CC BY
84
УДК 316.347 (470.6) ББК 60.524.221 (235.7) Х 85
З.З. Хот,
соискатель кафедры философии и социологии АГУ, тел. 8 918 423 26 29
Актуализация установок межэтнической интеграции
Аннотация. В статье представлен анализ интегративных компонентов этнических культур, играющих важную роль в процессах межкультурной коммуникации и интеграции. Акцент делается на то, что условием осуществления подобного процесса в полиэтнической среде является открытость культур, готовность к межкультурной коммуникации и межкультурная компетентность. Статья также содержит некоторые результаты авторского эмпирического исследования миграционных процессов на Юге России.
Ключевые слова: межкультурная коммуникация, межэтническая интеграция,
этнические культуры, миграционные процессы, этническая идентичность.
Z.Z. Khot,
Competitor for a Candidate’s degree of Philosophy and Sociology Department of the Adyghe State University, ph. 8 918 423 26 29
Actualization of installations of interethnic integration
Abstract. The paper presents the analysis of integrative components of the ethnic cultures playing a great role in processes of intercultural communications and integration. The author underlines that a condition of realization of such process in the multiethnic medium is the openness of cultures, readiness for intercultural communications and intercultural competence. The paper provides also some results of author's empirical research of migratory processes in the south of Russia.
Keywords: intercultural communications, interethnic integration, ethnic cultures, migratory processes, ethnic identity.
Проблемы актуализации интегративных компонентов этнических культур в полиэтническом сообществе указывает на сложность и диалектичность социальной реализации данного процесса. Интеграция - понятие универсально-научное, используемое во многих науках, в случаях, когда необходимо подчеркнуть процессы и состояния, характеризуемые стремлением к целому, восполнению разобщенности, «разорванности» существования. Социальная интеграция считается ключевой проблемой социологической теории, исследующей характеристики и показатели социальной сплоченности и выявляющей условия этой сплоченности.
Для Т. Гоббса и Дж. Локка социальная интеграция представлялась следствием агрегирования автономных единиц - индивидов, которые действуют на основе собственных интересов, обеспечивая тем самым интеграцию. Классики социологической мысли
Э. Дюркгейм и М. Вебер подчеркивали ценностно-нормативные основания интеграции. В основу системного подхода Т. Парсонса положено понимание интеграции как одной из важнейших функций социальных систем, которая обеспечивается деятельностью специализированных подсистем. Формирование механизмов социальной интеграции является условием стабильного и устойчивого существования социальной системы. Интеграция социальных систем, по Парсонсу, обеспечивается соответствующей интеграцией мотиваций социальных деятелей и интеграцией нормативных стандартов культуры. «Эти стандарты... являются формами стандартной ценностной ориентации и как таковые
составляют особенно важную часть культурной традиции социальной системы»[1] и обеспечивают системы действия значительной структурной устойчивостью. Современная социология развивает методологические положения Парсонса в части аксиологических моделей социальной интеграции.
Принимая как методологический принцип культурную обусловленность социальной интеграции Т. Парсонса, следует указать, что проблемы изменяющихся обществ и трансформации культурных механизмов интеграции Парсонсу не дались. Поддержание социальной целостности и равновесия обеспечивается механизмами социализации, усвоения ценностей и норм, и социального контроля, который обеспечивает соответствие социальных действий культурным образцам, запрещая любое отклонение, нарушающее целостность и интеграцию.
В результате перемещения людей на новые территории (миграции) в одном пространстве оказываются различные культуры, обеспеченные различными механизмами интеграции, социализации и контроля. Можно представить сосуществование данных культур без каких бы то ни было взаимодействий и контактов, поскольку контакты и взаимодействия уже предполагают появление новой системы более высокого порядка, интегрированной новыми принципами. Суть проблемы совершенно точно уловила О. Щедрина: «Для полиэтничных государств, каким является и Россия, проблема интеграции стоит значительно шире, чем включение в сообщество мигрантов. В условиях притока мигрантов, особенно на пограничные территории и в большие города, актуализируется этническая идентичность местного населения. По сути, процесс интеграции заключается в формировании новой идентичности, приемлемой как для этнических меньшинств, так и для доминирующего большинства. Должна ли новая идентичность мигрантов совпадать с общегосударственной идентичностью принимающего общества, каковы пределы допустимых совмещений и расхождений гражданской, локальной, этнической идентичностей и каково должно быть отношение общества к тем, кто сохраняет элементы своей старой идентичности - вот главные вопросы, требующие решения принимающим обществом в рамках интеграционного процесса»[2]. Но как возможно появление этих новых принципов, культурных образцов и стандартов в системе строгого контроля и жесткой социализации? Только как дисфункции системы, подлежащие «исправлению». Парсоновская модель культуры как
«моностабильной», иерархически упорядоченной системы должна быть заменена «многоуровневой моделью культуры».
Каждая этническая культура в этом случае предстанет как комплексное единство
множества элементов и уровней регуляции, связанных отношениями на основе
дополнительности, «субсидиарности», а не субординации. Пластичность культурных систем обусловлена слабыми, точнее «свободными» связями элементов, разнонаправленностью и частичным совпадением смысловых интенций культуры. Данная модель культуры
разработана профессором Мюнхенского университета В. Бюлем[3]. На наш взгляд, она обладает достаточно высоким потенциалом объяснения процессов формирования сложнокультурных конфигураций в рамках полиэтнического общества.
Многоуровневость и отсутствие жестких иерархических связей между элементами культуры позволяет развиваться компенсационным механизмам культурного регулирования. Например, в случае нарушения правил социальных взаимодействий или в случае «аномии», функцию социокультурного регулирования способны взять на себя культурные элементы более высокого уровня или инокультурные образцы и формы поведения. Благодаря гибкости и пластичности связей элементов культуры возможна ситуация пересечения регулятивных возможностей различных этнических культур без разрушения базовых социокультурных кодов, лежащих в основании того или иного этнокультурного образования. Регулярность процесса кросс-культурного регулирования взаимодействий изменяет качество этнических культур, этнические оценки и стереотипы, не отменяя возможности сохранения базовых оснований этнокультурной идентичности.
Условием осуществления подобного процесса в полиэтнической среде является
открытость культур, готовность к межкультурной коммуникации и межкультурная компетентность. Оценив состояние проявления данных качеств в социокультурном пространстве южнороссийского общества можно сделать выводы относительно потенциала культурной интеграции, условий межкультурного диалога в полиэтнической среде южнороссийского региона, направлений и механизмов развития сложнокультурного южнороссийского общества, сформулировать направления совершенствования миграционной и культурной политики.
Открытость и готовность этнофора к межкультурной коммуникации предполагает, как минимум, символическое причисление себя к представителям определенного этноса. «Этничность в самом узком смысле - это чувство, которое сохраняется как существенная связь самоопределения человека»[4]. Диалог этнокультур предполагает высокую степень зрелости этнического самосознания «как относительно устойчивой системы осознанных представлений и оценок реально существующих этнодифференцирующих и этноинтегрирующих компонентов жизнедеятельности этноса, в итоге формирования которой человек осознает себя в качестве представителя этнической общности»[5].
Авторское эмпирическое исследование, проведенное в феврале-марте 2009 г. путем опроса 111 человек из числа мигрантов и коренного населения г. Ростова-на-Дону и Карачаево-Черкесской Республики показало довольно развитую систему критериев этничности. Респонденты могли выбрать несколько показателей, наиболее важных с их точки зрения, но не более четырех. На основе частоты выборов составлен рейтинг для каждой исследуемой группы (см. табл.1).
Таблица 1.
Рейтинг представлений различных этнических групп о_ критериях этничности
Критерии этничности Рус ские Рос тов-на- Дону Русски е КЧР Кав казцы Рост ов-на- Дону Кавка зцы КЧР
Территория 3 7 7 1
Общие традиции и обычаи 1 2 2 4
Общие черты характера 4 4 5 7
Общие враги 8 8 6 6
Общая религия 5 3 4 2
Язык 2 1 1 3
История 6 5 3 5
Общие черты лица, внешнее сходство 7 6 8 8
Язык, общие традиции и обычаи оказались наиболее значимыми для русского населения. Разница в частоте упоминаний. Для русских, проживающих в «русском» регионе язык менее актуален в качестве критериев этничности, чем общие традиции. Далее перечислены в порядке убывания: территория и общие черты характера для первой группы русских, религия и общие черты характера для русских из КЧР. Кавказские этносы высоко оценивают общий язык и религию. Для титульных этносов из КЧР в качестве важнейшего признака представляется общая территория, что, по-видимому, отражает тлеющий этнический конфликт в республике, в основе которого лежит проблема малоземелья и территориальные претензии.
Следует отметить, что фактор территориальной определенности выступает значимым в разжигании этнической напряженности и этнических конфликтов на Кавказе, особенно усиливаемый миграциями. Территориальные перемещения лиц неизбежно влекут посягательства на пространство в местах проживания принимающего сообщества, в то время как коренное население считает собственное право на территории безусловной ценностью. В
эту ценность включены совокупные усилия этноса по освоению и отстаиванию территории, что усиливает связь с территорией как фактором этничности. Представителями всех групп выделяется значимость языковой идентификации этничности.
Важно отметить, что в ответ на поставленный прямо вопрос о внешних признаках той или иной этнической группы как критерии этничности, этот параметр оказался на последнем месте, а для русских на предпоследнем. Возможно, что этот критерий для формирования объективных признаков этноса не столь важен, по мнению респондентов. Но в жизни именно внешность, характерные расово-биологические черты выступают способом идентификации человека как представителя того или иного этноса. «Черные», «лица кавказской национальности», «азиаты» - это определения людей, фиксирующее символическую дистанцию между «своими» и «чужими», на основе внешних признаков. Но внешние особенности в данном случае выступают не биологическими чертами этноса, а маркерами, отмечающими чужих, плохих людей. Характерно, что «русские» как символическая характеристика «своих», «хороших» включает не только этнических русских. В ходе социологических исследований в Самаре в 2004 г. прозвучало, что «к русским относят и татар, чувашей, мордву, евреев, дагестанцев, которые давно живут (если по лицу не заметят)», и далее, «тут дело скорее не в конкретной национальности, а во внешности»[6].
По сути, определение «черный» характеризует величину социальной и культурной дистанции в отношении той или иной этнической группы и также может рассматриваться в качестве способа формирования этнокультурной идентичности. Известно, что способом конструирования идентичности выступает не только причисление себя к какой-то общности, осознание тождественности себя какой-то группе, но и противопоставление себя другим.
Данные опросов показывают стойкое негативное отношение к тем группам, которые определяются в массовом сознании как «черные» - кавказцы, представители Средней Азии, китайцы, корейцы и т.д. (см. табл. 2)[7].
Таблица 2
Отношение россиян к приезжающим на работу представителям других ___________________________национальностей (в %)____________________
Этнические группы процент ответивших
Положи тельно Спокойн о /безразлично Отрицат ельно
Украинцы 22 50 28
Молдаване 15 51 34
Приезжие из Закавказья -азербайджанцы, армяне, грузины 7 33 60
Приезжие из средней Азии-узбеки, таджики, киргизы и др. 7 36 58
Китайцы 6 35 59
Согласно опросам, около 57 % респондентов в различных регионах России отнеслись бы положительно к запрету пребывания на территории их населенного пункта или района мигрантов с Кавказа, а 53 % - из Средней Азии. Но социологические исследования на территории ЮФО зафиксировали, что наибольшее неудовольствие высказывается населением в отношении мигрантов-представителей тех этносов, которые не характерны для субъектов ЮФО (китайцев, вьетнамцев), в то время как народы южнороссийского региона раздражения не вызывают[8]. Очевидно, что данный симптом можно рассматривать не только как проявление этнической толерантности в рамках региона, но и как момент формирования сложной этнокультурной регионально-национальной идентичности. Это тем более вероятно, что этническая идентичность - феномен подвижный, как и сам этнос.
Открытость и готовность к межкультурной коммуникации определяется установками
этнической избирательности в сопоставлении с реальной интенсивностью межэтнического общения. Основными сферами социального общения на близкой дистанции является семья, дружеские отношения и профессиональнее контакты. В целом, можно отметить слабую этническую избирательность в Ростове-на-Дону в обеих категориях опрашиваемых. Этническая напряженность Карачаево-Черкесии отразилась на формировании более закрытых установок, на стремлении несколько ограничить этнические контакты (см. табл. 3).
Таблица 3.
Установки на межэтническое общение в производственной сфере, чел.
Русские Ростов-на- Дону Русски е КЧР Кавказцы Ростов-на- Дону Кавка зцы КЧР
Предпочитаю работать с людьми той же национальности, что и я 2 8 1 10
Согласен работать в коллективе, представленном близкими этническими группами 5 7 9 16
этническая принадлежность коллег мне безразлична 14 8 4 7
мне нравятся многонациональные коллективы 7 2 3 4
всего опрошенных 28 23 17 37
Сходная картина прослеживается в отношении установки этнической избирательности дружеского общения. Хотя в целом респонденты демонстрируют более высокую этническую терпимость и открытость, чем в отношении коллег по работе. Реальная практика межэтнической коммуникации и межэтнических взаимодействий нашла подтверждение в проведенном в Краснодаре в апреле-мае 2004 г. исследовании «Мигранты в вашем городе». Оказалось, что большинство опрошенных представителей старожильческого населения города не просто имели опыт общения с мигрантами, но и практику установления более тесных контактов. Так, знакомых среди мигрантов имели 59 % респондентов, 15 % имели друзей; 14 % - сослуживцев или соучеников; 8 % - родственников и только 27 % опрошенных не знали никого из мигрантов лично[9].
Проблемным оказался вопрос о межэтнических браках. Готовность заключить межэтнический брак или позволить своим детям создать семью с представителем (представительницей) другого этноса (имеется в виду оппозиция кавказских - славянских этносов) высказали 15 из 28 русских, проживающих в г. Ростове-на-Дону (53 %), 7 из 23 русских (30 %), проживающих в КЧР, 8 из 17 «кавказцев», проживающих в «русском» регионе (47 %), 14 из 37 представителей кавказских этносов в КЧР (38 %). Однако, акцентирование принадлежности брачного партнера к другой религиозной конфессии несколько снизило показатели во всех группах.
Среди 44 респондентов, выразивших установку на готовность к заключению межэтнических браков, большинство уже состоят в таком браке. Однако этнокультурная толерантность проявляется наглядно не столько в брачных отношениях между этносами, сколько в характере этнической идентификации детей. Абсолютное большинство респондентов считают, что критерием этнической идентификации детей должна быть национальность отца. Но респонденты, имеющие детей в межэтническом браке (таковых оказалось 37 человек), отмечают оба типа идентификации - по отцу и по матери.
Исследователи проблем межэтнических браков отмечают определенные традиции в установлении национальной принадлежности в российском обществе:
1) национальность «русский» принимается значительно реже, если один из родителей принадлежит к группе кавказских этносов,
2) самостоятельный выбор национальной принадлежности детьми тяготеет к
национальности, доминирующей в регионе[10].
Наше исследование подтвердило существование данных тенденций в том, что дети смешенных браков в Карачаево-Черкесии, как правило, относятся к одному из титульных этносов, в «русском» регионе доминирует русская идентификация детей от смешанных браков.
Выбор этнической идентичности мог бы быть формальной анкетной процедурой, но в условиях отмены «пятого пункта» становится реальной жизненной проблемой. Реальность выбора подтверждается распознаваемыми в поведении человека культурными кодами. То есть этническая идентичность существует как этнокультурная идентичность. Выбор национальной принадлежности одного из родителей - это культурный выбор. Но этнокультура другого родителя не может быть отброшена. Воспринимая с раннего детства культуру обоих родителей, дети в межэтнических браках, как правило, становятся бикультуралами, воплощая объективную тенденцию развития поликультурности.
Таким образом, полиэтническое южнороссийское общество насыщено межкультурными и межэтническими взаимодействиями и контактами, которые «усложняют» процедуры и результаты этнокультурной идентификации, отвергая модель «или/или», утверждая модель «и/и».
Психологическая готовность принятия кросс-культурных моделей регуляции поведения требует формирования позитивного образа представителей других этносов. В основе образа другого - система этнических стереотипов как обобщенных и устойчивых образов различных этнических групп. Эти образы не всегда содержательно объективны, но всегда эмоционально насыщены, и выступают мощным регулятором межэтнического взаимодействия, поскольку предлагают поведенческие модели, модели взаимодействия и оценки.
Примечания:
1. Миллс Ч. Высокая теория // Американская социологическая мысль: тексты. М., 1994. С. 147-148.
2. Щедрина О.В. Возможна ли мультикультуральная модель интеграции мигрантов в России? // Социологические исследования. 2004. № 11. С. 14.
3. ФРГ глазами западно-германских социологов. М., 1989. С. 210-211.
4. Личность. Культура. Этнос: современная психологическая антропология / под общ. ред. А.А. Белика. М.: Смысл, 2001. С. 244.
5. Хотинец Ю.В. Этническое самосознание. СПб.: Алетейя, 2000. С. 88.
6. Мукомель В.И. Миграционная политика России: постсоветские контексты. М.: Диполь-Т, 2005. С. 226, 246.
7. Дмитриев А.В., Мукомель В.И. Этническая иммиграция: конфликтное измерение...
С. 106.
8. Региональные миграционные процессы.
9. Аналитические отчет о результатах исследования «Мигранты в вашем городе» (отношение местного населения к приезжим). Краснодар, 2004. URL: http : //www. srrccs.ru/readPage . do?id=12.
10. Худавердян В.Ц., Вдовина М.В. Межэтническое взаимодействие в российской семье // Вестник Московского университета. Сер. 18: Социология и политология. 2007. № 3. С. 87.
