое образование.
* Летов Олег Владимирович - кандидат философских наук, старший научный сотрудник отдела философии Института научной информации по общественным наукам РАН; [email protected]
54
LETOV O.V. Actual problems of normative ethics. (Review).
Abstract. The review reflects important problems of modern normative ethics. The principle of reciprocity is fundamental to the Old Testament moral world and is found in all its main manifestations. In the books of the Old Testament, it is manifested in many ways in descriptions of both the relationship between God and man, and interhuman relations. The principle of reciprocity is considered on the material of its main forms - Talion, gratitude and the Golden Rule. Universal and ubiquitous in its social and functional characteristics, developed for the effective exchange of material resources and ensuring the balance of economic and social life, the principle of reciprocity was rethought over time as the spiritual basis of human relationships. The concept of «happiness» at the end of the 20 th century. and especially at the beginning of the 21 st century. wins more and more strong positions in public life, economy, politics, and in education. The phenomenon of happiness was understood from the standpoint of the subjective anthropological concept. The nature of happiness is the very affirmation of subjectivity.
Keywords: morality; retrospective and prospective reciprocity; Gratitude; Golden Rule; moral genealogy; wish; pleasure; social-emotional-ethical education.
Для цитирования: Летов О.В. Актуальные проблемы нормативной этики (обзор) // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 3 : Философия. - 2023. - № 3. - С. 54-61. DOI: 10.31249/rphil/2023.03.03
Р.Г. Апресян (Институт философии РАН, г. Москва) отмечает, что принцип взаимности имеет основополагающий характер для ветхозаветного морального мира и обнаруживается во всех основных его проявлениях. В книгах Ветхого Завета он разносторонне явлен в описаниях как отношений Бога и человека, так и межчеловеческих отношений. Принцип взаимности рассматривается на материале его основных форм - Талиона, благодарности и Золотого правила, в его двух видах - ретроспективной взаимности ответных действий (позитивных или негативных) и проспективной взаимности инициативных действий, реализующих благорасположенность деятеля в отношении других. «Основа нормативно-этического анализа - императивные и нарративные тексты книг
Ветхого Завета» [1, с. 100]. Рассмотрение нормативной динамики Талиона и Золотого правила показывает, что принцип взаимности, поначалу сложившийся в практике торговых обменов и ставший средством для обеспечения слаженности социальных отношений, постепенно осознается как универсальный принцип общежития, и в этом качестве он является базовым для морали.
В книгах Ветхого Завета представлено развитое нормативное сознание. Нормативность ветхозаветного мира интенциональ-на, рефлексивна, в значительной степени кодифицирована и институционально оформлена. Она коррелирует с состоянием и потребностями социума и адаптируется к его изменениям. Принципы поведения - предмет постоянного внимания духовных вождей еврейского народа, всеми силами стремящихся к их укреплению и сохранению в каждодневной практике. Сосредоточенность на этих принципах, неукоснительное их соблюдение, забота о передаче их детям вменялись каждому израильтянину.
Под этикой Ветхого Завета, при всей условности и особенности значения слова «этика» в приложении к ветхозаветным книгам, подразумевается комплекс идей, установлений, практикуемых нравов (благочестивых или тлетворных) и совершаемых деяний (добродетельных или порочных), которые обсуждаются в перспективе исполнения божественных заповедей и обещанного на этой основе спасения. На переднем плане здесь законы Моисея, начертанные на скрижалях Завета - первооснова и в дальнейшем квинтэссенция сотен заповедей и наставлений, разбросанных по всем книгам Пятикнижия. Но и во всей полноте законов (зафиксированных в поздней талмудической традиции), это только часть этики Ветхого Завета. Как и многие другие памятники древневосточной письменности, книги Ветхого Завета органично сочетают в себе нарративные и императивные жанры. И нарративы играют в книгах Библии не меньшую роль в продвижении этики, чем императивы. Одной из основополагающих констант ветхозаветного морального мира является коммуникативный опыт взаимности, отвлеченно выраженный в принципе взаимности: следует помогать тем, кто оказывает помощь, и не причинять им вреда, а причиняющим вред и сеющим вокруг себя зло надо отвечать злом и не делать им добра. В данной формулировке, представляющей собой развернутый вариант «нормы взаимности», явлен принцип ретро-
спективной взаимности, или реактивной взаимности. Ретроспективный принцип взаимности может рассматриваться как принцип воздаяния - карающего и благодарственного. Наряду с ретроспективной взаимностью в ветхозаветных нравах случаются события решений и действий, строящихся на обратной в сравнении с ответной взаимностью перспективе. Это решения и действия, которые инициируются деятелем. Они также ориентированы на взаимность, но это не актуальная, а потенциальная взаимность, она носит перспективный и проективный характер. «Такие решения и действия покоятся на благорасположении к Другому, и они представляют тот самый рефлексивный и коммуникативный опыт, в контексте которого зарождается новое нормативное мышление, которое в конечном счете генерирует Золотое правило» [1, с. 102].
По образу отношений Бога и человека принцип взаимности утверждается и в отношениях между людьми. Предлагается различать позитивную и негативную взаимность, при этом позитивная взаимность ассоциируется с благодеянием, а негативная - с местью. Под позитивной взаимностью понимается действие в ответ на совершенное благо, а под негативной - в ответ на причиненный вред. При этом действие принципа взаимности интересно с точки зрения конституирования им человеческих отношений перспективно к фундаментальным моральным ценностям - справедливости и милосердию: в какой мере он регламентирует причинение вреда другому, в какой мере направляет на содействие благу другого, и в какой - самим этим устремлением преодолевается принцип взаимности и замещается принципом дара.
Негативно принцип взаимности обнаруживается в Талионе -правиле равного возмездия. Талион восходит к более древнему обычаю кровной мести. В определенном смысле, принцип кровной мести подпадает под заданные критерии рассмотрения, поскольку он по-своему также предупреждает убийство - возможностью возмездия. Принцип кровной мести входил в число первых заповедей, данных Богом.
Р.Г. Апресян приходит к следующему выводу. Всеобщий и вездесущий по своим социально-функциональным характеристикам, выработанный для эффективного обмена материальными ресурсами и обеспечения сбалансированности хозяйственной и общественной жизни, принцип взаимности со временем был
переосмыслен как духовная основа человеческих взаимоотношений во всей их полноте, и в качестве такового оказался предпосылкой и условием развития нравственности.
М.Н. Кожевникова (Российский государственный педагогический университет им. А.И. Герцена, Санкт-Петербург) подчеркивает, что понятие и проблематика «счастья» в конце XX в. и особенно в начале XXI в. завоевывает все более и более прочные позиции в общественной жизни, экономике («экономика счастья»), политике («политика счастья», исходящая из задач «повышения благополучия»), а также в образовании. В сфере образования тема актуальна в свете того значения, которое для технологизированно-го мира XXI в. имеет «образование человека» - подлинно гуманистическая образовательная парадигма и антропологически ориентированная концепция, соответствующая в целом традиционной российской трактовке образования как процесса, который тесно связан с воспитанием. «В оптике "образования человека" первоочередными задачами образования видятся не знания или компетенции, продвигаемые техницистским пониманием образовательного процесса, но личностная и социальная направленность и рост» [2, с. 129].
Поскольку в различных образовательных теориях счастье понимается по-разному, встает задача проанализировать сам феномен счастья. В психологических исследованиях счастья был разработан целый ряд концепций: «позитивной психологии», «психологического благополучия», «субъективного благополучия», «позитивных эмоций». В философских исследованиях счастье понимается как высшее и самодостаточное благо или как одна из базовых человеческих ценностей, лежащая в основе этических систем. На этой основе сложились разные его трактовки. В современной зарубежной философии выделяются два варианта понимания счастья: как 1) душевного состояния и 2) хорошей жизни, «благополучия, процветания» (well-being, flourishing). Первое связано с психологией и политикой счастья; второе - с этикой и социальной философией.
В рамках первого понимания различают следующие представления: гедонистические; удовлетворенности жизнью; эмоционального состояния; гибридные. В первом случае счастье понимается как преобладание приятного опыта над неприятным. Во
втором счастье отождествляется с позитивным отношением к своей жизни в целом (включая ее аффективную сторону). В третьем счастье оказывается психическим, эмоциональным благополучием, описываемым в категориях «одобрения» (радости), «участия» (жизненной силы) и «подстройки» (спокойствия, уверенности, эмоциональной экспансивности). Гибридные трактовки пытаются согласовать разные интуитивные представления о счастье (пример -концепция «субъективного благополучия»).
Понимание счастья как хорошей жизни, благополучия, процветания предполагает, что оно является не инструментальным, но окончательным для человека благом. В случае, когда эта позиция сопровождается утверждением, что благом является исключительно счастье, она превращается в теорию велферизма. Внутри второго понимания можно выделить разные трактовки благополучия: это тоже гедонистические теории, теории удовлетворения желаний (предпочтений) и теории объективных списков. Гедонисты, исходя из аргументов классического утилитаризма, принимают сильную доктрину максимального благополучия как единственного морального требования и социального выбора. Теория удовлетворения желаний (предпочтений) выгодно отличается от гедонизма тем, что не стремится вместить все, что ценно для людей, в рамки счастья. Теория объективных списков в свою очередь избегает свойственных двум ее конкурентам трудностей, связанных с субъективностью счастья и невозможностью создания критериев для сравнения желаний. Она предлагает набор базовых объективных благ, получение которых или причастность к которым делает людей счастливыми. Однако и она подвергается метаэтической критике из-за отсутствия убедительных оснований, на которых в набор вводятся одни, а не другие блага.
Фундаментом концепций «социально-эмоционального обучения» являются гедонистические представления о счастье как душевном состоянии, что ожидаемо закладывает противоречие между индивидуалистической ценностью счастливых эмоций человека и собственно социальной проблематикой. Это противоречие чревато трудностями в развитии морального сознания ребенка. Концепция «социально-эмоционально-этического обучения» исходит из «светской этики» и опирается на исследование связей между общечеловеческими нравственными ценностями и миро-
вым процветанием, а также на тезис, что именно формирование нравственных установок способно принести наибольшее счастье отдельным людям и обществу.
В философском дискурсе счастье издавна понималось как субъективная цель и высшее благо для отдельного индивида, но вместе с тем и как основоположение этических систем, определяющих принципы взаимодействия многих «я» и характер отношений между индивидом и обществом. Роль счастья находится в поле этого противоречия и сказывается в процессе образования. В сознании: «Я - счастливый человек» счастье - это переживание совпадения реальной ситуации с идеальным представлением о счастье, чем объясняются трактовки счастья как благополучия. Другой случай - непосредственный момент переживания («О, это счастье!»), выражаемый в обозначениях чувств: телесных (удовольствия: «мне хорошо»); душевных (радости - «как я счастлива!», восторга - «великолепно!»); эстетических («как это прекрасно!»); чувства относительно мотивации (удовлетворенность как сверка чувства с желанием: «я полностью удовлетворена»); чувства в результате мышления (анализа и оценивания: «хорошо», «превосходно»). В этом коренятся трактовки счастья как состояния.
Таким образом, феномен счастья был понят с позиции субъ-ектностной антропологической концепции. Природа счастья - это само утверждение субъектности. Это понимание дает объяснение основаниям представленных выше трактовок счастья. Их многообразие обусловлено тем, что было названо выше «блуждающим нервом» счастья. «Блуждание» состоит в том, что субъектность оказывается представлена в разных слоях опыта, между которыми фокус «субъекта» перемещается. В итоге «счастье» обнаруживается как самотождественность и целостность в слое «порядка»; как позитивная «обратная связь» при запросе и выборе в слое «живого»; как чувствуемое приятное в слое опыта «живого существа». Однако все эти составляющие счастья, как и предметы мышления в слое особенного человеческого опыта, которые там задают счастье, привязаны к чему-то определенному, что не соответствует природе субъектности, всегда пребывающей в развертывании. Поэтому вся сумма этих составляющих не может быть полным и подлинным счастьем. Полнота и подлинность переживаемого и мыслимого счастья относится к самой перспективе развертывания
субъектности и воплощается скорее в неопределенном при выходе человека за пределы «я» и другого, Других, принятых за определенные. Разные уровни счастья в опыте человека порождают, в свою очередь, иерархию благ.
Список литературы
1. Апресян Р.Г. Принцип взаимности в этике Ветхого Завета // Этическая мысль. -Москва, 2022. - Т. 22, N 2. - С. 100-115.
2. Кожевникова М.Н. Феномен счастья и его значение в образовании человека // Этическая мысль. - Москва, 2022. - Т. 22, N 2. - С. 128-140.
