CC BY
368
Е. И. Кондрахина
АКТУАЛЬНОСТЬ ИММАНУИЛА КАНТА, ИЛИ HOMO QUARENS1
Появление философии Канта необходимо рассматривать, как и всякую «философию прошлого»2, в определенном контексте. В данном случае этот контекст — формирование нового рационализма, явившегося совершенной реализацией идеалов Возрождения и началом кризиса духа Ренессанса в рамках остававшегося все еще актуальным целостного представления о человеке и его возможностях. Период исторического кризиса завершился становлением новых основ отношения человека к миру и к самому себе. Ключевыми историческими событиями для осуществления принципа субъективности стали Реформация, Просвещение и Французская революция. Протестантизм утвердил господство субъекта в религии. С появлением Декларации прав человека и Кодекса Наполеона право и нравственность стали рассматривать как основанные на человеческой воле. Индивидуальность — сравнительно недавний продукт человеческой эволюции. Его история начинается с субъект-центрированной эпохи Нового времени, века критицизма и понятийного мышления.
Современному мыслителю не обойти вопрос о существовании человека и его сущности. Современное знание «провоцирует к непрестанному самопознанию субъекта, рефлексивно брошенного и метафизически одинокого»3. Вопрос о человеке должен ставиться с тем большей необходимостью, что знание о нем все чаще сводится к дисциплинарным принуждениям в форме терапии, экспертизы, социальных технологий, учебных планов, тестов, результатов исследований, баз данных, проектов реформ и т. д. Исследование дискурса власти и человека, попавшего во власть этого дискурса, мы находим у известного французского мыслителя М. Фуко. Анализируя функционирование понятия «человек», он уделяет особое внимание критике представлений
1 * Работа выполнена в рамках реализации ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009-2013 годы, ГК № П1171 от 27 августа 2009 г. на проведение НИР по проблеме «Проект трансцендентальной феноменологии как конструкт новоевропейского сознания».
2 Хайдеггер М. Тезис Канта о бытии // Хайдеггер М. Время и бытие. — М., 1993. — С. 361
3 Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. — М., 2008. — С. 282.
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2012. Том 13. Выпуск 1
47
о том, что сущность человека представляет собой внутреннюю духовную субстанцию. Начало именно такого понимания «человечности» следует искать в новоевропейском рационализме. Фуко фактически объявил человека «несуществующим» и тем самым влился в ряды последователей М. Хайдеггера и Ж. Деррида с их отрицанием самоот-носящегося субъекта. Хайдеггером в «Письме о гуманизме» вынесен окончательный приговор западноевропейскому философскому менталитету: в качестве установок познания и практики антропоцентричное мышление, гуманистическое самовосприятие и самооценка индивида себя исчерпали. В бесприютности европейского нигилизма слепо блуждает не человек, а всего лишь человеческое существо4.
Генеалогия человека неизбежно обращается к рассмотрению рационалистических представлений о субъекте в эпоху Нового времени. Человек впервые называет себя субъектом. Это не означает, что человек открывает в себе скрытую ранее субъективность. Но именно в это время он становится субъектом, выговаривает данное положение вещей. Самосознание, человеческий разум становится у Канта верховной инстанцией, перед которой должно искать оправдания все то, что предъявляет любые претензии на законность и действительность5.
Центр познания Кант расположил в автономном сознании субъекта. Новоевропейская онтология теперь рассматривает мир в первую очередь как «мое представление», вещи этого мира существуют в качестве явленных, представленных моему сознанию: «Истина становится достоверностью и собственная сущность сущего превращается в предстояние перед perception, восприятием, и cogitatio, со-ображением представляющего сознания»6. Для новоевропейской метафизики первично сознание; бытием считается только то, что таковым признало сознание. Здесь суть кантовского априоризма: сознание заранее диктует условия возможности всякого восприятия. Тем самым очерчиваются глобальные рамки научного представления, т. е. теоретического препарирования данности.
Актуальность философии Канта для нас — актуальность чтения человеческого в человеке. Вопрос о сущности человеческого ставится в каждую эпоху по-разному. Вопрошание, с помощью которого ведется рассказ о человеке, высвечивает спектр ответов на вопрос о сущности человека. К. Маркс обнаруживает «человечного человека» (der menschliche Mensch) в «обществе». Христианин усматривает человечность человека (humanitas) в его отношении к божеству, в божественности человека.
Прислушаемся к вопросам кенигсбергского профессора. В лекциях по логике Кант вводит четыре знаменитых вопроса: «1. Что я могу знать?; 2. Что я должен делать?; 3. На что я смею надеяться?; 4. Что такое человек?» и замечает: «На первый вопрос отвечает метафизика, на второй мораль, на третий — религия и на четвертый — антропология. Но в сущности все это можно было бы свести к антропологии, ибо три первых вопроса относятся к последнему»7.
4 См. также: «Бездомность становится судьбой мира... То, что Маркс в сущностном и весомом смысле опознал вслед за Гегелем как отчуждение человека, уходит своими корнями в бездомность новоевропейского человека» (Хайдеггер М. Письмо о гуманизме // Хайдеггер М. Время и бытие. — М., 1993. — С. 207).
5 Канта мы могли бы назвать основоположником философии субъективности: «Кант обратил всю силу своего интеллекта на исследование глубины и творческой силы человеческой субъективности» (Чернов С. А. Уроки Канта // Актуальность Канта. — СПб., 2005. — С. 10).
6 Хайдеггер М. Европейский нигилизм // Хайдеггер М. Время и бытие. — М., 1993. — С. 179.
7 Кант И. Логика // Кант И. Трактаты и письма. — М., 1980. — С. 232.
Исследование человеческой субъективности Кант начинает с исследования границ человеческого знания в «Критике чистого разума». Философ, подобно последовательному перипатетику8, удивился самой гносеологической способности человека9. Полагая начало познания в опыте, Кант выявляет априорные структуры деятельности каждого сознания. Таким образом, Кант продумывает «сознание вообще». Такое сознание, трансцендентальная сущность которого коренится в воображении, объединяет всех нас. Остроту кантовский вопрос обретает в постановке вопроса: все ли наше познание выводится исключительно из опыта? Это принципиальный момент кантовской гносеологии. Ведь сердцевиной «разумности» человека, естественной предрасположенностью его существования является неодолимая склонность к метафизическому вопрошанию10. Предметами такого вопрошания не являются предметы и явления чувственного мира, проблема их существования не может быть разрешена посредством обращения к повседневному опыту. Поэтому вопрос, выводимо ли наше знание исключительно из чувственного опыта, является краеугольным в деле представления идей свободы, бессмертия души, морали, счастья, существования абсолюта, истока и завершения космоса. Если эти феномены являются никогда не представленными в нашем пространственно-временном опыте, то мы вынуждены решить вопрос, имеем ли мы о них обоснованное и истинное знание. Необходимо исследовать, каким образом природа разума становится источником возникновения идей о сверхчувственных объектах познания.
Поскольку для Канта эти темы имеют важнейшее значение, он ищет возможность придать им познавательный статус, следовательно, происхождение знания необходимо берет свое начало не в нашем опыте и нашем восприятии. Ведь не наше чувственное восприятие свидетельствует о существовании Бога, не опыт сообщает о нематериальное™ души и свободе воли. Чтобы понять, что вопрос о соотношении познания явленного нам мира и данного нам опыта относится не только к сверхчувственным объектам, можно обратиться к таким примерам, как закон каузальности (причинности), который (закон) всегда превозмогает границы субъективного человеческого опыта. Таким же внеопытным является и математическое знание, знание формального числового соответствия. Нет в моем опыте ни чистого числа, ни треугольника самого по себе, ни корня из одиннадцати.
Кант демонстрирует ограниченность нашего знания определенным временем и определенным пространством. По сути, я могу познавать только то, что дано мне, что мне представлено. «Коперник философии» первым понял, что любой «предмет» вне меня показывает мне единство и функции моего сознания, воплощенные и «кристаллизованные» в нем: мы познаем лишь действуя, и лишь то, что создаем»11. Безусловно, это подрыв привычного познавательного фундамента12.
8 Известное изречение Аристотеля: «Ибо и теперь и прежде удивление побуждает людей философствовать».
9 Н. М. Савченкова в небольшом эссе «Воин блеска» об А. К. Секацком отмечает новаторство кантовской мысли именно в вопрошании столь привычного для предшествующей философской традиции: как возможна метафизика? Как возможно априорное синтетическое суждение?
10 «И так поистине во всех людях, коль скоро разум расширяется в них до созерцания, во все времена была та или иная метафизика, и она всегда в них останется» (Кант И. Критика чистого разума. — Мн., 1998. — С. 81.).
11 Чернов С. А. Уроки Канта // Актуальность Канта. — СПб., 2005. — С. 12.
12 Уместно именно здесь вспомнить высказывание А. Секацкого: «Пользуясь приемами Деррида, я предложил бы прочесть имя Канта как анаграмму, содержащую основной шифр воинского духа Герма-
Обретение новой платформы познания Кант осуществляет в процессе своего знаменитого, названного «коперниканским», переворота, указав, что для обоснования возможности знания следует признать, что не наши познавательные способности должны сообразовываться с миром, а мир должен сообразоваться с нашими способностями, чтобы вообще могло состояться познание. Этот переворот разрешает в определенном смысле проблему человека, которая была поставлена самим Коперником: Коперник отнял у человечества его центральное место в мире. «Коперниканский переворот» Канта — восстановление этой позиции, так как великий кёнигсбергец не только доказал, что наше пространственное положение в мире несущественно, но и показал, что в определенном смысле наш мир вращается вокруг нас, что мы — те, кто, по меньшей мере отчасти, создает открываемый нами в мире порядок. Мы — те, кто творит наше знание о мире. Мы — те, кто исследует мир, а исследование — это творчество, искусство»13.
Согласованность всего, что воспринимается нами в мире, в структуре нашего сознания, можно рассматривать как отголосок лейбницевской идеи предустановленной гармонии. Кант находит структуру этой гносеологической гармонии, выявляет основные координаты: время и пространство — априорные формы чувственности. Мир становится похож на чертеж.
Разделив поле деятельности разума на сферу возможного познания и сферу возможного мышления, Кант надеется достичь возможности говорить об объектах разума, которые не могут быть познаны, об идеях Бога, свободы и бессмертия — «в практическом отношении»14.
Критика теоретического познания Бога у Канта не подвергает сомнению саму мысль о Боге. Вера в высшее моральное существо, законодателя, абсолют является для Канта условием прочной общности. Для Канта значимость постулатов Бога и бессмертия — само условие возможности нравственности вообще. Так же, как пространство и время — условия возможности познания. Не стоит забывать, что Кант не верил в чудеса и реальность таинств христианства. Реальность религиозных идей остается для него формальной, хоть и практичной. Кант превратил религию в инструмент реализации морали: исполнение моральных обязанностей по отношению к другим людям — это лучшая форма служения Богу. Мораль понимается как практика в смысле исполнения законов долга, это знание того, как нужно действовать вне зависимости от цели.
Кант утверждал, что абсолют существует, долг категорического императива, стоящий над людьми, во всех человеческих ситуациях имеет решающее значение и не может быть нарушен даже ради человечности в любом смысле этого слова. Кант говорит о таком нравственном законе, который человек сам себе устанавливает, сам избирает себе обязательное, связывая им себя. Нравственное поступание по Канту было бы невозможным при наличии знания о существовании Бога и бессмертия. Это свело бы на нет свободу действий человека.
Кантовский вопрос «на что я смею надеяться?» касается не только судьбы единичного человека, но и, как всякое кантовское суждение per speciae aeternitas, относится
нии: Кант — танк» (Секацкий А. К. О духе воинственности // Митин журнал. — Вып. 52. — С. 81).
13 Поппер К. Иммануил Кант — философ Просвещения // 1ЖЬ: http://elenakosilova.narod.ru/ вШсНа/роркап^Ыт (дата обращения 20.09.2011).
14 Кант И. Критика чистого разума. — Мн., 1998. — С. 814.
к человечеству в целом. Надеждой для человечества является прогресс в историческом мире. Для Канта непременным условием осуществления морального индивидуального долга является политическое и социальное устройство человечества. На прогресс совести человека, таким образом, можно надеяться при условии прогресса государственного строя и социальных институтов, в которых существует человеческий род. Целью такого прогресса является достижение всеобщего правового гражданского общества, т. е. такого общества, «в котором членам его предоставляется величайшая свобода, а стало быть, существует полный антагонизм и тем не менее самое точное определение и обеспечение свободы ради совместимости ее со свободой других»15. Подход Канта согласует идеи морального закона внутри нас и мирового правительства вне нас. Величайшая проблема для человеческого рода — это достижение всеобщего правового гражданского общества, в котором сочетаются личная свобода и принуждение к признанию свободы других. Причина же отсутствия такого общества в наличном нам социальном устройстве легко объяснялась самим Кантом, пессимистично замечающим о природе человека: «из столь кривой тесины, как та, из которой сделан человек, нельзя сделать ничего прямого», «все в целом соткано из глупости, ребяческого тщеславия, а нередко и из ребяческой злобы и страсти к разрушению»16. Нельзя не почувствовать разницы настроений немецкого мыслителя и просветителей, современником которых он является.
В «Антропологии с прагматической точки зрения» человек определяется Кантом согласно целям природы как наделенное разумом существо и одновременно как способное к агрессии и ненависти. С какой целью вложены эти исключающие друг друга способности, Кант считает непостижимым. При этом конфликт признается немецким философом одной из форм развития. Природные задатки человеческого существа сопротивляются его всемирно-гражданскому и моральному состоянию. Величие и достоинство человека — в самопреодолении своей природы. Кантовский дискурс о человеке внушает уверенность в возможность реализации свободы вопреки давлению природных, национальных, государственных сил.
Оценка природы человека Кантом неоднозначна. С одной стороны, человек — существо открытое (человек есть проект), поэтому сказать о наличии некой природы человека невозможно. С другой стороны, философ безусловно признает склонности, имеющиеся в человеке. Причем позиция Канта по части моральных инстинктов была в разные периоды его творчества различной. Можно даже проследить некую эволюцию его взглядов: сначала человек понимается как склонный к добру от природы, затем как нейтральный по отношению к добру-злу, и наконец, как «кривая тесина»17.
Позицию доброразумности мы можем проследить в «Антрополии с прагматической точки зрения»: «Природа хотела, чтобы человек все то, что находится за пределами механического устройства его животного существования, всецело произвел из себя и заслужил только то счастье или совершенство, которое он сам создает свободно от инстинкта, своим собственным разумом»18. Таким образом, однозначно ответить
15 Кант И. «Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане» // Кант И. Соч. в 6 т. — М., 1966. — Т. 6. — С. 13.
16 Там же. С. 8.
17 Там же. С. 14.
18 Кант И. «Антропология с прагматической точки зрения». — СПб., 1999. — С. 252.
на вопрос, является ли Кант пессимистом или оптимистом в отношении к оценке человеческой природы, не представляется возможным.
Вивисекция человеческой души Кантом, как и платоновская или аристотелевская19, имеет результатом триаду: «животность — человечность — личность». В разделе «О первоначальных задатках добра в человеческой природе» Кант указывает:
«1. Задатки животности человека как живого существа.
2. Задатки человечности его как существа живого и вместе с тем разумного.
3. Задатки его личности как существа разумного и способного отвечать за свои поступки»20.
Вершиной структуры, ступени которой включают в себя последовательно предыдущие, является личность человека. Субстанцию личности человека, по Канту, составляет неискоренимое нравственное начало, и исчезнуть оно может лишь при условии исчезновения человека. Это не значит, что человек всегда поступает нравственно. Но реализуемость его как человека возможна только в этой сфере. Свободное нравственное поступание — единственно возможный выход из временного существования: «Задатки личности — это способность воспринимать уважение к моральному закону как сам по себе достаточный мотив произволения. Способность воспринимать только уважение к моральному закону в нас была бы моральным чувством, которое само по себе еще не составляет цели естественных задатков, а есть такая цель лишь постольку, поскольку оно — мотив произволения»21; «Человеческая природа, по Канту, подразумевает возможность благого характера поступков. Это “стяжание блага в поступке” позволяет человеку быть лицом и обладать природой личности»22.
Моральный закон разум, будучи свободным, полагает для самого себя. В уважении к закону я подчиняю себя закону, становлюсь под-законным. Основу этики Канта, таким образом, составляет прежде всего закон, следование долгу, но не любовь к человеку ли, Богу ли: «Хорошо делать добро людям из любви и участливого благоволения к ним... но это еще не подлинная моральная максима нашего поведения»23. Достойней для личности делать добро не из чувства любви, но по велению закона: «Закон предписывает любовь, а не предоставляет каждому произвольно выбирать это в качестве своего принципа»24. Предписанная законом любовь не становится любовью-чувством, а остается действованием в соответствии с принципом любви, которое тем достойней, чем меньше испытываешь само чувство любви. Эта фиктивная любовь — случай морального закона, в соответствии с которым и определяется действие свободной воли. Сердцевина морали Канта — исполнение долга только ради закона.
Категоричность моральных норм Канта не допускает в вопросах нравственности никакой моральной середины, грозящей опасностью утраты определенности
19 Платон в диалоге «Государство» условно выделяет три начала души: разумное, яростное, страстное. В трактате «О душе» Аристотель выделяет три вида души: растительную, животную, разумную. Высший вид души — разумная душа, обладающая умом, который способен познавать мир. В разумной душе, как частное в общем, существуют и два более низких вида души — растительная и животная.
20 Кант И. «Религия в пределах только разума» // Кант И. Соч. в 6 т. — М., 1966. — Т. 4. — С. 275.
21 Там же. С. 277.
22 Черняков А. Г. Кант и Хайдеггер // Актуальность Канта. — СПб., 2005. — С. 183.
23 Кант И. Критика практического разума // Кант И. Соч. в 6 т. — М., 1965. — Т. 4. — С. 408.
24 Там же. С. 409.
и устойчивости. Философ настаивает на нравственной автономии личности, самоценности морали, независимости совершающегося выбора. Свободу он понимает как автономию воли от (внешних) обстоятельств. Значимым в контексте постановки этической проблематики Кантом является прежде всего следование безусловному долгу, обязанность исполнения которого не зависит от любых обстоятельств моей жизни и судьбы25. Подробное рассмотрение данной темы мы находим в популярной кантовской «Антропологии с прагматической точки зрения».
В своей небольшой статье «Ответ на вопрос: что такое Просвещение?» Кант называет главными пороками несовершеннолетнего человека и народа леность и трусость, которые являются для каждого отдельного человека необычайно естественными качествами, от которых чрезвычайно трудно избавиться в одночасье. Интересно, что для европейских обществ потребления в XX в. эти качества являются необыкновенно характерными, причину чего можно усмотреть не только в развращении и упадке нравов просвещенного человечества, но и в механизации, охватившей общество и сделавшей наши поведенческие привычки «машина-льными». Просвещение такого неслаженного человека он определяет как «выход человека из состояния своего несовершеннолетия» и отмечает, что «несовершеннолетие есть неспособность пользоваться своим рассудком без руководства со стороны кого-то другого»26. Далее он соотносит этот тезис как со специфически личностным содержанием, так и с общественным, политическим.
Главное условие в деле просвещения — это свобода. Свобода для отдельно взятого индивидуума означает не что иное, как самостоятельное мышление, мышление без оглядки на «руководство со стороны другого». Свобода мыслить самостоятельно является достоинством и призванием каждого человека «во всех случаях публично пользоваться собственным разумом»27. Свобода — это долг человека. Та самая, в конце которой нас ждет кара, постигшая первого человека28. Просвещение по Канту является не возможностью, а обязанностью, свободной необходимостью для человека и общества. Нарушая естественный закон взросления себя и общества, частью которого мы являемся, мы попираем священные права человека: «Человек может откладывать для себя лично просвещение — и даже в этом случае только на некоторое время — в тех вопросах, какие ему надлежит знать. Но отказаться от просвещения для себя лично и тем более для будущих поколений означает нарушить и попрать священные права человечества. Но то, что не может решить относительно самого себя народ, еще меньше вправе решать относительно народа монарх»29.
25 «В сознании долга как способности определить свою волю независимо от всех обстоятельств, независимо даже от собственных влечений и склонностей, которые, собственно, и служат рычагами зависимости и манипуляции, и заключается свобода человека. В морали речь идет не о том, что ценно для каких-либо целей, но исключительно о том, что ценно само по себе» (Чернов С. А. Уроки Канта // Актуальность Канта. — СПб., 2005. — С. 15).
26 Кант И. Ответ на вопрос: что такое Просвещение? // Кант И. Соч. в 6 т. — М., 1966. — Т. 6. — С. 27.
27 Там же. С. 29.
28 См. Камю А. Падение: «В конце всякой свободы нас ждет кара; вот почему свобода — тяжелая ноша, особенно когда у человека лихорадка, или когда у него тяжело на душе, или когла он никого не любит» (1ЖЬ: lib.ru/INPROZ/KAMU/padenie.txt — дата обращения 22.09.2011).
29 Кант И. Ответ на вопрос: что такое Просвещение? // Кант И. Соч. в 6 т. — М., 1966. — Т. 6. — С. 32.
Человек Канта — эгоист в том смысле, что непременно желает личного счастья. Для Канта счастье есть субъективная конечная цель каждого разумного существа, при том что счастье должно заключаться в предельно наполненной и моральной жизни30. Он же и альтруист-космополит, живущий в соответствии со своим моральным законом (не забудем, что моральный закон личности возможен лишь в соотнесении со всеобщим моральным законом). Максима, следовать которой должен человек: «делай высшее возможное в мире благо своей конечной целью»31.
Принцип автономии субъекта, независимости выносимого суждения Кант демонстрирует в аналитике прекрасного. Здесь он постулирует автономность красоты от какого бы то ни было познавательного или морального интереса: «Прекрасное ценится в своей самодостаточности. Оно возникает лишь для человека как субъекта познания и нравственности, но не сообщает ему ни знания, ни какой-либо определенной моральной идеи, а только побуждает к познавательной и нравственной активности»32.
Вкус судит прекрасное только на основании особого удовольствия от игры воображения и рассудка. Вкус не дает нравственных идей подобно тому, как рассудок — понятия, а разум — нравственные идеи. Данный вывод послужил плодотворной почвой эстетики романтиков. И все-таки суждение вкуса необходимо соотносить со сверхчувственной нравственной идеей — ведь такое суждение может выносить лишь нравственный человек, существо моральное. Несмотря на то, что эстетическое суждение свободно от идеологии морали, оно возможно только с моральной позиции. Этическое оказывается условием эстетического, хотя не входит в него как часть или цель. Созерцая в природе эстетические идеи, человек постигает красоту как символ нравственности. И в искусстве человек не перестает быть трансцендентальным мостом, перекинутым из природного единства к сверхчувственному моральному миру. Истинной пропедевтикой к утверждению вкуса служит развитие нравственных идей.
Кант необычайно рассудочный философ. Быть может, чары его привлекательности заключаются в его гении, столь близком каждому человеку как воплощению кантовского трансцендентального единства самосознания. В речи Канта нет пафоса Ницше или гордости Гегеля, профетизма досократиков, его язык доступен обыденному сознанию, со вниманием относящемуся к слову. Во всех своих исследованиях Кант неукоснительно следует логике самого предмета, обнаруживает замечательную последовательность мысли, так что в самом субъективном проступает всеобщее, объективное, общезначимое, идеальное содержание, в котором нет ничего личного. Обращение к философии Канта не теряет своей актуальности в мире, где распространяются слухи о смерти Бога и смерти человека. Пока человек остается разумным живым существом, animal rationale, он метафизическое живое существо, animal meta-physicum. Пока человек понимает себя как разумное живое существо, метафизика, по слову Канта, принадлежит к природе человека33.
30 «Согласно Канту, разум только на пути практического применения может надеяться на (большее) счастье» (Сморгунов Л. В. Философия и политика // Актуальность Канта. — СПб., 2005. — С. 147).
31 Кант И. Об изначально злом в человеческой природе // Кант И. Соч. в 6. т. — Т. 4. — С. 11.
32 Акиндинова Т. А. Красота как символ нравственности // Актуальность Канта. — СПб., 2005. — С. 93.
33 Хайдеггер М. Введение к: «Что такое метафизика?» // Хайдеггер М. Время и бытие. — М., 1993. — С. 28.
1. Акиндинова Т. А. Красота как символ нравственности // Актуальность Канта. — СПб.,
2005.
2. Кант И. Антропология с прагматической точки зрения. — СПб., 1999.
3. Кант И. Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане // Кант И. Соч. в 6 т. — М., 1966. — Т. 6.
4. Кант И. Религия в пределах только разума // Кант И. Соч. в 6 т. — М., 1966. — Т. 4.
5. Кант И. Критика практического разума // Кант И. Соч. в 6 т. — М., 1965. — Т. 4.
6. Кант И. Критика чистого разума. Мн., 1998.
7. Кант И. Логика // Кант И. Трактаты и письма. — М., 1980.
8. Кант И. Ответ на вопрос: что такое Просвещение? // Кант И. Соч. в 6 т. — М., 1966. — Т. 6.
9. Поппер К. Иммануил Кант — философ Просвещения // http://elenakosilova.mrod. га/вйкИа/рорка^Ыт.
10. Секацкий А. К. О духе воинственности // Митин журнал. — Вып. 52.
11. Сморгунов Л. В. Философия и политика // Актуальность Канта. — СПб., 2005.
12. Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. — М., 2008.
13. Хайдеггер М. Европейский нигилизм // Хайдеггер М. Время и бытие. — М., 1993.
14. Хайдеггер М. Письмо о гуманизме // Хайдеггер М. Время и бытие. — М., 1993.
15. Хайдеггер М. Тезис Канта о бытии // Хайдеггер М. Время и бытие. — М., 1993.
16. Чернов С. А. Уроки Канта // Актуальность Канта. — СПб., 2005.
17. Черняков А. Г. Кант и Хайдеггер // Актуальность Канта. — СПб., 2005.
