CC BY
103
Ротай Е.М.
Соискатель, кафедра зарубежной литературы и сравнительного культуроведения, Кубанский государственный университет
АКТУАЛИЗАЦИЯ СОВРЕМЕННОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ПРОЦЕССА В
РЕЦЕПЦИИ РОМАНОВ З. ПРИЛЕПИНА («САНЬКЯ») И Р. СЕНЧИНА
(«ЕЛТЫШЕВЫ»)
Аннотация
Статья посвящена интерпретации в критике и литературоведении романов З. Прилепина ("Санькя") и Р. Сенчина ("Елтышевы") как произведений, способных стать центром нравственно-философского диалога о судьбе современного человека и ее отражении в художественной прозе.
Ключевые слова: нравственные проблемы литературной критики, "новый реализм", архетипический герой
Keywords: moral problems of literary critics, "new realism", archetypic hero
Одна из задач современного отечественного литературоведения и литературной критики - выявление, утверждение и интерпретационное развитие художественного текста, способного стать не только предметом узкопрофессиональной дискуссии, но и центром обсуждения нравственных, исторических проблем. На роль такого значимого текста могут претендовать романы З. Прилепина («Санькя») и Р. Сенчина («Елтышевы»).
Уже заголовки указанных произведений показывают, что организующим началом повествования будет не та ли иная игровая проблема в стиле модного постмодернизма, а проблема личности, обладающей состоявшейся судьбой. Во все эпохи одной из
основных задач литературы остается создание образа человека своего времени. И Прилепину, и Сенчину удалось приблизиться к художественному воссозданию образов, которые могут стать архетипическими, объемно нарицательными, то есть, условно говоря, выходить за пределы конкретных произведений, обозначать нечто большее, чем реальность данного романа.
Современные критики хорошо понимают особое положение Прилепина и Сенчина в литературном процессе наших дней. Специфику их индивидуальности при формировании творческой общности удалось заметить В. Пустовой - критику, обладающему ярко выраженным интеллектуальным стилем. У Прилепина В. Пустовая отмечает возвращение «утерянного доверия к данности» через «заморозку критического хода сознания», воспроизведение «невроза беспочвенности» в поисках «растворения в почвенной стихии», «идея ретро-утопии государства абсолютизирована в идее возвращения к "первобытному" миру как к "правильному» [12]. У Сенчина - двигаться «до предела безопорности, обнаружив, что в мире нет ничего, что могло бы определить и заполнить личность, кроме ее самосознания», «нащупывать путь обновления традиции, в рефлексии, постоянном недоверии к основам поступка и бытия парадоксальным образом обретать опору, — преображать невроз беспочвенности в труд свободы» [12].
Общую актуальность романа «Санькя», пожалуй, лучше других объяснила А. Латынина, отметившая, что реалистичность, антилиберализм, державность, наличие героя-бунтаря способствуют популярности прилепинского романа [9]. Автору удалось указать на «болевые точки» времени: молодой человек оказывается меж двух эпох, причем, ни в одной из них не чувствует себя своим, но хорошо понимает, что его миссия заключается в сохранении условий, при которых жизнь человека в России будет продолжаться. Это тот случай, когда «художественное» может быть оценено выше, чем
«общественное». Практически все критики сходятся в том, что роман «Санькя» становится значимым центром социально значимой дискуссии, и это в современной литературе, к сожалению, случается не слишком часто. Текст Прилепина обращен к проблемам нового времени, в нем нет самодостаточной литературной игры, которая часто оценивается как синоним к понятию «постмодернизм».
Иногда в обсуждениях романа эстетическое и общественное противопоставляются. «Незрелая проза», - так определяет С. Беляков художественное качество романа «Санькя» [1]. С. Костырко говорит об отсутствии «каких-либо серьезных попыток создать сложную романную структуру» [8]. Но в данном случае художественные достоинства - не главное С. Костырко отмечает в романе Прилепина простоту, делая акцент на соединение критического реализма с революционно-романтическим стилем. Это одна из причин популярности «Саньки». Дело в том, что художественное произведение, каким бы сложным оно ни было, должно обладать внутренней целостностью и определенной способностью укладываться в пересказываемый сюжет. Этот сюжет входит в сознание читателя, спокойно передается от одного читателя к другому, формируя то, что можно назвать мифом. Миф ведь не требует обязательной фантастики. В прилепинском произведении есть эта ориентация на четкость главной линии, центрального образа, который остается в памяти, направляя читателя к мысли о современном героизме.
«Эпизоды из яркой жизни нацбола просто чередуются с идеологическими дискуссиями (с очень картонными персонажами) и воспоминаниями о деревенском семейном рае (очень предсказуемыми); вот, пожалуй, и все», - пишет Л. Данилкин [6], один из самых часто пишущих о современной литературе критиков. Трудно согласиться с этим высказыванием Л. Данилкина. «Яркая жизнь» в сочетании с «идеологическими дискуссиями» многое определяют в литературе: событийный сюжет гарантирует присутствие истории, а речевое пространство наполняется идеологическими столкновениями. Читатель при этом хорошо понимает, с чем он имеет дело: и фабула, и диалоги раскрывают картины современного времени, показывают человека, который живет в контексте актуальности, общественной востребованности. Используя парадокс, можно сказать, что это «непридуманный роман». Еще раз обратим внимание на мысль Данилкина о «синтезировании автобиографического героя». Считать это «минусом» сложно: Прилепин предлагает не автобиографию, а художественный текст, использующий мотивы собственной жизни. Все-таки «Санькя» является не «панорамой», а динамичным художественным событием, обладающим продуманной композиционной организацией.
К. Гликманом отмечена героическая, позитивно эпическая традиция [4]. Сказано и о недостатках: повторяемость персонажа, например. Но само присутствие героизма очень важно. Дискуссия о положительном герое ведется всегда, и, как правило, обнаружение положительного героя - трудная задача. Наше время исключением не является. Прилепин очевидно сделал ставку на создание образа героя, который смог бы проявить себя в героических традициях. Противостояние с властью, принадлежность к партии, имеющей слабую поддержку масс, делает этот героизм дискуссионным, можно, сказать, амбивалентным.
А. Рудалев, подробно рассматривая роман Прилепина в статье «Поедая собственную душу», высоко оценивает главного героя, апологетически подходит к образу Саньки. Его бунту предшествует «внутренняя брань», преодоление опустошенности», рост самосознания происходит через «единение с общностью», характер реализуется в диалогах, мастером которых является автор. Санька Тишин - «традиционный странник-правдоискатель, исследующий болевые точки, которые появились на теле страны, в душе человека за последнее время» [14]. И это правдоискательство, подчеркивает Рудалев, сопряжено с трагизмом. Трагедизация - позитивный фактор для закрепления образа героя в читательской памяти.
«Достоинство и самоуважение при отсутствии всякой рефлексии — вот его девиз. Саша весь в действии, он не мыслим в статике, вне поступка, зачастую экстремального, на грани "фола», - считает В. Яранцев [16]. Санька - «герой действия». Интересно, что у большинства критиков революционная составляющая романа не вызывает отторжения. Ассоциации, связанные с коммунистическим периодом истории и соцреалистическим периодом литературы, не спешат появиться. Возможно, такому восприятию, не доводящему мысль о революции до логического конца, способствует и то, что следует назвать «жертвенной психологией. Следовательно, акцент переносится с идеи и образа практических перемен на идею жертвы, которая приносится в условиях мира, не собирающегося изменять свои основополагающие принципы. В согласии с традициями русской литературы в романе обнаруживается жертвенный архетип, в котором героизм соединяется с обязательными страданиями и смертью за людей.
Идеологическое пространство «Саньки» - еще один важный предмет обсуждения. С. Беляков, например, считает книгу Прилепина «антигосударственным, анархическим» произведением [1]. На наш взгляд, цель Прилепина - не создание нового идеологического романа, а показ идеологии защитного действия - настроения и поведения, которые не сводятся к мысленной концепции, а выражают несогласие с теми общественными действиями, которые ведут к смерти.
Против идеологической составляющей романа выступает и О. Лебедушкина: «Печальное впечатление на общем фоне романа "Санькя" производят страницы "идеологических" споров, выписанных по традиционному романному канону. Оппоненты главного героя, как правило старшие по возрасту, говорят длинными, путаными монологами...» [10]. О. Лебедушкина исходит из идеологического несогласия с Прилепиным, поэтому диалоги ей представляются «длинными и путаными». Прилепин не стремится быть в романе философом. Он допускает «публицистический дискурс», чтобы четче охарактеризовать природу доминирующих конфликтов.
Вместе с тем это совсем не значит, что весь роман публицистичен. Об общей философичности текста, его интеллектуальной интенции пишет А. Рудалев: «Жизнь героев Прилепина отнюдь не лежит лишь в эмпирической плоскости, они с завидной регулярностью покушаются на мир трансцендентный, поднимают онтологические вопросы» [14]. Заметим, что «онтологические вопросы» решаются не интеллектуально изолированно, а в обязательном контексте социального бытия. Задача З. Прилепина -познакомить читателя с реальными основами онтологизма, который обретается не в сфере профессиональных мудрецов, опытных риторов, а в сфере воли, практического поступка, связанного с преодолением разрыва между теорией и практикой.
В обсуждении «революционной» составляющей романа достаточно частотно упоминание романа А.М. Горького «Мать». С одной стороны, появляется мысль о «соцреализме» как одной из заметных составляющих «нового реализма». С другой стороны, идет речь о социальном резонансе произведения. «Этот «Санькя», по идее, мог бы стать тем, чем стала сто лет назад горьковская «Мать», — пробивающим защитные панцири здравого смысла, центральным для своего времени идеологическим романом и вербовочным инструментом. Молодая партия, молодая энергия, злобная, прогнившая власть, революция, романтика, евангельские события здесь и сейчас, захлебывающийся репортаж с Голгофы — все ведь то же самое, по сути», - указывает Л. Данилкин [6]. «Санькя» «вырастает из ощущения безнадежности. Вот, пожалуй, главное отличие романа Прилепина от раннего оригинала - "Матери" Горького. Весь роман пронизан этой ужасающей смертной тоской молодых людей по "честным" поступкам в атмосфере всеобщей лжи», - пишет П. Басинский в статье с характерным названием «Новый Горький явился» [2].
В романе Р. Сенчина «Елтышевы» нет сюжета, связанного с революционной ситуацией, нет романтического пафоса и мировоззренческих дискуссий идеологических антагонистов, отсутствует герой, который мог бы стать знаменем того или иного духовно-социального движения. Есть трагизм, хотя он и принципиально иного свойства, нежели в «Саньке». Возможно, популярность романа Сенчина несколько меньше, чем популярность романа Прилепина, но этот текст также воспринимается как оправдание «нового реализма», как определенный знак его качества.
Актуальность «Елтышевых» не подвергается сомнению. «Что такое «Елтышевы»? Семейная сага, новая реинкарнация деревенской прозы, повествование о маленьких людях, зеркало эпохи периода распада державы и зарождения новой формации? И первое, и второе, и третье», - считает А. Рудалев [5]. Развивая мысль А. Рудалева, следует заметить, что Сенчин сумел создать тип личности, который может претендовать на статус архетипа. Во-первых, он - жертва времени, которое стремительно изменилось, избавившись от всякого милосердия и гуманизма. Во-вторых, он - преступник, который жил так, что его внутренний мир не несет в себе никакого позитивного начала, способного оказать помощь в трудную минуту. В-третьих, он - обыкновенный человек, который не был ни гением, ни злодеем, остался «средним гражданином» в эпоху перемен и оказался игрушкой судьбы. В-четвертых, его судьба ужасна, но в этом ужасе нет ни особого гротеска, ни авторского произвола.
Особая проблема - жанровое своеобразие «Елтышевых». Рудалев размышляет об отсутствии жанровой односторонности, предлагая в качестве определений и «семейную сагу», и «деревенскую прозу», и «повествование о маленьких людях». «Из всех жанрово-содержательных определений "Елтышевых" наиболее точным выглядит определение "роман-диагноз". Сенчин с присущим ему "жестоким талантом" диагностировал очевидное — "застарелую усталость" и мрак русской деревенской жизни, деградацию нации», - считает К. Комаров [7]. Также этот критик называет «Елтышевых» «романом-испытанием», «романом-пыткой», которые автор сумел выдержать, испытывая огромное внутреннее напряжение. В данных определениях специальный акцент делается на личном переживании писателя, на его включенность в сюжет собственного романа. «Елтышевы" — образец психологической бойни, роман-предупреждение, более всего заслуживающий сейчас экранного воплощения: формат экранизации увеличивает шансы на то, что это предупреждение будет услышано», - таково мнение Е. Погорелой [11]. «Роман-предупреждение» - актуальное жанровое обозначение, указывающее на связь художественного события с исторической реальностью. Как и в случае с «Санькой», эта связь не подвергается сомнению. Практически все критики говорят о значимости обобщений, которых удалось достичь Сенчину в романе.
Рассуждают критики о присутствии античных мотивов. Прежде всего, это мотив судьбы. «Гибель рода совершается, как в античной трагедии, под ударами рока, заведенного исходным преступлением, но вместе с тем освещается как неуклонный вывод из социально-антропологического», - считает И. Роднянская [13]. «У Сенчина - античный код: проклятие этой земли и её человека настолько велико, что говорить о спасении в себе тщетно», - пишет А. Татаринов [15]. Античная трагедия катарсична. Это значит, что смерть героя не приводит к мрачному ощущению бессмыслия и пустоты человеческой жизни. Гибнет индивид, но торжествует идея человека, который остается сильным, волевым субъектом даже тогда, когда испытания неминуемо ведут к гибели. Но для этого нужен соответствующий герой, с которым читатель (зритель), так или иначе, отождествляет себя. В «Елтышевых» такого героя нет. Он не способен вызвать симпатии.
Критики отмечают наличие в романе цельного сюжета, что является отличительной чертой и прилепинского романа. Но если в «Саньке» это сюжет героизации, то в «Елтышевых» автор отказывает своим героям в героическом возвышении. «Даже не зная
ничего о специфике творчества Сенчина, уже на первых страницах романа можно понять, что ничего хорошего героев не ждет и будут они падать в черную пропасть неурядиц, бед и трагедий до окончательного финального краха», - пишет К. Комаров [7]. «Движение по нисходящей», концептуальность этого движения - отличительная особенность романа Р. Сенчина. Писателя интересует цельность мрака, последовательно выраженный пессимизм.
В «новом реализме» Сенчин (кстати, постоянно отстаивающий необходимость этого термина) занимает позицию писателя, который мастерски описывает нисхождения, поражения человечности в современном мире. Приведем размышление А. Ганиевой: «Зашкаливающая черная правда жизни совершенно неожиданно оборачивается страшной сказкой, хоррором, а типичная деградация типичной (средней) российской семьи приближается по своей фантастической экспрессии чуть ли не к «Падению дома Ашеров» [3]. Если А. Ганиева вспоминает кошмары Э. По, то А. Татаринов пишет о взаимодействии мира Сенчина с поэтикой Леонида Андреева: «У Николая Михайловича Елтышева нет метафизического пространства: нет ни веры, ни притяжения к ритуалу, ни теософского интереса. Как и Фивейский, он сжимает кулаки, скрипит челюстями, но если герой Андреева в тяжёлом диалоге с небом (напряжённо ждёт - страстно надеется -проклинает), то для Елтышева небо изначально пусто, без всяких мистических персонификаций» [15].
Природа «нового реализма», к которому относят и З. Прилепина, и Р. Сенчина, не так проста, как может показаться на первый взгляд. В «Саньке» критики отмечают «горьковское» начало, и это показывает связь с эстетикой соцреализма. В «Елтышевых» критики не без оснований усматривают и обращение к античной эстетике и влияние Леонида Андреева, который к декадентству был не менее близок, чем к реализму своего времени.
Литература
1. Беляков С. Заговор обреченных, или Захар Прилепин как зеркало несостоявшейся русской революции // Новый Мир, 2006, № 10 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2006/10/be15.html
2. Басинский П. Новый Горький явился [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.zaharprilepin.ru/ru/pressa/sankya/rossiiskaya_gazeta.html
3. Ганиева А. Серым по белому // Вопросы литературы, 2010, № 3 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2009/12/pu13-pr.html
4. Гликман К. Новый, талантливый, но. // Вопросы литературы, 2011, № 2 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://magazines.russ.ru/voplit/2011/2/gl7-pr.html
5. Греческая трагедия «поколения нулевых» // Литературная Россия, 2010, № 42 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.litrossia.ru/2010/42/05655.html
6. Данилкин Л. Захар Прилепин. «Санькя». «Мать» без электричества [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.zaharprilepin.ru/ru/pressa/sankya/afisha.html
7. Комаров К. Цена честности // Урал, 2011, № 2
[Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://magazines.russ.ru/ural/2011/2/ko12-pr.html
8. Костырко С. По кругу // Новый Мир, 2006, № 10
[Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2006/10/ko16-pr.html
9. Латынина А. «Вижу сплошное счастье.» // Новый Мир, 2007, № 12 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2007/12/la11.html
10. Лебедушкина О. Реалисты-романтики. О старом и новом // Дружба народов, 2006, № 11[Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://magazines.russ.ru/druzhba/2006/11/le13.html
11. Погорелая Е. ... На севших батарейках?... // Знамя, 2009, № 10 [Электронный ресурс].
- Режим доступа: http://magazines.russ.ru/znamia/2009/10/po20.html
12. Пустовая В. Матрица бунта // Континент, 2009, № 140 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://magazines.russ.ru/continent/2009/140/pu23.html
13. Роднянская И. Род Атридов // Вопросы литературы, 2010, № 3 [Электронный ресурс].
- Режим доступа: http://magazines.russ.ru/voplit/2010/3/ro12-pr.html
14. Рудалев А. Поедая собственную душу // Континент, 2009, № 139 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://magazines.russ.ru/continent/2009/139/pr30-pr.html
15. Татаринов А. В диалоге со смертью // Литературная Россия, 2010, № 52 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.litrossia.ru/2010/52/05858.html
16. Яранцев В. Тернии греха // Сибирские огни, 2008, № 11 [Электронный ресурс]. -Режим доступа: http://magazines.russ.ru/sib/2008/11/iar15-pr.html
