CC BY
25
Л. А. Татаров
АКТУАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ ИНСТИТУТА ДОКАЗЫВАНИЯ В КОНТЕКСТЕ НОВОЙ СИСТЕМЫ УГОЛОВНОПРОЦЕССУАЛЬНЫХ ГАРАНТИЙ
Процесс доказывания обстоятельств преступления, будучи разновидностью процесса познания, традиционно инициирует оживленную научную дискуссию среди ученых-юристов и практических работников органов расследования. Любая познавательная деятельность обусловлена потребностью установления истины, однако публично-властный характер уголовно-процессуальных правоотношений детерминирует регламентацию процессуальных гарантий соблюдения конституционных прав личности.
Сформулированная в действующем УПК РФ принципиально новая система уголовно-процессуальных гарантий обусловила потребность в пересмотре различных аспектов института доказывания. Презумпция невиновности, освобождающая подозреваемого и обвиняемого от обязанности доказывать свою невиновность, право на защиту, предусматривающее предоставление конфиденциальных свиданий защитника и подзащитного, требование оценки доказательств по внутреннему убеждению, основанному лишь на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, - все эти процессуальные гарантии, несомненно, способствуют получению допустимых доказательств. Указанные и иные принципы уголовного судопроизводства, на основании и во исполнение которых сконструированы институт доказывания и другие взаимосвязанные нормы, стимулировали потребность в оптимизации методических и методологических аспектов доказывания.
Необходимость пересмотра методических и методологических аспектов доказывания также обусловливается тенденциями современной преступности. В числе данных тенденций наиболее значимыми являются: усложнение способов совершения традиционных преступлений, появление и массовое распространение деяний, новых для отечественной уголовной практики, систематическое консультирование преступников высококвалифицированными, но недобросовестными защитниками в целях дискредитации доказательств, и др.
Согласно традиционным представлениям теории доказывания, каждое доказательство обладает свойствами относимости, допустимости и достоверности. Однако, как показывает анализ научных публикаций и эмпирических источников, наибольшие трудности вызывает определение соответствия доказательств свойству допустимости. Результаты проведенного нами опроса сотрудников дознания, следствия и прокуратуры ЮФО показали неутешительную статистику: 72 % респондентов имеют не вполне ясное представление о том, в каких случаях нужно признавать доказательства недопустимыми.
Законодатель сформулировал понятие «недопустимые доказательства», а также представил перечень доказательств, признаваемых недопустимыми (ст. 75 УПК РФ). Напомним, что недопустимым является доказательство, полученное с нарушением требований УПК РФ. Недопустимые доказательства не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания любого из обстоятельств, предусмотренных ст. 73 УПК РФ.
Таким образом, доказательство, признанное недопустимым, исключается из перечня доказательств независимо от своей гносеологической, познавательной ценности, хотя «физически» остается при уголовном деле.
В теории уголовного процесса термин «недопустимые доказательства» воспринимается неоднозначно. Нередко авторы считают указанное словосочетание логически взаимоисключающим, поскольку любое доказательство, по определению, должно обладать свойством допустимости.
В то же время необходимо учитывать, что доказательства (в том числе и те, которые впоследствии будут признаны недопустимыми) формируются, проверяются и оцениваются в порядке, предусмотренном уголовно-процессуальным законом. Соответственно, с момента их получения до момента признания недопустимыми доказательствами они, пусть временно, но имеют статус доказательств. Более того, уголовно-процессуальным законом предусматривается так называемая реабилитация доказательств, т.е. признание допустимыми доказательствами доказательств, ранее объявленных недопустимыми. Поэтому мы считаем подобные утверждения чрезмерно категоричными.
Формулируя перечень недопустимых доказательств, в который по общему правилу включены доказательства, полученные с нарушением требований Уголовно-процессуального кодекса, законодатель уделил специальное внимание показаниям подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего и свидетеля.
В частности, недопустимым доказательством являются показания подозреваемого, обвиняемого, данные в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника, включая случаи отказа от защитника, и не подтвержденные подозреваемым, обвиняемым в суде (п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ). Причем редакция данной нормы не обязывает судью выяснять причины не подтверждения обвиняемым в суде ранее данных показаний, что на фоне общего права обвиняемого отказаться от дачи показаний выглядит как искаженная интерпретация процессуальных гарантий соблюдения прав обвиняемого.
Очевидна терминологическая неточность словосочетания «...и не подтвержденные подозреваемым, обвиняемым в суде». Как известно, на этапе судебного разбирательства статус подозреваемого трансформируется в статус обвиняемого (подсудимого). Судя по конструкции данной нормы, вряд ли законодатель имеет в виду судебные заседания, назначаемые на этапе досудебного производства в связи с принятием решения об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, поскольку подобные заседания непосредственно не нацелены на достижение цели доказывания.
Анализируемая норма вызвала активную научную дискуссию, в ходе которой ученые выражали чаще всего отрицательные отзывы. Многие авторы закономерно увидели в анализируемой норме запредельную заботу об обвиняемом (В.М. Быков и др.) и выступили с предложением исключить указанное правило.
Действительно, нередко современные преступники являются лицами юридически грамотными (особенно по делам о должностных и экономических преступлениях). Поэтому они могут сознательно отказаться от услуг защитника в момент дачи показаний на этапе предварительного расследования, заведомо понимая, что в суде им удастся добиться признания их показаний в качестве недопустимых доказательств. Причем заодно в качестве недопустимых доказательств, согласно концепции «плодов отравленного дерева», могут быть признаны и другие доказательства, связанные с проверкой и использованием информации, полученной следователем в результате допроса.
Приглашение защитника на каждый допрос подозреваемого, обвиняемого, независимо от волеизъявления этих лиц, является вынужденной и не всегда эффективной мерой. Поскольку отечественное законодательство предоставляет гражданам право защищаться всеми не запрещенными законом способами, включая самозащиту (ч. 1, 2 ст. 16 УПК РФ), нельзя лишать взрослого, дееспособного, юридически грамотного человека права самостоятельно отстаивать свою непричастность к преступлению. Поэтому такое лицо вправе заявить обоснованную жалобу о нарушении его права на самозащиту.
Другие исследователи (О.Я. Баев и др.), критикуя критерии признания недопустимыми доказательствами показаний подозреваемого, обвиняемого, предложили уточнить его содержание. В частности, О.Я. Баев считает целесообразным таким образом отредактировать данную норму, чтобы исключить возможность признания в качестве недопустимого доказательства показаний подозреваемого, обвиняемого, данных в отсутствие защитника, включая случаи отказа от защитника, при условии, если этим лицам защитник реально предоставлялся.
На наш взгляд, подобная редакция анализируемой нормы является более предпочтительной и отражает принятие следователем всех необходимых мер, направленных на обеспечение подозреваемым, обвиняемым защиты от уголовного преследования.
П. 2 ч. 2 ст. 75 УПК РФ называет недопустимыми доказательствами показания потерпевшего, свидетеля, основанные на догадке, предположении, слухе, а также показания свидетеля, который не может указать источник своей осведомленности.
Таким образом, сомнительный источник осведомленности является причиной признания в качестве недопустимых доказательств лишь показаний потерпевшего, свидетеля. Что же касается показаний подозреваемого, обвиняемого, законодатель формально не запрещает получения показаний у этих лиц, основанных на подобном источнике. В то же время, учитывая принцип презумпции невиновности, согласно которому подозреваемый и обвиняемый не обязаны доказывать свою невиновность, а все неустранимые сомнения в виновности этих лиц толкуются в их пользу, подобные показания в любом случае перепроверяются с помощью других средств доказывания.
Норма п. 2 ч. 2 ст. 75 УПК РФ вызывает противоречивые суждения. С одной стороны, показания потерпевшего, свидетеля, несомненно, должны исходить из достоверного источника, поскольку, в отличие от подозреваемого и обвиняемого, эти лица несут ответственность за дачу ложных показаний. С одной стороны, утверждение о том, что показания свидетеля, потерпевшего, основанные на догадке, предположении, слухе и т.п., являются недопустимыми доказательствами, носят чрезмерно категоричный характер.
Как мы уже отмечали ранее, понятие «недопустимое доказательство» не тождественно понятию «информация, нуждающаяся в проверке». В отличие от последней, доказательство, признанное недопустимым, не имеет юридической силы, а значит, не подлежит проверке. Поскольку результаты проверки недопустимого доказательства могут оказаться «плодами отравленного дерева», а потому, в свою очередь, получить статус недопустимых доказательств.
В то же время любая криминалистическая методика расследования какого-либо преступления оперирует понятием «криминалистическая версия». Как известно, версия есть ничто иное, как обоснованное предположение о каком-либо факте, явлении и т.п. Значительное внимание уделяется в криминалистике понятию следственной интуиции (а также иной профессиональной интуиции, например, врачебной, и т.п.), которое интерпретируется как результат осознанного опыта прежней профессиональной деятельности.
Поэтому любая информация, полученная в результате догадки, предположения, слуха, несомненно, должна быть проверена, а не априорно исключена. Анализируя материалы уголовных дел, мы достаточно часто наблюдали ситуацию, когда потерпевший или свидетель говорят о каком-либо факте в форме предположения или догадки. Выяснив у допрашиваемого основания для выдвижения того или иного предположения, в большинстве случаев следователь перепроверял полученную информацию с помощью производства других следственных действий. Если процедура производства этих следственных действий соблюдалась, то сторона защиты не выражала ходатайства о признании в качестве недопустимых доказательств первичных показаний потерпевшего или свидетеля.
Указанные доводы позволяют говорить о неточности положений ч. 2 ст. 75 УПК РФ и о назревшей потребности в совершенствовании редакции анализируемой нормы.
