CC BY
44
УДК 81-13
Пащенко Марина Анатольевна Marina Paschenko
АКСИОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ КОММУНИКАТИВНОГО АКТА ОТКАЗА
AKSIOLOGICHESKY ASPECT OF THE COMMUNICATIVE THE REFUSAL CERTIFICATE
Статья посвящена аксиологическому аспекту коммуникативного акта отказа, влиянию модальнооценочного компонента на реализацию коммуникативного акта отказа. Автор анализирует различные типы оценки, основанные на индивидуальных, со-циумных, национально-культурных фондах знаний, реализующихся в коммуникативном акте отказа, а также способы ее актуализации в речи
Ключевые слова: коммуникативный акт, оценка, истинностная, аксиологическая, эмоциональная, модус
The article is devoted to influence of the value and modal component in the refusal speech act. The author analyses different types of evaluation based on individual, social, ethno-cultural knowledge, and its realization in refusal speech acts
Key words: speech act, evaluation, truth, value, emotional, modus
Отказ как фрагмент коммуникации имеет сложную структуру. Следуя предложенной В.В. Красных структуре коммуникативного акта (далее КА), можно вывести и структуру КА отказа. Как любой другой коммуникативный акт, КА отказа совершается в определенных экстралингвистичес-ких условиях, между двумя и более коммуникантами, обладающими определенным фондом индивидуальных, социумных, национально-культурных знаний (пресуппозицией).
Оценочный компонент в структуре КА отказа содержится в «зоне пересечения когнитивных пространств коммуникантов» и формирующих их когнитивных структур, т.е. в противоречиях пресуппозиции (в понимании этого термина В.В. Красных) [4; С. 43]. Поскольку отказ является следствием неприятия по различным причинам позиции одного из коммуникантов или взаимного неприятия позиций всех участников общения, то это есть следствие противоре-
чий в сфере когнитивных пространств коммуникантов. В.В. Красных выделяет три вида пресуппозиции:
1) микропресуппозицию (соотносимую с индивидуальным когнитивным пространством коммуникантов);
2) социумную (константную) пресуппозицию;
3) макропресуппозицию.
Как указывает ученый, проблемы в общении возникают, если нет макропресуппозиции и/или социумной (константной) пресуппозиции, т.е. коммуниканты не обладают фондом знаний другого социума, другой культуры. Но и различия в индивидуальных фондах знаний могут привести к неудаче в общении. Отказ как коммуникативная неудача, по крайней мере, одного из участников общения может быть следствием противоречий в микропресуппозиции коммуникантов, а именно различной интерпретации высказывания в данной ситуации, различного толкования контекста
как следствие субъективной оценки. Например:
(1) — Дайте я вам кошелку понесу, — предложили.
Старуха отпрянула.
— Это тебе зачем? — спросила она подозрительно. — Ты это оставь — не люблю ... Кошелку ему!.. Молодой, да, видно из ранних ...(А. и Б. Стругацкие. Понедельник начинается в субботу). Пример указывает на противоречия в микропресуппозиции. Коммуниканты по-разному понимают смысл предложения о помощи. Противоречия в социумной пресуппозиции и в макропресуппозиции в данной ситуации не имеют значения.
(2) — Отпустите, товарищ милиционер, — невнятно заканючил парень, — большое дело, что ли...
— Придёт товарищ капитан и разберётся, — сказал тот, что сидел за барьером, ясным миротворческим голосом (Фазиль Искандер. Созвездие Козлотура). В этом примере мы наблюдаем противоречия в социумной пресуппозиции. Данный вид пресуппозиции включает и противоречия в индивидуальных когнитивных пространствах коммуникантов, но социумные противоречия являются доминирующими в данной ситуации.
(3) Наемный убийца хочет поцеловать мизинец продюсера-француза (он думает, что главы мафиозного клана — итальянца) Le produceur. — Mais non, mon vieux, il ne faut pas. Ce n’est pas la peine (х/ф 'Укол зонтиком). Здесь представлены противоречия в макропресуппозиции, т.е., ив индивидуальных когнитивных пространствах, и в со-циумных, но их дополняют этнокультурные фонды знаний коммуникантов.
Оценка в КА отказа играет ключевую роль: отказ возникает из-за различий в оценке ситуации коммуникантами, правомерности побуждения, различной оценки потребности в чем-либо (количества) и различий в оценке качества. Например:
(4) — Выпиши аванс, пока бухгалтерия не закрылась.
— Нет, брат, аванс без сомненья отразится на твоей работоспособности.
— Ну, хоть пятерку одолжи!
— Ни рубля! Статья нужна завтра, даем зеленую улицу, так что — трезвость и усердие в течение одной ночи. Завтра получишь гонорар полностью: гуляй! (В. Тендряков. ЧистыеводыКитежа). Вдан-ном примере налицо противоречия в потребностях количественного и качественного характера, что и вызывает отказ.
Н.Д. Арутюнова видит роль оценки в том, чтобы соотнести предметы и события с идеализированной, т.е. нормативной, картиной мира [1; С. 8], т.е. оценка должна исходить из понятия истины.
Истинностная оценка связана с выявлением противоречий между объективной ситуацией и побудительным высказыванием, адресованным слушающему. Здесь уместно воспользоваться результатами исследований в области логики. В логике принято оценивать по критерию истинности/ложности высказывания-утверждения. Императивы из логических рассуждений исключались. Р. Хилпинен, проанализировав императивные высказывания с позиции теоретико-игровой семантики, пришел к выводу, что оценка высказывания по истинности/ложности применима и к императивным высказываниям. Истинностной оценке подлежат только фактообразующие высказывания. Фактом становится верифицированное суждение, подтвержденное объективной реальностью. «Реальность существует независимо от человека, а факт — нет. Человек вычленяет фрагмент действительности, а в нем определенный аспект, концептуализирует его, структурирует по модели суждения (т.е. вводит значение истинности), верифицирует и тогда только он получает факт» [1; С. 155]. Верифицированный факт определяется нормой состояния действительности и служит посылкой для императивного (нормативного) высказывания.
A.A. Ивин определяет нормативное высказывание как «высказывание, устанавливающее какую-то норму поведения». Языковые формулировки нормативного высказывания также разнообразны и разнородны. Иногда оно имеет форму повели-
тельного (императивного) предложения: «Закройте дверь!», «Не укради!», «Поспешай, не торопясь!». Чаще нормативное высказывание представляется повествовательным предложением с особыми нормативными словами: «обязательно», «разрешено», «запрещено», «(нормативно) безразлично». Например: «Обязательно
выполнять обещания», «Запрещено разглашать врачебную тайну». Вместо указанных слов могут употребляться также другие слова и обороты: «должен», «может», «не должен», «позволено», «рекомендуется», «возбраняется» и т.п. [3; С. 118-122]. Подобные формулировки ложатся в основу побудительных высказываний.
Акт отказа следует оценивать в связке с предшествующим побуждением. В пропозициональной структуре императива, предшествующего ответной реакции, заключается «соотношение (а) презумпции существования действия до момента речи; (б) прескрипции, обусловленной необходимостью изменения данной ситуации; (в) презумпции существования каузируемого действия в (ближайшем) будущем» [2], т.е. прескрипция утверждает существование некоего факта, подлежащего изменению со стороны слушающего, при этом подразумевается, что факт действительно имеет место. Говорящий дает оценку «истинно» тому положению вещей, которое существует на момент речи, и это положение вещей требует изменения. Однако слушающий может оценивать действия говорящего с позиции целесообразности в данной ситуации, т.е. свои действия он соотносит с действиями говорящего. «В случае утверждения говорящий несет ответственность за соответствие между миром и словами, но в императивных контекстах эта ответственность перелагается на слушателя: он должен своими собственными действиями обеспечить это соответствие, а если это ему не удастся, то понести наказание. Слова говорящего являют собой в данном случае тот стандарт, с которым следует сравнивать и оценивать действия слушателя. Следовательно, естественно считать слушателя победителем императивной игры, если его действия со-
ответствуют данному императиву, то есть если элементарное предложение, получаемое в конце игры, истинно. В случае императивов соответствие между словами и миром обычно называют не «истинностью», а «выполнением»...» [6; С. 306]. Таким образом, в императиве Петр, закрой дверь! (при условии, что дверь действительно открыта) выполнение приказа соответствует простому предложению Петр закрывает дверь. Р. Хилпинен вводит термин «корректности» императива относительно данной конкретной ситуации и рассматривает семантику императива с двух точек зрения:
1) соответствуют ли императиву действия данного деятеля;
2) соответствует ли императив данной нормативной ситуации.
«По ходу каждой партии игры игроки в конце концов доходят до некоторого простого предложения действия, то есть до элементарного предложения или отрицания элементарного предложения» [6; С. 312 -313].
Таким образом, оценку истинности императивного высказывания (его приемлемости, «корректности» для данной ситуации) дает слушатель, выполняя ответное речевое действие. В этом случае его позиция будет выигрышной в результате успешной коммуникации. Отрицательная же реакция не будет соответствовать императиву, который в таком случае получит оценку некорректного, невыполнимого, следовательно, ложного. При отрицании императив Петр, закрой дверь! в конце императивной игры придет к виду Петр не закрывает дверь, при условии, что дверь действительно открыта. Истинность факта открытой двери не оспаривается, а оспаривается корректность приказания в данной ситуации. Несоответствие в оценке ситуации коммуникантами приводит к неуспешной коммуникации. Говорящий констатирует факт и желает, чтобы слушающий привел состояние действительности в соответствие с его волеизъявлением, а слушающий не считает, что состояние окружающей действительности следует приводить в соответствие с волеизъявлением
говорящего вследствие модальной оценки. Императивы, таким образом совмещают понятия нормы деонтической логики с понятиями модальной логики. Эти логические рассуждения ценны еще и с той точки зрения, что они выявляют активную речемыслительную роль коммуниканта, реагирующего на императивное высказывание как положительно, так и отрицательно.
Четкую грань между истинностной и аксиологической оценкой провести трудно, поскольку в обоих случаях задействована категория модальности, т.е. отношение коммуникантов к ситуации. Различие аксиологических оценок связано с различием в пресуппозиции (фондах знаний) коммуникантов. Неприятие, вызывающее отказ, исходит из общей оценки «плохо» и «производных» частных оценок «нежелательно», «не нужно», «не должно», «невозможно». В отказе противопоставляются аксиологические оценки коммуникантов: то, что один считает нормой или знает, что это норма, исходя из собственных фондов знаний, и требует от партнера, чтобы он воспринял эту норму и следовал ей, другой коммуникант не расценивает требование приемлемым для себя или находит требование не соответствующим норме.
Модусы КА отказа противопоставляются на основе противоположных оценок, базирующихся на системе ценностей языковых личностей. Например:
хочу — не могу/не должен —
(5) — Пойдем Трезорушка с нами гулять!
— Не могу!
— Не смеешь?
— Не то что не смею, а права не имею
(М.Е. Салтыков-Щедрин. Верный Трезор) — Модус желания заключен в предложении «пойдем с нами», а модусы невозможности / недолженствования выражены эксплицитно модальными маркерами в отрицательной форме.
должен — не хочу-
(6) — Вовочка, нотыжеучёный. Учёные ради науки ... они даже на костёр шли!
— Идите вы сами на костёр, — бесчувственно отрезал Вовка ... (В. Крапивин. Шлем витязя). Противостоящие модусы долженствования — нежелания заключены в имплицитных высказываниях просьбы и отказа.
Объяснение своей реакции отказывающий дает в аргументации, где подтверждаются модусы данного акта.
Модальная оценка в КА отказа тесно связана с эмоциональным состоянием коммуникантов.
Среди исследователей нет единого мнения о том, какой фактор в оценке является первичным — эмоциональный или рациональный. Однако, практически все признают существование двух видов оценки
— эмоциональную (непосредственная реакция субъекта, отражающая его чувственное восприятие объекта оценки и связанная с экспрессией) и рациональную (логическое осмысление ценности рассматриваемого объекта) [7; С. 236.]. «Очевидно, что при различных формах оценок соотношение рационального и эмоционального меняется, и зачастую дифференцировать два вида оценок вне контекста не представляется возможным. В связи с этим целесообразно предположить, что для языкового выражения оценки рациональный и эмоциональный аспекты являются равно важными, и, следовательно, деление оценок на эмоциональные и рациональные тяготеет скорее к условности, нежели к четкой классификации» [7; С. 236]. Однако умалять значение эмоциональной составляющей в речевой деятельности нельзя. Исследования в области психологии и психолингвистики это подтверждают: «Эксперименты показали, что обе формы сознания — эмоциональное и рациональное — зиждятся на единой физиологической основе и что полноценное человеческое сознание включает обе эти формы мышления» [10; С. 36]. Эмоциональная оценка находит в речи свое непосредственное отражение.
А.Р. Лурия, среди психологических типов речи выделяет аффективную и устную диалогическую речь. КА отказа может быть представлен этими типами, причем устная
диалогическая речь может включать аффективную речь. Под аффективной речью имеются в виду восклицания, междометия или привычные речения: да — да — да; ну, конечно; черт. возьми! Эти формы речи, собственно говоря, вообще не исходят ни из какого замысла, они не формируют никакой мысли, они скорее проявляют известные внутренние аффективные состояния и выражают отношение к какой-нибудь ситуации. Эти элементарнейшие формы высказывания часто используют интонацию...» [6].
Обладание такими параметрами как оценочность и модальность, противопоставляет эмоции по типу оценочного знака (любовь — ненависть; печаль — радость) [10; С. 37]. Чтобы выразить отношение к ситуации, нужно её оценить с позиции «хорошо-плохо» на эмоциональном уровне, т.е. испытать такую эмоцию, которая даст толчок выражению соответствующей модальной оценки: таким образом, по словам
В.И. Шаховского, «эмоция мотивирует ког-ницию» [9; С. 4]. В этой связи можно проследить два этапа оценки — эмоциональный и когнитивный, и два плана выражения оценки в речи:
1) через эмоционально окрашенное восклицание;
2) расшифровку оценки в модусах субъективной модальности развернутого высказывания.
Мотивирующую роль эмоциональной составляющей в речемыслительной деятельности подчеркивает К. Изард: «Когда эмоция возникает как отклик на конкретный ментальный образ, будь то символ, понятие или мысль, можно говорить о возникновении связи между чувством и мыслью, или об аффективно-когнитивной структуре. У взрослого человека эмоции очень часто связаны с ментальными образами, и потому мне представляется необходимым акцентировать внимание на этом тезисе: регулярное возникновение определенной эмоции в ответ на определенный образ в конце концов приводит к формированию аффективно-когнитивной структуры. ... при всей важности когнитивной составляющей этого
союза, при всей ее кажущейся приоритетности по сравнению с аффективным компонентом, именно вторая составляющая, то есть эмоция, обеспечивает мотивационный зарядструктуры» [4; С. 28].
Аффективная эмоциональная речь возникает, когда слушающий испытывает эмоцию протеста, выражающуюся в первичной речевой реакции — особой синтаксической структуре — в виде краткого отрицания «Нет», произнесенного с различной степенью эмоциональности, междометий: «Фу!», «У-у!», «Ага!», привычных речений «Щас», «Фиг», «Как бы не так» и т.д. Эти модальные выражения свидетельствуют об импульсивности, спонтанности и присущи искренне испытываемой эмоции; они могут предварять другие формы отказа, в том числе и развернутый, аргументированный отказ. Например:
(7) — Ну и меня называйте по имени-отчеству! — совершенно основательно ответил Шариков.
— Нет! — загремел в дверях Филипп Филиппович. — По такому имени и отчеству в моей квартире я вас не разрешу называть. Если вам угодно, чтобы вас перестали именовать фамильярно «Шариков», и я, и доктор Борменталь будем называть вас «господин Шариков» (М.А. Булгаков. Собачье сердце) — эмоциональное краткое отрицание предваряет развернутый аргументированный отказ.
(8) На переменах меня не трогали, но после пятого урока Кимка подошёл опять. С двумя звеньевыми: с Генкой Бородиным и толстым Бусей. И с Нохрей.
— Ну? Мы будем ждать полчаса. Иди.
— Ага. В больших калошах ... — (В. Крапивин. Помоги мне в пути) — и побуждение и отказ выражены с помощью эмотивов. Первичная реакция отказа представлена междометьем.
Оба примера свидетельствуют об искренней, спонтанной реакции.
Таким образом, в коммуникативном акте отказа мы выявляем три типа оценки.
Истинностная оценка устанавливает корректность императива (побуждения)
в данной конкретной ситуации с позиции слушателя и исходит из верифицированного факта, предъявляемого говорящим слушающему.
Аксиологические оценки говорящего и слушающего в КА отказа находятся в противоречии друг к другу из-за разницы в фондах знаний коммуникантов и являются основанием для отказа.
Модальную (эмоциональную) оценку можно считать первичным выражением одной из вышеназванных оценок, предваряющую дальнейшее развитие оценочного компонента высказывания в речемыслительной деятельности коммуникантов, которая выражается в модусах субъективной модальности.
Литература
1. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт. — М.: Наука, 1988. -341 с.
2. Ерыгина Н.Г. Особенности функционирования категории аффирмативности/негатив-ности в императивном пространстве на материале немецкого языка. — [Электронный ресурс]: Режим доступа: http://www.uni-altai.ru/Journal/vestnik/ARHIW/N4_2002/l_sekz/erigina.pdf.
— Дата обращения: 26.01.2010.
3. ИвинА.А. Логика. — М.: Гардарики, 2005. — 288 с.
4. Изард К. Э. Психологияэмоций. — СПб.: Питер, 2007. — 464 с.
5. Красных В.В. Лингвокогнитивный подход к коммуникации // Язык, сознание, коммуникация. — М.: МГУ. — 2000. — Вып. 12.-С.41-45.
6. Рябова Т.В. Механизм порождения речи по данным афазиалогии. — [Электронный ресурс]: Режим доступа: http://virtualcoglab.cs.msu.su/html/TVA_l.html. — Дата обращения: 22.11.09.
7. Старостина Ю.С. Интерпретация лингвистической оценки в терминах аксиологических суждений // Вестник СамГУ. — Самара. — 2007. — №3(53).—С. 232- 241.
8. Хилпинен Р. Семантика императива и деонтическая логика // Новое в зарубежной лингвистике. — 1986. — Вып. 18. — С. 312-313.
9. Шаховский В.И. Лингвистика эмоций // Филологические науки. — 2000. — № 5. — С.
3-13.
10. Шаховский В.И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка. — М.: ЛКИ, 2008. — 208 с.
Коротко об авторе_______________________________________________Briefly about the author
Пащенко М.Л., ст. преподаватель кафедры соци- М. Paschenko, sénior teacher of the Chita State Uni-ально-культурного сервиса, туризма и языкознания, versity, Socio-cultural Service department, tourism Читинскийгосударственныйуниверситет (ЧитГУ) andlinguistic Служ. тел.: (3022) 32-57-65
Научные интересы: общее языкознание, романогерманская филология и русский язык
Scientific interests: theoretical linguistic, RomanoGerman and Russian philology
