CC BY
200
Вестник ПСТГУ
IV: Педагогика. Психология
2007. Вып. 1. С. 33-57
Агиологическая психология детской святости Абраменкова В.В.
Д-р психол. наук, проф. Российской академии образования
Может ли святость стать предметом научного изучения, задает вопрос автор статьи и, отвечая на него, впервые обращает внимание исследователей на особый тип святости — детский чин и особые традиции почитания детей-святых в Русской Православной Церкви.
О, детство! Ковш небесной глуби!
Свящ. Александр Ельчанинов
Агиологическая психология — возможно ли такое? Психология выстраивается из анализа поведения человека, его мотиваций, особенностей его личности, отношений к миру. Агиология — наука о житиях святых, канонизированных Церковью 1. Психология — наука, тяготеющая к естественнонаучному мировоззрению и потому опирающаяся на эксперимент. Агиология обращена к сверхъестественному и описывает его проявления в рамках канона. Доступны ли психологии эти проявления и может ли святость стать предметом научного изучения? Однозначно — нет. Но у исследователя есть возможность обратиться к текстам жизнеописаний святых и поставить вопрос по-другому: в какой степени эти тексты служат достоверным материалом для подобного рода исследований? Может быть, в такой же степени, в какой художественная литература, документы, биографии и прочие вербальные источники оказываются фактологией для биографического метода в психологии как способа исследования и проектирования жизненного пути личности в контексте истории и перспективы развития индивидуального бытия? Источником информации здесь
1 Словарь исторический русских святых, прославленных в российской церкви, и о некоторых подвижниках благочестия, местно чтимых. М., 1990; Жития святых, изложенные по руководству Четьих-Миней св. Димитрия Ростовского. М., 1993 (Репринт. изд. 1904 г.); Русские святые: 1000 лет русской святости / Жития собрала монахиня Таисия (Татиана Георгиевна Карцева). СПб., 2001; Иеромонах Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники и подвижники благочестия Российской Православной Церкви ХХ столетия. Кн.1. Тверь, 1992.
являются свидетельства очевидцев, автобиографии, дневники, письма и т.д. В агиографии так же обязательны опора на документы и свидетельства очевидцев.
Жития святых — это особая литература, в которой минимизированы домыслы и личная творческая фантазия агиографа, чтобы не погрешать против истины. По мнению современного агиографа игумена Дамаскина (Орловского), составителя жизнеописаний святых Русской Православной Церкви XX в., «психологию святого и особенности его личности можно передать только через действительные факты, если таковые Господь сохранил»2. И если икона — это не портрет святого, а образ его святости, созданный для молитвенного обращения и почитания, то и житие — не биография, а святопись3. Житие творит художественный документ, удостоверяющий святость человека, оно указывает на основные ступени в духовной жизни личности, через каноничность предоставляет читателю как бы словесную икону для подражания святому.
В русской церковно-религиозной традиции понятие святости оказывается гораздо древнее и христианства, и самой русской культуры. В его основе лежит праславянский элемент в значении «возрастающий, цветущий, процветающий, увеличивающийся в объеме»4. Он родственный многим славянским языкам, а также ряду других, происходящих из одного индоевропейского корня. В древней славянской традиции эпитет «святой» символизировал плодородие, высшую степень (качество) бытия, а в дальнейшем — светлый, сияющий, незапятнанный, святой мир вообще: святое дерево, гора, озеро, святая земля, святой народ, тот, кто ведет святую жизнь. В древнем мире становиться святым означало возрастать к святости, как наполненный зерном колос. Это было предназначением и идеалом жизни человека. Отсюда распространение в славянскую дохристианскую эпоху таких имен, как Святослав, Святомир, Святополк (имеющий благочестивое войско). То есть имена давались человеку в ознаменование его жизненной задачи.
В.Н. Топоров в своем фундаментальном исследовании роли святых и святости в духовной культуре нашей страны пишет, что русская версия святости восходит к идее сакральности в древнерусской традиции, которая проявляется в том, что: 1) все должно быть сакрали-зовано, вырвано из-под власти злого начала и возвращено к исходно-
2 Житие и жизнь // Нескучный сад. 2004. № 1. С. 91.
3 ЛепахинВ. Образ и святопись//Духовно-нравственное воспитание. 2002. № 5. С. 46.
4 Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В4т./ Пер. с нем. и доп. О.Н. Трубачева. СПб., 1996. С. 585.
му состоянию целостности, чистоты; 2) есть единая цель — святое царство (святость, святая жизнь) для человека. И эти представления далее переходят в новый тип святости — духовность, как возрастание в духе, творчестве. Русская агиография — это «литература о лучших людях, просветленных верою и избравших себе образцом для подражания образ Христа, об их жизненном подвиге, об их святости, о том идеальном мире, которому они учили, который существовал и для составителей житий, и для их читателей... Это энциклопедия святости и ее носителей»5.
Народная вера, религиозно-нравственная оценка человека порой оказывались едва ли не самым главным основанием для канонизации угодников Божиих, наряду с подвижничеством святого, чудесами и отчасти его нетленными мощами. Святой — это человек, в ком пребывает особый вид духовно-благодатного возрастания. В этом смысле и взрослый, и ребенок уравновешиваются в едином признаке поэтапного роста, развития как устремленности к горнему миру.
Агиографическая (житийная) литература на протяжении веков была излюбленным домашним чтением наших предков, формировавшим особый тип русской ментальности. Она сама по себе является средством постижения духовной жизни народа. Как пишет русский философ и историк Георгий Федотов, «в допетровские времена сложился архетип духовной жизни русского народа, ставший идеалом для всех последующих поколений»6. История русской святости начинается со святых страстотерпцев князей Бориса и Глеба, позже святыми становятся монахи, святители, далее — князья, прославленные за свое общественное и религиозное служение, и многие другие представители разных сословий русского общества. В житийном списке святых мы встречаем также имена детей, отроков, прославленных Церковью и почитаемых народом, так что можно сказать в этой связи, что в русской православной традиции существует особый тип святости, еще не привлекший внимание исследователей, — это чин детской святости, который составляют почитаемые, местночтимые или канонизированные Церковью дети (младенцы до семи лет и отроки до пятнадцати—восемнадцати лет). Представляют интерес также жития с описанием детских и юношеских лет будущих святых 7.
5 Топоров В.Н. Святость и святые в русской духовной культуре: В2т. М., 1995—1998. Т. 1. С. 12.
6 Федотов Г.П. СвятыеДревней Руси. М., 1990. С. 32.
7 Святая юность. Рассказы о святых детях и о детстве и отрочестве святых. М., 1994; Святая молодость. М., 2002; Словарь исторический русских святых, прославленных в российской церкви, и о некоторых подвижниках благочестия, местно чтимых. М., 1990.
Кто они — святые дети и отроки? Среди них есть царевичи и князья: блгв. царевич Димитрий (15 мая, 1591) и блгв. князь Глеб Владимирский (20 июня, 1175), младший сын св. князя Андрея Боголюбско-го. Есть и преподобные, монахи, такие как двенадцатилетний прп. князь Андрей, в иночестве Иоасаф, Спасокубенский (10 сентября, 1453). Были среди них и Христа ради юродивые: прп. Иаков Борович-ский, Новгородский чудотворец (23 октября, ок. 1540), блж. Иоанн Устюжский (29 мая, 1494) и др.
Особое религиозное благоговение питалось в народе к детям, погибшим насильственной смертью, что приближает их к русским страстотерпцам и мученикам. Это мч. младенец Гавриил Белостокс-кий (+20 апреля 1690), блгв. кн. Иоанн Углический, в иночестве Игнатий (+19 мая, 1593), юный прав. Василий Мангазейский (+23 марта, 1600), погибший от рук мучителя и убийцы. Особым образом почитается праведный отрок Артемий Веркольский (+23 июня, 1545), крестьянский мальчик из глухой деревни в Архангельской губернии, который в двенадцать лет был убит молнией.
Уже краткое перечисление детей-святых невольно вызывает вопрос: почему, за какие заслуги перед Богом, Церковью и государством эти имена оказались в святцах? Почему, например, не Ярослав Мудрый (978—1054), а шестнадцатилетний княжич Феодор Новгородский (19 января, 1392), кроткий отрок, внезапно умерший накануне своей свадьбы, сподобился венца святости?
Для российской духовной традиции характерно особое отношение к ребенку как «наследнику Царствия Божия». Это находилось в парадоксальном несоответствии с тем низким социальным статусом ребенка, который существовал тогда в обществе (и не только в России), и общим отношением к детству: завышенные требования, излишняя суровость воспитания и полное в юридическом отношении бесправие. Вместе с тем в различных слоях общества присутствовало уважительное по своей сути отношение к детской жизни, которое выражалось не только в религиозных представлениях о ребенке как воплощении ангельской чистоты, простоты и целомудрия (в соответствии с евангельским призывом «будьте как дети»), но и в естественном признании за детьми автономного мира детской субкультуры и пространства детских игр (шла ли речь о дворянском особняке или самой бедной крестьянской избе). Скажем, в микрокосме крестьянского дома самое высокое, «небесное», место — полати (дощатый настил над печкой) — было предназначено детям, а детские игрушки не выбрасывались, а бережно сохранялись и передавались из поколения в поколение. В дворянском быте наличие «детской» было обязательным. Ре-
бенок в русской традиции воспринимался как посланник небес, душа, данная на хранение. Многодетность в семье была традиционной и устойчивой для России до конца XIX в.
Парадоксальность почитания детской святости кажется еще более очевидной при обращении к историческим материалам о месте детства в социальной жизни русского народа. С одной стороны, ребенок, безусловно, воплощает христианский идеал чистоты, простоты и целомудрия. Недаром широко известны зафиксированные в народном сознании изречения: «Устами младенца глаголет истина», «Дети — Божья благодать» и др. С другой — для российской ментальности и традиционных представлений характерно было отрицание ребенка как самостоятельного существа, что зафиксировано, в частности, и в языке: этимология слова «ребенок» восходит к слову «раб», а слово «отрокъ» в Древней Руси означало «не имеющий права говорить».
С одной стороны, устойчивое существование автономного мира детской субкультуры, мира, созданного детьми «для себя», и специфический детский фольклор, передающийся из поколения в поколение на протяжении тысячелетий 8 (по свидетельству ученых, некоторые детские игры и устные тексты пришли из глубины веков и насчитывают несколько тысячелетий). С другой — в российском законодательстве вплоть до XIX в. отсутствовали пункты, защищавшие права и интересы детей 9.
По справедливому мнению прот. Василия Зеньковского, «Церковь всегда хранила и помнила слова Спасителя о детях, но она никогда не ставила их в центре всей антропологии. Внимание к детству, к его своеобразию и особой психической структуре вообще зарождается лишь в XVIII в., достигая своего полного раскрытия уже в XIX в., когда создается особая наука о детской душе. Но все же XVIII в. принадлежит огромная заслуга возврата к новозаветным мотивам в антропологии»10.
Таким образом, христианство, пришедшее на Русь, постепенно, но кардинально изменяло центральную доминанту в отношении к ребенку как наследнику царства Божия и как равноправному члену семьи, общины, государственного сообщества. Это происходило в разных областях:
8 Абраменкова В.В. Социальная психология детства: развитие отношений ребенка в детской субкультуре. М.; Воронеж, 2000; Виноградов Г^. Русский детский фольклор. Кн.1. Иркутск, 1930; Мир детства и традиционная культура: Сб. научных трудов и материалов / Сост. Е.И. Герасимова. М., 1996.
9 Нечаева А.М. Россия и ее дети (ребенок, закон, государство). М., 2000.
10 Зеньковский В.В., прот. Проблемы воспитания в свете христианской антропологии. М., 1996. С. 16.
— в демографических установках (народных представлениях о том, что бездетность — величайшее горе и наказание Божие за грехи), которые сохранились вплоть до 60—70-х гг. XIX в., а в некоторых губерниях до начала XX в.11;
— в государственных регламентированных актах (в Русской Правде, Кормчей книге), где впервые законодательно зафиксирован запрет на убийство ребенка, его продажу (только в крайней нужде); для матери, убившей дитя во чреве, назначалась восьмилетняя епитимья; но при этом незаконнорожденные не имели имущественных прав и пр. Хотя в целом дети по отношению к взрослым, особенно к родителям, имели преимущественно обязанности, а не права12;
— в семейном быте — при строгом воспитании, широком использовании телесных наказаний — предоставление особого физического и психологического пространства для детской жизнедеятельности: обязательная детская комната в дворянских домах13 и «небесное место» — полати в микрокосме русской избы;
— в отношении общества к детской субкультуре (в народной жизни вообще), в частности к детским играм, — они занимали подобающее место: игровые постройки взрослыми не разрушались, мастерились разнообразные детские игрушки, поделки и пр.14, и это при том строгом отношении к игре, которая во взрослой жизни не относилась к подлинному жизненному явлению, что зафиксировано в многочисленных русских пословицах типа: «Игра не доведет до добра», «Делу время, потехе час» и др.
Ветхозаветные дети-святые и византийская агиография
Все эти противоречия, вероятно, находятся в иной плоскости и не дают ответа на вопрос о происхождении и природе детской святости. Возникает вопрос. Может быть, речь идет о простом заимствовании из византийских житий? Безусловно, древневизантийская агиография не могла не оказать своего влияния на представления о святости на Руси. Однако почти все святые дети в византийской традиции — это мученики за веру, за Христа. Первыми мучениками в хрис-
11 Миронов Б.Н. Традиционное демографическое поведение крестьян в XIX — начале XX веков // Брачность, рождаемость, смертность в России и СССР. М., 1977.
12 Нечаева А.М. Указ. соч.
13 Лотман Ю. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII — начало XIX века). СПб., 1994.
14 Абраменкова В.В. Игры и игрушки наших детей: забава или пагуба? Современный ребенок в игровой цивилизации. М., 2001.
тианстве стали четырнадцать тысяч Вифлеемских младенцев, невинно убиенных по приказу царя Ирода только за то, что среди них мог оказаться Младенец Христос (29 декабря, I в. Р.Х.).
Позднее ярчайшими представителями детей-мучеников первых веков христианства стали юные жительницы Древнего Рима — Вера, Надежда и Любовь (17 сентября, ок. 137). Особо почитаемые до сего времени святые отроковицы двенадцати, десяти и девяти лет, принявшие мученический венец за отказ поклониться языческим богам. Значительно менее известно житие мц. Феодотии и трех мальчиков ее (29 июля, 304), мужественно претерпевших мучения в царствование императора Диоклетиана.
Однако нельзя не отметить здесь, что почитание детей-святых берет свое начало еще в ветхозаветной традиции.
Мученический венец за верность Богу и обычаям отцов задолго до Христа приняли некоторые дети-израильтяне. Священное Писание и Предание свидетельствуют о мученической кончине грудных детей вместе с матерями во времена Иудейских войн. Царь Антиох во II в. до Рождества Христова, разорив Иерусалим, разграбил храм и превратил его в идольское капище. Иудейские законы были отменены, а обряды запрещены. Две женщины-иудеянки тем не менее исполнили закон и обрезали своих младенцев, за что были схвачены и претерпели страшные мучения вместе со своими младенцами. Мак-кавейские отроки (1 августа, 166 г. до Р.Х.) вместе со своей матерью были схвачены и отправлены к царю в Антиохию, где подверглись устрашениям и пыткам, дабы отступили от отеческого закона и Бога Саваофа. Все они, начиная с самого старшего, были умерщвлены на глазах у матери Соломонии. Трое отроков в печи Вавилонской — Анания, Азария и Мисаил (17 декабря) за 600 лет до Р.Х. при царе Навуходоносоре явили чудо: в огромной раскаленной печи ходили посреди пламени, воспевая Бога, и огонь им не повредил.
Во времена гонений на христиан миллионы детей, имена которых знает Господь, приняли мученическую кончину вместе со взрослыми — своими родителями, учителями.
Трехлетний младенец Кирик (15 июля, ок. 305), пострадавший вместе с матерью благородной Иулитой в царствование императора Диоклетиана.
Мученик Вит (15 июня, ок. 303), двенадцатилетний отрок, проживавший на Сицилии, единственный сын богатых и знатных роди-телей-язычников, был просвещен чудодейственной благодатью Духа Святого. Ему была дарована сила творить чудеса, исцелять недуги людские. Нечестивый царь подверг Вита, его учителя и кормилицу,
обличавшую нечестивца, истязаниям и казни за отказ принести жертву языческим богам.
Прмчч. Конон вместе со своим семилетним сыном Кононом (6 марта, 270—275) ушел в монастырь, предварительно раздав свое состояние. Спустя десять лет нечестивый правитель, прослышав о благодатной жизни отца и сына, попытался уговорить юного Конона отказаться от отца земного и от Отца Небесного. Не добившись своего, он предал их обоих на мучения.
Мученик Потит (1 июля, II в.). В царствование императора Антонина на Сардинии жил язычник, и был у него сын — тринадцатилетний отрок, понятливый, разумный, исполнившийся великой духовной премудрости в познании Священного Писания. Потит проповедовал Евангелие, исцелял немощных и также претерпел мучения и казнь.
Семь отроков Ефесских (4 августа, ок. 250), Максимилиан, Иамвлих, Мартиниан, Иоанн, Дионисий, Ексакустодиан, Антонин, жили при нечестивом императоре Декии, воздвигшем жестокие гонения на христиан. Не будучи связаны узами телесного родства, они были связаны верою и любовью Христовой. Готовясь к мученической кончине, мальчики-христиане нашли уединенную пещеру и там молились. Когда правителю указали на место, где они прятались, Декий велел завалить вход камнями, чтобы те не имели ни пищи, ни воды. Но семь отроков по повелению Господа заснули к тому времени дивным и необычным сном. «Время шло, гонения продолжались. Новые мученики совершали свой подвиг; умерли люди — современники Де-кия, забыли имена замурованных отроков, пропала и память о них, а над пещерой, видевшей их подвиг, все бодрствовало Божье око»15. Через два века чудесным образом сон святых отроков был нарушен. Подобно воскрешению Лазаря, отроки были обретены живыми и прекрасными. Это произошло уже при императоре Феодосии, чтобы посрамить еретиков, отрицавших воскрешение мертвых.
Примеров детской святости в агиографической литературе немало. Не менее мужественны и стойки в вере были и девочки-христианки.
Девятилетняя мц. Василисса Никомидийская (3 сентября, 309) так поразила игемона Александра твердостью духа и заступничеством Всевышнего, что он уверовал в Бога Истинного и сделался христианином. Десятилетняя Акилина-мученица (13 июня, 293), с десяти лет проповедовавшая Христа среди сверстников, а в двенадцать, представ перед языческим правителем Палестины, претерпела страшные му-
15 Святая юность. С. 242.
чения и смерть. Царская дочь двенадцатилетняя Ирина (5 мая, III вв.), наставником которой в вере был апостол Тимофей, отвергну-ла языческих богов, роскошь и поклонение и стала великой проповедницей слова Христова. Претерпев истязания, приняла казнь, но ангел воскресил ее, и несколько тысяч горожан, видя чудеса и мужество ее, уверовали во Христа. Дочь знатного язычника юная великомученица Варвара (4 декабря, ок. 306), наставляемая Святым Духом, познала Истинного Бога. При нечестивом римском царе Максимиа-не приняла жестокие пытки от собственного отца. Преподобномуче-ница юная дева Анастасия Римлянка (29 октября, III) осиротела в три года, а во времена императора Декия, жестокого гонителя христиан, ушла в тайный монастырь. Претерпела страшные пытки, но осталась верна Христу.
Психологическая характеристика святого детства
При всей иррациональности, невозможности объяснить природу святости, исходя из научной логики, все же попытаемся обозначить общие черты в житиях святых детей, объединенных понятием святости как «некоего «сверхчеловеческого» благодатного состояния, когда происходит творчество „в духе”»16.
Сами по себе общие черты могут являться так называемыми то-посами, т.е общими местами, повторяющимися в разных житиях. Это риторические обороты, как бы трафареты, диктуемые жанром, своего рода литературные клише. Однако исследование документов в процессе написания жития или оснований для канонизации подвижника свидетельствуют зачастую о подлинности тех или иных фрагментов текста как фактов жизни. Игумен Дамаскин (Орловский) убеждает нас, что «повторяющиеся черты в облике святых — это реальность»17.
1. Молитвенное предуготовление родителей к зачатию ребенка. Первое, что обнаруживается при чтении житий: святые дети — это «вымоленные» дети, как сейчас говорят, «желанные». И не просто желанные в чисто мотивационно-психологическом аспекте. Рождение ребенка задолго предварялось таинственным благодатным (молитвенным) предуготовлением родителей к зачатию ребенка, при этом само зачатие происходило в чистоте, без-страстии, как бы в бо-гоприсутствии. Время же плодоношения проводилось в строгом посте, богомыслии и духовной сосредоточенности. «Все время, пока мать носила в себе жизнь ребенка, она соблюдала себя в великом воз-
16 Топоров В.Н. Указ. соч. С. 480.
17 Житие и жизнь // Нескучный сад. 2004. № 1. С. 93.
держании, охраняя жизнь того, кому предстояло стать сосудом Свята-го Духа»18. А затем благоговейное молитвенное вскармливание младенца. Всем этим обеспечивались особые условия пренатального развития ребенка. Об этом говорят жития.
Блаженной Нонне, матери свт. Григория Богослова (25 января, 389), много молившейся о даровании ей ребенка и обещавшей, что посвятит его Богу, было видение, в котором предуказывалось будущее ее сына. Молитвами, слезами, милостынями богатые и благочестивые, но бездетные Феофан и Нонна, родители святителя Николая, Мирликийского чудотворца (9 мая, 1087/6 декабря, ок. 345), вымолили себе сына, который явил чудеса еще до своего рождения.
Этот изначально молитвенный подвиг матери приносил достойные плоды — святых подвижников веры, которые рождались здоровыми вопреки физиологии родителей (старость, болезни, бесплодие). Раннее детство святых детей и даже их пренатальное развитие сопровождаются особыми знаками их духовной одаренности, либо благодатными знамениями, либо прямыми свидетельствами их будущего божественного служения. При встрече праведной Елисаветы с Пресвятой Богородицей «взыграся младенец во чреве ея» (Лк 1. 41) — будущий Иоанн Креститель сверхъестественно (Духом Святым) «узнал» еще не родившегося Спасителя.
Святитель Феодор, епископ Едесский (9 июля, IX в.) происходил из семьи богатых и благочестивых родителей, творивших дела милосердия и усердно молившихся о даровании им наследника. Однажды им было видение: святой великомученик Феодор Тирон вложил им в руки младенца, произнеся: «Вот вам сын, да будет имя ему Феодор, потому что воистину Божиим даром будет это дитя» (Феодор в пер. с греч. «божий дар»).
Всем известно чудо преподобного Сергия Радонежского (5 июля, 1422 / 25 сентября, 1392). Троекратный крик ремладенца19 в пренатальном состоянии противоестествен, но он стал особым знаком избранности дитя, на что указал родителям преподобного иерей Михаил, имевший большие познания в Священном Писании и Предании: «Не скрьбите о сем, но паче радуйтеся и веселитеся, яко будет сосуд избран Богу, обитель и служитель Святыя Троица»20. Эти пророческие слова прозвучали в контексте глубокого осмысления библейских и раннехристианских святых текстов.
18 Святая юность. С. 40.
19 Термин «ремладенец» (лат., от приставки ре-, обозначающей «обратно, назад») используется в контексте пренатального (внутриутробного) развития ребенка.
20 Цит. по: Топоров В.Н. Указ соч. Т. 2. С. 373.
2. Сверхъестественные характеристики развития в раннем младенчестве. Раннее младенчество святых детей зачастую было отмечено чудесными явлениями и событиями, несовместимыми с физиологическими нормами развития. Прп. Иринарх, затворник Ростовский (13 января, 1313), крестьянский сын, необыкновенно быстро рос, а ходить начал, имея от роду двадцать недель. Он чуть не с младенчества удивительным образом стремился к тяжким подвигам, играть не любил, был кроток, тих и в шесть лет сказал матери: «Вот вырасту, постригусь, буду носить на себе железо и трудиться ради Бога, буду всем наставником». Слова ребенка оказались пророческими. Преподобный Сергий Радонежский не брал грудь матери во дни, когда она употребляла в пищу мясо, а также по постным дням, средам и пятницам, оставаясь при этом здоровым и веселым. Будущий святитель Николай, Мирликийский чудотворец, явил чудеса в младенческом возрасте: когда его крестили, грудной младенец стоял в купели, подобно взрослому.
3. Благочестивость семьи как необходимое условие детской святости. Общей чертой в биографии таких детей является возрастание в благочестивой семье, где ребенок еще в утробе матери, а затем с первых дней жизни приобщается к молитве. Благоприятная социальная семейная ситуация раннего развития — необходимое условие детской святости. Для формирования благочестия святых детей первых веков христианства семейная ситуация часто носила характер неблагоприятный. Но все равно те или иные обстоятельства если не в семье, то в ближайшем окружении способствовали будущей святости, а потому не благодаря, а вопреки негативному опыту раннего онтогенеза (языческому воспитанию, жестокости нравов и пр.) такой ребенок зрел как христианин.
В русской христианской традиции святости ребенку не всегда благоприятствовала семейная среда, и наиболее ярким примером этому обычно служит житие преподобного Феодосия, игумена Киево-Печерского (3 мая, 1074). Будущий отец русского монашества тяжко страдал от собственной матери, которая, не желая мириться с его ранним стремлением к богоугодной жизни, жестоко избивала сына, чтобы добиться послушания. Прп. Феодосий обратил к покаянию сердце своей матери, будучи уже вполне взрослым юношей. Но и этот пример тем не менее подтверждает правило. В житии говорится, что семья прп. Феодосия была благочестивая, что «благоверные родители с ранних лет воспитывали своего сына в благочестии»21, обучили его грамоте, и он «с ранних лет основательно изучил Божественное Пи-
21 Жития святых, изложенные по руководству Четьих-Миней... Май. С. 128.
сание, и все удивлялись его разуму и мудрости»22. Только после смерти отца, уже тринадцатилетним отроком, желание богоугодной святой жизни стало столь непреодолимым, что мальчик с терпением и кротостью будущего святого претерпевал наказания матери.
4. Еще одна закономерность — трудные, иногда экстремальные, условия ранней социализации будущего святого. Таким детям зачастую рано выпадают на долю испытания: сиротство, крайняя бедность, голод и холод, издевательства, побои, насмешки.
Поучительно в этом смысле детство бедного мальчика-сироты Тимофея — будущего святителя Тихона Задонского (13 августа, 1783). Уже в младенчестве осиротевший, мальчик изведал голод, нужду и оскорбления. «Худые ризы» отрока были поводом для насмешек окружающих. Игравшие сверстники, издеваясь, размахивали перед Тимофеем лаптем, как кадилом, приговаривая: «Величаем тя, владыко». Горький трехлетний татарский плен мальчика Василия — будущего свт. Варсонофия, еп. Тверского (11 апреля, 1576) выковал из него пламенного проповедника и великого молитвенника. Страдальческая юность будущего святителя Гурия, первого архиепископа Казанского (5 декабря, 1563), не озлобила его. Оклеветанный из зависти, он по приказу князя был брошен в ров и много месяцев провел в нем, питаемый, как скотина, овсом и водой. Юный страдалец не сетовал на свою судьбу. Чудесным образом освободившись от пленения, он ушел в Соловецкий монастырь. Отрок Давид — будущий преп. Дионисий, архимандрит Киево-Печерского монастыря (12 мая, 1633) много терпел от своих сверстников за то, что по своему смирению не хотел принимать участие в играх, но переносил все кротко и с простотой сердца.
Здесь нельзя не вспомнить и о бедном, голодном детстве святого праведного Иоанна Кронштадтского23 и многих других святых подвижников. Для такого ребенка с ранних лет характерно особое благочестие. Строгий пост, усиленная молитва — это обычно наиболее частое общее место в житиях почти всех детей — будущих святых.
Чудесные явления детям, а также чудотворения святых детей
Святым детям свойственны также и особые мистические переживания, благодатные видения, чудесные явления Господа, Божией Матери, ангелов, святых.
В сонном видении являются апостолы Петр и Павел юному царевичу Петру Ордынскому (30 июня, 1290), повелевая идти к епископу
22 Жития святых... С.128.
23 Святой праведный Иоанн Кронштадтский в воспоминаниях самооче-видцев. М., 1998.
с указанием построить храм. Крестьянский мальчик, будущий преп. Косма Яхромской (18 февраля, 1492), сподобился видения иконы Успения Божией Матери и услышал голос, определивший его судьбу: «Будь иноком, строй обитель во имя Мое». Таких примеров существует много.
В русской житийной традиции так же, как и в восточно-христианской, присутствуют чудотворения детей, но более всего после их кончины. Святые мощи, иконы с их изображением, обращение к ним в молитвах, по свидетельству документов, являются чудотворными. Исключительное в этой связи житие, не имеющее аналогов в агиологии, — жизнеописание русского мальчика Бориса Ушакова — святого схимонаха Боголепа.
Преподобный отрок схимонах Боголеп Черноярский, Астраханский (прославился в XVII в., на юге России, память 24 июля) был сыном московского дворянина воеводы Ушакова, при крещении ему было дано имя Борис. Мальчик отличался исключительными особенностями — благочестивыми дарами: не вкушал по средам и пятницам молока от груди матери своей, когда звонили церковные колокола, начинал сильно плакать и успокаивался только тогда, когда его приносили в храм. В 1651 г. Борису было четыре года, когда отца его назначили воеводой на самые южные рубежи России, в крепость Черный Яр, что между Астраханью и Царицыном. Через несколько лет астраханскую землю поразила чума, младенец заболел, на ноге у него образовалась язва. Болезнь доставляла мальчику сильные страдания, все усилия лекарей были тщетны, и только в церкви ему становилось легче. Однажды маленькому Борису было видение: светоносный Ангел, держа в руках длинное одеяние с распятием, сказал: «Здесь дар Божий за твое терпение, прими его». Мальчик поправился, но спустя малое время болезнь снова вернулась, и тогда больного посетил странник-схимонах. Его облик так поразил ребенка, что он неустанно стал повторять: «Это посланец от Бога, это Ангел», — и просил родителей разрешить ему принять постриг и носить ангельское одеяние. Однако постриг мог совершаться только в двенадцать лет, да и в той округе на сотни верст не было монастырей.
Все разрешилось чудесным образом: появился монах с необходимым облачением по размеру ребенка, и на следующий день в единственной церкви города совершился обряд пострижения. Во время таинства отрок стал особенно красив и светел — исчезли язвы на лице, все тело словно излучало свет. Мальчик был облечен в схиму с именем Боголеп (русский перевод с греч. имени Феопрепий, «подобаю-
щий Богу»). На другой день он был совершенно здоров, а через несколько дней скончался от огневицы (лихорадки).
В ревности и чистоте своей преподобный Боголеп заслужил той же славы, что и множество преподобных отцов, подвизавшихся зрелыми мужами. Целомудренное и открытое детское сердце, любовь к чистой молитве привлекли к нему благодать Божию. Терпение же, которое проявил отрок в болезни, сделало его зрелым духовно и приобщило к дарам иночества, которое есть бескровная жертва для мира и Царствия Божия24, и в древней книге о российских святых можем прочитать о нем: «Преподобный отец инок Боголеп, новый чудотворец».
Многочисленные чудеса и исцеления после его смерти стали основанием для его прославления. Святой преподобный отрок охранял и защищал также и сам город от многочисленных набегов степняков, татар, разбойников, являясь им на белом коне с грозными ре ча ми.
В 1722 г. император Петр направлялся в персидский поход и, будучи в Черном Яре, был раздосадован местным обычаем чтить семилетнего ребенка. Он приказал закрыть часовню Боголепа и сровнять его могилу с землей. Как пишется в жизнеописании дивного отрока, «гордый рассудок не обращает внимания на народные чувства и не убеждается чудесами. Ему кажется лишним почитать семилетнего мальчика и молиться ему, называя святым преподобным отцом25». Но и после этого святой отрок помогал землякам: в 1730 г. по молитвам к нему моровое поветрие обошло стороной Черный Яр, чудесным образом несколько раз спасались черноярцы из плена, исцелялись больные, и до сего дня мамы и бабушки при заболеваниях детей, особенно кожных, молятся преподобному отроку Боголепу.
Возраст призвания
Как правило, в жизни каждого святого ребенка существует особый пункт, такой мистический момент, который определяет его избранничество. В агиографической литературе часто обозначается двенадцатилетний возрастной рубеж. Святитель Иона в двенадцать лет постригается в монахи, иноком Иоасафом в двенадцать лет становится князь Андрей Заозерский. Княжна Евфросиния Полоцкая, отличавшаяся редкостной красотой и благочестием, в двенадцать лет постригается в монахини, становясь невестой Христовой, и т.д.
24 Святой праведный Иоанн Кронштадтский... С. 94.
25 Маленький схимник. Житие и чудеса преподобного отрока Боголепа Черноярского, Астраханского. Астрахань; СПб., 2003. С. 63.
Часто в житиях святых именно в двенадцать лет происходит призвание Божие ребенка. Это обычно сопровождается особым психологическим состоянием сознания; тяжелой болезнью или просто ребенок впадает в забытье, сон и видит чудесные явления или слышит голоса. Двенадцатилетний боярский сын, раскинувший сети для ловли птиц, внезапно уснул и вдруг услышал голос: «Зачем, Алексий, напрасно трудишься, я сделаю тебя ловцом человеков». Это был будущий митрополит Московский Алексий.
Двенадцатилетний рубеж представляет собой особый пункт в биографии будущих святых, когда ребенок призывается к служению, как бы оставляя свою прежнюю жизнь и предуготовляясь к новой. Этот момент особого духовного преображения обусловливает и изменения в умственной, интеллектуальной сфере: доселе неспособному ребенку открывается премудрость Божия и науки, как это случилось со святыми Сергием Радонежским и Иоанном Кронштадтским. Либо, наоборот, ребенок, отличавшийся понятливостью и бойкостью ума, вдруг все это утрачивает, становится «дурачком», подобно Иоанну Устюжскому, прославившемуся в двенадцать лет как Христа ради юродивый. Всем известен пример блаженного Андрея Константинопольского, пригожего и разумного отрока, принявшего крест юродства и сподобившегося зреть Владычицу со святыми во Влахернской церкви.
Наконец, двенадцать лет — это момент особого избранничества, который отделяет жизнь обычного ребенка от жизни святого. Именно в двенадцать лет христианские мученицы Вера и Акилина приняли мученический венец. В двенадцать лет принял страшную смерть от удара молнии невинный отрок Артемий Веркольский. Как пишет автор жития, «в двенадцать лет спустился на него тот венец святости, который другие подвижники приобретали целой длинной жизнью неустанного труда».
Все совпадения, связанные с двенадцатилетним рубежом в жизни святых детей, вряд ли можно назвать случайными. Возраст отрочества и двенадцать лет как пункт перелома в жизни ребенка имеют кросс-культурное значение. В различных нехристианских культурах до сего времени существуют обряды инициации — особый экзамен на взрослость для подростков, сопровождающийся большими физическими и психологическими потрясениями. Нижней возрастной границей таких испытаний во многих традиционных культурах является возраст около двенадцати лет. Психологически для ребенка в муках инициации происходит рождение его новой личности. Сдав трудный экзамен на взрослость, мальчик в глазах общества превращался в мужчину и
мог вступать в брак. Не случайно и в Древней Руси брачный возраст, а также возраст монашества, устанавливался с двенадцати лет26.
Вероятно, мы можем говорить о двенадцатилетнем возрасте как важнейшей точке духовного взросления личности, неподвластного психологическим измерениям и переживаемого особо остро теми, кто способен различить в потоке противоречивых внутренних импульсов голос духовного призвания. Вспомним ответ двенадцатилетнего Иисуса Матери Своей в Иерусалимском храме: «Зачем было вам искать Меня ? или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему?» (Лк 2. 49).
Умственное развитие ребенка в контексте святости
В древних житиях мало говорится о внешних событиях жизни ребенка — будущего святого, о его окружении — обо всем том, что подчиняется законам естества, но отчетливо выделяется то, что этот закон преодолевает, что свидетельствует о духовном возрастании и знаках избранничества. При этом особая отмеченность могла носить и негативный характер, буквально как неспособность к чему-либо (например, к учению грамоте, как у отрока Варфоломея, или к передвижению, ходьбе, как у Илии Муромца). Эта задержка психического (естественного умственного) или физического развития как неспособность способного сакрально выявляет сверхъестественную возможность получения дара свыше. Тогда книжный разум дается не от человеков, а от Бога.
Показательна в этом отношении история из жития прп. Романа Сладкопевца (1 октября, 556). Юный и очень скромный служитель храма Святой Софии, не разумел грамоты, но усердно стремился к Богу. Однажды в навечерие праздника Рождества Христова он прилюдно претерпел большое унижение от клириков храма. После службы мальчик долго молился и горько плакал перед иконой Пречистой Девы. Придя домой, Роман уснул, а в забытьи явилась ему Пресвятая Владычица и вложила в уста книжный свиток, оказавшийся весьма сладким разумением Божественных глаголов. На всенощном бдении Роман взошел на амвон и воспел чудесную песнь «Дева днесь Пресу-щественнаго раждает...». Как сказано в житии, «Дева Богородица. отверзла ему ум к разумению писаний»27.
26 Интересно, что в Англии в XVIII— XIX вв. именно в 12 лет человек имел право предстать перед судом и заслужить смертную казнь. Как мы видим, число двенадцать во многих традиционных культурах и памятниках имеет свой сакральный смысл.
27 Жития святых, изложенные по руководству Четьих-Миней... С. 23.
Порой причиной насмешек сверстников и издевательства взрослых оказывалась неспособность такого ребенка к учению в силу плохой памяти, непонятливости и пр. Учение давалось туго и будущему святителю Ионе, митрополиту Московскому, и преп. Феодосию Печерскому, преп. Александру Свирскому и прав. Иоанну Кронштадтскому, другим подвижникам. Подобная «задержка» в психическом развитии ребенка сопровождалась, с одной стороны, насмешками сверстников, сокрушением родителей, наказанием учителей, а с другой — полным смирением и сверхмотивацией самого ребенка, его внутренней работой, горячими молитвами и слезами. Эти усилия, как правило, увенчивались успехом: после долгих ночных молитв, как бы во сне, свершалось чудо, такое, как с прав. Иоанном Кронштадтским: «Словно пелена с глаз упала, и ум в голове открылся»28. После такого острого мистического переживания ребенок вдруг начинал успешно и быстро постигать ученую премудрость, обгоняя и превосходя всех своих сверстников и даже учителей.
Святой ребенок и игра
Во многих житиях отвержение детских игр будущими святыми является общим местом — топосом, как бы своего рода литературным клише. Для таких детей характерно также общее отрицание традиционной детской жизни и сообщества сверстников, уклонение от веселья и забав, когда, как пишется в одном житии, «ребенок начат лишатися детского обычая и возненавидел игры детские». Игра в святоотеческой литературе, как атрибутивная характеристика ребенка, как его неотъемлемая ведущая деятельность, не оказалась при освещении вопросов воспитания предметом внимания, и это не случайно. По замечанию известного философа и культуролога Йохана Хёйзинга, игра противоположна серьезности как реализму и ответственности, которые должны были бы быть присущи взрослому человеку 29.
Суровая оценка игры отмечена в христианской аскетике — в представлении об игре как о замене подлинной жизни. Феофан Затворник предостерегал: «Играя, не проиграйте своего спасения». В Библии, Ветхом Завете слово «игра» применяется только к музыкальным инструментам. Однако в Новом Завете впервые появляется ребенок, которого Господь ставит в центре с призывом «будьте как дети». Упоминание о детской игре встречаем и в притче: «Они подобны детям, которые сидят на улице, кличут друг друга и говорят: мы играли
28 Святой праведный Иоанн Кронштадтский... С. 16.
29 Хёйзинга Й. Homo Ludens: Статьи по истории культуры. М., 1997.
вам на свирели, и вы не плясали; мы пели вам плачевные песни, и вы не плакали» (Лк 7. 32).
Не сама по себе детская игра противоречит благочестию и святости, а ее атрибуты — ссоры, крик, лукавство и пр., которые могут быть спровоцированы во время игры. Но этому возможно противостоять. В детских играх прп. Феодор Сикеот (22 апреля, 613 / 15 июня, ок. IX в.), будущий епископ, «являл разум мужа, оберегался всякого дурного слова, клятвы или хулы, остерегая от этого и своих товарищей. Он имел на них такое влияние, что прекращал между ними всякие ссоры и брань»30. Прп. Серафим Саровский (2 января, 1833/1991; 19 июля, 1903), по воспоминаниям Мотовилова, однажды остановил паломницу, рассердившуюся на расшалившегося сына, кротким словом: «Не трожь его, он с ангелом играет».
Однако есть свидетельства в агиологии, когда игра способствовала своего рода тренировке, «отработке» тех или иных моментов будущей духовной жизни, богослужения или была особым свидетельством предстоящего ребенку поприща. Святитель Афанасий Александрийский (18 января/2 мая, 373), «отец православия», в шестилетнем возрасте, играя со сверстниками на морском берегу, изображал епископа, при этом другие дети были назначены им диаконами и пресвитерами. Во время игры к нему подводили некрещеных детей, и он крестил их морской водой, произнося необходимые молитвы и поучения. Эту игру случайно наблюдал св. Александр, патриарх Александрийский31. Он установил, что в игре дети все совершали согласно уставу Церкви, и признал крещение языческих детей истинным, довершив его миропомазанием.
Святитель Амвросий, епископ Медиоланский (7 декабря, 397), в двенадцать лет играл в священнослужителя и, подставляя свою руку домашним, говорил: «Целуйте мою руку, ибо я буду епископом». Однако взрослые отвергали подобные требования. Впоследствии, когда Амвросий стал епископом Медиоланским, он с улыбкой напомнил своей сестре при благословении тот случай из детства.
Святой преподобный Афанасий Афонский (5 июля, 1000) играл со сверстниками, и всегда ему доставалась роль игумена, а не воеводы или царя, как другим детям.
Светлый отрок, боярский сын, будущий святитель Алексий, митрополит Московский (12 февраля, 1378), не чуждался детских игр, в
30 Святая юность. С. 128.
31 Ревностный защитник православия против ариан, управлял Александрийскою церковью с 312 по 326 гг. (Жития святых, изложенные по руководству Четьих-Миней... Январь. Ч. 2. С. 80).
забавах и играх со сверстниками становился первым затейником, пока не был призван к служению и подвигу.
Святое ДЕТСТВО И юродство: СМЫСЛОВЫЕ ПАРАЛЛЕЛИ
В духовной жизни Руси XV в. был ознаменован появлением нового лика святости — юродством. Юродивые пользовались особым уважением простого народа как прорицатели, ясновидцы, обличители сильных мира сего. Что такое юродство? Этимология слова «юродивый» (ю-родъ) обозначает: «ю» — отделенность, отход от чего-либо и «род» — подниматься, расти. То есть юродъ — человек, отделенный от рода, выброшенный родом, отверженный. С точки зрения Церкви подлинные юродивые, мнимые безумные, блаженные — это отделившиеся от общества, избранные и призванные Богом к особому служению. Юродство — отказ от благ жизни, собственного ума, самоуничижение и самоумаление «до зела», презрение ко всему внешнему. «.для той стороны внешней жизни, которая не относится существенно к вечному спасению. для этой стороны святые юродивые и отвергались ума. <.> После этого они в общественной жизни являлись подобными несмысленным детям»32. Юродивого с ребенком объединяет следующее.
1. Низкий социальный статус, который порождает благодатное смирение, и если «благодать Христова в меньших обитает»33, то юродивый своим подвигом утверждает: «Благодать почиет на худшем».
2. И юродивый, и ребенок посрамляют мудрость мира сего. Мудрость юродивого — в смешном поведении, в странных действиях, чтобы свое бесславие обращать во славу Божию и в пользу ближним. Именно это имел в виду апостол Павел, уча: «Мы безумны Христа ради» (1 Кор 4. 10). Мудрость ребенка «в неведении зла», именно поэтому «Устами младенца глаголет истина», а «Христианское дитя премудрее философов»34.
3. Как бы выпадение из культуры и юродивого, и ребенка: если ребенок вынужден приобщаться к культурному наследию, порой принудительно, то юродивый отрицает всю культурную атрибутику, облекаясь в «худые ризы» как внешние, подобно св. Андрею Царь-
32 Иеромонах Алексий (Кузнецов). Юродство и столпничество: Религиознопсихологическое, моральное и социальное исследование. Репринт. изд. 1913 г. М., 2000. С. 97.
33 Старец Силуан. Жизнь и поучения. М., 1991. С. 276.
34 Епископ Феофан Затворник. Путь ко спасению. Начертания христианского нравоучения. Ч. 3. М., 1899. С. 39.
градскому, так и внутренние, умственные, невзирая даже и на собственную образованность, подобно прп. Авраамию Смоленскому (21 августа, XIII в.), обладавшему высокой интеллектуальной культу-
рой35.
Сущность подвига юродства — сокровенное общение с горним миром. Путь юродивого — путь смирения, сознания своей нравственной беспомощности. Путь детства — путь терпения собственной неполноценности и беспомощности36. Отсюда дар пророчества юродивых, зрение внутренними очами сокровенных судеб людских и дар детского предчувствия, предвосхищения событий как «знание незнающих», подобно компасу способное показать тенденцию развития этих будущих событий37.
Русская православная традиция детской святости
Многие святые дети и отроки христианской древности чудотво-рениями, мужеством и стойкостью в вере обращали ко Христу сотни и тысячи язычников, укрепляли дух маловерных взрослых, целый сонм святых отроков и отроковиц, утопленных, сожженных, посеченных мечом, растерзанных дикими зверями во все века христианства, имена которых знает один Господь38, восполняли легионы отпавших ангелов.
В русской православной традиции детской святости, вероятно, нельзя говорить о прямом заимствовании из византийских источников, поскольку среди русских детей, погибших насильственной смертью, не было мучеников за Христа39, не было и проповедников хрис-
35 Лихачев Д. С., Панченко А.М., Понырко Н.В. Смехвдревней Руси. Л., 1984. С. 783. 6
36 С психологической точки зрения «ребенок по своей природе всегда оказывается неполноценным в обществе взрослых; его позиция с самого начала дает повод для развития у него чувства слабости, неуверенности и затрудненности. Ребенок долгие годы остается не приспособленным к самостоятельному существованию, и в этой неприспособленности, неудобстве детства лежит корень его развития» (Выготский Л. С. Проблемы дефектологии. М., 1995. С. 109).
37 Абраменкова В.В. Дети-пророки: социогенетический анализ представлений об опасности в детской субкультуре // Магистр. 1997. № 3. С. 86—95.
38 Известны, например, мученик Вавила Никомидийский, видимо, учитель, и 84 его ученика — мальчики и девочки (4 сентября, IV в.). Сохранились имена только двоих из них — Аммония и Доната. Претерпев биение в Никоми-дии, они были усечены мечом. Мощи их на корабле были перевезены в Византию.
39 Здесь, безусловно, не идет речь о сонме детей — новомучеников и исповедников Российских последних времен. Надеюсь, этот очень важный разговор — впереди.
тианства. Исключение, пожалуй, может составить русский первомученик Иоанн Киевский, младенец, погибший от рук язычников в Киеве за несколько лет до Крещения Руси (12 июля, 983 г.). Сын варяга Феодора, крестившегося в Византии, он был избран по жребию в жертву языческим богам, но Феодор открыто исповедовал себя христианином: «У вас не боги, а дерево... Бог един, которому служат и поклоняются греки. Он сотворил небо и землю, солнце и человека. Не дам сына моего бесам». Разъяренная толпа язычников окружила дом и убила младенца и его отца.
Но и в этом случае имеется в виду чистая жертва и, как написано автором жития, «невинной кровью мученика Киев был предуготован к принятию святого крещения40».
Русские святые отроки были особым орудием Божиим: своей кротостью, незлобием, терпением болезней они пробуждали истлевшую совесть взрослых, их чистая жизнь служила для их вразумления и исправления.
В селе Бортсурманы Нижегородской губернии в середине XIX в. жил необыкновенный мальчик ангельского вида. Родители души в нем не чаяли, в селе все его любили за тихий нрав и особое мирное воздействие, которое распространялось на всех при его появлении. Ссоры, драки, нестроения затихали, как только ребенок появлялся в отдалении, подходил или просто смотрел. Однажды на каком-то празднике мужики этого села во хмелю подрались. Драка была жестокой и долгой, дерущиеся наносили друг другу тяжелые увечья, лилась кровь, слышались ругань и стоны. В это время кто-то заметил мальчика, он стоял молча и тихо плакал, глядя на них, но драка не утихла.
Когда отрок вернулся домой, то внезапно умер. Все жители села были потрясены его смертью, драчуны каялись и молились, считая себя убийцами дивного отрока. Целую неделю его не хоронили. В храме непрерывно шли службы, и только когда появились явные признаки разложения, гробик понесли на отпевание. Старенький батюшка едва мог служить от рыданий, а певчие петь. Стоя в алтаре перед престолом с высоко поднятыми руками священник с дерзновением взывал к Богу: «Боже мой, Боже мой! Ты видишь, что нет у меня сил дать отроку сему последнего целования. Не попусти же меня, старца, раба Твоего, иерея, уйти из храма сего посрамленным, да не посмеется надо мною, служителем Твоим, враг рода человеческого. Внемли стенанию и плачу народа Твоего, внемли страданиям родительского сердца, внемли моему старческому иерейскому прошению. Не отнимай от нас отрока, Тобою нам данного во исправление,
40 Святая юность. С. 178.
для вразумления, для прославления имени Твоего Святого... По смирению, а не по гордости дерзаю.» (курсив наш.— В.А.)41.
Мальчик был воскрешен и прожил после этого еще шесть лет.
В наше время также встречаются подобные «особенные дети». Из рассказа матери (начало 80-х гг. ХХ в.): «Единственный ребенок, он рос ни на кого не похожим. Муж видел, что сын не вписывается в привычные рамки, но не мешал развиваться по-своему. В трехлетнем возрасте бабушка впервые взяла Петю в церковь. Дитя выстояло службу, не шелохнувшись, крестилось, подпевало, хотя никто его этому не учил. Отныне любимой игрой его было «в батюшку»: подвяжется платком, машет рукой, будто кадит, мурлыкает что-то церковное. Все время просил: «Пойдем, мама, в церковь». Мать подводила малыша к ограде, а сама шла на работу, потом отводила домой. А как в школу пошел, посещал храм без провожатых. Подружился с церковными людьми — грамотный мальчик был у стариков нарасхват. Переписывал им молитвы, акафисты, читал по покойникам. <.> В школе дразнили, прорабатывали, пять раз он пересдавал математику одной атеистке-учительнице. Дома кротко говорил: «Христос терпел, и я потерплю». Он ездил по святым местам, хотел поступить в монастырь. В двенадцать лет, купаясь в речке, мальчик утонул. Водолазы несколько дней не могли найти тело. Сверстники его ныряли и подняли утопшего со дна»42. И родители, и сверстники, и та учительница, будто очнувшись благодаря Петру, обрели веру.
Еще одна история. На приеме у психолога молодая мать из небольшого города на юге России (конец 1990-х гг.) рассказала, что ее маленькая дочка Улита с младенчества, заслышав звон колоколов, замирала и тянула ручкой в сторону храма. Однажды мать все же принесла ее в храм и поразилась тому, как девочка стояла с широко открытыми блестящими глазами, молилась, плакала, не хотела уходить. Мать замечала, что девочка не играла, а подолгу стояла и смотрела на купол церкви, видимый из окна. В пять лет Улита часто просила мать отвести ее в храм, «чтобы молиться за всех», но мать находила разные предлоги, чтобы не делать этого. «Я боюсь, — сказала она, — что дочка останется там навсегда», и. поменяла квартиру, чтобы больше не видно было купола с крестом из окна и не звучал колокольный звон.
41 Иеромонах Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники и подвижники благочестия Российской Православной Церкви ХХ столетия. Кн. 1. Тверь, 1992. С. 38. Из жизнеописания священника Алексея Бортсурманского (1762— 1848), подвижника веры и благочестия, прославившегося множеством чудес, только революция помешала Церкви его канонизировать.
42 Молитвы родителей за детей своих. М., 1994.
Пятнадцатилетняя школьница, тихая и ясноглазая, была убита бандитами на пороге храма (2001 г.), и после похорон почти полтора десятка ее родственников крестились.
Такие дети действительно как бы обладают особой миссией — будить совесть, являть собой образ кротости, принимать ангельское подобие, призывать к божественному. Одно такое возвышенное существо, воплощенное в роде своем, может избавить от геенны целую цепь поколений.
Таким образом, детская святость в русском православии имеет свое индивидуальное лицо, хотя не может быть рассмотрена как особый чин (лик) святости43. Попытка постижения исторического и духовного смысла детской святости для русской культуры заставляет выйти из рамок агиографии в более широкую сферу. Отношение к ребенку, детству в историческом контексте претерпело существенные изменения: это путь от ребенка-раба, которого можно было продать, к ребенку как цели патриархального брака; от ребенка — «маленького взрослого»— к ребенку как самостоятельной, ценной в себе личности.
Духовный смысл детской святости в особом избранничестве Господом каждого ребенка для Царствия Божия, в горячем отклике и желании ребенка идти за Христом. Однако «много званных, но мало избранных». Необходима готовность самого ребенка к этому избранничеству, его особая духовная одаренность. Сокровенная мысль христианства заключается в том, что именно ребенок есть тот идеальный человек, который был задуман Творцом. «Явление святости раскрывает эту глубину человека, которая светится тогда и вовне; то же мы имеем в детстве, где зло и грех, хотя и реальны, но слабы и ничтожны, и потому сквозь их темную преграду видно сияние образа Божия. Оттого в восприятии и понимании детства — ключ к тайне человека»44 (курсив наш. — В.А.).
43 «Святой, духовно и нравственно непорочный, чистый, совершенный; все, что относится к Божеству, к истинам веры, предмет высшего почитания, поклонения нашего, духовный, божественный, небесный». О человеке: «непорочный и угодный Богу, первообраз человека». Святые делятся Церковью на лики, разряды: Св. Праотцы, Пророки, Апостолы, Равноапостольные, Святители, Св. Отцы (пастыри, учители), мученики, страстотерпцы, исповедники, великомученики, священномученики, преподобные, преподобномученики, плотоубийцы, скитальцы, в числе их верижники, столпники, юродивые, блаженные. Постники и великопостники, милостивые и безсребренники, затворники, молчальники. Иным придаются звания чудотворцев. Богоносцы. Праведники, вообще угодники Божии. Иных чествуют славномучениками, многострадальными и др. (Владимир Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1991. Т. 4. С. 161).
44 Зеньковский В.В., прот. Проблемы воспитания. С. 76.
В русской духовной традиции психология, как научное представление о внутреннем мире человека, находилась в недрах церковного вероучения. В святоотеческой антропологии почти все писатели и учители Церкви коснулись в той или иной мере вопроса о богоподо-бии человека (внехристианская антропология не включает в схему человека этой категории). Едва ли не большинство церковных писателей хотели видеть образ Божий в разумности (духовности) человека. Образ Божий в человеке понимался также учителями Церкви и как святость или, точнее, способность к духовно-нравственному усовершенствованию: это имели в виду свт. Иоанн Златоуст, свт. Исаак Сирин, св. Нил Синайский, св. Иоанн Дамаскин и др.45
Постижение личности святого, явленного им типа, чина святости, выделение основной идеи подвига святости, которую формирует житие, есть попытка уяснения психологии святого подвижника (его внутреннего мира), позволяющая осуществить реконструкцию феномена религиозной жизни. Это и есть один из путей построения христианской психологии. «В ближайшей перспективе христианская психология должна раскрыть горизонты своего понимания человека. Это, прежде всего, понимание человека как богоподобной личности. Христианское понимание духовной жизни должно быть определено как предмет и задача»46.
Подобно тому как с детских портретов живописи XVIII в. на нас смотрят маленькие взрослые в богатых одеждах и с атрибутами княжеской власти, так образы детей-святых на страницах житийной литературы в значительной степени лишены собственно детских черт. Но это не те маленькие взрослые с живописных полотен, это есть великие дети, несущие в себе христианский идеал подвижничества, кротости, безвинных страданий. Это образы уничиженного Христа. Их подвиги, перекликаясь с подвигами страстотерпцев и юродивых, являют собой истину — сила Божия в немощи совершается.
45 Киприан (Керн), архим. Антропология св. Григория Паламы. М., 1996. С. 354.
46 Андрей Лоргус, свящ. Причины недоверия // Нескучный сад. 2002. № 5. С. 25.
Hagiologic psychology of children's sanctity
V.V.Abramenkova
The author poses the question whether the sanctity could become a subject of scientific studying or not. By answering it, she draws for the first time the researchers' attention to a special kind of sanctity - a children's grade and special traditions of reverence of the Saints children in the Russian Orthodox Church.
