CC BY
31
АКМЕОЛОГИЯ, № 3, 2005
класс, игротека, медиатека, спортивный к тренажерный залы, помещения для работы классов-групп или групп, организованных из обучающихся одной или нескольких параллелей, пространства для общения и уединения, для игр, подвижных занятий и спокойной работы).
Сбалансированное регулирование отдельных режимных моментов, дозировка времени на каждый из них, их разумная расстановка и смена улучшает возможности образовательного процесса, делает педагогическое воздействие более устойчивым.
Режим работы общеобразовательного учреждения составляется с учетом продолжительности пребывания детей в учреждении, регламентируется единым расписанием учебных занятий, самоподготовки, внеурочной деятельности и дополнительного образования в соответствии с требованиями Санитарно-эпидемиологических правил и нормативов СанПиН 2.4.2.1178-02, (постановление Главного санитарного врача Российской Федерации от 28.11.2002 г. №44), строится на принципах интеграции основного и дополнительного образования, обеспечивает научно обоснованное сочетание обучения, труда и отдыха, рациональное использование учебного времени для организации проектно-исследовательской деятельности и экскурсионно-краеведческой работы.
Кроме того, в школе полного дня большое внимание уделяется охране жизни и здоровья детей. Каждому ученику в начале учебного года выдается пропуск с индивидуально присвоенным номером. По этим пропускам фиксируется время прихода каждого учащегося в школу и время ухода домой. Для удобства проведения культурно-оздоровительных и выездных досуговых мероприятий у школы есть собственные маршрутные такси. Они помогают вывозить детей в бассейн, на экскурсии и выставки, в музеи и театры, а также занимаются доставкой детей из близлежащего района утром в школу.
© Петров К.В., 2005
О.В. Барфоломеева
АКМЕ ПСИХОТЕРАПЕВТА
Реальность божественно равнодушна...
Р. Бах
А кме как рассвет, зрелость, лучшая жизненная пора и креативность как гибкость, продук-/1 тивность, неординарность мышления наиболее успешно формируются и реализуются в эк/ 1 зистенциально окрашенной среде. Ведь именно «экзистенциальное пространство» наиболее полно раскрывает сущность человека, откровенно обостряя базовые противоречия его существования.
Общеизвестно, что в экзистенциальной психологии за основу принимается первичность «бытия-в-мире», столкновение с которым порождает спектгр проблем: проблема времени, жизни и смерти; ответственности и выбора; общения, любви, одиночества, а также смысла своего существования; переживания стресса и тревоги, а также постижение себя и мира в деформированном виде. Бытие, по словам М. Хайдеггера, - это «просека», которая открывает тайну сущего, делая его понятийным [9]. В раскрытии тайны и состоит смысл бытия. Современная психотерапевтическая практика является «психотерапевтическим бытием», первичность которого для представителей данной профессии очевидна. Именно данная профессиональная, экзистенциально окрашенная среда детерминирует специфику формирования психотерапевта как высокопродуктивного субъекта профессиональной деятельности, раскрывает его акмеологический и творческий потенциал.
Психотерапевтическое бытие, являясь «слепком» самой экзистенции, представляет собой многоаспектный, неоднозначно трактуемый, претендующий на самостоятельное существование яркий фрагмент общечеловеческого бытия. Это микровселенная, мини-галактика, метавиртуальность, отражающая экзистенциально-акмеологические противоречия («болезни роста») личностного развития и профессионального становления психотерапевта.
Самостоятельный интерес представляет описание модели психотерапевтического бытия, которая по известной аналогии [II] (имеет трехкомпонентную структуру: модель восприятия («сомнений все больше, ресурсов все меньше» [12]); модель пространства («малое отстояние - еще не близость, большое расстояние - еще не даль» [9]); модель времени («жизнь была уже разыграна» [7]).
Теоретический анализ структурных компонентов общей концентуальной модели психотерапевтического бытия необходимо начать с описания модели восприятия, потому что степень ее организованности детерминирует уровень вербального акме психотерапевта как субъекта профессиональной деятельности; как развитой языковой личности, включенной в психотерапевтическую лингвокульту-ру (языковое существование). «Назвал - как вызывают. И так трижды» [10]. Именно в слове 3. Фрейд искал у классиков подсознание, а у сюрреалистов сознание. Психотерапевту отводится роль посланника Гермеса, профессионального проводника по тайным лабиринтам психотерапевтического бытия, посредника между двумя мирами (реальным и виртуальным), в которые он одинаково вхож. Задача психотерапевта заключается в том, чтобы понять смыслы, скрытые в вербальных сигналах: человек отклонился от аутентичного пути. Интерпретация - это одна из труднейших задач, которая стоит перед языковой личностью как профессиональным толкователем текстов. Ей необходима отгоченная рефлексия, богатые фоновые знания, навыки ориентации в формальных средствах смыслового выражения текста.
К герменевтике как инструменту профессиональной интерпретации целесообразно прибегать в том случае, если психотерапевт имеет дело с «сочными», философски окрашенными, неоднозначно трактуемыми психологическими проблемами - отражением экзистенциальных противоречий субъекта существования. Терапевт-интерпретатор проделывает кропотливый путь от понимания отдельных частей герменевтического пространства к пониманию целостности последнего, и наоборот. Необходимым условием является знание уникального жизненного пути клиента, а также истории происхождения его душевной боли; именно это облегчает продвижение по сакральному лабиринту человеческой психики. Происходит интенсивное расширение границ наличного мира, «прорыв за знаки», дешифровка.
Вопрос о законах интерпретации - это всегда вопрос об истинности интерпретации вторичных, косвенных, скрытых смыслов. Это всегда бессознательная и безапелляционная дифференциация на «мое» и «чужое». Это всегда «я мыслю там, где я не существую» [5], где «самое неуловимое - мудрость» [12].
Представляется целесообразным рассмотрение понятия «истина» в качестве психотерапевтической категории. В.В. Знаков развел понятия «истина» и «правда». Истина бессубъектна, правда объединяет когнитивную и нравственную сферу личности, а также представлена тремя типами: документальной, нравственной, рефлексивной [4]. Какой же тип правды характерен для субъекта психотерапевтической деятельности? Межличностное общение в психотерапевтической группе происходит по схеме «Родитель - Родитель», когда обратная связь сродни ведению протокола (документальная правда). Индивидуальная психотерапия работает по схеме «Взрослый - Взрослый», что способствует достижению пролонгированного эффекта (рефлексивная правда).
Разновидностью категории «правда», по моему мнению, является метафора - языковая замена, скрытая ментальная подмена, решающей характеристикой которой является семантическая иннова-тивность. Продуктивными оказываются метафоры, способные вызвать удивление и открытие. Узнавание метафоры - это всегда разгадка и смысловая интерпретация текста, благодаря чему новая уместность и новое согласование творят смысл высказывания [6]. Психотерапевтическая метафора как род психотерапевтической правды является эффективной, если встречает клиента в его модели мира, контролируя структуру его проблемной ситуации. Контекст же сам по себе может и не иметь столь существенного значения. Задача метафоры - переформирование прежнего болезненного опыта в ценный и потенциально полезный (нравственная правда).
О модели пространства психотерапевтического бытия следует говорить в контексте психотерапевтической практики как ментального «зазеркапья», требующего демистификации, как работы на малых виртуальных территориях с учетом их законов и глубинных течений. Открытой или закрытой системой является психотерапия как большая виртуальность? Является ли эта территория сакрапизо-ванной или вход в нее свободен? Существует ли в ходе диалога ментальное равновесие между клиентом и терапевтом? «Открытость», или, по словам И. Ялома, «прозрачность» [12], - вот проблема, интересная для рассмотрения в данном контексте. Любые директивные инструкции, ограничивающие гибкость индивидуальных и групповых психотерапевтов, снижают эффективность их работы. Часто можно наблюдать за работой психотерапевтов, которые буквально «стреножены»: одни - убеждением, что они должны всегда оставаться совершенно анонимными и нейтральными (роль психоанали-
тика как «пустого экрана»); другие беспрерывной битвой за «честность и прозрачность»; третьи -императивной установкой, что следует делать интерпретации только группового переноса. «В течение жизни группы ведущий проходит через постепенные метаморфозы» [12]. Сначала он создает группу, развивая социальную систему, в которой могут действовать многочисленные терапевтические факторы, а также активизирует условия для работы «здесь-и-теперь». Постепенно терапевт начинает больше взаимодействовать с каждым из участников, то есть по мере прогресса группы общение приобретает все более личностную окраску. Становится ясно, что у ведущего «нет монополии на авторитет, доминирование, прозорливость или отстраненность, и многие участники прорабатывают свои конфликты в этой области не с терапевтом (или не только с терапевтом), а с другими участниками, в чьем поведении обнаруживаются эти черты» [12, с. 233-234].
Ш. Ференци постоянно критиковал отстраненность и претензию на всезнание, характерные для роли классического психоаналитика. В последние годы жизни он открыто признавался пациентам в собственной небезупречности. В ответ на критику он не колеблясь говорил: «Пожалуй, вы коснулись области, в которой я действительно не чувствую себя достаточно свободно. Может быть, вы поможете мне увидеть мою ошибку» [цит. по: 12]. Один из основоположников групповой психотерапии С. Фаулкс, утверждал, что зрелый групповой психотерапевт воистину скромен, он может искренне сказать группе: «Мы вместе смотрим в лицо реальности и базовым проблемам человеческого существования. Я - один из нас, не больше и не меньше» [там же].
Итак, в современной психотерапевтической практике появился огромный интерес и стремление к более человеческим отношениям между терапевтом и клиентом. В терапии, основанной на истинном союзе (экзистенциальной языковой встрече) между психотерапевтом и просвещенным клиентом, от-ражакгтсадозросшее уважение к способностям последнего, а также усиление опоры на самосознание, а не на легкий, но сомнительный комфорт самообмана. Можно констатировать позитивную тенденцию к соединению, воссоединению межличностных пространств психотерапевта и клиентов: прозрачность границ между большой виртуальностью психотерапии и малыми виртуальностями клиентов.
Модель времени психотерапевтического бытия также имеет свои особенности. Любая психотерапевтическая помощь оказывается в ограниченный, реально протекающий промежуток времени. Временная стабильность, по мнению И. Ялома, является неотъемлемым условием групповой работы. Терапевты проявляют терпение, на протяжении многих сессий формируют сплоченность, прорабатывают межличностные проблемы, вновь и вновь возвращаясь к одним и тем же вопросам, отдавая себе отчет в том, что психотерапия часто представляет собой циклотерапию. Клиенты могут пропускать групповые заседания, а психотерапевт - никогда, ибо группа должна быть стабильной в пространстве и во времени.
Терапевтам следует делать все возможное, чтобы обеспечить максимум стабильности, прежде всего предоставлять модель пунктуального поведения, подавая личный пример. Стабильность в группах, составленных из людей с более высоким уровнем функционирования, можно повысить, запретив вход опоздавшим. Подобная политика эффективна только в группах, которые клиенты (или пациенты) посещают по собственному выбору.
Категории настоящего, прошедшего и будущего времени в рамках психотерапевтического бытия представлены следующим образом. «Прошедшее» и «давно прошедшее» измерение позволяет психотерапевту вскрыть детерминанты формирования психической неустойчивости личности, ее эмоциональных, когнитивных, невротических, экзистенциальных и других многочисленных проблем. Настоящее время ориентирует на проведение психотерапевтического сеанса в измерении «здесь-и-теперь»; в этот момент будущего нет, ибо, по словам В, Франкла, вечное время - это настоящее [8]. Наконец, категория будущего времени определяется пролонгированностью, долгосрочностью психотерапевтического эффекта, а также эффекта последействия.
Основное, что следует знать психотерапевту как зрелому субъекту профессиональной деятельности, касается непосредственных характеристик времени в рамках психотерапевтического бытия. Итак, время в психотерапии многомерно, обратимо, нелинейно. Многомерно, ибо клиент, существующий в «здесь-и-теперь», может быть зациклен на психотравмирующих переживаниях прошлого или устремлен за горизонт будущего. Время обратимо, ибо в ходе психотерапевтического сеанса можно обернуть вспять любую жизненную историю. Время нелинейно, ибо память может нейтрализовать посредством вытеснения особенно болезненные воспоминания, и тогда вектор времени превращается из линии в пунктир (линию с «пробелами» - результатами вытеснений). Субъективное время может прервать свой стремительный бег, когда клиент переживает панику в момент одиночества или неиссякаемую скорбь в момент утраты: «время остановилось»...
Столкновение личности психотерапевта и «психотерапевтического бытия» приводит к актуализации базовых проблем экзистенциальной парадигмы: отношение к смерти и социальное бессмертие; свобода и зависимость; профессиональный смысл и бессмысленность; профессиональная изоляция и личностное одиночество... Преодолеть экзистенциальные противоречия может только такой психотерапевт, который состоялся как зрелый субъект существования и высокоэффективный субъект профессиональной деятельности. D рамках научной парадигмы акмеологии и психологии развития предметом научного изучения может выступать понятие личностного роста представителей различных профессий [1-3].
Представляется актуальной четкая дифференциация значений понятия «личностный рост». Традиционным считается рассмотрение процесса личностного восхождения, высшего уровня личностных достижений, пика расцвета, вершины развития способностей. Это направление развития личности вперед и вверх, это по сути своей поведенческий, социально ориентированный и социально управляемый феномен. Это формально-динамический аспект и количественный показатель профессионального становления психотерапевта: продвижение по карьерной лестнице, шкала вершин, форма («что?»). В данном контексте рассматриваются такие феномены, как «вершина», «высота», «восхождение», «достижение», «карьера», «социальная одобряемость», «сознание», «застой», «отступление», «видимость движения», «количество». Это направленность на результат, на достижение «пика» личностного и профессионального развития. Таким образом, можно говорить о собственно «росте», о внешней активности.
Нельзя не остановиться на рассмотрении другого значения понятия «личностный рост» - «глубина». Речь идет о проявлении и функционировании подлинной силы - силы духа как показателя раскрытия акмеологического потенциала. Это содержательный аспект и качественный показатель профессионального становления психотерапевта: прыжок в глубину, шкала глубин, содержание («как?», «какой ценой?», «с какими личностными потерями и новообразованиями?»). В данном контексте рассматриваются такие феномены, как «качество», «глубина», «экзистенция», «креативность», «духовность», «нравственность», «человечность», «совестливость» (совесть как «подсознательный бог» у В. Франкла [8]), «гуманность», «интуиция», «психотерапевтическое чутье», «интерпретация», «сущность», «смысл», «самодостаточность», «одержимость духа» и «одержимость духом» (именно здесь освобождается «пленный дух»).
Это формулирование идей, креативный поиск, личностная герменевтика, субъективные смыслы, молчаливые глубинные инсайты, истинная страсть и страстность, зрелость переживаний, постижение тайны человеческого и профессионального бытия. Это глубинный уровень личностного развития, сформированность духовного внутреннего стержня, зрелость субъективного ценностного фундамента. Таким образом, можно говорить о собственно «зрелости», о мировоззренческой активности, об истинном акме.
Истинная зрелость всегда субъективна и индивидуальна, именно поэтому зрелая личность всегда вне конкуренции. Глубины хватит на всех, кто рискнул постичь ее, ибо она чересчур велика и принципиально неисчерпаема. Нет предела совершенству. «Не психическое и не бытие сами по себе, -считал A.B. Брушлинский, - а субъект, находящийся внутри бытия и обладающий психикой творит историю» [цит. по: 4], а в данном контексте - свою собственную акмеологичсскую историю как субъекта профессиональной деятельности в поле функционирования противоречивого, многоаспектного, неоднозначно трактуемого психотерапевтического бытия.
Все вышеизложенные размышления представляют собой актуальную научную проблему формирования личностного и профессионального акме психотерапевта, полного раскрытия его глубинного творческого потенциала. Грамотное разрешение данной проблемы позволит в значительной мере оптимизировать процесс профессиональной подготовки высокопродуктивных психотерапевтов.
Литература_
1. Акмеология: методология, методы и технология: Материалы научной сессии, посвященной 75-летию члена-корреспондента РАО, президента МААН Н.В. Кузьминой / Под общ. ред. A.A. Деркача. М., ! 998.
2. Ъадалев А. А. Вершина в развитии взрослого человека: характеристика и условия достижения. М., 1998.
3. Варфоломеева О.В. Акмеологические основы профессионального становления психотерапев - ► ■ огра-фия. Симферополь, 2002.
АКМЕОЛОГИЯ, № 3, 2005
4. Знаков В.В. Психология понимания правды. СПб., 1999.
5. Лакан Ж. Функции и поле речи в психоанализе. М., 1995.
6. Рикер П. Конфликт интерпретаций. М., 1995.
7. Тайная жизнь Сальвадора Дали, написанная им самим. М., 1998.
8. Франка В. Человек в поисках смысла. М., 1990.
9. Хаидеггер М. Время и бытие. М., 1993.
10. Цветаева М. Пленный дух. СПб., 2000.
П. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, М„ 1994,
12. Ялом И. Теория и практика групповой психотерапии. СПб., 2000. © Варфоломеева О.В., 2005
