CC BY
21
Этнополитические проблемы
в современном мире
удк 323
Р. Ф. Патеев, Н. П. Проценко
Активность и позиция СОЦИАЛЬНЫХ и КЛАССОВЫХ групп в украинском политическом кризисе
Целью статьи является анализ социального контекста политического кризиса на Украине в 2013-2014 гг. Авторы предлагают собственную интерпретацию Евромайдана, основанную на немарксистской теории революции, подчеркивающей роль элит, а не народных масс, которые примыкают к процессу позже, через мобилизацию различными группами элиты. Победа Евромайдана в феврале 2014 г, инициированная группой элит, была достигнута за счет альянса двух социальных групп: субпролетариата (в основном из западных регионов) и креативного класса.
Ключевые слова: Украина, революция, мир-система, государство, делегитимизация, экономика, класс, габитус, пролетариат, субпролетариат, креативный класс.
ЕВРОМАЙДАН В МИР-СИСТЕМНОМ КОНТЕКСТЕ
Острота украинских событий конца 2013 — начала 2014 г., несомненно, станет предметом анализа различных дисциплинарных направлений современной общественно-политической науки. Однако за бурными политическими спорами вокруг Украины достаточно поверхностно рассмотрен социальный контекст революционных событий. Тем не менее именно социально-экономический базис остается значимым фактором, который конструирует и будет конструировать политическую реальность внутригражданского противостояния на Украине. Попытаться раскрыть данный аспект — основная цель данной статьи.
С самых первых дней противостояния на Евромайдане большинство украинских СМИ стремились представить новую украинскую революцию как некое спонтанное волеизъявление народа, протестующего против власти Януковича, синонимами которой, по версии украинских СМИ, стали тотальная коррумпированность украинского государства и обнищание широких масс. Пресса по умолчанию воспроизводила знакомую многим марксистско-ленинскую теорию: революция является целеустремленным движением масс, направленных на свержение элиты эксплуататоров.
Между тем есть все основания для принципиального сомнения в адекватности подобного языка описания недавних украинских событий, ведь, по замечанию Рэндалла Коллинза, с 1970-х гг. теория революции «сама революционизировалась»: «Благодаря сравнительным исследованиям подъемов и крушений государственных режимов Теды Скочпол, Джека Голдстоуна, Чарльза Тилли, Майкла Манна и других была сформулирована так называемая теория рево-
© Р. Ф. Патеев, Н. П. Проценко, 2014
люции как распада государства. Ее центральное положение состоит в том, что успешная революция начинается сверху, а не снизу, со стороны недовольных и обнищавших масс» (Коллинз, 2010, с. 48).
Согласно новой теории для возникновения революционной ситуации требуется стечение трех факторов: раскол элиты, фискальный кризис и внешнеполитические неудачи. «Раскол элит парализует государство и открывает путь новой коалиции с радикальными целями. Именно в этом вакууме власти... успешно мобилизуются социальные движения. Нередко они выступают во имя недовольных низов, но в общем случае эти радикальные движения возглавляются группами представителей высшего и среднего класса, обладающими наилучшими социальными связями и организационными ресурсами» (Там же). Коллинз возводит новую теорию революций к Алексису де Токвилю, который еще в середине XIX в. отмечал, что «радикализм того или иного движения не соотносится со степенью обнищания масс» (приводится по: Там же). Сомнения в значимости фактора «обнищания» масс в недавних украинских событиях уже высказал А. Коротаев, приведя убедительные статистические аргументы (Коротаев, www.polit.ru).
Действие данных факторов в подготовке событий на Евромайдане легко проследить. Первый фактор, раскол украинской элиты, был наглядно продемонстрирован быстрой радикализацией действий А. Яценюка, В. Кличко и О. Тягнибока, за считанные дни проделавших путь от «системных» политиков до «вождей» революции. За этой внешней стороной стояло более масштабное и хорошо описанное в СМИ противостояние интересов «семьи» Виктора Януковича с рядом представителей крупного бизнеса, последовательно выступивших на стороне Евромайдана из опасений за свои активы, которые за последние годы не раз оказывались в зоне риска. Второй фактор революционной ситуации — фискальный кризис — был очевиден еще до свержения В. Януковича, и новой власти в Киеве оставалось лишь констатировать, что казна страны пуста.
На третьем факторе — внешнеполитических неудачах — следует остановиться более подробно. Неподписанный В. Януковичем договор о евроинтеграции, воспринятый его оппонентами как геополитическое поражение Украины и ставший «запалом» для дальнейших событий, имеет совершенно четкие параллели с англо-французским торговым договором 1786 г., который также стал одним из важнейших «спусковых крючков» Великой французской революции. Аналогия между этими двумя соглашениями позволяет увидеть недавние украинские события в мир-системной перспективе.
После завершения неудачной для Франции Семилетней войны, отмечает Иммануил Валлерстайн, «Франция воспринимала себя "отстающей" от Британии. В целом обсуждались два решения: укреплять французское государство — финансово, социально (в противовес центробежным силам, основанным на географическом или классовом разделении) и военно — или же "открыть" страну в экономическом отношении» ^аИе^ет, 1989, р. 81). Аналогия с Украиной тем более уместна, что тогдашняя Франция также была расколота надвое: более развитые, хорошо интегрированные Север и Восток (где в свое время доминировали католики) — и куда менее развитые Запад и Юг (традиционная сфера влияния гугенотов). После неоднократных и вызвавших резкое сопротивление населения
попыток внедрить свободную торговлю зерном в 1786 r. Франция подписывает с Великобританией торговый договор (названный в английских источниках Иденским в честь подготовившего его заключение дипломата Уильяма Идена), который резко снизил ввозные пошлины на британские промышленные товары.
«Казалось, что под видом реформ французское государство выбирает частичную деиндустриализацию, которая послужит интересам определенных сельскохозяйственных предпринимателей, но при этом поставит под угрозу интересы мануфактурных классов, — комментирует договор 1786 г Валлерстайн, развивая аналогию с современными реалиями. — Эти "реформы" представляются аналогичными тем, которые проповедует Международный валютный фонд в XX в. для правительств, отягощенных долгами и имеющих сложности с платежным балансом» (Ibid., p. 90). Параллели с Украиной очевидны, однако с одним отличием. Если в предреволюционной Франции определенная часть элиты согласилась с тем, что страна проиграла Британии борьбу за мировую гегемонию и может довольствоваться полупериферийным положением в мир-системе, то в случае с Украиной ситуация выглядит иначе. Подписание договора о евроин-теграции ставит всю украинскую промышленность перед необходимостью переходить на европейские техрегламенты. В отсутствие адекватной финансовой базы это может привести к закрытию многих предприятий, что с большой вероятностью предполагает «сползание» Украины на мир-системную периферию.
Для Франции последствия Иденского договора наступили быстро, ведь в Англии как раз в это время активно шел процесс, позже названный Промышленной революцией. В кратчайшие сроки Франция была наводнена дешевыми британскими товарами, и к скрытому недовольству крестьян, которые в последние годы перед революцией постоянно страдали от голода, добавилось недовольство мануфактурных классов, чьи интересы были принесены в жертву.
география погибшего майдана
Анализ мобилизации масс в поддержку новой украинской революции требует дополнения мир-системного подхода классовым, и здесь на помощь приходит список «небесной сотни», погибших в Киеве в дни противостояния на Евромайдане. Этот мартиролог, опубликованный в «Википедии», до сих пор пополняется и уточняется и вряд ли может претендовать на полную достоверность всех сведений. Однако даже поверхностный его анализ во многом проливает свет на социальное содержание недавних событий. Прискорбный список павших за дело «евроинтеграции» хорошо демонстрирует социально-политические алгоритмы нынешней турбулентности украинского государства и общества. Поняв их основную направленность, можно предположить и дальнейшее развитие событий на Украине.
На основании наиболее полной украинской версии списка погибших в Киеве с декабря 2013 г. по февраль 2014 г (Небесна сотня, http://uk.wikipedia.org) авторы настоящей статьи провели анализ, рисующий «портрет» погибших защитников Евромайдана по четырем параметрам: возрастному, географическому, социально-территориальному (тип населенных пунктов, в которых проживали
или родились погибшие) и профессиональному (род занятий). Всего в списке погибших за дело «евроинтеграции» на данный момент числится около 100 чел., в том числе три гражданина Грузии (что вполне объяснимо современными политическими привычками этой страны) и по одному человеку из России и Белоруссии. По другую сторону баррикад — 18 погибших силовиков (Список погибших на Евромайдане, https://ru.wikipedia.org).
При анализе списка павших за «евроинтеграцию» четко прослеживаются две социальные группы, внесшие основной вклад в мартиролог Евромайдана. С одной стороны, мы видим среди жертв большое количество жителей села и небольших городов, в том числе молодых субпролетариев (с очень высокой долей вероятности можно допустить, что селяне, чей род занятий в опубликованных биографиях пока не обозначен, относились к этой же социальной группе).1 С другой стороны, довольно полно представлен список профессий интеллигенции, или так называемого «креативного класса»: программист, журналист, художник, несколько учителей и преподавателей вузов, несколько театральных деятелей, а также немало студентов.
Кроме того, сразу же становится очевиден пресловутый ментальный раскол Украины на Запад и Восток: творцы революции принимали участие в киевских событиях именно в соответствии с социокультурной и политической дифференциацией Украины. Основную часть погибших (две трети) составили жители Западной Украины и активисты из сел и небольших городов Центральной Украины, в первую очередь из Хмельницкой и Винницкой областей, тяготеющих к Западу страны. Также стоит напомнить, что западные области страны значительно уступают по численности населения другим регионам Украины, т. е. их жители были представлены на Евромайдане (по меньшей мере, среди погибших его сторонников) непропорционально высоко.
Особенно устрашающим выглядит возраст погибших активистов Евромай-дана из Западной Украины: в Тернопольской, Волынской, Львовской, Ивано-Франковской областях это зачастую молодые люди до 30 лет. Историческая роль западных регионов на Украине известна, и смерть новой генерации «борцов за свободу» с Запада страны еще раз подтверждает закономерность исторического процесса. Именно память об этих юных ребятах из глубинки, погибших за дело очередной украинской революции, еще больше закрепит раскол в коллективном сознании страны. Судя по биографиям погибших активистов,
1 Определение субпролетариата — довольно непростое дело. Мы опираемся на определение Г. Дерлугьяна, который использует апофатический ход, рассматривая субпролетариат как «внесистемный "некласс"»: «Определение этого класса скорее говорит, чем он не является. Его главным структурным условием является преимущественно вынужденный выход из деревенского уклада, не восполняющийся переходом к городскому образу жизни. Эти люди в основном происходят из бывших крестьян и их потомков, которые либо не нашли своего места в городе, либо не могли быть поглощены и преображены городской средой. В разных странах их называют люмпенами, деклассированными элементами, маргиналами, подклассом, базарной толпой, посадскими, босяками, фавелудос, обитателями "дна", или городского "чрева", либо, как говорят на Ближнем Востоке, просто улицей» (Дерлугьян, 2010, с. 210). В контексте последних событий на Украине наиболее важным качеством субпролетариата является его сезонная/ временная (непостоянная) занятость.
ЛОЛИТЭКС 2014. Том 10. № 2
столь необходимые для появления исторических мифов ритуалы коллективного поминовения на Западе страны уже начались: от массовых похорон жертв Ев-ромайдана в их родных селах до присвоения их имен объектам общественной инфраструктуры.2
На этом фоне показательна статистика жертв Евромайдана среди жителей крупных городов Украины. Киевляне, несмотря на то что до 22 февраля почти все революционные события разворачивались в центре украинской столицы, похоже, проявили себя на Евромайдане не более чем в роли массы для эмоционального разогрева. Число жителей Киева, погибших за дело «евроинтегра-ции», оказалось почти втрое меньше, чем количество жертв со стороны выходцев из небольших городов и сел Западной и Центральной Украины, которые, очевидно, и оказались на острие столкновений протестующих с «Беркутом» и бойцами внутренних войск. К тому же среди погибших жителей Киева едва ли не половина — это не его коренные жители, а перебравшиеся в столицу провинциалы. Жителей Львова — столицы Западной Украины, которая, казалось бы, и должна была поставлять основные идейно подкованные кадры для революции, — среди погибших оказалось еще меньше, всего пять человек. Львовяне предпочли смотреть на революцию в основном по телевизору либо принимать участие в собственном Майдане, прошедшем вполне бескровно.
Юг и Восток Украины вообще проявили аморфный интерес к Евромайдану. В частности, в биографиях только двух погибших за дело революции упомянут Крым — и то лишь как место рождения. Из более тяготеющей к России части Украины, несмотря на наличие там крупных городов, в Киеве погибло, по имеющимся сведениям, всего пять человек (т. е. около 5 % от общего числа жертв). Судя по биографиям этих людей, они были активистами, примкнувшими к протесту по идейным соображениям. Например, рок-музыкант из Краматорска Иван Пантелеев, этнический карабахский армянин Сергей Нигоян, читавший на баррикадах поэму Тараса Шевченко «Кавказ», или еще один поклонник творчества Шевченко, работник ЖЭКа из Донецкой области Владимир Наумов, который поехал на Майдан на своей машине «за позовом серця».3
В то же время именно Юг и Восток Украины внесли главный вклад в список жертв по ту сторону баррикад. Среди 18 погибших правоохранителей оказались три крымчанина, семь киевлян, пять представителей восточных регионов, один черниговец (Центральная Украина). Имена этих людей сразу закрепились в сознании противников Евромайдана как символы героизма, достоинства и мужества.
2 Соответствующие факты приведены в ряде статей украинской Википедии, посвященных биографиям погибших. Во многих статьях содержится глава «Вшанування» (поминовение), где описываются обстоятельства похорон жертв Евромайдана и последующие инициативы по увековечиванию их имен. Некоторые украинские журналисты даже составляли рейтинги памятников «Небесной сотне» (ТОП-5 пам'ятниюв «НебесноУ сотнК http://espreso.tv).
3 Данные сведения также указаны в соответствующих разделах украинской Википедии (Пантелеев 1ван Миколайович, http://uk.wikipedia.org; Ыгоян Серпй Гапкович, https://uk.wikipedia. org; Наумов Володимир Григорович, http://uk.wikipedia.org).
ПОЛИТЭКС. 2014. Том 10. № 2
Весьма примечательно, что среди погибших представителей правоохранительных органов на Майдане нет ни одного жителя Западной Украины.4 Поэтому когда сотрудников «Беркута» ставили на колени во Львове, это было не более чем желание толпы поиздеваться над людьми в погонах, а не жест восстановления справедливости в виде покаяния «провинившихся». Цифры статистики свидетельствуют, что силовики с запада Украины вообще не принимали участия в серьезных столкновениях с протестующими на Майдане.
СУБПРОЛЕТАРИИ И «КРЕАТИВный КЛАСС»:
причудливый альянс
Ярлык «бандеровцы», быстро закрепившийся за сторонниками Евромайдана из западных регионов Украины, — это далеко не только дань исторической памяти. Вооруженные граждане в масках, ставшие лицом Евромайдана, являются прямыми наследниками «бандеровщины» и в классовом отношении. По сути, это движение, аналогичное «лесным братьям» в Прибалтике, было последней крупной крестьянской войной на территории Европы, определенной попыткой традиционного уклада сельской провинции противостоять экспансии модерна с его индустриализацией всех сфер жизни.
Советская власть в Западной Украине не только жестоко расправлялась с лесными партизанами — вместе с ней в этот прежде глухой уголок европейской периферии впервые пришла крупная промышленность, центром которой стал Львов. Львовский автобусный завод, объединения «Львовхимсельхозмаш» и «Конвейер», заводы фрезерных станков и искусственных алмазов, авиаремонтный и танкоремонтный заводы — в конце советской эпохи машиностроение и металлообработка формировали 59,3 % местного промышленного производства (Назарук, 2006, с. 26).
Сегодня же сразу за пределами исторической части города начинаются руины старых промзон, а самой популярной вакансией в реальном секторе, по свидетельству самих львовян, стала профессия химика-технолога пивоваренного производства. Что же касается туризма, который считается «естественным преимуществом» экономики Западной Украины, то здесь можно говорить разве что о давно сложившемся виде экономики самообеспечения, а не о состоявшейся индустрии. Без создания кластера сопутствующих производств (стройматериалы, транспорт, сельское хозяйство и т. д.) туризм в западных регионах Украины в лучшем случае может обеспечивать лишь выживание местного населения, как это и происходит сейчас.
Деградация экономики Западной Украины сопровождалась изменением социальной структуры общества. Дети вчерашних рабочих советских заводов, лишившись возможности получить гарантированные рабочие места в престижных сферах, в большинстве своем пополнили ряды субпролетариев, которые
4 Два львовских сотрудника, по имеющимся сведениям, погибли в результате не столкновений, а взрыва и последующего пожара на базе «Беркута» во Львове (Список погибших на Евромайдане, https://ru.wikipedia.org).
и были основным костяком новой украинской революции, о чем с прискорбием свидетельствует список погибших на Майдане. Вряд ли стало случайно, что Ев-ромайдан пришелся на тот период года, когда не в полную силу работают три главные отрасли, где субпролетарии заняты на сезонных или временных работах, — сельское хозяйство, строительство и туризм.
В свое время пролетариат, в котором видели главного носителя энергии социальных революций, получил определение «опасного класса». Сегодня границы пролетариата окончательно размыты. Рабочий донецкого завода и топ-менеджер киевского банка в равной степени могут быть названы пролетариями — людьми, зарабатывающими на жизнь наемным трудом. Поэтому сейчас в роли «опасного класса» все чаще выступает именно субпролетариат. Подобная тенденция проявила себя во время «арабской весны» в Египте (когда инициативу на Тахрире захватила знаменитая «арабская улица»), во время «революции роз» в Киргизии, а теперь и на Украине.
Во всех этих случаях рождение субпролетариата стало следствием краха больших модернизационных проектов, с которыми не смогли справиться государства мир-системной периферии. В этом смысле победа Евромайдана, возможно, означает окончательное «сползание» Украины в периферию мир-системы, хотя еще два десятилетия назад, после распада СССР, она могла встроиться в группу полупериферийных стран, чему вполне соответствовала структура общества и хозяйства.
Наконец, нельзя не упомянуть о роли в украинских событиях той социальной группы, которая по логике должна испытывать к субпролетариату определенное чувство «отторжения». Речь идет о части интеллектуалов, все чаще объявляющей себя «креативным классом». В украинских событиях эти люди сыграли значительную роль, вопреки здравому смыслу и элементарному чувству безопасности. В чем причина этого экзотического альянса интеллектуалов и субпролетариев? Она заключается в том, что и те, и другие принципиально отрицают государство и стремятся в любой форме от него избавиться. Весьма симптоматично название статьи, опубликованной одним из представителей отечественного «креативного класса», журналистом А. Лошаком, в разгар подмосковных лесных пожаров 2010 г.: «Проживем без государства» (Лошак, http://os.colta.ru). В этом заключается вызов не только государству как таковому, но и всей мир-системе модерна, которая породила современное государство с его привычными атрибутами и признаками — монополией на применение силы, налоговой системой, знаками суверенитета и т. д.
В то же время в украинском случае было и совершенно понятное конъюнктурное основание для причудливого классового альянса — пресловутая «ев-роинтеграция». Для «креативного класса» она означала прежде всего возможность приобщиться к «европейским ценностям» без визовых барьеров, а для субпролетариев — окончательно связать свою судьбу с сезонными, зачастую полукриминальными работами в Евросоюзе. Определенное родство двух указанных групп прослеживается и по переменной «постоянная/непостоянная занятость»: с этой точки зрения «креативный класс» имеет немало общего с субпролетариями.
украинский поворот на чечню
Социальный состав Евромайдана удивительным образом напоминает о событиях, происходивших в разных частях Советского Союза в момент его распада, в первую очередь на Северном Кавказе и в Закавказье. Особенно угрожающие параллели недавние события на Украине имеют с тем, что происходило в Чечне в момент прихода к власти Джохара Дудаева в 1991 г. Движущими силами этого процесса были, во-первых, сельский субпролетариат, который в результате дезинтеграции Союза лишился сезонных работ за пределами республики, а во-вторых, молодая национальная интеллигенция, увидевшая в скором крахе номенклатурного режима долгожданные возможности для карьерного продвижения (Дерлугьян, 2010).
Сейчас уже мало кто помнит социальное происхождение многих одиозных фигур дудаевского режима, однако не стоит забывать, что министр культуры Чеченской Республики Ичкерии Ахмед Закаев был актером Грозненского драмте-атра; министр печати и информации Ичкерии, зловещий «чеченский Геббельс» Мовлади Удугов — публицистом; вице-президент Ичкерии Зелимхан Яндарбиев — членом Союза писателей Чечено-Ингушской АССР. «Архитеррорист» Шамиль Басаев в чудом сохранившемся интервью времен войны в Абхазии представлялся как «студент-землемер» (Белая книга Абхазии, 1993, с. 100). Можно вспомнить и первых лидеров постсоветской Грузии: писателя-диссидента Звиа-да Гамсахурдиа; лидеров его свержения Джабу Иоселиани — литератора и вора в законе, организатора субпролетарской бандгруппировки «Мхедриони» (аналог украинского «Правого сектора»); его соратников Тенгиза Сигуа, который по профессии был инженером-металлургом, сотрудником профильного института Академии наук Грузинской СССР, и Тенгиза Китовани — художника и скульптора.
Анализируя биографии погибших на Майдане представителей интеллигенции, можно отметить две характерные детали.
С одной стороны, это люди, родившиеся на рубеже 1950-х — 1960-х гг. и еще заставшие Советский Союз — именно они в момент его распада были движущей силой националистических революций. Украина прошла 1991 год сравнительно спокойно: возникшие тогда националистические силы не смогли захватить власть в момент обретения независимости, но националисты первого призыва явно ждали нового удобного момента. Показательна, например, биография погибшего 20 февраля Миколы Дзявульского — учителя географии и биологии из Шепетовки, родившегося в Красноярском крае в семье репрессированных. В его карьере гражданского активиста — длинный список организаций, логично завершившийся членством в «Свободе».5 Среди погибших представителей интеллигенции оказалось немало людей, родившихся на излете советского периода, в 1980-х гг., и сохранивших остаточную память о том, что «у нас была великая эпоха».
С другой стороны, также характерно, что интеллигенция из поколения семидесятых, еще заставшего Советский Союз в сознательном возрасте, принесла
5 Более подробно информация представлена в личной биографии (Дзявульский Микола Степанович, http://uk.wikipedia.org).
самую малую жертву Майдану. Собственно, и доля интеллигенции в этом поколении невысока: карьерные пути многих потенциальных интеллигентов в «лихие девяностые» повернули в направлении бизнеса, а бизнесменов и наемных сотрудников корпоративного сектора в числе погибших фактически нет. В основном это представители малого бизнеса, для которых собственное дело обеспечивало элементарную выживаемость (можно вспомнить, например, санкюлотов Великой французской революции — среди них было немало мелких предпринимателей).
Нашлось в биографиях погибших на Майдане место и такому чрезвычайно характерному для процессов распада Советского Союза явлению, как традиционалистская реакция на вездесущую модернизацию. В конце 1980-х гг. этот феномен проявлялся, с одной стороны, в возникновении массовых экологических движений (достаточно вспомнить митинги протеста против строительства химзавода в чеченском Гудермесе или движение против химкомбината в Абовя-не, ставшее прологом к Карабахскому конфликту), а с другой — в обостренном интересе к восстановлению «подлинной» национальной истории.
Все это проявилось на Украине с отсрочкой почти на четверть века. Вот, например, детали из биографии погибшего 30-летнего тернопольского фермера Александра Капиноса, имевшего диплом по специальности «Технология деревообработки». Он возглавлял гражданскую организацию «Сколоты» (скифское племя, обитавшее на территории нынешней Украины), участвовал в акциях в защиту украинского языка и смог добиться того, чтобы в его родном селе не был построен завод, «который уничтожил бы экологию Кременецких гор». Организаторы туристических походов, члены клубов исторической реконструкции, экоак-тивисты, занимавшиеся в качестве реакции на неизбежную модернизацию «изобретением традиций», на Евромайдане были представлены достаточно широко.6
Не менее любопытны и другие детали в биографиях погибших субпролетариев, отражающие весь драматизм краха проекта советской модернизации в Западной Украине. Среди них прежде всего заметна группа людей, чей основной вид занятости — сезонные работы за рубежом. Многие из них были участниками Евромайдана с самого первого дня. Приведем лишь один пример — биографию 32-летнего Олега Ушневича из города Дрогобыч Львовской области. Он родился в семье рабочих местного нефтеперерабатывающего завода (сегодня — предприятие «Галичина»), был учителем, его брат стал депутатом Сколивского горсовета от партии «Свобода». В последние годы Олег Ушневич выезжал на заработки за границу, на Евромайдане был с первого дня.7
Ряд сопоставлений нынешних событий на Украине с перипетиями распада СССР следует завершить одной уже далеко не безобидной аналогией: массовая мобилизация и тогда, и сейчас сопровождалась активным самовооружением населения. К чему это привело в начале 1990-х гг. в Чечне и Грузии (а также
6 Более подробно информация представлена в личных биографиях (Катнос Олександр Анатшйович, http://uk.wikipedia.org; Котляр бвген Миколайович, http://uk.wikipedia.org).
7 Более подробно информация представлена в личной биографии (Ушневич Олег Михайлович, http://uk.wikipedia.org).
в ряде республик бывшей Югославии) — хорошо известно, и едва ли стоит рассчитывать на то, что захвативший тысячи единиц стрелкового оружия «Правый сектор» сдаст его просто так. Не приходится надеяться и на то, что нынешнему правительству в Киеве удастся легко интегрировать эти нерегулярные воинские формирования в состав вооруженных сил и спецслужб. А значит, риск начала гражданской войны на Украине был неизбежен, что и подтвердили последующие события на Востоке Украины.
сумерки нации-государства
Если все же абстрагироваться от разговоров о «бандеровщине», от анализа роли ЕС, США и России на Евромайдане, то налицо определенные политические процессы, не менее трагичные для Украины. Уже с 2004 г. постепенно начался процесс делегитимизации украинской политической системы, которая все еще развивалась по советской инерции. Конечно, право на свободу собраний — основа демократии, но необходимость легитимности политического процесса также является основой стабильности самой политической системы. После первых выступлений «оранжевых», также представленных альянсом субпролетариев и формирующегося в среде интеллектуалов «креативного класса», оказалось возможным без особых соблюдений правовых процедур сместить президента и переписать конституцию. В тот период мало кто задумывался о дальнейших последствиях.
Постепенно Майдан становился украинской политической традицией, через которую выясняли отношения политические группировки элиты Украины при поддержке субпролетариев. Используя терминологию Пьера Бурдьё, и у постсоветской элиты Украины, и у украинского социума Майдан сформировал определенный тип габитуса — сложившуюся схему их повседневного политического поведения, воспринимаемую как нечто само собой разумеющееся. Таким образом, Майдан фактически стал отдельным политическим институтом, который сегодня (и, очевидно, в будущем) может подменить и институт парламентаризма, и институт президентства, и институт конституции.
Майдан 2013-2014 гг. по схожему сценарию еще раз сместил президента и еще раз переписал конституцию под интересы «победившей» политической группировки. Проявлялись и новые прецеденты, когда народными сходами, которые корнями восходят к средневековой родоплеменной традиции веча, смещались губернаторы и мэры, министры и прочие чиновники. Без подписи президента Верховная Рада отменяла законы и принимала новые. При этом субпролетарии избегали уголовной ответственности, когда на Майдане забрасывали камнями и поджигали сотрудников милиции «коктейлями Молотова». Изначально это делали сторонники Майдана, потом — и его противники. Не стоит забывать, что по своей сути масса «антимайдана» — такой же субпролетариат, только с другими этнокультурными и политическими ориентациями — не на Запад, а на Восток.
Подобный ментальный раскол Украины на последнем Майдане проявился и в разрушении памятников Ленину. Сторонники евроинтеграции с ненавистью
рушили монументы вождю мирового пролетариата, в первую очередь на Западе Украины. Основной целью, очевидно, было уничтожить все, что хоть как-то смысловым образом связано с Советским Союзом, но именно в этом процессе проявилось явное недоразумение и полное непонимание сторонниками Майдана казусов истории. Послевоенные западные историки, такие как Бенедикт Андерсен, Эрик Хобсбаум и Эрнст Геллнер, весьма убедительно показали, что формирование современных наций связано не только с древними процессами этногенеза, но и со становлением индустриального общества (Anderson, 1983; Хобсбаум, 1998; Геллнер, 1991). Это проявлялось в распространении массовой печати в виде книг и газет, грамматической унификации диалектов и наречий в единые языки, развитии современной системы национального образования, появлении официальной переписи населения и т. д. В этом отношении ульяновский провинциал Владимир Ленин сделал для развития украинского национализма намного больше, чем нынешние его герои — Бандера и Шухевич.
В царский период украинский язык официально относился лишь к малороссийскому диалекту русского языка. Единственный фундаментальный украинский словарь в Российской империи появился во времена первых «дуновений свободы» Русской революции (Словарь украинского языка, 1907-1909). Однако сколько словарей, учебников, литературы, газет на украинском языке, а также национальных школ на Украине появилось в советское время, никто не считал. Если бы западноукраинские историки взялись за подобные подсчеты и академический анализ, то, очевидно, они бы пришли к выводу, согласно которому завершающим этапом становления украинской нации в ее современных очертаниях (и, что принципиально важно, в политических границах) стала именно советская эпоха. Именно в этот период в значительной степени расширилась территориальная площадь советской Украины. Именно Владимир Ленин присоединил к Украине территорию существовавшей в 1917-1918 гг. Донецко-Криворожской Республики. Иосиф Сталин включил в состав УССР Галичину и Буковину, а Никита Хрущев «подарил» Крым. Справедливости ради стоило бы отметить, что восточным украинцам, которые в большей степени проявляют ориентацию на русскую культуру, напротив, пришлось бы пересмотреть свое отношение к Ленину. Именно во времена советского интернационального проекта многие их славянские предки были официально «приписаны» к украинцам.
рано списывать пролетариат
Еще одна важная особенность списка погибших на Евромайдане: среди его жертв фактически отсутствуют представители рабочего класса, трудящиеся крупных промышленных предприятий. Подобное положение в общем противоречит упомянутым в начале статьи классическим марксистским представлениям о роли пролетариата в деле революции, однако в украинском случае это логическая закономерность. То обстоятельство, что на острие революционного насилия на Евромайдане стояли субпролетарии, представители интеллигенции («креативного класса») и примкнувшие к ним провинциалы из глубинки, отража-
ет принципиальное различие социальной структуры Востока и Запада Украины, накладывающееся на ментальный раскол между двумя частями страны.
Логичной реакцией на Евромайдан стала «контрреволюция» «антимайдана», которая быстро охватила восточные и южные регионы Украины и впоследствии вылилась в гражданскую войну. Массовые выступления против происходящего в Киеве начались уже в конце февраля, когда на зданиях многих администраций восточных регионов Украины появились российские триколоры, логичным образом продолжившись чередой провозглашения «народных республик». И хотя официальный киевский режим регулярно заявляет, что подобного рода события в основном были спровоцированы якобы привезенными в восточные части Украины российскими активистами, совершенно очевидны аналогии с коротким, но ярким эпизодом Русской революции последних месяцев 1917 г. В советской историографии этот период именовался «триумфальным шествием Советской власти», которое не обошло стороной и территорию нынешней Украины: 24-25 декабря 1917 г. Всеукраинский съезд Советов в Харькове провозгласил Украину Республикой Советов.
Социальный состав «антимайдана» в восточных регионах Украины требует отдельного исследования, однако в качестве рабочей гипотезы можем предположить, что основную массу вышедших на улицы жителей шахтерских городов составлял кадровый пролетариат и примкнувшие к нему мелкие бизнесмены (к этой группе принадлежал, например, бывший «народный губернатор» Донецка Павел Губарев). Примечательно, что на протяжении многих лет некоторые представители украинской журналистики постоянно изображали пролетариат Востока Украины как маргиналов, социально деградирующий элемент общества, постоянно находящийся в состоянии алкогольного опьянения. Подобную точку зрения разделяла и разделяет и российская пресса, ориентированная на «креативный класс».
Безусловно, лицо восточного пролетариата Украины действительно достаточно суровое, по многим параметрам оно отличается от западноукраинских субпролетариев, «облагороженных» альянсом с «креативным классом» Киева и Львова. У массы трудового народа Восточной Украины таких устоявшихся связей нет, но это обусловлено не столько отсутствием желания подобного союза, сколько отсутствием времени на то, чтобы проникаться идеями о социальной справедливости и четко артикулировать свои интересы. У промышленного пролетариата в отличие от сезонно и временно занятых субпролетариев достаточно плотный рабочий график, не позволяющий приобрести устойчивые связи с интеллектуальной и политически активной социальной средой.
Однако это вовсе не означает, что в массе восточноукраинского пролетариата полностью отсутствует классовое самосознание, обусловливающее его интересы. В случае дальнейшего ухудшения экономического положения в Восточной Украине, которое может повлиять на остановку промышленного производства уже за пределами Донецкой и Луганской областей, ситуация может кардинальным образом поменяться, а гражданская война будет продолжать двигаться на Запад Украины. Тогда основной массой — носителем протестных настроений может стать именно промышленный пролетариат восточных областей Украины.
Таким образом, еще в конце февраля 2014 r. можно было с большой долей вероятности утверждать: итог нынешнего Майдана будет неоднозначен. Произошла активная делегитимизация основ украинской политической системы, при которой формальные правила игры в будущем могут не соблюдаться ни властью, ни обществом. Даже если удастся избежать дальнейшего раскола страны, остановить гражданское кровопролитие, как-то консолидировать политические группировки, будущее украинской государственности остается в зоне больших рисков. Это обусловлено не только политико-идеологическими противоречиями, но и серьезными социально-классовыми различиями, формирующимися на основе структурных особенностей экономик Востока и Запада Украины.
Литература
Белая книга Абхазии. Документы, материалы, свидетельства. 1992-1993 / сост. Ю. Н. Воронов, П. В. Флоренский, Т. А. Шутова; отв. ред. П. В. Флоренский. М., 1993. 218 с. (White Book of Abkhazia. Documents, Materials, Evidence. 1992-1993 / comp. by Yu. N. Voronov, P. V. Florensky, T. A. Shutova; ed. by P. V. Florensky. Moscow, 1993. 218 p.).
Геллнер Э. Нации и национализм / пер. с англ. Т. В. Бредниковой, М. К. Тюнькиной. М.: Прогресс, 1991. 322 с. (Gellner E. Nations and Nationalism / transl. from Engl. T. V. Brednikova, M. K. Tunkina, Moscow: Progress, 1991. 322 p.).
ДерлугьянГ. Адепт Бурдьё на Кавказе. М.: Территория будущего, 2010. 560 с. (Derluguian G. Bourdieu's Secret Admirer in the Caucasus. Moscow: Territoriya buduschego, 2010. 560 p.).
Дзявульский Микола Степанович // http://uk.wikipedia.org/wiki/Дзявульский_Микола_Сте-панович (Dzyavulskyy Nikolai // http://uk.wikipedia.org/wiki/Дзявульский_Микола_Степанович).
Капшос Олександр Анатолшович // http://uk.wikipedia.org/wiki/Капiнос_Олександр_Анато-лшович (Alexander Kapinos // http://uk.wikipedia.org/wiki/Капiнос_Олександр_Анатолiйович).
Коллинз Р. Технологическое замещение и кризисы капитализма: выходы и тупики / пер. Н. Проценко // Политическая концептология. Ростов н/Д., 2010. № 1. С. 35-50 (Collins R. Technological Displacement and Capitalist Crisis / transl. N. Protsenko // Political Conceptology. Rostov-on-Don. 2010. N 1. Р. 35-50).
КоротаевА. Кривая Дэйвиса на Украине? Информационный канал новостей политики «Polit. ru» // www.polit.ru/article/2014/04/09/ukraine (KorotaevA. Je curve Davies in Ukraine? Information Channel of Political News «Polit.ru» // www.polit.ru/article/2014/04/09/ukraine).
Котляр бвген Миколайович // http://uk.wikipedia.org/wiki/Котляр_6вген_Миколайович (Eugene Kotlyar // http://uk.wikipedia.org/wiki/Котляр_6вген_Миколайович).
Лошак А. Проживем без государства // http://os.colta.ru/society/projects/201/details/18512 (LosyakA. Let's Live without the State // http://os.colta.ru/society/projects/201/details/18512).
Назарук М. Роль промисловост у формуванн соцюекосистеми мюта Львова у ХХ сташтп // украУнськоУ географп. ВсеукраУнський науково-теоретичний часопис. Тернопшь:
Пщручники i поабники, 2006. Вип. 2(14). С. 26-27 (NazarukM. The Role of Industry in Shaping of the Socio-Ecosystem of Lvov in the Twentieth Century // History of Ukrainian Geography. Ukrainian Scientific and Theoretical Journal. Ternopol: Textbooks and Materials, 2006. Issue 2 (14). P. 26-27).
Наумов Володимир Григорович // http://uk.wikipedia.org/wiki/Наумов_Володимир_Григо-рович (Vladimir Naumov // http://uk.wikipedia.org/wiki/Наумов_Володимир_Григорович).
Небесна сотня // http://uk.wikipedia.org/wiki/Небесна_сотня (Heavenly Hundred // http:// uk.wikipedia.org/wiki/Небесна_сотня).
Ыгоян Сергш Гагкович // https://uk.wikipedia.org/wiki/Нiгоян_Сергiй_Гагiкович (Nihoyan Sergey // https://uk.wikipedia.org/wiki/Нiгоян_Сергiй_Гагiкович).
Пантелеев 1ван Миколайович // http://uk.wikipedia.org/wiki/Пантeлeeв_lван_Миколайович (Panteleyev Ivan // http://uk.wikipedia.org/wiki/Пантeлeeв_lван_Миколайович).
ПОЛИТЭКС. 2014. Том 10. № 2
Словарь украинского языка / сост. Б. Д. Гринченко. Т. 1-4. Киев, 1907-1909 (Ukrainian Language Dictionary / ed. B. D. Grinchenko. Vol. 1-4. Kiev, 1907-1909).
Список погибших на Евромайдане // https://ru.wikipedia.org/wiki/Список_погибших_на_Ев-ромайдане. (List of the Dead at Euromaidan // https://ru.wikipedia.org/wiki/Список_погибших_ на_Евромайдане).
ТОП-5 пам'ятниюв «НебесноУ сотш» // http://espreso.tv/article/2014/06/02/top_5_ pamyatnykiv_nebesniy_sotni (Top 5 Monuments to «Heavenly Hundred» // http://espreso.tv/ article/2014/06/02/top_5_pamyatnykiv_nebesniy_sotni).
Ушневич Олег Михайлович // http://uk.wikipedia.org/wiki/Ушневич_Олег_Михайлович (Ushnevich Oleg // http://uk.wikipedia.org/wiki/Ушневич_Олег_Михайлович).
ХобсбаумЭ. Нации и национализм после 1780 г / пер. с англ. А. А. Васильева. СПб.: Алетейя, 1998. 360 с. (Hobsbawm E. Nations and Nationalism after 1780 / transl. from Engl. A. A. Vasilieva. St. Petersburg: Aleteya, 1998. 360 p.).
Anderson B. Imagined Communities. Reflections on the Origin and Spread of Nationalism. London: Verso, 1983. 160 p.
Wallerstein I. The Modern World-System III. The Second Era of Great Expansion of the Capitalist World-Economy, 1730-1840s. San Diego; New York; Berkeley; Boston; London; Sydney; Tokyo; Toronto: Academic Press Inc., 1989. 388 p.
ЛОЯИТЖС. 2014. Том 10. № 2
