CC BY
324
ФИЛОСОФИЯ
PHILOSOPHY
Актуальные аспекты психофизической проблемы в условиях взаимодействия аналитической философии сознания и когнитивной нейробиологии.
Давыдов В.В.
Actual aspects of the mind-body problem in the situation of interaction of analytic
philosophy and cognitive neurobiology.
Davydov V.V.
Abstract
Fixing «the logical space of main questions of the philosophy of mind» (N.
S. Julina), author pays attention to the correlation of the traditional philosophic terminology, using for presentation of the mind-body problem, and empirical models of the cognitive science (cognitive neurobiology, in particular). This correlation is problematical in many respects. Parallel, but uncoordinated coexistence in contemporary philosophy psychophysiological conceptions of the state of psychic and philosophic theories of the ontology status of conscious experience shows this. This causes the dualism of the methodological position and the ontological thesis.
В условиях когнитивной революции решение психофизической проблемы предполагает постановку задачи определения путей интеграции в философские теории сознания данных, предоставляемых специальными исследованиями организации мозга человека. В первую очередь обращают на себя внимание исследования, в которых рассматривается связь различных феноменов субъективного опыта сознания с активностью относительно независимых друг от друга структурных и функциональных единиц мозга1. Основания для постановки этой задачи представляются следующие.
1 «Центральной догмой» нейробиологии является «предположение, что все нормальные функции здорового мозга и все их патологические нарушения... можно в конечном счете объяснить исходя из свойств основных структурных компонентов мозга» [1.С. 32].
Проблему отношения сознания к организации мозга можно представлять и как специальную проблему нейронаук, и как собственно философскую психофизическую. Видение последней в современной философии сознания является многоаспектным. По крайней мере, она не сводится к специальной психофизиологической проблеме, решение которой заключается в нахождении соответствия между определенными нервными процессами в мозге и психическими феноменами, осознаваемыми или неосознаваемыми субъектом. Решение проблемы отношения сознания и мозга как специальной психофизиологической проблемы представлено такими концепциями, как концепция «светлого пятна», концепция информационного синтеза и концепция связи сознания с речью [9. С. 200217]. Здесь при несомненных свидетельствах того, что существуют физиологические условия психических феноменов, в принципе остается неясным, каковы условия (как они представлены в материи мозга) связи этих феноменов в уникальный опыт субъективного сознания (или субъективную реальность). Автор одной из самых обсуждаемых и интересных философских концепций сознания последних лет, Д. Чалмерс определяет специальные исследования феномена сознания как направленные на «легкие проблемы сознания»: они не дают ответа на вопрос, «как может физическая система такая, как мозг, быть еще и опытом» («Мы имеем хорошие основания полагать, что сознание происходит из физической системы такой, как мозг, но мы имеем мало идей, как оно происходит и почему оно существует вообще») [15. Р. 12]. Решение проблемы отношения сознания и мозга как психофизической проблемы представлено целым рядом философских теорий сознания, в числе которых обычно называют физикализм, функционализм, эмерджентизм, элиминативизм, бихевиоризм, двухаспектная теория, теория интенциональности сознания, феноменологическая теория и другие (обзор направлений в современной философии сознания см. [8, 11, 12, 18, 19]). Заметим, что данный перечень теорий довольно условен, поскольку, во-первых, не всегда возможно провести между ними четкие границы, а, во-
вторых, - наиболее востребованные теории могут быть заявлены на достаточно разнообразных методологических основаниях (это выражается в многообразии существующих сегодня форм функционализма, эмерджентизма). В целом же, в философских теориях психофизического взаимодействия представлены разнообразные варианты того, каковы могут быть онтологические условия субъективного опыта сознания (субъективной реальности), но в сущности остается неясным (при том, что эмпирически это очевидно), как материя мозга с онтологической необходимостью может порождать нечто нематериальное, как с необходимостью связаны психические феномены и мозговые процессы.
Наряду с классификациями специальных психофизиологических концепций сознания и собственно философских теорий, возможны классификации, где в первую очередь учитываются различные варианты понимания того, что есть сознание «как таковое», то есть классификации, где «сознание» представлено в качестве эмпирического понятия. Здесь учитываются не разные варианты представления физиологических или онтологических условий психических феноменов или субъективного опыта сознания, а варианты условий эмпирического доступа к феномену сознания или использования понятия «сознание» в эмпирических исследованиях2. В подобных классификациях принципиальное теоретическое значение проблемы отношения сознание-мозг не учитывается, но эмпирические основания для определения сознания, разумеется, санкционированы с тех или иных теоретических и методологических позиций, причем физиологические и философские подходы здесь свободно соседствуют (такой, в общем-то, некритический подход к проблеме сознания широко распространен в психологической литературе). Сознание как феномен
2 См., например, введение к книге Дж. Джейнеса [17], где автор представляет проблемный характер понятия «сознание» в философии и психологии перед тем как предпринять исследование отношения сознания к организации мозга в принципе полушарной асимметрии. М. Газзанига [16. Р. 532], ссылаясь на обобщение, проведенное С. Пинкером, представляет такие варианты эмпирического использования термина «сознание» в нейроисследованиях, как чувствительность (sentience), доступ к информации (access to information), самосознание (self-knowledge).
естественным образом как будто бы доступно и непосредственно как субъективная осведомленность о текущем опыте, и при помощи специальных методов как определенные психофизиологические феномены (при том не всегда переживаемые субъектом), и в метафизических спекуляциях как некая субстанциональная целостность или некая определяющая опыт субъекта феноменология. Возникают вопросы: как возможно это сочетание данностей сознания, возможно ли это вообще и что в таком случае можно считать сознанием?
Наконец, надо заметить, что в работах нейрофизиологов, исследующих отношение сознание-мозг как специальную проблему физиологических условий психических феноменов, можно встретить обращение к философским теориям сознания [16. P. 528-532], а в работах философов для прояснения онтологического статуса сознания могут использоваться специальные психофизиологические теории сознания3. Такое положение дел имеет место, поскольку и теми, и другими ожидаем скорый взаимовыгодный союз наук о мозге и философии сознания. Вопрос в том, на каких методологических основаниях он возможен. Это главная проблема сциентистских философских определений сознания и научных определений, претендующих на учет философской глубины и противоречивости понятия «сознание».
Перевод на русский язык философского термина «mind-body problem» также может актуализировать и специальную психофизиологическую проблематику, и философскую психофизическую проблему. А.Ф. Грязнов как переводчик работы, посвященной «исследованию идей ведущих философов о природе сознания в его отношении к телу», говорит о представленных в ней «подходах к сознанию в целом и психофизической (психофизиологической) проблеме, в частности проблеме «ментальное-
3 В отечественной философии сциентистская установка характеризует работы Д.И. Дубровского, А.В. Иванова. В западной (прежде всего англоязычной) философии сознания яркими представителями сциентизма (что не обязывает их придерживаться физикалистской онтологии) являются Д. Деннет, У. Робинсон, Дж. Фодор, Д. Чалмерс, Патрисия и Пол Черчлэнд и др.
физическое» (mental-physical), а также проблеме сознания и тела (mind-body) и сознания и мозга (mind-brain)» [2. C. 12]. Как видно, здесь не делается различения между психофизической и психофизиологической проблемами (видимо постольку, поскольку они представляют собой конкретизируемые специальными терминами частные аспекты одной проблемы). Хотя возможно и различение того и другого в отношении термина «mind-body problem» или, по-другому говоря, различение специальной психофизиологической проблемы, связанной с поиском корреляций психического и физиологического, и проблемы отношения сознание-мозг, где сознание понимается как идеальный продукт социоприродных процессов, как ментальный мир, структурированный образами восприятия и представления, пропозициями и понятиями языка.
Л.Б. Макеева, говоря о проблеме перевода терминологии современной философии сознания, отмечает, что «наибольшую трудность составляет такой английский термин, как «mind-body problem». Она пишет: «При переводе этого термина мы руководствовались следующими соображениями. Во-первых, в современной аналитической философии термин «mind-body problem» соотносится не с одной конкретной проблемой, а с некоторым, так сказать, проблемным «полем», которое у разных философов получает очень разные истолкования. Поэтому в качестве перевода нужен термин достаточно широкий и неопределенный, который не навязывал бы единственной жесткой интерпретации. Во-вторых, не следует забывать, что многие авторы подчеркивают традиционный характер «mind-body problem» [5. C. 19]. На взгляд Л.Б. Макеевой, «в русском философском «словаре» лучше всего этим требованиям отвечает термин «психофизическая проблема». Этот термин связан с классической философией и достаточно неопределенен, чтобы, очерчивая соответствующее проблемное поле, не навязывать жесткой интерпретации» [5. C. 19]. Обсуждая отношение специальных и философских исследований психофизического взаимодействия, можно предположить, что
4 То есть (по Д.И. Дубровскому) опосредованный субъективно, данный непосредственно в опыте.
данная неопределенность в условиях интенсивного развития нейронаук позволяет рассматривать психофизическую проблему как пережиточное наследие метафизической спекулятивной философии сознания, либо обязывает прояснить психофизическую проблему в перспективе сциентистски ориентированной философии сознания, конкретизировать ее с помощью специальных терминов. Это направление заявлено позицией представителей аналитической философии сознания 50-60-х годов 20-го века, декларировавшей ограничение своих задач логико-семантическим анализом менталистского и физического языков и передоверявшей исследование сознания специальным научным дисциплинам.
Другое направление, формировавшееся в 70-е годы 20 века, связано с обсуждением термина «mind-body identity». Как пишет Л.Б. Макеева, он «имеет отношение к довольно недавней «теории тождества» (identity theory)», и «его содержание лучше всего передает русский термин «тождество сознания и мозга». Л.Б. Макеева определяет, «что в указанной теории, как правило, говорится о тождестве состояний сознания и состояний мозга (brain), а если же подчеркивается, что речь идет о состояниях всего организма, то они чаще всего трактуются как состояния нервной системы» [5. C. 19-20]. «Теория тождества» может быть рассмотрена как одно из решений психофизической проблемы, произведенное с позиций научного материализма, отстаивающего свой «онтологический тезис» [10. C. 133]. Но, с другой стороны, мы видим, что эта теория связывается с самостоятельной проблемой тождества сознания и мозга (что фиксируется Л.Б. Макеевой с помощью акцентированного разделения терминов «mind-body problem» и «mind-body identity»). Рассматривая эти проблемы независимо друг от друга, мы замечаем, что они различаются, прежде всего, в методологическом отношении. Проблема тождества не решается только как логическая проблема или как специальная проблема нейронаук (как это мыслили ранее
представители физикализма)5. Отличительными чертами философии
сознания с 70-х годов являются интенсивная рефлексия над содержанием и, вообще, репрезентативностью существующих терминов, в которых описывается психофизическое взаимодействие, во-первых6, и попытки преодолеть методологический дуализм, разбивающий штурмующих «бастион сознания» философов и исследователей мозга на два лагеря, во-вторых . И использование термина «mind-body identity» как термина, прежде всего, эмпирического, пришедшего на смену метафизическому неопределенному термину «mind-body problem», благодаря так называемой когнитивной революции, как раз отражает эти тенденции. При рассмотрении проблемы тождества мозга и сознания философия сознательно сужает свое предметное поле (с надеждой расширить его в будущем на новых методологических основаниях), отказываясь от поисков логической возможности или естественного (субстанционального) принципа психофизического взаимодействия. Она исходит из эмпирически очевидных случаев тождества мозга и сознания (или психофизиологических феноменов)8, которые не могут быть концептуально осмыслены или продуктивно интерпретированы, поскольку логически возможный или якобы естественный характер какой-либо онтологии вовсе не является залогом ее истинности. Последовательный физикалистский материализм,
фундаментальный дуализм при использовании термина «проблема
5 Ср.: «Практически все современные философы сходятся в выводе, что сознанию невозможно дать логическое определение. Надеяться, что теория сознания может быть выстроена в виде когерентной системы принципов с приведением необходимых и достаточных условий - напрасное ожидание. Таким же самообманом будет поиск определения сознания на основе редукции его к элементарным, базисным структурам, ибо в акте сознания задействовано такое количество разнородных процессов, свести которые к чему-то элементарному маловероятно» [11. С. 127].
6 В явном виде она формулируется в работах Д. Деннета, К. МакГинна, Т. Нагеля. Общие же указания на связь проблем современной философии сознания со спекулятивным, противоречивым характером ее терминологии содержатся практически в каждой работе, посвященной проблеме отношения мозга и сознания.
7 Методологические проблемы философии сознания уже не решаются оправданием или развенчанием редукционизма: искомая методология должна быть холистической, она не должна быть преимущественно философской (метафизической) или преимущественно нефилософской (сциентистской).
8 По-другому говоря, философия сознания временно отказывается от поиска онтологических условий психофизического взаимодействия и предпринимает непредвзятую ревизию своего предметного поля, ориентируясь на эмпирические феномены нейронаук.
тождества» становятся попросту невозможными, так как тождество мозга и сознания можно утверждать только в перспективе нового онтологического синтеза.
Данное выше разделение терминов, конечно, не исключает их сопоставления, соподчинения. Следуя метафизической традиции, психофизическую проблему имеют в виду практически все современные теории сознания. Игнорируют ее элиминативисты и радикальные представители функционализма («метафизического функционализма»9). Потому резкое противопоставление онтологических и физиологических условий феномена сознания можно сделать только исходя из стоящих перед современной философией сознания методологических проблем. Укажем также на существующую возможность просто выносить специальную психофизиологическую проблематику за рамки термина «mind-body problem». То есть утверждать, что она находится вне собственно философской (пусть и многоаспектной) психофизической проблемы. Это будет справедливо даже в том случае, если философ исследует главным образом отношение сознания к мозгу и возможности редукции психического к физическому, поскольку исследование направлено не на поиск физиологических механизмов сознания, а на определение его онтологических условий (прежде всего, путем логико-семантического анализа языка, представляющего психофизическое взаимодействие). Такая точка зрения не позволяет продуктивно противопоставить философский и естественнонаучный подходы к феномену сознания, поскольку такое противопоставление в принципе не корректно. Онтологические категории и специальная терминология нейронаук представляют разные уровни научного изучения сознания. Потому сторонниками данной точки зрения справедливо предполагается, что их нельзя некритически смешивать в рамках одного
9 Данный термин использует Н. Блок [13. Р. 171-172]. «Метафизический функционализм» противопоставляется, прежде всего, функционализму, допускающему в мозг вычислительные процедуры, которые определяют внутри него репрезентацию ментальных образов (computation-representation functionalism).
исследовательского проекта, но при этом опрометчиво утверждается, что они ни при каких условиях не сопоставимы. Другое простое решение, позволяющее рассматривать проблематику философских и специальных исследований сознания независимо друг от друга, связано с предположением, что представители нейронаук конкретизируют онтологические тезисы философов. Мы еще раз подчеркиваем: различая онтологические и
физиологические условия феномена сознания для того, чтобы их потом сопоставить, необходимо принимать во внимание методологические проблемы, стоящие и перед философией сознания, и перед когнитивными науками. Та огромная роль, которую могут сыграть при решении психофизической проблемы эмпирические исследования структурной и функциональной организации мозга, обязывает философов к методологической рефлексии и, в частности, к пересмотру традиционно сложившегося категориального аппарата.
Можно сказать, что успехи нейрофизиологии, нейропсихологии, когнитивной психологии, психогенетики и других наук, изучающих различные аспекты организации мозга и психики (и соответственно -касающихся феномена сознания), для одной группы философов отменяют в перспективе построения научной материалистической теории сознания метафизические спекуляции феноменологов и любые формы спиритуализма. Для другой - позволяют точнее определить предмет собственно философской теории сознания, заявляющей его как продукт или феномен культуры, общественных практик, языка. Таким образом, можно выявить две главные методологические установки в современной материалистической философии сознания: редукционизм и антиредукционизм [4]. Подчеркнем -речь идет именно о методологических установках. Согласно общим представлениям, первая установка сводит ментальные события к событиям в мозге, а потому отстаивает необходимость решения психофизической проблемы специальными методами нейронаук. Вторая установка либо отстаивает несводимость ментальных событий к событиям в мозге, либо,
вообще, критически пересматривает утверждения о существовании ментальных ли, физических ли событий, «отвечающих» за сознание. Соответственно, здесь содержится требование исследовать сознание методами философии. Хотя такое противопоставление несколько искусственно и подразумевает возможность его снятия в ходе аналитического уточнения понятий «редукция», «тождество», «физическое», с одной стороны, и «эмерджентность», «язык», «ментальное», с другой (уточнения эти необходимы для избежания крайностей так называемого вульгарного материализма и любого рода дуализма соответственно), - в целом, оно по-прежнему кажется приемлемым и продуктивным во многих отношениях. В частности, оно актуально в связи с тем, что востребованная философией сознания в условиях когнитивной революции специальная психофизиологическая проблема имеет ряд аспектов, которые для одних философов становятся ясными, если рассматриваются в отношении проблем и решений нейронаук, а для других - вне этого отношения. Важно заметить, что союз когнитивистики и философии сознания открывает новые перспективы для метафизической проблематики, для нового мировоззренческого синтеза. С точки зрения редукционистов, традиционные философские категории (сознание, в частности) можно прояснить, редуцируя их к когнитивистским понятиям (для «сознания» это - «информация», «программа»). При этом они признают, что сами по себе когнитивистские понятия еще нуждаются в эмпирической разработке и теоретическом осмыслении. Данную задачу решает наука, а философия должна ждать успешного завершения этого проекта, в результате чего она сможет осуществить мировоззренческий синтез на новом для себя уровне. Антиредукционисты считают, что продуктивная интерпретация метафизической проблематики невозможна путем простого ее перевода на язык когнитивных наук. Требуется радикальное переосмысление последнего, так как его несовершенство (временное, как считают редукционисты) есть результат ориентации эмпирических исследований на устаревшие
онтологические построения. Переосмысление, разумеется, должна
осуществить аналитическая философия. В общем, таким образом заявленная антиредукционистская позиция является более трезвой и ее придерживается подавляющее большинство современных философов, заинтересованно интерпретирующих результаты когнитивистских исследований. В их числе ведущие представители самых разных направлений: Д. Деннет, К. МакГинн, Д. Марголис, Д. Серл, П. Стросон, Д. Чалмерс и многие другие.
Но и в случае правоты редукционистов, и в случае правоты антиредукционистов для характеристики современной аналитической философии справедливо следующее замечание: «у авторов, проявляющих чуткость к происходящему в науке, собственное философское пространство не суживается, а расширяется» [12. С. 164]. А это, в свою очередь, позволит в будущем решать специальные проблемы когнитивистики вполне адекватными средствами.
Таким образом, оппозиция редукционизм-антиредукционизм уже не является противопоставлением допустимости и недопустимости физикалистской онтологии как основания для решения проблемы отношения мозга и сознания. Сегодня (в условиях когнитивной революции) возможно такое положение дел, когда философ допускает истинность онтологии физикализма, но осуществляет натурализацию сознания на совершенно иных основаниях (или даже не думая о том, что для этого необходима какая-то онтология). Для натурализации сознания достаточно обращения к конкретным когнитивистским исследованиям. Можно сказать, что если в 5060-е годы 20-го века философия сознания в рамках логико-лингвистического анализа традиционного менталистского словаря осуществляла проекты редукции или элиминациии понятия «сознание», то с 70-х годов редукционизм в философии сознания приобретает совершенно иной характер. Новое поколение философов, ориентированных на физикалистскую парадигму, в целом скептически относятся к методологии аналитиков, «полагая, что для обоснования физикализма необходимо привлечение
научных данных, которые подтверждают физикалистскую точку зрения, прежде всего данных нейрофизиологии, теории информации, кибернетики, системных исследований и т. д.» [10. С. 149]. Потому можно сказать, что теперь редуцируется не определенное понятие или метафизический словарь философии сознания, но определенный опыт, а, точнее, - его качество и свойства, переживаемые субъектом непосредственно и служащие основанием для утверждения интроспективных, рефлексивных, феноменологических теорий сознания. В другом варианте эти изменения характера редукционистских теорий сознания могут быть представлены так: редукции подлежит понятие «сознание» как эмпирическое понятие. Позитивный опыт интерпретации феномена сознания в специальных исследованиях неизменно сочетается с вопросами, возникающими попытках концептуального осмысления субъективности, интенциональности, личной данности сознания. Эти качества опыта сознания, очевидно, могут быть противопоставлены всем возможным прямолинейным проектам редукции или элиминации эмпирического понятия сознания и определяемых в его отношении феноменов (субъективного опыта). Но так же очевидно, что проблемные аспекты современных исследований организации мозга человека не отменяют в принципе состоятельности притязаний на осмысление природы феномена сознания со стороны естественных наук. Таким образом, в условиях успешной натурализации сознания интенсивно развивающимися когнитивными науками (в частности, когнитивной нейробиологией) философия сознания стоит перед выбором методологии: либо, сохраняя верность определенной концепции онтологических условий субъективного опыта сознания, считать возможным ее подтверждение и при помощи методов специальных (нефилософских) исследований природы, либо решительно развести проект обоснования онтологических условий субъективного опыта сознания и специальный проект натурализации сознания, не отрицая при этом ее возможности, но не в качестве философского проекта. Примером первого будут сциентистски
ориентированные редукционистские проекты исследования
психофизического взаимодействия, опирающиеся на онтологический тезис физикализма, а примером второго - сциентистски ориентированные, но уже антиредукционистские проекты, поскольку ориентированы на онтологию, где учтен особый статус субъективной реальности, или имеют в виду методологические трудности когнитивистики.
Успехи и трудности, с которыми сталкиваются нейронауки, осуществляя проект натурализации сознания, заставляют по-новому посмотреть на вопрос о том, неизбежен ли методологический дуализм при решении психофизической проблемы или нужно стремиться к методологическому монизму. Специальные исследования психофизического взаимодействия, как сказано выше, могут наводить философа на мысль, что условия субъективного опыта сознания редуцируемы или, напротив, не редуцируемы к условиям определенных когниций, но при этом мысль об особой онтологической природе (или отрицание таковой) сознания может складываться совершенно независимо от рассмотрения состоятельности когнитвистской редукции. Д. Деннет - физикалист и редукционист, поскольку считает возможным натурализовать сознание, не прибегая к полаганию сущностей, которые исследовала спекулятивная философия сознания и интроспективная психология, и не прибегая к использованию соответствующих методов исследования. И в тоже время он «функционалист» и антиредукционист10, поскольку его онтология сознания складывается независимо от актуальных методологических проблем когнитивистики. Отдавая дань последним, как специалист, исследующий феномен сознания, Д. Деннет, тем не менее, не ограничивает себя вопросами, связанными с эмпирическим статусом понятия сознания. Как философ он строит свою онтологию сознания независимо от того, как он сам
10 Определение философии Д. Деннета в отношении сложившихся онтологических и методологических установок - задача, связанная с большими трудностями. В этом смысле он является одним из самых противоречиво характеризуемых представителей современной философии сознания.
видит феномен «сознание» в перспективе когнитивистских исследований. Такая ситуация кажется нам очень показательной: методологический аспект психофизической проблемы и вопрос об онтологическом статусе субъективной реальности могут рассматриваться независимо друг от друга. Даже в том случае, когда у философа онтологический тезис и методологическая установка на использование эмпирического понятия «сознание» совпадают, мы всегда понимаем, когда речь идет об эмпирическом статусе понятия «сознание», а когда об онтологическом. Такое положение дел возможно по причине существующего различия между задачами когнитивистики и философии сознания: первая осуществляет натурализацию сознания, вторая - пытается понять, чем же является сознание для нас (его носителей), даже если оно успешно натурализировано когнитивистикой. Различие задач, в свою очередь, определено тем, что существующие сегодня способы ведения разговора о сознании (за что отвечает философия) несовершенны. Они непригодны ни для приведения их в соответствие с методами исследования и теоретического осмысления феномена сознания, ни для того, чтобы создать иллюзию существования некого определенного метафизического объекта, подобного духовной субстанции дуалистов или разумной материи физикалистов. Здесь возникает вопрос: не будет ли корректным в условиях, когда логико-лингвистическая установка аналитической философии поменялась на сциентистскую установку когнитивизма, рассматривать редукционизм в философии сознания как исследование проблемы тождества сознания и мозга путем когнитивистской натурализации эмпирических понятий философии, а антиредукционизм как исследование собственно философской психофизической проблемы без обращения к парадигме когнитивизма11? В
11 Антиредукционизм может иметь и другой облик: философ увлечен когнитивистикой, тогда как «собственно философские» проблемы оказываются на периферии его внимания или попросту элиминируются. При этом он не заботится об определении онтологических условий психофизического взаимодействия, полагая, что достаточно, к примеру, указать на невозможность редукции эмерджентного свойства сложной целостной системы к физическим свойствам составляющих ее элементов или «подсистем».
этом случае мы будем иметь дело уже не с конкурирующими методологическими установками, а с двумя проблемами философии сознания, одна из которых решается пока специальными методами и потому востребована, прежде всего, философами-сциентистами.
Методологический редукционизм в философии сознания, таким образом (если его рассматривать как актуальный способ решения проблемы тождества мозга и сознания), становится приемлемым и оправданным. Во-первых, нет никаких оснований считать, что редукционисты принципиально игнорируют метафизический аспект психофизической проблемы. А надо понимать, что философская психофизическая проблема, видимо, и не может решаться с редукционистских позиций, поскольку в принципе ставится в ином отношении, нежели психофизиологическая: в отношении проблем и решений, связанных с онтологическими условиями субъективного опыта сознания. Потому, когда физикалисты требуют объяснения сознания в терминах физики и химии, они, прежде всего, предполагают включение сознания в материалистическую онтологию путем критического пересмотра философии сознания, выстроенной на мнимых «очевидностях» интроспекции и метафорах естественного языка, но не предполагают необходимости редукции проблем философии сознания к проблемам когнитивной нейробиологии или психофизиологии. Во-вторых, заметим, что эта редукция может быть осуществлена в рамках философского проекта по решению проблемы тождества сознания и мозга, но даже в этом случае надо учитывать, что методы определения тождества и методы психофизиологических исследований совершенно различны. Имея это в виду, можно предположить, что поскольку редукция условий феноменов сознания к физиологическим условиям как философский проект претендует на определенную независимость в методологическом отношении от специального проекта нейронаук, постольку можно признать собственно философскую значимость исследований психофизиологической проблематики. По крайней мере, у физиологов не больше оснований
утверждать тождество сознания и мозга в известных им принципах, чем у философов-редукционистов в известных им. Д.И. Дубровский, отстаивая информационный способ объяснения психофизического взаимодействия, пишет о стоящей перед философией задаче выяснения связи между «данным явлением субъективной реальности и ее мозговым нейродинамическим кодом», или «задаче расшифровки кода» [3. С. 267]. Это «задача герменевтического типа, отличающаяся от задач физикалистского естествознания» [3. С. 267-268]. Антиредукционистская позиция Д.И. Дубровского вполне приемлема и для редукционистов, когда они говорят об онтологии сознания. К примеру, Д. Армстронг не отрицает существования ментальных состояний. Он утверждает это как реалист. Можно сказать, что ментальное для реалиста существует как ментальное именно потому, что возможны герменевтические процедуры. То, что Д. Армстронг для исследований сознания считает перспективными методы исследования физических сущностей, - это уже другой вопрос. Важно, что для определения тождества мозга и сознания Д. Армстронгу не требуется отказываться от традиционного философского словаря и традиционной метафизической проблематики12. Заметим, что философы элиминативисты, не предполагающие необходимости сохранения менталистских понятий путем их перевода на язык физики и химии и считающие возможным абсолютное совпадение проблемы тождества сознания и мозга с проблемами психофизиологии, вообще, строго говоря, не могут считаться редукционистами: понятие сознания ими не редуцируется, а элиминируется. В последнем случае фактически происходит отказ философии от проблемы сознания как проблемы отношения сознание-мозг (впрочем, сама проблема сознания может оставаться актуальной для философии в качестве проблемы
12 Метафизический характер философии Д. Армстронга подчеркивает Д. Пассмор. Д. Армстронг не только «всецело занимается классическими философскими вопросами, но и рассматривает их в классической манере» [7. С. 22-24]. Его методологический редукционизм в решении проблемы тождества мозга и сознания носит, скорее, декларативный характер. Можно сказать, что редукционизм здесь есть актуальная возможность заявить метафизическую проблему тождества мозга и сознания.
использования языка для представления онтологической проблематики или посредством перевода проблемы сознания в плоскость гносеологической, социологической проблематики). Выбор в пользу редукционистской методологии в исследовании отношения сознание-мозг связан с целями и задачами философа, но выбор методологии не является выбором метафизической позиции. Метафизическая позиция складывается до того, как появляется возможность редукции в методологическом плане (то есть использования специальных методов при решении некоторых задач в соответствии с некоторыми целями). По крайней мере, так обстоит дело в философии сознания, где метафизическая позиция позволяет свободно рассматривать конкретно очерченный круг специальных проблем и методов, определяя их состоятельность для оправдания ее онтологического тезиса. Соответственно, мы можем предположить, что редукциониста в принципе может заинтересовать проблема онтологических условий субъективного опыта сознания, а антиредукциониста - проблема физиологических условий психических феноменов. И хотя редукционисты очевидно пытаются свести всю широту психофизической проблемы к проблеме тождества мозга и сознания, а антиредукционисты очень сдержано относятся к любой попытке перемещения философских проблем на проблемное поле других наук, - все-таки нельзя исключать возможности сближения этих установок в одной
13
философии сознания . Дело не только в том, что психофизиологические исследования затруднены по причине отсутствия общей теории сознания, или философской теории взаимодействия материи и субъективной реальности, а философские исследования субъективного опыта сознания затруднены по причине отсутствия достаточно полной картины организации мозга сознательного существа. Сближение редукционизма и
13 Наиболее проблемной в этом отношении является функционалистская теория сознания. Она может быть определена и как редукционистская, на том основании, что ее сторонники полагают возможной редукцию ментальных состояний к функциональным состояниям мозга, и как антиредукционистская, на том основании, что связь феноменов в опыт субъективного сознания полагается на онтологических условиях, не редуцируемых к физиологическим (ментальное состояние - как функциональное - может быть реализовано в каком угодно субстрате).
антиредукционизма (интернализма и экстернализма, физикализма и ментализма) в философии одного исследователя сознания является довольно распространенным потому, что психофизическая проблема сегодня рассматривается в тесной связи с когнитивистскими интерпретациями проблемы тождества мозга и сознания, но последние не проясняют метафизической перспективы, ведут метафизиков к требующим новых уже собственно философских интерпретаций парадоксальным заключениям.
Для определения возможных путей интеграции философии сознания и когнитивных наук важно иметь в виду основные собственно философские решения (как с установкой на материалистическую онтологию и соответствующую ей редукционистскую методологию, так и с установкой на материалистическую онтологию без редукционизма) проблемы тождества мозга и сознания. Они могут быть представлены рядом вариантов. Традиционно отмечается, что эти варианты сложились, благодаря различному пониманию тождества как такового. Кроме того, отношение тождества может сознательно или невольно подменяться исследователями связи сознания и мозга композициональными отношениями, отношениями корреляции, воплощения или какими-то другими редуктивными, либо нередуктивными отношениями. Последние не отменяют материалистического монизма в онтологии, но предполагают отсутствие строгой необходимости тождества каузальных рядов физических и ментальных событий, то есть логичеки ограничивают позиции редукционистского метода. С учетом сказанного, в аналитической философии сознания мы выделяем следующие варианты решения проблемы тождества сознания и мозга14 (а при условии доверия философа
редукционизму - и психофизической проблемы).
Самое раннее решение - это физикализм австралийских аналитиков (Д. Армстронг, Д. Смарт), с его главным понятием «состояния центральной
14 Обсуждение проблемы тождества в современной аналитической философии см.[18. P. 105-117], [14. P. 79-110], [6. C. 79-148].
нервной системы». Сознание тождественно мозгу в том смысле, что ментальные состояния тождественны состояниям центральной нервной системы. Заметим, что именно верность редукционистской методологии (исследовать сознание методами наук о мозге, методами когнитивных наук) позволяет Д. Армстронгу избежать онтологического парадокса, приписываемого физикалистам. Он заключается в том, что каждое физическое состояние мозга как будто бы необходимо должно быть ментальным. Очевидно, что не каждое состояние центральной нервной системы связано с ментальными состояниями сознающего субъекта. Хотя противники теории тождества могут усмотреть здесь, скорее, слабость позиции редукционизма. Дж. Марголис пишет, что «решающую роль в опровержении теории тождества призвано сыграть следующее соображение: при желании мы можем приписывать (интенциональное) содержание мысли некоторому конкретному состоянию нервов, а затем уже говорить о тождестве этой мысли и состояния нервов, однако мы никогда не сможем независимо обнаружить при помощи любых физических методов, что данное состояние нервов само по себе действительно имеет такое (интенциональное) содержание или может быть удовлетворительным образом поставлено в соответствие такому содержанию» [6. С. 86-87]. В целом, можно сказать, что любой проект натурализации сознания пока упирается в тупик: не ясно на каких, если не на субъективных, основаниях ментальное состояние отождествляется с состоянием мозга или ставится в функциональное отношение к нему. Но пессимизм антиредукциониста Дж. Марголиса можно и оспорить. Почему он, считая возможным приписывание интенционального содержания мысли некому конкретному состоянию нервов, не допускает возможности приписывать все множество актуализируемых интенциональных содержаний мысли множеству объективных состояний центральной нервной системы? Марголис считает, что каждому конкретному случаю приписывания психических характеристик физическим состояниям должна предшествовать уже принятая теория психофизического
взаимодействия. Такой опровергающей все утверждения о невозможности тождества в каждом конкретном случае теории - нет. А потому, по Дж. Марголису, «либо теорию тождества (в предварительном порядке) следует отбросить (при условии, что это не приведет к дуализму сущностей), либо теория тождества не является более убедительной, чем другие - не эквивалентные ей - теории, и поэтому мы пока не в состоянии доказать ее правильность» [6. С. 87]. Соответственно, каждый конкретный возможный случай отождествления мозга и сознания следует интерпретировать, учитывая ограниченность «физических методов». Но философы-редукционисты и не претендуют на создание теории, охватывающей все конкретные случаи тождества психического и физического, предполагая, что некоторые конкретные случаи (или их совокупность) могут свидетельствовать о существовании такой теории. Тогда как другие конкретные случаи, представляющие невозможность тождества, вообще не свидетельствуют ни о чем (если не сказать, что они свидетельствуют о дуализме). Абсолютное значение имеет только их онтологический тезис. С. Прист, представляя позицию физикалиста и редукциониста Ю. Плейса, пишет: «Плейс, по его собственным словам, он отстаивает ту позицию, что сознание есть процесс в мозге, как некую научную гипотезу и затем доказывает, что эту позицию нельзя отбросить на одних лишь логических основаниях» [8. С. 136]. Приемы и методы естествознания должны показать истинность или ложность этой «научной гипотезы», а «потому нам должно быть ясно, что сам Ю. Плейс не считает, что он доказал теорию тождества сознания и тела» [8. С. 136]. Роль же философии - «в устранении логических препятствий для признания правдоподобности этой теории, с тем чтобы при передаче ее ученым она могла бы использоваться для объяснения сознания» [8. С. 136]. И тем не менее, в перспективе когнитивистских исследований отношения сознания к мозгу, на наш взгляд, главный недостаток данного подхода к проблеме тождества в том и заключается, что он не дает философии оснований для представления и понимания феномена сознания,
оставляя ее только с традиционными метафизическими вопросами о субстанциональном начале, делающем этот феномен возможным. Можно сказать, что когнитивистским исследованиям отношения сознания и мозга данная позиция философов-аналитиков предписывает редукционистскую методологию, но делает это, скорее, ориентируясь на проектируемый в будущем союз философии и нейронаук, чем на силу своего онтологического тезиса.
Оправдывая логическую состоятельность теории тождества сознания и мозга, материалисты (Д. Дэвидсон, Дж. Ким, Т. Нагель) могут предлагать «мягкие» его варианты. Речь идет о попытках рассмотреть тождество сознания и мозга как случайное, а не необходимое тождество. Они определяются как пересмотр классической теории тождества (или закона Г.-В. Лейбница). Здесь отношение сознания к мозгу уже не предполагает тождества каузальных рядов психических и физических событий. Причинная связь психических событий и причинная связь физических событий могут быть заявлены независимо друг от друга, хотя это в принципе не отменяет возможности их тождества в отношении какого-то события в мозге, которое, таким образом, не является ни психическим, ни физическим по своим каузальным связям (позиция Т. Нагеля). Существуют также варианты теории тождества сознания и мозга без какой-либо возможности редукции свойств психического к физическим свойствам (позиция Д. Дэвидсона). Все «мягкие» варианты отношения тождества обходятся без критерия взаимозаменяемости парных психических и физических предикатов. Таким образом, строго говоря, здесь можно говорить не столько о тождестве, сколько об отношениях соответствия (конкретных, но не законоподобных случаев корреляции) между психическим и физическим. В другом решении «модернизированное» отношение тождества мозга и сознания представлено как композициональные отношения, где психическое может быть определено как «состоящее» из физического (или наоборот), но не может быть физическим по определению, то есть не может быть подведено под
соответствующую дефиницию. Подобного рода оправдания теории тождества (необходимые, как считают их авторы, в перспективе успешной редукции сознания к мозгу с помощью методов специальных исследований психофизического взаимодействия) ясно дают понять, что отношение субъективного опыта сознания к физиологии мозга можно не определять как отношение необходимого тождества, но оставляют без ответа следующий вопрос. Каковы методологические основания когнитивистских исследований в принципе допустимой (и эмпирически не менее очевидной, чем независимость каузальных рядов психического и физического в отношениях соответствия или непричинной связи психического и физического в композициональных отношениях) законоподобной каузальной связи психического и физического (физического и психического) в перспективе построения единой научной картины мира? По другому говоря: не является ли утверждение «дуализма свойств» (или методологического дуализма) первым шагом к онтологическому дуализму? Утверждение «дуализма свойств» считается его сторонниками приемлемым для онтологии материализма. «Мягкие» варианты теории тождества как будто делают относительно приемлемой онтологию физикализма. Но если отношение сознание и мозга можно исследовать в пределах единой научной картины мира, то какой же все-таки методологией это исследование будет обеспечено? Этот вопрос можно посчитать несущественным в аналитической перспективе, но для собственно когнитивистских исследований отношения сознания и мозга ответ на него имеет значение, поскольку онтологические тезисы философии сознания сами по себе уже не очевидны и не актуальны. И, следовательно, методологический дуализм уже может вести к дуалистической картине мира. Отмечено, что «теория тождества как таковая не является материалистической теорией», но также «совместима с «двухаспектными» и с идеалистическими теориями» [6. C. 90-91]. Совместима именно логически15. Именно представленное аналитической
15 Философия сознания Д. Дэвидсона, в частности, может быть опрометчиво оценена как
философией логическое оправдание (или опровержение) тезиса тождества сознания и мозга ставит перед когнитивистами, исследующими психофизическое взаимодействие, методологическую задачу связать логически возможные (или не возможные) и эмпирически очевидные его условия. Можно сказать, что материализм без редукционизма (или с «мягкой» теорией тождества) ничем не полезен для когнитивных наук, так как не имеет объяснительной силы в отношении эмпирических свидетельств психофизического взаимодействия, не имеет прогностической функции и, по сути, ограничивает и когнитивистику, и философию сознания только описаниями своего предмета. В этой связи отметим точку зрения, опровергающую любые попытки заявить материализм без «строгой» теории тождества (позиция С. Крипке).
Недостаточность аналитических решений проблемы тождества сознания и мозга может послужить основанием для того, чтобы утверждать их бесполезность для решения психофизической проблемы (во всех ее аспектах) и когнитивистских исследований проблемы тождества мозга и сознания. Но сциентистская позиция быстро обнаружила свою уязвимость в том отношении, что вновь потребовался лингвистический анализ, но на этот раз уже не языка философии сознания, а языка специальных когнитивистских исследований. В частности, исследований структурной и функциональной организации мозга человека в ее связи с феноменами сознания и целостностью опыта сознания.
Психофизическая проблема может быть сформулирована не только в отношении широкой метафизической перспективы, которая делает актуальными такие вопросы, как вопрос о субстанциальном единстве бытия, вопрос о характере связи между материальными процессами и ментальным миром и логических основаниях утверждения этого единства и этой связи, но и в отношении предметных и методологических вопросов естественных и
реализация так называемого «двухаспектного подхода», а позиция Т. Нагеля - как граничащая с панпсихизмом (то есть - в перспективе - идеалистическая).
социальных наук. Последняя перспектива снова складывается в рамках аналитического направления и связана с логико-семантическим анализом языка специальных исследований, так или иначе касающихся проблемы психофизического взаимодействия. Решение метафизических вопросов, таким образом, может быть отложено в связи с необходимостью анализа понятий «физическое», «психическое», «ментальный образ», «личность», «я», «бессознательное», «мышление» и других, связанных с конкретными эмпирическими исследованиями. Если этот анализ предпринят с учетом того, что за языком, используемым когнитивными науками в эмпирических исследованиях, стоит мир реальных сущностей, то он невозможен без актуализации широкого круга специальных проблем, не имеющих собственно метафизического характера. Можно сказать, что построение материалистических (редукционистских и антиредукционистских) философских концепций сознания производится, с одной стороны, с учетом метафизической проблематики, а с другой - с учетом доступных в аналитической перспективе специальных проблем когнитивных наук, которые пока не имеют решения и никак не обязывают занять какую-то метафизическую позицию. Если метафизический аспект отношения сознание-мозг (критически или сочувственно) учитывают практически все современные философские концепции сознания, то второй смысл возможного рассмотрения психофизического взаимодействия практически рассеивается в гносеологической проблематике: специальные вопросы, касающиеся организации мозга и психики, востребованы, прежде всего, в контексте философского обсуждения познавательных способностей человека. Вопросы, связанные с поиском физиологических условий феноменов сознания, все чаще и чаще обсуждаются философами, но в целом определяются как принципиальные только в рамках «обещающих» редукционистских теорий физикалистов. В то же время вряд ли можно отрицать несомненное значение специальных исследований психики и мозга человека для построения общей материалистической теории сознания. Оно,
как сказано, не обязательно заключается в возможности редукции языка философии к языку наук о мозге. Последний сам по себе небезупречен в том смысле, что неоправданно расширяет сферу влияния традиционного философского словаря, во-первых, и использует понятия, обычно применимые к субъективным феноменам, для представления объективной организации мозга, во-вторых. На наш взгляд, успешной интеграции в философию сознания данных наук о мозге будет способствовать анализ языка специальных исследований, касающихся психофизической проблемы. Хотя очевидно, что в рамках аналитического подхода обсуждение способов представления эмпирически засвидетельствованного взаимодействия мозга и сознания есть только одно из возможных значимых для прояснения понятия («природы») сознания направлений разговора, можно предположить, что оно имеет независимое от метафизики и от специальной проблематики безусловно важное для философии сознания развитие. Философия сознания с началом интенсивных когнитивистских исследований ее предмета уже не ограничивает себя только логико-семантическим анализом имеющегося в ее распоряжении набора понятий. Она претендует на то, чтобы использовать эти понятия как эмпирические, претендует на то, чтобы строить теорию сознания не только на сомнительных данных рефлексии и интроспекции, не только используя определенный научный язык, но и редуцируя описания опыта сознания к объяснительному потенциалу эмпирического языка когнитивных наук, представляющих отношение ментального к физическому. Создается ситуация, когда возможна подмена онтологических условий феномена сознания физиологическими условиями, которые не являются условиями сознания в том смысле, что заявляют его физиологические механизмы, но делают эмпирически доступной связь его феноменов с физиологией мозга. Существуют многочисленные свидетельства того, что психические феномены определены активностью мозга. Но характер этой связи в метафизическом отношении не ясен, а в специальных исследованиях нет ясного представления о том, как относятся к психофизиологическим
феноменам традиционный философский словарь с его «контропределениями» ментального и физического. При этих затруднениях феномен сознания может определяться в психофизиологических моделях организации мозга. Они будут иметь чисто эмпирический (в этом смысле -условный) характер: и в исследованиях организации мозга человека и, тем более, в философских исследованиях психофизической проблемы они еще не получили теоретического осмысления. Важно заметить, что речь идет не только об отсутствии в нейронауках теоретического осмысления модели «сознательный мозг» (или решения проблемы тождества сознания и мозга), но и об эмпирическом статусе понятия «сознание» во множестве частных моделей, представляющих различные аспекты организации человеческого мозга. Необходимо выяснить, в каком смысле определенная функциональная единица мозга может «брать» на себя «ответственность» за уникальное качество субъективного опыта сознания, за состояние когнитивной системы субъекта. Существуют факторы, которые делают приемлемой метафору «сознательного мозга», кооперирующего активность множества функциональных единиц, и непосредственно влияют на субъективное качество опыта сознания и бессознательную психическую активность субъекта. Они являются в равной степени определяющими как для физических событий в мозге, так и для ряда ментальных событий, представляющих собой опыт сознательного субъекта. Такой «сквозной» характер действенности этих факторов не является чем-то невероятным (в том смысле, что как будто демонстрирует определенную корреляцию физического и психического): значимость каких-либо факторов,
определяющих опыт сознания, организацию когнитивной системы субъекта, для мозга устанавливается условно в эксперименте. Они, скорее, имеют отношение к некой выстроенной за счет ресурсов естественного языка модели событий в мозге, чем к действительным физическим процессам (хотя и к последним, безусловно, только не напрямую). Но именно эти факторы являются основанием для оптимистических заявлений относительно
возможности решения психофизической проблемы когнитивными науками. Опыт сознания может быть связан с активностью функциональных единиц мозга, с принципами их взаимодействия при условии убедительного представления значимости для их активизации факторов филогенетической и онтогенетической относительности когнитивной системы и сознания человека, факторов пола, индивидуального профиля латерализации, факторов, определяющих изменение состояний сознания, экспрессию генов, а также факторов условий предъявления, характера решаемой субъектом задачи и других. Понятно, что зависимость активизации когнитивной системы субъекта от указанных факторов будет определена только эмпирически, поскольку нет общих теорий фило-, онтогенеза, функциональных асимметрий человека, генетического фактора в индивидуальном развитии, измененных состояний сознания, нет общей методики проведения психологических, психофизиологических
экспериментов. Фактически, в первую очередь, становится значимым полное и непротиворечивое описание этой масштабной эмпирической модели. Пока, на наш взгляд, все попытки напрямую связать структурную и функциональную организацию мозга с организацией уникального опыта сознания могут быть оправданы как предпринятые для учета имеющихся свидетельств психофизического взаимодействия. Но делается это с помощью противоречивого и не удостоверенного в качестве референтного языка. Модели, в которых понятие «сознание» имеет эмпирический статус, должны быть прояснены философией. Необходимо выяснить, как влияет традиционный философский словарь на интерпретацию результатов специальных психофизиологических исследований отношения сознание-мозг. Это важно, поскольку последние, видимо, действительно ведут к разгадке феномена субъективного опыта сознания.
ЛИТЕРАТУРА.
1. Блум Ф., Лейзерсон Ф., Хофстедтер Л. Мозг, разум и поведение. М.: Мир, 1988.
2. Грязнов А.Ф. От переводчика // Прист С. Теории сознания. М.: Идея-Пресс, Дом интеллектуальной книги, 2000.
3. Дубровский Д.И. Проблема идеального. Субъективная реальность. М.: Канон+, 2002.
4. Дубровский Д.И. Психика и мозг: результаты и перспективы исследований // Мозг и разум. [Сб. ст.]. М.: Наука, 1994.
5. Макеева Л.Б. Предисловие // Патнэм Х. Философия сознания. М.: Дом интеллектуальной книги, 1999.
6. Марголис Дж. Личность и сознание. Перспективы нередуктивного материализма. М.: Прогресс, 1986.
7. Пассмор Д. Современные философы. М.: Идея-Пресс, 2002.
8. Прист С. Теории сознания. М.: Идея-Пресс, Дом
интеллектуальной книги, 2000.
9. Психофизиология. Учебник для вузов / Под ред. Ю.И. Александрова. СПб.: Питер, 2001.
10. Юлина Н.С. Проблема человека в философии физикализма // Буржуазная философская антропология 20 века. М.: Наука, 1986.
11. Юлина Н.С. Тайна сознания: альтернативные стратегии
исследования. Часть 1 // Вопросы философии. 2004. № 10.
12. Юлина Н.С. Тайна сознания: альтернативные стратегии
исследования. Часть 2 // Вопросы философии. 2004. № 11.
13. Block N. What is Functionalism? // Readings in Philosophy of Psychology / Ed. by N. Block. Cambridge: Harvard Univ. Press, 1980. (Vol. 1).
14. Вoyd R. Part Two Introduction // Readings in Philosophy of Psychology / Ed. by N. Block. Cambridge: Harvard Univ. Press, 1980. (Vol. 1).
15. Chalmers D.J. The Conscious Mind: In Search of a Fundamental Theory. Oxford: Oxford Univ. Press, 1996.
16. Gazzaniga M. Cognitive Neuroscience: The Biology of the Mind. New-York; London: Norton & Co., 1998.
17. Jaynes J. The Origin of Consciousness in the Break-down of the
Bicameral Mind. Boston; Houghton Mifflin Company, 1976.
18. Moravia S. The Enigma of the Mind: The Mind-Body Problem in
Contemporary Thought. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1995.
19. Readings in Philosophy of Psychology / Ed. by N. Block.
Cambridge: Harvard Univ. Press, 1980. (Vol. 1).
