CC BY-NC
8К.Бэйлисс
«АФГАНЦЫ» ГЛАЗАМИ БРИТАНЦА
Braithwaite R. Afgantsy: The Russians in Afghanistan, 1979-1989. -New York: Oxford University Press,
2011. 432 p.
На этапе подготовки и осуществления вывода из Афганистана вооруженных сил государств-членов НАТО, правительства которых обещали своим уставшим от войны избирателям полный вывод войск к концу 2014 г., самое время напомнить как лидерам, так и гражданам западных стран о том, что два с половиной десятилетия назад такая же дилемма стояла перед руководством СССР.
В своей книге «Афганцы» сэр Родерик Брейтуэйт, бывший британский посол в СССР/России (1988-1992 гг.), рассказывает историю советского присутствия в Афганистане, демонстрируя удивительные параллели между попытками СССР и коалиции во главе с США установить контроль над Афганистаном и - в большей (в случае СССР) или меньшей (в случае США и НАТО) степени -изменить эту страну. Обе попытки, несмотря на огромное военное превосходство СССР в 1980-е гг. и США и их союзников в 2000-е гг., обернулись серьезными проблемами в осуществлении даже такой, казалось бы, простой задачи, как сохранение лояльного режима в Кабуле перед лицом непримиримой враждебности со стороны вооруженных группировок за пределами основных центров власти.
Книга Брейтуэйта развеивает некоторые мифы, связанные с советской оккупацией Афганистана. Несмотря на то, что эти мифы - не более чем реликты пропаганды времен «холодной войны», они до сих пор широко распространены, особенно на Западе, даже среди тех, кто осуждает американскую поддержку моджахедов в их противостоянии советским войскам. Один из наиболее устойчивых мифов касается самого ввода войск и роли Москвы в предшествовавшем ему перевороте 1978 г., в результате которого к власти в Афганистане пришли коммунисты. Брейтуэйт объясняет, что «Саурская революция» (апрель 1978 г.) не была инициирована Советским Союзом и что, хотя пришедшая к власти Народно-демократическая партия Афганистана (НДПА), как и большинство компартий по всему миру, и была связана с СССР и КПСС, Москва поддерживала тесные рабочие отношения и с республиканской администрацией Мухаммеда Дауда, свергнутой в ходе переворота. Апрельский переворот 1978 г. фактически не оставил СССР другого выбора, кроме как поддержать новое правительство, несмотря на отсутствие у Москвы уверенности как в способности руководства НДПА управлять страной, так и в готовности Афганистана к «построению социализма».
Неохотное решение Москвы, в конечном итоге, прибегнуть к военной интервенции в Афганистане связано с клубком политических интриг внутри НДПА и соперничеством двух ее фракций - сельской «Хальк» и городской «Парчам» -и их лидеров. Брейтуэйт подчеркивает, что стареющий Брежнев рассматривал первого президента Демократической республики Афганистан (ДРА), Нура Мухаммеда Тараки, как своего протеже. Тараки принадлежал к фракции «Хальк», доминировавшей в НДПА вплоть до советской интервенции, но придерживался более примирительной позиции в отношении «Парчам», чем премьер-министр и фактический лидер «Хальк» (а затем второй президент ДРА) Хафизулла Амин.
Несмотря на относительно умеренную позицию Тараки, период, предшествовавший интервенции, был отмечен ростом убийств и политических преследований оппозиционных группировок внутри НДПА, а также гражданских лиц, заподозренных в связях с ними или в их поддержке, что вызвало широкое недовольство в стране и грозило ее дестабилизацией. Это стало одной из причин, по которым такие ключевые члены Политбюро ЦК КПСС, как А.Н.Косыгин, А.А.Громыко и Д.Ф.Устинов, весьма скептически оценивали как перспективы правления НДПА в целом, так и доводы в пользу советского военного вмешательства в Афганистане, в частности. В его необходимости их не убедило даже антикоммунистическое восстание в Герате в 1979 г., которое афганским властям удалось подавить лишь с большим трудом.
Брейтуэйт подчеркивает, что сам Тараки и советское руководство недооценили слабость позиции Тараки внутри НДПА - его арест и убийство сторонниками Х.Амина потрясло Москву, особенно Брежнева. Именно эти события предопределили трансформацию советской военной помощи ДРА и ограниченного военного присутствия в полномасштабную интервенцию.
Конечно, отмечает Брейтуэйт, решение о вводе советских войск в Афганистан было продиктовано и логикой «холодной войны», диктовавшей «игру с нулевой суммой». В СССР считали Амина агентом ЦРУ (он учился в США, почти наверняка на каком-то этапе был связан с ЦРУ, однако, вероятнее всего, на момент прихода к власти агентом ЦРУ не являлся). В то же время исламская революция в Иране 1979 г., которая привела к потере Соединенными Штатами своего ключевого союзника в регионе, должна была, по мнению Москвы, подтолкнуть США к поиску другого такого союзника. При этом в параноидальной атмосфере того времени в Кремле просто отказывались замечать то, какой серьезный удар по влиянию США в Юго-западной Азии нанесла осада американского посольства в Тегеране, как, впрочем, и явное отсутствие у США на том этапе какого-либо серьезного интереса к Афганистану.
Брейтуэйт детально излагает ход советской операции под кодовым названием «Штурм-333» по захвату президентского дворца в Кабуле. Он рассказывает, как советские войска и спецназ (включая «мусульманский батальон» ГРУ, составленный преимущественно из выходцев из среднеазиатских республик), дислоцированные на базе «Баграм» в непосредственной близости от дворца, сохраняли втайне характер операции от лояльных Амину сил вплоть до того момента, когда штурм уже был в разгаре. Он с юмором описывает процесс сбора разведданных о расположении помещений и внутреннем распорядке двор-
ца. Сам штурм был внезапной и ожесточенной атакой, в результате которой Амин, его сыновья, значительная часть его сил безопасности, личного и политического окружения были убиты. На тот момент в стране уже находилось большое число советских военных и гражданских советников, а также подразделения советской армии и ВДВ, численность которых возрастала с весны-лета 1979 г. Многие из них были не в курсе готовящейся интервенции, а некоторых она в прямом смысле застигла врасплох.
Советский Союз сделал президентом лидера фракции «Парчам» Бабрака Кармаля. Его лидерство в НДПА, а также руководство страной в целом, полностью зависели от поддержки со стороны СССР. Брейтуэйт считает, что этот фактор сыграл решающую роль в том, что Москва не смогла уклониться от ответственности за обеспечение безопасности режима, а Афганистан не смог избежать сползания в ситуацию тотальной гражданской войны. Кармаль был слабым лидером, к тому же его хорошо известные проблемы с алкоголем только усугубились под воздействием войны и пребывания на верховном посту. Полная опора на советское военное доминирование в Афганистане лишила его стимулов к выстраиванию и поддержанию безопасности внутри страны (помимо создания репрессивного аппарата), так как улучшение ситуации с безопасностью могло бы подтолкнуть СССР к выводу войск.
Афганская кампания также стала заложником застоя и начала сползания СССР и его руководства в кризис в 1980-е гг. Как отмечает Брейтуэйт, советские «воины-интернационалисты», а также большое число гражданских специалистов, которые ехали в Афганистан с искренним стремлением «строить там социализм», теперь осознавали, что риторика о «светлом будущем» в их собственной стране расходится с реальностью. В этом смысле Брейтуэйт сравнивает советские усилия по построению социализма в Афганистане с западными попытками насадить там демократию, подчеркивая малоприменимость обоих этих абстрактных понятий к афганскому обществу, находящемуся на более ранней стадии развития.
Смерть Брежнева и период правления Юрия Андропова еще более осложнили ситуацию. Андропов был послом СССР в Будапеште во время венгерского восстания 1956 г. Опыт подавления восстания вселил в него уверенность в том, что лишь советская военно-силовая мощь может предотвратить коллапс коммунистических режимов. Поэтому с его стороны не было тех сомнений по поводу вторжения в Афганистан, которые имелись у некоторых других членов Политбюро ЦК. В период пребывания советских войск в Афганистане советские генералы и советники несли практически абсолютную ответственность за управление страной, хотя территория под контролем центрального правительства в Кабуле продолжала сокращаться на протяжении 1980-х.
Хотя активизация моджахедов в отдаленных и горных районах страны в значительной мере финансировалась арабскими странами Персидского залива и осуществлялась при военной поддержке Пакистана, повстанческое движение имело и глубокие внутренние корни, уходящие в кланово-племенные отношения - в частности, оппортунизм племенных лидеров, пытавшихся укрепиться и подняться за счет доступа к иностранной финансовой и военной помощи. Самой крупной фигурой среди лидеров моджахедов был Ахмад-Шах Масуд, пред-
водитель таджикских сил в Панджшерской долине к северу от стратегически важного тоннеля Саланг, т. е. фактически в тылу советских войск. Силы Масуда предпринимали регулярные вылазки, ставя под угрозу безопасность ключевого транспортного коридора, и отбивали попытки советских войск очистить долину и надежно обеспечить безопасность тоннеля Саланг. Активизация таких лидеров, как Масуд или пуштунский исламист Гульбеддин Хекматиар, и их группировок, свидетельствовала об ухудшении ситуации в области безопасности, особенно к концу десятилетия.
После смертей советских генсеков Андропова и Черненко, приоритеты СССР в Афганистане изменились. К моменту прихода к власти М. Горбачева (март 1985 г.) военная кампания в Афганистане стала непопулярной, а цензура в отношении информации о потерях среди советских солдат, особенно молодых призывников, провоцировала недовольство, еще больше размывая общественную поддержку этой войны. Афганская кампания к тому же становилась все более материально обременительной для страны, чья экономика и финансовая стабильность все больше зависели от займов со стороны «идеологических противников». Горбачевская программа реформ и его апеллирование к гражданскому обществу сделали его правительство более зависимым от общественного мнения (и более уязвимым по отношению к общественному недовольству), чем любое правительство до него. В этих условиях при Горбачеве начался длительный процесс переговоров о выводе войск: в разделе книги, озаглавленном «Долгое прощание», Брейтуэйт подчеркивает, что Советский Союз почти половину периода пребывания своих войск в Афганистане потратил на планирование и осуществление их вывода.
В ранне-горбачевский период СССР также стал оказывать давление на НДПА с целью отстранить Бабрака Кармаля, что и было сделано в 1986 г. Кармаля сменил Мохаммад Наджибулла, четвертый и последний президент ДРА, который оставался у власти вплоть до полного коллапса режима в 1992 г., был казнен талибами в 1996 г., но до сих пор пользуется популярностью среди афганского городского населения. По прагматическим соображениям и с одобрения СССР Наджибулла прекратил попытки «построения социализма» в Афганистане и начал программу национального примирения.
На этом этапе основным приоритетом советского руководства стало обеспечение «почетного ухода» из Афганистана. Препятствиями на этом пути служили как собственная уязвленная гордость, так и неспособность администрации Рональда Рейгана противостоять соблазну унизить СССР, что в итоге продлило войну и нанесло определенный политический вред благожелательно настроенному к США Горбачеву. Подписывая Женевские соглашения 1988 г. о выводе советских войск, министр иностранный дел СССР Эдуард Шеварднадзе, конечно, осознавал, что они фиксируют далеко не победный для СССР исход. Подавленное ощущение среди офицеров-«афганцев», привыкших гордиться честью советского оружия и своих отцов, выигравших Великую Отечественную войну, а также дискредитация среди населения мифа о непобедимости советской военной мощи усугубили внутренний кризис и общественный надлом в Советском Союзе, доживавшем свои последние дни.
Книга Брейтуэйта, рассказывающая историю советской оккупации и вывода войск из Афганистана, актуальна не только для специалистов-исследователей и рядовых читателей, но и для современных политиков - как на фоне присутствия и вывода сил НАТО из Афганистана, так и в более широком стратегическом контексте. Тяжелые последствия советского военного присутствия и американской поддержки антисоветского джихада являют собой яркий урок того, насколько опасны во внешней политике «игра с нулевой суммой» и игнорирование культурно-политических традиций любой страны, с которой имеешь дело.
Что касается позитивных уроков советского опыта, то к ним вполне можно отнести тот факт, что режиму Наджибуллы удавалось сохранять власть в течение более чем трех лет после вывода советских войск - даже после того, как военная помощь СССР Кабулу практически прекратилась (после развала самого Советского Союза новая Россия не хотела и не могла оказывать режиму Наджибуллы даже базовую поддержку). С точки зрения натовских стратегов, это должно внушать некоторую надежду, так как нынешнее правительство в Кабуле не так антагонистично по отношению к оппонентам, как правительство НДПА, повстанцы хуже финансируются и слабее вооружены, а НАТО лучше подготовлено к тому, что продолжать оказывать правящему режиму поддержку извне, чем СССР при позднем Горбачеве или Ельцине.
Брейтуэйт посвящает значительную часть своей книги анализу социального и культурного влияния войны в Афганистане не только на СССР как на государство и общество, но и на индивидуальные судьбы молодых советских солдат, в том числе добровольцев. Это придает рассказу живой, человечный характер, что, наряду с проведенным автором тщательным и «пропущенным через себя» исследованием, делает книгу «Афганцы» одной из наиболее важных западных работ о советской войне в Афганистане. Эта книге послужит хорошим подспорьем любому, что стремиться понять как историю этого конфликта, так и проблемы идеологически мотивированной интервенции в целом.
Пер. с англ. Е.Степановой
