CC BY
75
УДК 94(47).084.8 (=1.571.6-81) : 325.454
Н. В. Камардина
АГИТАЦИОННАЯ И ПРОПАГАНДИСТСКАЯ РАБОТА СРЕДИ КОРЕННЫХ МАЛОЧИСЛЕННЫХ НАРОДОВ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА В УСЛОВИЯХ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
В статье рассматривается идеологическая работа ВКП(б) в годы Великой Отечественной войны с точки зрения теории фронтира.
Ключевые слова: Дальний Восток, фронтир, Великая Отечественная война, коренные малочисленные народы, ВКП(б), идеология
N. V. Kamardina
AGITATION AND PROPAGANDA WORK AMONG INDIGENOUS POPULATION OF THE FAR EAST IN THE COURSE OF THE GREAT PATRIOTIC WAR
The article aims to study the ideological work of CPSU(B) in the years of World War II within the academic conception of frontier theory.
Key words: Far East, frontier, Great Patriotic War, indigenous peoples, CPSU(B), ideology
История взаимоотношений коренного и пришлого населения на Дальнем Востоке многократно становилась предметом исследования ученых. Работы, посвященные данной проблеме, достаточно подробно описывают процесс выстраивания отношений между представителями обществ, стоящих на различных ступенях цивилизационного развития. Для теоретического осмысления этих процессов историки используют различный методологический инструментарий, в том числе и теорию фронтира, имеющую различные трактовки применительно к истории Сибири и Дальнего Востока. Один из существующих подходов был сформулирован Н. Ю. Замятиной, считавшей, что фронтир — это «зона особых социальных условий, а не граница территории, находящейся под юрисдикцией государства, и уж тем более не граница территории, разведанной ее жителями». Д. Я. Резун констатировал, что «фронтир возможен только при встрече и контакте двух культур разного уровня цивилизационного развития». А. С. Хромых в статье «К вопросу о применении понятий «колонизация» и «фронтир» в изучении истории Сибири», обобщая взгляды сторонников данного подхода, называет его наиболее продуктивным, определяя фронтир как некоторую зону особых социальных условий, возникающих в результате
контактов разноуровневых цивилизаций, приводящих к формированию нового общества или сообщества [18]. В рамках данной концепции возможен новый шаг в осмыслении взаимодействия русскоязычного и местного коренного населения в условиях Великой Отечественной войны.
Ситуация, сложившая на Дальнем Востоке во время Великой Отечественной войны, может быть оценена как весьма специфическая, полностью вписывающаяся в понятие «зона особых социальных условий». Национальный состав этих территорий был весьма пестрым, включавшим в себя как пришлых русскоязычных, так и автохтонных жителей. С момента провозглашения Советской власти в регионе в 1922 г. вопрос о включении коренного населения в процесс строительства нового общества постоянно поднимался на всех уровнях. За 1920-40-е гг. вмешательство государства в повседневную деятельность чукчей, коряков, ительменов, удэге, нанайцев, нивхов и других народов привело к существенным переменам в их образе жизни. Однако зачастую разрушение традиционного уклада имело трагические последствия. Начальник Корякского окружного отдела НКВД тов. Дунаев в середине 1941 г. сообщал, что «выделявшиеся средства не осваивались, это оседание превратилось
KAMARDINA N. V.
Agitation and Propaganda Work among Indigenous Population of the Far East in the Course of the Great Patriotic War
в издевательство над местным населением». Так в с. Палана в 1940 г. было построено 5 домов, в каждом из которых проживало по 4-5 семей. Люди жили в грязи, поголовно болели туберкулезом [12, л. 12]. В 1941 г. в Приморском крае одна из самых малочисленных народностей СССР — удэге — насчитывала 1078 человек, большинство из которых были объединены в коллективные хозяйства. В колхозе «Красный удэгеец» с. Санчихеза совместно трудились 65 семейств. Жизнь удэгейцев проходила в исключительно антисанитарных условиях, медицинская помощь практически не оказывалась [15]. Уровень грамотности среди коренных малочисленных народов оставался крайне низким. Это было характерно даже для руководящих работников. Так в Чукотском национальном округе в 1941 г. существовало 79 колхозов. Председатели колхозов, в основном представители коренного населения (из 79 человек — только двое русских), должны были быть наиболее политически грамотными, однако среднее образование имел только один человек, начальное — 17, малограмотные — 56, совсем не имели образования — 3. Из них членами ВКП(б) являлись 3 человека, кандидатами в члены партии — 7, членами ВЛКСМ — 12, беспартийными — 55 [8]. Советская система управления с трудом приживалась в районах компактного проживания местного населения, и процесс трансформации традиционных сообществ был весьма сложен (современные исследования по проблеме весьма многочисленны [см. подробнее:
1, 16 и др. ]). Государство являлось ведущей силой всех экономических, политических, социальных и культурных изменений в регионе, формировавшей в 30-40-е гг. ХХ в. на дальневосточных территориях новое общество, скрепленное коммунистической идеологией и общей целью строительства социализма.
Великая Отечественная война 1941-1945 гг. стала труднейшим испытанием для всего населения Советского Союза. Перед страной стояла задача не столько отстоять идеологические принципы построения советского общества, сколько предотвратить национально-государственную и социальную катастрофу. В условиях многонационального общества на первый план выступала задача сплочения всех народов и народностей СССР. А в условиях недостатка трудовых ресурсов становилось
необходимым привлечение всего трудоспособного населения к производительному труду. Поэтому работа с коренным местным населением стала важнейшей составной частью пропагандистской работы ВКП(б) и органов исполнительной власти.
Начало Великой Отечественной войны потребовало мобилизации традиционных для дальневосточного края отраслей народного хозяйства (оленеводство, добыча рыбы и пушнины) для нужд фронта. Необходимо было развернуть работу по переходу на самообеспечение, связанную с сокращением завоза в отдаленные районы продовольствия, строительных материалов, топлива; вовлечь народы Дальнего Востока в деятельность по выпуску оборонной продукции. Для достижения поставленных задач пришлось существенно перестроить пропагандистскую работу среди местного населения, недостаточно понимавшего суть происходивших событий. Первым шагом на этом пути стали митинги, проведенные повсеместно, даже в самых отдаленных районах традиционного расселения автохтонного населения. В резолюциях собраний говорилось
о «готовности пожертвовать всем, даже жизнью, для защиты нашей Родины» [2]. Сообщение о начале войны с Германией «было встречено жителями с. Палана с исключительной ненавистью... Лица всех выражали величайшее изумление вероломству фашизма и полную готовность выполнять любое задание по защите наших границ» [3]. В с. Эссо и находящихся рядом поселениях эвенов развернулась работа по сбору материальных средств для армии [5, л. 167]. По решению Чукотского и Корякского окружкомов ВКП(б) во все, даже самые отдаленные села и стойбища, были посланы гонцы с сообщением о начале войны.
В условиях войны отсутствие связи, нерегулярность получения центральной и местной прессы (в отдаленные районы края их доставляли с задержкой в месяц, при этом большинство газет оседало в сельсоветах, правлениях колхозов, не доходя до рядовых читателей [7]) — порождало серьезные трудности для пропагандистов, работавших на местах. Несмотря на это, во всех районах началась повседневная агитационно-пропагандистская работа. Основные ее формы оставались такими же, как и до начала войны: работа красных яранг и юрт, лекции и беседы на актуальные темы, работа
КАМАРДИНА Н. В.
Агитационная и пропагандистская работа среди коренных малочисленных народов Дальнего Востока в условиях Великой Отечественной войны
кружков по изучению работ В. И. Ленина и И. В. Сталина. В связи с недостатком кадров агитационную работу в среде местного населения вели коммунисты-одиночки, комсомольцы, учителя, культпросветработники, фельдшера. Работа развернулась по самым разным направлениям, в том числе и по линии обучения жителей основам военного дела. Решение Тигильского районного Совета депутатов трудящихся включало пункты о конкретных мерах подготовки населения к противовоздушной обороне: «Обязать кочевые сельские Советы депутатов. и председателей оленеводческих колхозов-товариществ разъяснить пастухам табунов, с целью сохранения оленьего поголовья, в случае воздушного нападения, табуны оленей расчленить (разбить) на мелкие группы и загонять в укрытые места от воздушного нападения (лес, кустарник, и т. п.)» [6]. В с. Палана военная учеба на местности особенно привлекла коряков и ительменов. «Они, несмотря на то, что впервые участвуют в занятиях, максимально приближенных к условиям боевой обстановки, действовали решительно и умело. Природный опыт охотников подсказывал им правильные решения. И в наступательном бою против реально обозначенного противника, и в обороне их поведение было образцовым» [17] — сообщалось в корреспонденции Котопова в газете «Камчатская правда» от 24 октября 1941 г.
В отчетах местных партийных органов в 1941-1943 гг. неоднократно отмечалось, что в начале войны было ослаблено руководство партийной пропагандой. Объединения по изучению истории ВКП(б), где обучались члены и кандидаты в члены партии, почти прекратили свою работу. Хотя для местного населения и были организованы кружки политграмоты, в которых штудировали доклады, приказы и речи И. В. Сталина, материалы из центральных и местных газет, реальной пользы эти мероприятия не приносили: слишком далеки были теоретические вопросы идеологии от реальности военного времени и мало понятны аборигенам. Важную роль в стабилизации агитационно-массовой работы среди местного населения имело постановление VI Пленума Хабаровского крайкома партии (15-17 дек. 1941 г.) «О состоянии и дальнейших задачах политической агитации в связи с военной обстановкой» [13]. В ходе его реализации были получены
определенные результаты. Так, если в июне 1941 г. в Чукотском округе насчитывалось 412 агитаторов, то в декабре их стало 540, в июне 1943 г. — 778 человек. В феврале 1943 г. агитаторов из коренного населения было 266 человек [13]. Но в постановлениях дальневосточных обкомов и крайкомов ВКП(б) по-прежнему отмечалась недостаточная идеологическая работа среди коренного населения [5, л. 89 об.; 11]. В перечне задач, стоящих перед коммунистами Камчатки в 1942 г., Отдел пропаганды и агитации Камчатского обкома ВКП(б) называл следующее: «Коренным образом улучшить политико-массовую работу среди национального населения, в особенности в отдаленных стойбищах и селах. Партийные руководители должны чаще выезжать в отдаленные пункты районов, вести там политико-воспитательную работу среди населения, вникая во все вопросы хозяйственного устройства и быта населения (оседание, обеспечение питанием, снабжение боеприпасами, организация работы культурных учреждений). Усилить работу по изучению работниками партийного и советского аппаратов чукотского и корякского языков, чтобы работники могли вести политико-массовую работу с местным населением на их родном языке» [5, л. 90]. Данную ситуацию можно рассматривать в рамках проблемы «языкового фрон-тира». Перевод политических терминов, использовавшихся агитаторами, на языки коренных народов порой бывал принципиально невозможен. Оленеводы-кочевники в прямом смысле не понимали выступавших перед ними инструкторов партийных комитетов, говоривших о международном положении, необходимости уплаты государственных налогов, развертывании социалистического соревнования [5, л. 115]. Решить вопрос лингвистического барьера административными мерами оказалось невозможно. Это понимали не только русские работники национальных районов, но и местные коренные жители. Например, когда в Березовский сельсовет Марковского района Чукотского округа прибыл учитель Борушто, председатель колхоза тов. Айняу и председатель сельсовета тов. Улянго дали учителю карандаш и тетрадь и сказали: «Мы будем говорить, а ты чукотские слова записывай. Это поможет тебе организовать нашу жизнь и работу» [5, л. 26]. Для усиления агитационнопропагандистской работы все руководители
KAMARDINA N. V.
Agitation and Propaganda Work among Indigenous Population of the Far East in the Course of the Great Patriotic War
районов Хабаровского края были обязаны до
1 марта 1942 г. изучить национальные языки [4]. На протяжении всех военных лет языковая проблема оставалась в центре внимания руководящих партийных органов Дальнего Востока, однако результаты оставались неутешительными. Из пос. Палана в январе 1943 г. поступило сообщение по радио в Камчатский обком партии: «До сих пор массовая политическая работа среди местного населения ведется на русском языке. Партийные и советские работники не изучают местного языка. Бывает так, что работники, приезжая в колхоз, не находят переводчика, занимаются созерцанием неполадок и уезжают, ничего не сделав» [5, л. 158].
Важным звеном в организации работы с местным населением являлась школа. В постановлении Хабаровского краевого комитета ВКП(б) подчеркивалось, что в большинстве нерусских школ народов севера (Чукотского и Корякского округов, Камчатской области, Нанайского, Комсомольского и других районов Хабаровского края) отсутствовало преподавание на родном языке учащихся. Школы, как правило, работали по планам и учебным программам для русских школ. Все предметы велись на русском языке, которого большинство народностей Севера не знали. В результате этого наблюдалась крайне низкая успеваемость учащихся, школа не становилась местом притяжения для взрослого населения районов [10, л. 27]. Поэтому признавалось необходимым улучшить работу Анадырского, Тигильского и Николаевского педучилищ народов Севера. За 1930-1942 гг. Николаевское-на-Амуре педучилище выпустило всего лишь 96 учителей для северных школ. Проверки показали, что Хабаровский краевой отдел народного образования не справлялся с руководством, преподавание родного и русского языков осуществлялось неудовлетворительно, сроки обучения не выполнялись. Было принято решение в срочном порядке перестроить работу всех училищ. Принимая на учебу представителей коренных народностей, училище обязано было обеспечить достойное знание ими русского языка. Русские учащиеся должны были в обязательном порядке изучать национальные языки. Также было решено дополнительно открыть северный факультет при Хабаровском педагогическом институте
[10, л. 27 об.]. Это постановление было выполнено, и с 1 февраля 1943 г. в институте стали готовить преподавателей русского языка и литературы для чукотских, корякских, эвенских и нанайских школ. Наряду с отделом народного образования особо подчеркивалась роль отдела пропаганды и агитации Хабаровского обкома партии за работу в этом направлении [9].
Языковая проблема порой становилась причиной трагедий. Среди представителей местного населения Чаунского района на Чукотке, привлеченных к судебной ответственности за контрреволюционную деятельность в 1941 г., были зафиксированы случаи самоубийств: из трех арестованных двое покончили с собой. В результате выяснения всех обстоятельств дела вскрылось следующее. Чукчи называли советский суд «воскран». В сознании коренных жителей это слово ассоциировалось с понятием «дом темный, где нет костра, нет света», а там, где нет света, не должно быть жизни. Привлеченные к судебной ответственности люди решились на самоубийство, боясь судебного разбирательства [4].
В условиях войны варианты решения организационных вопросов в отдаленных национальных колхозах были различны. Так, например, предлагалось организовать обязательный институт русских заместителей председателей правлений колхозов. Однако в Камчатском обкоме ВКП(б) сочли такого рода действия несовместимыми с существующей национальной политикой [3, л. 125].
Безусловно, активная агитационно-пропагандистская работа давала свои результаты. В январе 1943 г. чукотский оленевод тов. Чай-вугин сдал для Красной армии 70 оленей, 57 тыс. руб. на строительство вооружения и дополнительно купил облигаций Государственного военного займа на 5 тыс. руб. Оленевод тов. Вуквутагин внес 18 740 руб. и сдал 300 оленей для Красной Армии. Кочевники-оленеводы Чукотки внесли на строительство вооружения для армии значительные суммы денег: тов. Тевлят — 15 тыс. руб., тов. Ляоле — 25,5 тыс. руб., тов. Эйненкеу — 8 тыс. руб., тов. Аыт — 10 тыс. руб. Оленевод-эвен из Быстринского района Камчатской области И. И. Гилканов внес 30 тыс. руб. на постройку танковой колонны «Камчатский рыбак». Откликнувшись
КАМАРДИНА Н. В.
Агитационная и пропагандистская работа среди коренных малочисленных народов Дальнего Востока в условиях Великой Отечественной войны
на призывы помочь воюющей армии, члены колхоза «Тарваургин» внесли на строительство танковой колонны «Чукотский колхозник» 615 227 руб., члены колхоза «Вперед» — 316 050 руб. [11]. Охотники Чукотки за годы войны сдали государству пушнины на 15 млн руб. Зимой 1943-1944 гг. охотничьим промыслом было занято 256 комсомольско-молодежных бригад, в 55-ти из них участвовало 468 комсомольцев-чукчей, в том числе — 63 девушки-охотницы [14]. Важным показателем роста сознательности среди коренного населения может считаться численный рост принятых в ряды ВКП(б). Только по Корякскому национальному округу за первое полугодие 1943 г. из местных жителей было принято в партию 51 человек, а по Чукотскому — 35 человек [12, л. 25].
Незнание русского языка и низкий уровень грамотности местного населения требовали от агитаторов большого умения донести основные идеологические установки партии, убедить в необходимости помощи Красной Армии как ударным трудом, так и денежными взносами. После очередной беседы агитатора в пос. Марково Чукотского округа оленевод-колхозник Утыли попросил слова и сказал: «Я понял одно, что Сталин и Ленин создали Красную Армию, а мы ей будем помогать во всем».
Сразу же после окончания собрания местные жители сдали меховой одежды на 4000 руб. [5, л. 161].
Таким образом, деятельность партийных организаций Дальнего Востока по вовлечению коренного населения в решение мобилизационных задач в годы Великой Отечественной войны велась в общем русле агитационнопропагандистской работы. Преодолевая сопротивление, находя наиболее приемлемые методы работы, коммунисты и беспартийные сумели обеспечить эффективную, всеохватывающую систему пропаганды. Последовательное, целенаправленное, эмоциональное воздействие пропагандистской деятельности ВКП(б) на все слои населения дало свои результаты. В сознании людей, в том числе и представителей коренных малочисленных народов, война постепенно осознавалась как справедливая, освободительная, отечественная. Главную роль в этом процессе играло Советское государство в лице органов ВКП(б), которые сумели создать условия для организации единства народов Дальнего Востока. В условиях дальневосточного фронтира контакт людей, очевидно принадлежащих к цивилизациям разного уровня, приводил к формированию нового общества, сплоченного перед лицом грозной фашистской опасности.
Библиографический список
1. Асеев А. А. Изменение социального облика ко-
ренных малочисленных народов Дальнего Востока СССР: 1922-1941 гг.: дис. ... канд. ист. наук: 07.00.02. — Хабаровск, 2008. — 218 с.
2. ГАКК [Государственный архив Камчатского
края]. — Ф. 2. — Оп. 2. — Д. 403. — Л. 29.
3. ГАКК. — Ф. 2. — Оп. 2. — Д. 416. — Л. 122, 125.
4. ГАКК. — Ф. 2. — Оп. 2. — Д. 462. — Л. 43.
5. ГАКК. — Ф. 2. — Оп. 2. — Д. 578. — Л. 26,
89 об., 90, 115, 158, 161, 167.
6. ГАКК. — Ф. Р-195. — Оп. 1. — Д. 18. — Л. 148.
7. ГАПК [Государственный архив Приморского
края]. — Ф. П-68. — Оп. 1. — Д. 843. — Л. 66.
8. ГАХК [Государственный архив Хабаровского
края]. — Ф. П-35. — Оп. 1. — Д. 937. — Л. 16.
9. ГАХК. — Ф. П-35. — Оп. 1. — Д. 1173. — Л. 25.
10. ГАХК. — Ф. П-35. — Оп. 1. — Д. 1202. —
Л. 27, 27 об.
11. ГАХК. — Ф. П-35. — Оп. 1. — Д. 1446. — Л. 20.
12. ГАХК. — Ф. П-35. — Оп. 1. — Д. 1714. —
Л. 12, 25.
13. ГАХК. — Ф. П-35. — Оп. 1. — Д. 1727. — Л. 40.
14. ГАХК. — Ф. П-35. — Оп. 2. — Д. 572. — Л. 324.
15. ГАХК. — Ф. П-35. — Оп. 34. — Д. 176. —
Л. 58-60.
16. Гореликов А. И. Коренные малочисленные на-
роды Дальнего Востока в условиях советской модернизации 30-х гг.: дис. ... канд. ист. наук: 07.00.02. — Комсомольск н/А, 2004. — 196 с.
17. Камчатская правда. — 1941. — № 151. —
24 окт.
18. Хромых А. С. К вопросу о применении понятий
«колонизация» и «фронтир» в изучении истории Сибири [Электронный ресурс] // — URL: http ://rudocs.exdat.com/doc s/index-176783.html (дата обращения: 15.04.2012).
