CC BY
79
пиратского промысла, который связан с технологиями ограбления колоний, а в настоящее время - с технологиями трансфертов, виртуальными финансовыми операциями, расширением глобализации, вторжением транснациональных корпораций в экономику других стран.
Жизнь российского человека характеризуется его способностью нести тяжкий крест континентального бытия. Это значит - в поте лица своего добывать хлеб насущный, выносить непостоянство, суровость и капризы природы, быть готовым сочетать мирный производительный труд с ратным трудом воина. Эти черты породили в характере русского человека молодецкую удаль, терпеливость и прилежание; умение стойко переносить невзгоды в сочетании с пассионарными порывами исторического строительства великого государства; умением решать повседневные проблемы в сочетании с устремлённостью за горизонты настоящего. В самых общих чертах континентальный характер русского человека сочетает в себе храбрость ратника и землепроходца с мудрой медлительностью землепашца.
Таким образом, в ходе большой работы по осознанию своего места и роли в российском обществе, участии в общественной и духовной жизни общества должна сформироваться новая, мыслящая современными геополитическими категориями, национально-патриотическая по духу российская интеллектуальная элита, творческая работа которой будет состоять не в апологетике идей евроатлантизма и внедрения заёмных экономических и политических учений, а в выстраивании гармоничной православно-мусульманской-индуистской
идентификации Евразийского континента на основе межконфессиональной и межэтнической гармонии интересов и чётким размежеванием с евроатлантическим неолиберализмом.
Ш. Акмалов
Афганская политика США: реалии, проблемы и
перспективы
Начало антитеррористической кампании в Афганистане в конце 2001 года вызвало небывалый рост научно-исследовательского и аналитического интереса к изучению афганской политики США. Актуализация данной проблемы вполне объяснима, если учесть следующие факторы.
Во-первых, присутствие американских вооруженных сил в Центральной Азии стало беспрецедентным событием в истории как Соединенных Штатов, так и государств региона. Во-вторых, военное присутствие США не могло не вызвать серьезных опасений в соседних региональных державах, таких, как Россия, Китай, Иран. В-третьих, экспертно-аналитическое сообщество стран Запада было вынуждено сфокусировать свое внимание на изучении проблемы, связанной с проведением военной кампании в зоне «нетрадиционного влияния». Последнее относится, прежде всего, к НАТО, военная операция которой в Афганистане явно вышла за пределы Североатлантического пространства.
Как представляется, с историко-концептуальной точки зрения, афганскую политику США можно разделить на три качественных этапа. Первый период
охватывает годы военной кампании бывшего Советского Союза в Афганистане, который рассматривался в Вашингтоне в качестве геостратегической опоры сдерживания распространения «коммунистической угрозы» на южном и ближневосточном направлении.
Наиболее активным союзником США в антисоветской войне в Афганистане выступил Пакистан, который испытывал идеологическое неприятие СССР и имел собственные стратегические интересы в ИГА и далее в Центральной Азии. Неслучайно после ввода советских войск в Афганистан и прихода к власти Б. Кармаля в 1979 году поведенческая линия Пакистана в отношении Афганистана, как пишут российские ученые, изменилась существенным образом. На тот период основная задача состояла в максимально жесткой конфронтации с кабульским режимом, в широкой и всесторонней поддержке афганской оппозиции, обеспечении ее победы и установлении в этой стране дружественного для себя режима. Пакистан не признал новое правительство Афганистана и прервал с этой страной дипломатические отношения. Миллионам афганских беженцев было предоставлено политическое убежище на территории Пакистана, где также были созданы базы и лагеря по подготовке военных формирований афганской оппозиции1.
В то же время в конфигурации региональных центров на Ближнем и Среднем Востоке и Южной Азии Пакистан занимал важную стратегическую позицию во внешней политике США в этом макрорегионе. Это особо отчетливо проявилось после свержения шахского режима в Иране. Тогда США сделали ставку на Пакистан, который должен был играть роль основного проводника американских интересов в регионе. Так, в 1981 году было подписано соглашение между США и ИРП о предоставлении пакистанской стороне военно-технической помощи в сумме 3,2 миллиарда долларов в течение пяти лет. По истечении данного срока в 1987 году было принято решение о новом американском займе на шесть лет в размере 4,02 миллиарда долларов .
Содействие консолидации так называемых антикоммунистических сил дало свой эффект, и на тот период принцип «средства оправдывают цель» сработал -СССР потерпел поражение в Афганистане. Как отметил З. Бжезинский, естественно, в другом контексте, «терроризм в качестве метода борьбы применяется конкретными людьми, как правило, в политических целях, вполне поддающихся расшифровке... Перефразируя Клаузевица, можно сказать, что терроризм есть продолжение политики иными средствами»3.
Иными словами, Афганистан выступал центральной геополитической точкой в евразийской стратегии США, нацеленной на недопущение распространения влияния СССР на южном и ближневосточном направлениях. С этой точки зрения, следующий этап, а именно закрепление военного присутствия Соединенных Штатов ознаменовало собой заполнение геополитического вакуума за счет выдавливания бывшего Советского Союза из ИГА.
На втором этапе афганская политика США носила инерционный характер, унаследовав продолжение использования «исламской карты». В этот период Вашингтон поддерживал деструктивные силы, из которых наиболее явно проявившими себя стало движение «Талибан». Талибы оснащались современным оружием, имели в своих частях вертолеты и оружие. В результате в конце 1994 года их вооруженные отряды вступили на афганскую территорию4.
«Талибский» проект привел к сращиванию интересов талибов и международных террористических группировок, нашедших приют в Афганистане. Этот процесс привлек внимание целого ряда различных
организаций, финансировавших деятельность террористических структур. Как утверждают российские эксперты, среди таких организаций были саудовские («Международная организация исламской помощи», «Исламский комитет
благочестия», «Фонд двух святых мест», «Фонд согласия», «Лига исламского мира»), кувейтские («Общество социальных реформ», «Общество возрождения исламского наследия», «Объединенный кувейтский комитет спасения»),
йеменские («Исламское объединение в защиту реформ», «Джихад аль-исламий»), эмиратская («Благотворительная ассоциация»), суданское «Агентство исламской помощи», турецкие религиозные объединения «Нурджулар» и Фонд «Ихлас», пакистанские («Всемирный исламский комитет благотворительности»,
«Благотворительный фонд двух святых мест и мечети «Аль-Акса», «Служба оказания экстренной помощи Афганистану», «Ар-Рашид траст»). Этот перечень, как указывают российские эксперты, можно было бы дополнить названиями еще десятка-другого аналогичных структур.
В этом отношении следует отметить историческую предопределенность диалектической взаимосвязи между афганским фактором и международным терроризмом. Появление движения «Талибан» на политической арене в Афганистане привело лишь к серьезному усугублению военно-политической ситуации в стране, вылившейся в новый этап эскалации гражданской войны. Все последующие действия талибов свидетельствовали об их попытках «реставрировать» в стране политическую систему, традиции управления, которые присущи теократическому государству эпохи Средневековья.
Вместе с тем, талибы занялись пуштунизацией страны, вылившейся в откровенный геноцид. Так, «резня хазарейцев в начале 2001 года в Бамиане и обнаружение в районе Талукана массового захоронения убитых талибами таджиков и узбеков, включая многих детей и женщин, свидетельствовали об усилении этнических чисток. В провинциях с преобладающими таджикским, узбекским и хазарейским населением лидеры движения «Талибан» пытались укрепить свою власть, переселяя пуштунов из других районов, предоставляя им лучшие земельные участки, различные льготы и пособия5.
На третьем этапе в афганской политике США произошла качественная корректировка приоритетов в обратном направлении, что идеологически и тактически вписывалось в новую американскую глобальную стратегию, несущей составляющей которой была объявлена борьба с международным терроризмом. Изменения американских внешнеполитических приоритетов являются вполне логичными и необратимыми, если принять во внимание трансформацию угроз национальным интересам США, которые, по сути, имеют глобальный характер.
После распада мировой социалистической системы, американская внешняя политика нуждалась в поиске нового образа врага. Отсутствие какой-либо державы, способной бросить серьезный вызов Америке, способствовало превращению терроризма в глобальную угрозу.
Неслучайно сразу же после событий 11 сентября 2001 года и начала антитеррористической кампании в Афганистане Г. Киссинджер подчеркнул, что «в войне против терроризма речь не идет только о том, чтобы выследить террористов. Речь идет, прежде всего, о том, чтобы не упустить чрезвычайно
о. о. 6
выгодную возможность для перестройки мировой системы» .
Безусловно, такая «перестройка была начата именно с Афганистана, и эти процессы оказали непосредственное влияние на трансформацию системы
международных отношений в Центральной Азии и вокруг нее, где
сконцентрированы важные геостратегические интересы ряда крупных центров
7
силы» .
Афганскую политику США нельзя рассматривать в отрыве от американских интересов, как было указано выше, в Ближневосточном регионе, о чем свидетельствуют оккупация Ирака и декларация новой доктрины демократизации и модернизации «большого Ближнего Востока». Однако, с точки зрения основной цели Вашингтона - глобальной борьбы с терроризмом, форсирование администрацией Дж. Буша реализации одновременно нескольких задач в этом макрорегионе не дало каких-либо эффективных результатов, за исключением разгрома «Талибан» в Афганистане и смены режима С. Хуссейна в Ираке.
На сегодняшний день опыт антитеррористической операции в Афганистане и военной кампании в Ираке показывает многофакторность международного терроризма, сложность его природы в зависимости от специфики того или иного региона, в том числе в силу наличия интересов ряда внешних сил. Форсирование двух «глобальных» проектов в исламских странах, которые, по сути, являлись и остаются по сей день «горячими точками», объективно привело к резкому росту антиамериканских настроений практически во всех мусульманских государствах. В результате этого заметно возросло количество «недовольных», «сочувствующих», готовых проявить реальную солидарность с так называемыми борцами за веру, независимо от форм и методов ведения борьбы.
Основной причиной неудач США в афганской кампании, так же, как и иракской, является неучитывание ими специфики регионального контекста, а также пренебрежение интересами соседних с Афганистаном стран и других крупных центров силы. В то же время проявилось отсутствие четкого понимания реальных угроз, борьба с которыми была сведена исключительно к силовым методам ведения.
Непоследовательность в оценке действительных реалий в Афганистане и вокруг него, идеализация США демократических ценностей, которая привела к зарождению своего рода демократического экстремизма, отнюдь не способствовала обеспечению успеха антитеррористической кампании. В этой связи представляется, что администрация Дж. Буша обременила себя весьма широким спектром исторических задач, которые объективно нельзя решить за период ее пребывания в Белом доме.
Политика сиюминутных интересов не дала ожидавших до начала антитеррористической операции результатов в Афганистане. Ныне, вместо очевидного и имеющего реальные формы так называемого врага в лице режима талибов, США столкнулись с целым рядом экстремистских и террористических организаций и группировок, умело использующих каждый политический, военный, идеологический и иной промах Вашингтона против него. В связи с этим правомерными являются слова З. Бжезинского о том, что США уже имеют дело с антиамериканским терроризмом8.
В этих условиях речь даже не идет о военном, политическом и экономическом потенциале США. Иррациональными представляются действия администрации Дж. Буша, вызывающие подозрения в неискренности американских стремлений у основных союзников США в глобальной борьбе с международным терроризмом. Потеря союзнического тыла сопряжена с огромными негативными последствиями не только для самих Соединенных Штатов.
Нельзя не согласиться с мнением З. Бжезинского о том, что соединение терроризма с распространением оружия массового поражения (ОМУ)
представляет по-настоящему устрашающую перспективу. Дело осложняется тем, что поведение самой Америки в сфере распространения ОМУ не столь уж безупречно9. Между тем рекомендации американского ученого касательно нанесения «выборочных ударов по иранским объектам, причастным к работам над ОМУ для ограничения масштабов необходимых военных усилий»10, на наш взгляд, также не представляют лучшую перспективу.
В целом, суммируя вышеизложенное, следует отметить следующее. Во-первых, афганская политика США претерпела концептуальную трансформацию, но, конечно, не в геополитическом смысле, ознаменовав качественную переоценку методов обеспечения своих интересов в Центральной Азии и вокруг нее. Это предоставило историческую возможность странам, прежде всего, испытывавшим угрозы с территории Афганистана, внести свой посильный вклад в скорейшее урегулирование афганского конфликта и укрепление мира и стабильности в этой стране.
Во-вторых, антитеррористическая кампания в Афганистане выявила отсутствие у администрации Дж. Буша системы адекватной, целостной оценки действительных реалий, проблем и методов борьбы с международным терроризмом. В итоге этот фактор привел к заметному ослаблению консолидации и сотрудничества мирового сообщества в антитеррористической борьбе.
В-третьих, нынешняя афганская политика США потребует своей дальнейшей переоценки. В этом отношении для долгосрочных интересов Вашингтона необходимо формирование многосторонних механизмов урегулирования афганского конфликта, что невозможно без тесного взаимодействия, прежде всего, с соседними с Афганистаном региональными державами, а не только с государствами-союзниками по НАТО.
В-четвертых, начало военных действий США и их союзников против Ирана приведет к весьма негативным последствиям для афганского урегулирования. Несомненно, силовое решение иранской ядерной проблемы станет новым этапом активизации международного терроризма, что чревато провалом антитеррористической борьбы международного сообщества, который приведет, в свою очередь, к идеологическому воодушевлению радикальных экстремистских сил и - естественным образом - к росту их активности в мире. Такое развитие событий не отвечало бы интересам даже тех стран, которых администрация Дж. Буша причисляет к стратегическим соперникам США или рассматривает в качестве таковых.
Примечания
1 См.: Белокреницкий, В. Южная Азия в мировой политике / В. Белокреницкий, В. Москаленко, Т. Шаумян. - М., 2003. - С. 282.
2 См.: Там же. С. 280-281.
3 Бжезинский, З. Выбор : мировое господство или глобальное лидерство / З. Бжезинский. - М., 2005. - С. 46-47.
4 См.: Набиев, З. Как создавалась цитадель мирового терроризма / З. Набиев, М. Арунова // Азия и Африка сегодня. - 2002. - № 8. - С. 19-24.
5 См.: Там же. С. 23.
6 Kissinger, H. Die Herausforderung Amerikas / H. Kissinger. - Munchen and Berlin, 2002. - P. 14.
7 Алимов, Р. Центральная Азия : общность интересов / Р. Алимов. - Тверь, 2005. - С. 63.
8 См.: Бжезинский, З. Выбор. С. 50.
9 См.: Там же. С. 51.
10 См.: Там же. С. 54.
