CC BY
102
В основном, во всех трех подгруппах и по количеству единиц, и по частотности употреблений в тексте наблюдается численный перевес в сторону русского языка, что связано с национально-культурной спецификой страны, историческими, экономическими и политическими причинами (упразднение монархии, распад СССР, различные дефолты, кризисы).
Библиографический список
1. Википедия. Свободная энциклопедия [Электронный ресурс]: http://www.wikipedia.org
2. Клушина, Н.И. Стилистика публицистического текста [Текст]/ Н.И. Клушина. - М.: МедиаМир, 2008. - 248с.
3. Ожегов, С. И. Словарь русского языка [Электронный ресурс]/ С. И. Ожегов: http://www. tolk/qui ox.html
4. Ратушная, Е.Р. Семантическая структура фразеологизмов в процессе её формирования и функционирования [Текст]/ Е.Р. Ратушная. - Курган: Изд-во Курган, гос. ун-та, 2000. -223с.
5. Трошкина, Т.П. Словообразовательные средства создания оценочности в языке СМИ [Текст]/Т.П.Трошкина// II Международные Бодуэновские чтения: Казанская лингвистическая школа: традиции и современность (Казань, 11-13 декабря 2003 г.): Труды и материалы: В 2 т. / под общ. ред. К.Р. Галиуллина - Казань: Изд-во Казан, ун-та, 2003.- Т. 1.- С. 102-104.
Bibliography
1. Klushina, N.I. Stylistics of Publicistic Style [Text] / N.I. Klushina. - М.: MediaMir, 2008. -248 p.
2. Ozhegov, S.I. Dictionary of the Russian Language [Electronic Resource] / S.I. Ozhegov. -Access Mode: http://www. tolk/qui ox.html
3. Ratushnaya, E. R. Semantic Structure of Idioms in the Process of Their Formation [Text] / E.R. Ratushnaya. - Kurgan: Kurgan State University, 2000. - 223 p.
4. Troshkina, T.P. Derivational Means of Mood Creating in the Language of Mass Media [Text] / T.P. Troshkina// II International Boduen Readings: Kazan Linguistic School: Traditions and Modern Times (Kazan, December, 11-13, 2003): Works and Matter: In 2 Parts / Editor K.R. Galliulina. - Kazan: Kazan State University. - Part 1. - P. 102-103.
5. Wikipedia. Free Encyclopedia [Electronic Resource], - Access Mode: http://www.wikipedia.org
УДК 81-115 ББК Ш1В 653
Исаев Юрий Николаевич
кандидат филологических наук Чувашский государственный институт гуманитарных наук
г. Чебоксары Isaev Yury Nikolayevich Candidate of Philology Chuvash State Institute of Humanities Cheboksary
Аффиксальные морфемы в разносистемных языках и теория «трехбуквенности корня»
Affixal Morphemes in the Languages of Different Systems and Theory of «Triliteral Root»
В статье рассмотрен вопрос о научной состоятельности теории «трехбуквенности корня» с привлечением корневой лексики со значением фитонимов из языков разных систем. Автором проанализированы корневые и аффиксальные морфемы слов, относящихся языкам различных групп, таких как тюркские, монгольские, тунгусо-маньчжурские, уральские и индоевропейские.
The article discovers scientific validity of the “triliteral root” theory with the use of root lexicon in the meaning of phytonyms from languages of different systems. The author analyses root and affixal morphemes of the words of such language groups as Turkic, Mongolian, Tunguso-Manchurian, Ural and Indo-European.
Ключевые слова: аффиксальная морфема, детерминатив, корневая морфема, «трехбуквенность корня», архетип.
Key words: affixal morpheme, determinative, root morpheme, “triliteral root”, archetype.
Многие исследователи считают, что «морфологический корень» есть знаменательное сочетание звуков, которое остается после выделения из слова всех остальных знаменательных сочетаний [12, С. 19]. Существует мнение, что трехфонемные (трехбуквенные) корни были первичными. Эту позицию в тюркологии поддерживает Н.А. Баскаков: «Гипотеза о первичности и о типичности для тюркских языков корневой морфемы типа СГ, а не СГС не подтверждается также и частотностью данного типа корневой морфемы в большинстве древних и современных тюркских языков» [2, С. 145].
В индоевропеистике аналогичной точки зрения придерживался Э.Бенвенист, по мнению которого любой индоевропейский корень, традиционно возводимый к двум элементам, на самом деле должен возводиться к трем элементам, что
двухсложных корней не существует, поскольку всякий корень может стать таковым [3, С.180-181].
По мнению Э.А. Макаева, «учение о трехбуквенности индоевропейского корня и терминологически, и по существу заимствовано из семитской грамматики, хотя структура корня в семитских языках существенно отлична от структуры индоевропейского корня»[11, С. 153].
Согласно теории Э. Бенвениста индоевропейский корень неизменен. Н.А.Баскаков также говорит о почти полном отсутствии корней типа ГС, СГ и наличии подавляющего количества корней типа СГС в каждом конкретном тюркском языке - как в современном, так и в древнем. Но автор почему-то полностью переносит данные современных языков в древнее состояние. Последние этимологические изыскания в области тюркской филологии опровергают высказывание Н.А. Баскакова. Достаточно обратиться к списку односложных основ «Этимологического словаря тюркских языков» Э.В. Севортяна, где наряду с основами типа СГС даны основы ГС [15, I]. В приложении к монографии «Сравнительная фонетика тюркских языков» А.М. Щербака приводится список общетюркских односложных основ, где наряду с корнями типа СГС представлены в достаточном количестве корни типа ГС и СГ [20, С.193-198]. Все это заставляет критически относиться к трехбуквенному типу корней, как раз и навсегда установленному.
Нами выявлены следующие типы односложных корневых слов со значением фитонимов, которые и по сей день бытуют в языках в качестве самостоятельных лексических единиц:
тюркские и монгольские языки:
СГС - тур. диал., азерб. даг ‘лес, гора’; тур. диал. диг ‘лесистая местность’; тат. диал. мул' ‘лес, сплавляемый бревнами’, туркм. даз ‘лес’; ]ыш ‘горы, покрытые лесом’ [13, III С. 497]; кирг. чер ‘густой лес’; сал. тал, дал ‘дерево’; алт. тал ‘ива’, як. мае ‘дерево’; чув. диал. вал ‘дремучий лес’;
ГСГ: чув. ара ‘назв. лесного урочища’ [1,1 С. 322];
ГС: як. ой ‘отдаленный лесок в открытом поле’; монг.: бур. ой ‘лес’, ‘роща’;
СГС: монг. дал ‘пальма’; чий ‘вишня, черешня’; хуш ‘кедр’, дом ‘липа’, заг ‘саксаул’;
тунгусо-маньчжурские языки:
СГС: эвенк, бор ‘горка, покрытая стлаником’; hyp ‘лес’;
мор ‘марник’ (береза низкорослая), эвенк. 6yj ‘лес’, ср. буг ‘тж’;
уральские языки:
СГС: коми вор, вар, вор, vir ‘лес’; удм. сик ‘лес’, мар. куш ‘лес’; ван ‘лес’, вог. хоз ‘ель’, остяк, sus ‘кедр’, венг.filz ‘ива’;
индоевропейские языки:
СГС: рус. бор, лес, тай ‘тайга’, гай ‘роща’; дуб, бук;
ГСГ: ива и т.д.
Следует обратить внимание на стабильность корня типа СГС. В течение нескольких столетий эти корни-слова функционируют «на службе» без каких-либо значительных изменений. Например, тюрк, таг ‘гора, лес’ представлено в тюркских языках в следующих фонетических вариантах: dag, day, day, тыа, dax, ту, tay, таг, так, таг, таЬ, maw, ту, то.
Архетип рассматриваемой лексемы А.М. Щербак восстанавливает в виде *tay ‘гора’ [20, С. 197]. Следует отметить, что избранный уровень рассматривается автором как состояние тюркских языков, отделенное от первых письменных памятников промежутком в 7-8 столетий. Исследователь прекрасно понимает, что восстанавливаемые архетипы не являются окончательными ни в количественном, ни в качественном отношении. В качественном отношении, по мнению А.М. Щербака, предстоит дополнительно уточнить распределение первичных долгих и кратких гласных, а также произвести проверку всех праформ с целью выяснения степени достоверности их реконструкции на общетюркском уровне. Но ученый ничего не говорит о том, как выяснить вопрос о количественном отношении фонем в восстанавливаемых архетипах [20, С. 197].
Принято считать, что чув. ту < тав < таг, т.е. таг > тав > ту [8, С.254]. Однако эта схема ничего не дает для выяснения происхождения чув. ту. Каким же образом форма тав порождает форму myl На наш взгляд, здесь было двоя-
кое разновременное развитие форм, видимо: *таг > чув. тав (в составе словоформ: тавайкки ‘горка’, тавалла ‘в гору’); не исключена возможность, что в чув. тавайкки < ту айкки - аякки; тавалла < туалла (диал.), т.е. у > а, где -в- -интерфонема, так же, как и в словах пару - пара- в -а, кету - кётё- в -е.
Не говорит ли наличие чув. ту, алт. ту [15, III С. 118] о более древнем состоянии корня типа СГ, т.е. чув., алт. ту < *та (а > у)? В таком случае, сюда же можно отнести тур., гаг. да:, кирг. то:, алт. ту, поскольку корневой гласный считается этимологически долгим: -а:- [15, III С.118]. Наличие долготы и краткости корневого гласного говорит, видимо, о параллельном развитии двух форм. В результате мы непосредственно сталкиваемся с вопросом об изменчивости корня, и данный пример, поможет выяснить вопрос о трехбуквенности корня. При такой интерпретации вопроса конечные согласные в лексеме та: г, да-к, та-г, da-v, та-в, та-к, та-х, ta-w являются детерминативами [16, С. 114, 174]. В конечном счете все эти детерминативы восходят, видимо, к - *у : tay.
Фактический материал тюркских языков дает основание говорить и о гласных детерминативах в этой лексеме: каз., кирг. та-у [13, III С.772], тат. та-у [6, I С.338] алт. диал. то-у, як. ты-а.
Данный пример демонстрирует, что трехфонемные (или трехбуквенные) корни также представляют сложные (в историческом отношении) структуры, которые являются вторичными и образовались от более простых форм.
Стабильность корня демонстрирует коми вор ‘лес’, общеперм. < *vdr ‘возвышенность, покрытая лесом’ и доперм. *wore или *wara с первоначальным значением ‘лесистая возвышенность’ [10, С.67]. На наш взгляд, возведение вор < *wara к двусложному корню соответствует действительности, поскольку развитие шло не только от простого к сложному: ср. коми вдраин ‘лесистое место: вдр-а-ин(?)
Рус. бор ‘сосновый или еловый лес’ считается общеславянским, имеющим соответствия в германских языках: др.-англ. beam ‘лес’, др. -в. -нем. paro, Ьаго ‘лес’ [19, С.53]. Но не исключена вероятность, что современные вор и бор являются вторичными формами, подвергшимися редукции конечного гласного.
Мы считаем, что в «Этимологическом словаре славянских языков» *gaj необоснованно считается производным от [21, VI С.86, 196-197]: ср. слав.
гай ‘роща’; ст.-чеш. haj; ст.-польск. gaj ‘небольшой хвойный лес’, ‘бор’; др,-рус. гиа ‘лес, роща’.
Исследователи разных языков, которые занимались изучением корнеслов, часто приходили к одинаковому выводу об односложности корня. О. Семере-ньи считает, например, что «индоевропейский корень был односложным, но имел многообразную структуру: существовали структурные типы УС, СУС... и даже древние элементы типа СУ» [16, С.149, 201] (т.е. СГ - Ю.И.). В алтаисти-ке известна гипотеза, согласно которой «корневые... морфемы в этих языках нередко в плане синхронном, но особенно в плане историко-грамматическом (морфологическом) обычно оказываются морфемами моносиллабическими -согласный плюс гласный. Десемантизация (“омертвление”) отдельных служебных морфем ведет к слиянию их с более устойчивыми корневыми морфемами, что и сопровождается известными фонетическими процессами» [18, С. 16].
О связанных корнях типа СГ пишет и Т.А. Бертагаев: «Но еще более неопределенным является значение корня в таком ряду слов, связанных между собой известной общностью корневых элементов, как монг. ца-г-аи ‘белый’, ца-й-ха ‘светлеет’, ца-сст ‘снег’, ца-арс ‘бумага’ (<*цагарсан)... цэ-вэр ‘чистый, светлый’ и т.д. В этой группе слов выделяется морфема-корень ца— цэ-, который не означает что-нибудь определенное, а несет в себе какую-то общую идею, фокусирующую значения указанных слов [4, С. 17].
Весьма интересно отметить, что в туркм. даз может оказаться тот же корень *да-(*та-) что и в слове да: г (таг), но в данном случае в качестве детерминатива выступает элемент *-з: даз ‘лес’.
Что же представляют собой эти детерминативы в основах типа СГС? Проанализировав примеры из разных языков, мы выделили следующие детерминативы: -р, -л, -з(-с), -ж(-ш), -д(-т), -м, -и и другие, которые так или иначе совпадают с аффиксами собирательной множественности в урало-алтайских языках [17, С.159, 162].
Таким образом, есть основание полагать, что конечные согласные в трехфонемных (СГС) и двухфонемных (ГС) корнях-основах существительных-фитонимов являются показателями собирательной множественности, которые вошли в состав корневых морфем, образовав базу - новый тип корня, не поддающийся в сознании носителей языка членению на составляющие элементы.
Если исходить из того, что корень слова - понятие историческое и структура его изменяется в зависимости от ряда обстоятельств, прежде всего от сохранения или угасания словотворческой способности отдельных элементов [9, С.76], то становится понятным параллельное употребление корней типа СГС и СГСГ: монг. хуш ~хуиш ‘кедр’, монг. диал. хус/ан/ ‘береза’; ср. в диалектах монг. яз. хус, хут, гусу. Примечательно, что в корне типа СГС в качестве детерминатива выступают -с (хус) и -т (хут); следствием угасания словотворческой способности -с является гласный -у в гусу ‘береза’. В слове хуша ауслаутный -а - результат угасания детерминатива -ш (хуш). С примерами подобного типа мы сталкиваемся и в тунгусо-маньчжурских языках: эвенк, кур - Нурэ ‘лес’, бор ‘горка, покрытая стлаником’, борй ‘возвышенность, покрытая горелым лесом’ и т.д.
Корни типа СГСГ появились вследствие утраты словотворческой способности второго согласного в СГС, поэтому конечный Г в корне типа СГСГ можно назвать расширителем корня. В качестве самостоятельных единиц корни такого типа сохранились во всех рассматриваемых нами языках: др.-тюрк, Ыт ‘роща, лес’ (ср./м ‘лес’); азерб. меша ‘лес’; тур. коги ‘лесок, парк’; чув. ката ‘роща’;
‘кустарник [13, III С.815]; ср. тоф. быйшъ ‘кедровник’; монг.: кегй ‘бор, роща позади гор’; бур. шугы ‘бор, роща, чаща’; тунг.-маньч.: пурэ ‘лес’, гари ‘березняк’; сиву ~ сиуй ~ сиуй ‘чаща; заросли’; ороч, дихи ‘лес’, мдса ‘лесок’, вези ‘кустарник’.
В словах мдса и вези словообразовательными суффиксами О.П. Суник считает -са и -зи [18, С. 16]. На наш взгляд, в этих суффиксах «сплавились» два показателя собирательной множественности: -*с + -*а > -са и -*з + - > -зи; и,-
е. гора, Нога; карел, шало ‘большой глухой лес’, фин. $а1о ‘лес’ (глухой).
Наличие двусложных слов с открытым слогом говорит о том, что в качестве показателей собирательной множественности выступали не только согласные, но и гласные.
В некоторых языках большинство существующих в настоящее время типов образования основ множественного числа восходят к именным образованиям собирательного характера. Таковыми являются, например, основы множественного числа с формантом -а в албанском языке:
В эту группу входит довольно большое количество существительных, преимущественно односложных, среди них преобладают исконно албанские слова (хотя изредка встречаются ранние заимствования): названия растений, живых существ и другие предметные обозначения [7, С.22, 26].
В современном албанском языке этот тип малопродуктивен. Это обстоятельство заставляет думать, «что в определенный период ранней истории албанского языка в его грамматической системе осуществлялось противопоставление категорий раздельной и собирательной множественности».
В результате гиперагглютинации (термин В.В. Радлова) [22, С. 22], т.е. прочного сплавления корневой и аффиксальной морфем, когда аффиксальная морфема входит в состав «неразложимой» основы (корня), в языке образовались не только корни типа СГСГ, но и СГСС: монг: ховч ‘лес, тайга’, зурж (журж) ‘апельсин’, паре ‘сосна’, мойл ‘черемуха’, лийр ‘груша’; урал.: коми сорд ‘разновидность леса’; фин. корп ‘большой лес’, эст. ‘лес’.
В корнях типа СГСС наблюдается фузия, т.е. процесс, при котором два элемента прочно сочетаются, в результате чего теряют свое значение, как бы «затухают». В.А. Богородицкий такой процесс назвал опрощением [5, С. 193-195]. Очень важным является высказывание А.А. Реформатского, что при фузии аффиксы однозначные или близкие по функции и значению в составе слова могут повторяться [14, С. 273-274].
ед. ч.
bredh ‘ель’ lis ‘дуб, дерево’ pier ‘тополь’
мн. ч.
bredha ‘ели’ lisa ‘дубы, деревья’ plera ‘тополя’.
На основании проведенного нами исследования можно сделать вывод, что теория «трехбуквенное™ корня» не подтверждается лексическим материалом со значением фитонимов в разносистемных языках.
Библиографический список
1. Ашмарин Н.И. Словарь чувашского языка: в 17 т. [Текст]/Н.И. Ашмарин. - Чебоксары: Русика, 1994-2000.
2. Баскаков Н.А. Историко-типологическая морфология тюркских языков (Структура слова и механизм агглютинации) [Текст]/Н.А. Баскаков. - М.: Наука, 1979. - 274 с.
3. Бенвенист Э. Индоевропейское именное словообразование. [Текст]/Э. Бенвенист. -М.: Изд-во инстр. лит., 1955. - 260 с.
4. Бертагаев Т.А. Морфологическая структура слова в монгольских языках. [Текст]/ Т.А. Бертагаев. - М.: Наука, 1969. - 183 с.
5. Богородицкий В.А.Очерки по языковедению и русскому языку. [Текст]/В.А. Богородицкий. -М.: Учпедгиз, 1939. -221 с.
6. Будагов JI.3. Сравнительный словарь турецко-татарских наречий: в 2 т. [Текст]/ JI.3. Будагов. - СПб.: Тип. Императ. Акад. наук, 1869.
7. Десницкая А.В. Категория собирательности и категория массы в истории грамматического строя албанского языка // Грамматический строй балканских языков. - Л., 1976. - С. 22-26.
8. Егоров В.Г. Этимологический словарь чувашского языка. [Текст]/В.Г. Егоров. - Чебоксары: Чув. книжн. изд-во, 1964. - 356 с.
9. Кононов А.Н. Грамматика языка тюркских рунических памятников VII-IX в.в. [Текст]/А.Н. Кононов. - Л.: Наука, 1980. - 256 с.
10.Лыткин В.И., Гуляев Е.С. Краткий этимологический словарь коми языка. [Текст]/ В.И. Лыткин, Е.С. Гуляев. - Сыктывкар: Коми книжн. изд-во, 1999. - 431 с.
П.Макаев Э.А. Структура слова в индоевропейских и германских языках. [Текст]/
Э.А. Макаев. - М.: Наука, 1970. - 288 с.
12.Потебня А.А. Из записок по русской грамматике. [Текст]/А.А. Потебня. - М.: Просвещение, 1985. -288 с.
13.Радлов В.В. Опыт словаря тюркских наречий. Т. I-IV. [Текст]/В.В. Радлов. - СПб., 1893-1911.
14.Реформатский А.А. Введение в языковедение. [Текст]/А.А. Реформатский. - М.: Просвещение, 1967. - 542 с.
15.Севортян Э.В. Этимологический словарь тюркских языков. [Текст]/Э.В. Севортян. -М.: Наука, 1974-1992.
16.Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. [Текст]/0. Семереньи. - М.: Прогресс, 1980. - 470 с.
17. Серебренников Б.А. Вероятностные обоснования в компаративистике. [Текст]/ Б.А. Серебренников. - М.: Наука, 1974. - 352 с.
18.Суник О.П. Существительное в тунгусо-маньчжурских языках. [Текст]/О.П. Суник. -Л.: Наука, 1982.-247 с.
19.Шанский Н.М. Краткий этимологический словарь русского языка. [Текст]/Н.М. Шанский, В.В. Иванов, Т.В. Шанская. - М.: Просвещение, 1971. - 542 с.
20.Щербак А.М. Сравнительная фонетика тюркских языков. [Текст]/А.М. Щербак. - Л.: Наука, 1970. - 204 с.
21. Этимологический словарь славянских языков (Праславянский лексический фонд)/Ред.
О.Н. Трубачев. - М.: Наука, 1974-2003.
22.Radloff W. Phonetik der nordlichen Tiirksprachen. [Текст]/\У. Radloff - Leipzig, 1882. -167 s.
Bibliography
1. Ashmarin, N.I. The Chuvash Language Dictionary: 17 Volumes [Text] / N.I.Ashmarin. -Cheboksary, Rusika, 1994-2000.
2. Baskakov, N.A. Historical and Typological Morphology of Turkic Languages (Structure of Words and the Agglutination Mechanism) [Text] / N.A. Baskakov. - M: Nauka, 1979. - 274 p.
3. Benvenist, E. Indo-European Nominal Word-Formation [Text] / E. Benvenist . - M.: Publishing House of Foreign Literature, 1955. - 260 p.
4. Bertagaev, T.A. Morphological Word Structure in the Mongolian Languages [Text] / T.A. Bertagaev. -M.: Nauka, 1969. - 183 p.
5. Bogoroditsky, V.A. Essays on Language Study and the Russian Language [Text] / B.A. Bogoroditsky. -M.: Uchpedgiz, 1939. -221 p.
6. Budagov, L.Z. Comparative Dictionary of the Turkish-Tatar Adverbs: In 2 Volumes [Text] / L.Z. Budagov. - S.Petersburg, 1869.
7. Desnitskaya, A.V. Category of Collectivity and Category of Weight in the History of Grammatical System of the Albanian Language // Grammatical System of the Balkan Languages. - L, 1976. - P. 22-26.
8. Egorov, V.G. Etymological Dictionary of the Chuvash Language [Text] / V.G.Egorov. -Cheboksary: Chuvash Publishing House, 1964. - 356 p.
9. Etymological Dictionary of the Slavic Languages (Common Slavic Lexical Fund), O.N.Trubachev. -M.: Nauka, 1974- 2003.
10. Kononov, A.N. Language Grammar of the Turkic Runic Monuments of VII-IX Centuries [Text] / A.N. Kononov. - L.: Nauka, 1980. - 256 p.
11. Lytkin, V. I, Gulyaev, E.S. Short Etymological Dictionary of Komi [Text] / V.I. Lytkin, E.S.Gulyaev. - Syktyvkar: Komi Publishing House, 1999. - 431 p.
12. Makaev, E.A. Structure of Word in Indo-European and German Languages [Text] / E.A. Makaev. -M.: Nauka, 1970. - 288 p.
13. Potebnya, A. A. From Notes on Russian Grammar [Text] / A.A. Potebnya. - M.: Prosvesh-chenie, 1985. - 288 p.
14. Radloff, W. Phonetik der Nordlichen Tiirksprachen [Text] / W. Radi off. - Leipzig, 1882. -167 p.
15. Radlov, V.V. Experience of the Turkic Adverbs Dictionary: V. I-IV [Text] / V.V. Radlov. -SPb., 1893-1911.
16. Reformatsky, A.A. Introduction into Linguistics [Text] / A.A. Reformatsky. - M.: Pros-veshchenie, 1967. - 542 p.
17. Semereni, O. Introduction into Comparative Linguistics [Text] / O. Semereni. - M.: Progress, 1980. - 470 p.
18. Serebrennikov, B. A. Likelihood Substantiations in Comparative Linguistics [Text] / B. A. Serebrennikov. -M.: Nauka, 1974. - 352 p.
19. Sevortyan, E.V. Etymological Dictionary of the Turkic Languages [Text] / E.V. Sevortyan. -M.: Nauka, 1974-1992.
20. Shansky, N.M. Short Etymological Dictionary of Russian [Text] / N.M. Shansky, V.V. Ivanov, T.V.Shanskaya. - M.: Prosveshchenie, 1971. - 542 p.
21. Shcherbak, A.M. Comparative Phonetics of the Turkic Languages [Text] / A.M.Shcherbak. -L.: Nauka, 1970.-204 p.
22. Sunik, O.P. Nouns in Tungus-Manchurian Languages [Text] / O.P.Sunik. - L.: Nauka, 1982.-247 p.
