CC BY
90
https://doi.orq/10.30853/filnauki.2019.8.41
Иванов Дмитрий Игоревич
АФФЕКТИВНО-ДЕСТРУКТИВНАЯ МОДЕЛЬ БУНТА-РАЗГУЛА "БОЛЬНОЙ" РУССКОЙ ДУШИ В ТВОРЧЕСТВЕ К. КИНЧЕВА
В статье с точки зрения оригинальных авторских метадисциплинарных теорий синтетической языковой личности (СЯЛ) и когнитивно-прагматических программ (КПП) показано, что "героическая" модель сознания / КПП рок-поэта К. Кинчева в действительности является опытом бессмысленного саморазрушительного бунта. Воспроизводя когнитивную модель А. Башлачева, К. Кинчев продуцирует не спасительный "прорыв к свободе", а деструктивно-аффективные состояния: непреодолимой любви-ненависти; "гармонизации" сознания путем "растворения" своего "сущностного я", чаще всего через беспробудное пьянство; обреченности и ощущения приближающейся трагической развязки. Добро здесь оборачивается злом, жизнь - смертью, истина - ложью, вера - безверием; устремления к духовному возрождению личности, свободе, справедливости, искренности превращаются в аффективные иллюзии.
Адрес статьи: www.gramota.net/materials/2/2019/8/41.КДт1
Источник
Филологические науки. Вопросы теории и практики
Тамбов: Грамота, 2019. Том 12. Выпуск 8. C. 206-209. ISSN 1997-2911.
Адрес журнала: www.gramota.net/editions/2.html
Содержание данного номера журнала: www.gramota.net/materials/2/2019/8/
© Издательство "Грамота"
Информация о возможности публикации статей в журнале размещена на Интернет сайте издательства: www.gramota.net Вопросы, связанные с публикациями научных материалов, редакция просит направлять на адрес: [email protected]
УДК 81.1; 008:361 Дата поступления рукописи: 20.06.2019
https://doi.org/10.30853/filnauki.2019.8.41
В статье с точки зрения оригинальных авторских метадисциплинарных теорий синтетической языковой личности (СЯЛ) и когнитивно-прагматических программ (КПП) показано, что «героическая» модель сознания / КПП рок-поэта К. Кинчева в действительности является опытом бессмысленного саморазрушительного бунта. Воспроизводя когнитивную модель А. Башлачева, К. Кинчев продуцирует не спасительный «прорыв к свободе», а деструктивно-аффективные состояния: непреодолимой любви-ненависти; «гармонизации» сознания путем «растворения» своего «сущностного я», чаще всего через беспробудное пьянство; обреченности и ощущения приближающейся трагической развязки. Добро здесь оборачивается злом, жизнь -смертью, истина - ложью, вера - безверием; устремления к духовному возрождению личности, свободе, справедливости, искренности превращаются в аффективные иллюзии.
Ключевые слова и фразы: когнитивно-прагматическая программа (КПП); «героическая» модель; деструктивные контрсуггестивные стратегии; аффективные состояния; саморазрушительный бунт.
Иванов Дмитрий Игоревич, к. филол. н., доцент
Институт русского языка Сианьского университета иностранных языков,
Китайская Народная Республика
АФФЕКТИВНО-ДЕСТРУКТИВНАЯ МОДЕЛЬ БУНТА-РАЗГУЛА «БОЛЬНОЙ» РУССКОЙ ДУШИ
В ТВОРЧЕСТВЕ К. КИНЧЕВА
Системообразующие аспекты творчества одного из главных представителей отечественной рок-культуры (очень репрезентативного для нее, но недостаточно изученного в когнитивно-прагматическом плане, что обеспечивает актуальность нашей работы) рассматриваются нами в русле оригинальных авторских метадисциплинарных теорий синтетической языковой личности (СЯЛ) и когнитивно-прагматических программ (КПП), получивших последовательную разработку в целом ряде исследований [3; 4]. СЯЛ включает в себя различные компоненты и уровни, что позволяет прочитывать многоплановый феномен художника как единый текст субъекта в культуре; в свою очередь, за архитектонику и смысл этого текста отвечает КПП -целостная динамическая система когнитивно-прагматических установок субъекта, задающая основные параметры того, что впоследствии - для читателей, зрителей, критики и пр. субъектов-интерпретаторов -предстает как жизнетворческий «текст судьбы», «автобиографический миф» и т.д. Использование оригинальных авторских теорий «полного цикла» (от методологии до терминологического аппарата), дающих новый результат, обеспечивает научную новизну исследования.
Константин Кинчев - яркий пример т.н. логоцентрической модели СЯЛ, актуализация которой произошла в «героическую» эпоху русского рока [4]. Рок-поэт как субъект-логоцентрик - это романтический по типажу герой, пророк, «шаман», бросающий бескомпромиссный по духу и глобальный по сути вызов «системе», борец за духовную свободу. Он нередко абсолютизирует свое когнитивное целеполагание, игнорирует неизбежные противоречия до тех пор, пока не попадает в тупик. Именно так тотальное «героическое» противостояние рок-культуры и советского государства быстро превратилось в деструктивно-разрушительный «героический» бунт и ментально-когнитивный кризис самих «апостолов свободы», из которого далеко не все выбрались живыми. Задача нашего исследования - проследить, каким образом возникает в сознании/подсознании К. Кинчева эта личностная аффективно-деструктивная модель.
В программных композициях лидера группы «Алиса» нетрудно обнаружить «логоцентриче-скую» бескомпромиссность («Да, я сам взорвал свой мост... Компромисс не для нас!» [8]), желание получить всё и сразу, невзирая на цену, которую придется заплатить («Завтрашний день будет потом. / Все, что нам нужно, нам нужно сейчас!» [10]), бунт и войну как основные «когнитивные инструменты» достижения поставленной цели («Больно жгучи речи - Бой не за горой» [13]).
Поскольку на первом этапе моделирования своей КПП, реализующейся в пространстве контркультурной эпохи русского рока, сознание К. Кинчева работает по «деструктивно-героической» модели, основанной на принципах отрицания, разрушения традиций и стереотипов мышления, система контрсуггестивных аффектов, «противоречащих традиции и стремящихся к созданию если не прорыва, то новой области свободы» [16, с. 191], становится в его сознании доминирующей. На этом этапе К. Кинчев просто не в состоянии определить, что его «героическая» модель сознания / КПП, оформляющая стремление протестно, контрсуггестивно преодолеть негативную позднесоветскую идентичность, в действительности является опытом бессмысленного саморазрушительного бунта. Волевые и аналитические компоненты его сознания нейтрализованы. Именно поэтому он продолжает убеждать себя и субъекта-интерпретатора (слушателя-зрителя) в верности выбранного пути.
Однако на закате «героической» эпохи К. Кинчев всё острее начинает подсознательно ощущать, что целостность выстроенной им КПП - это всего лишь искусственно созданная, прерывистая цепочка разрозненных концептуально-смысловых разрывов. Чувства и мысли поэта противоречат друг другу. Сакрализован-ное поэтическое слово, которое должно было стать источником духовной силы-возрождения-свободы, овеществляется, стереотипизируется и превращается в затертый, обезличенный штамп («Звук, которым когда-то
был крик, / в рот набрал воды и прикусил язык» [6]), а все действия бессмысленны и безрезультатны. Наиболее ярко это деструктивно-аффективное состояние выражено в композиции «Сумерки»: «...То ли молимся, то ли блюем. / Купола в России кроют корытами, / Чтобы реже вспоминалось о Нем. <...> Мы, такие чистые да гордые, / Все пели о душе, да все плевали в нее» [12].
Однако поэт, несмотря ни на что, продолжает свое «героическое» аффективно-деструктивное шествие. Поклоняясь Солнцу - своему любимому языческому Богу, несущему «и свет и тьму, и радость и боль, и рождение и уничтожение» [7] («Пока земля не заставит нас спать, мы будем босиком танцевать по углям, / Но всё же летать. / Солнце за нас!» [11]), он отстаивает истинность своего пути и убеждает тех, кто рядом с ним, что из «созданной» им пустоты рождается жизнь и свет: «Я один из тысяч в движении ко дну, в танце суматошного дня. / Я толком никогда не глядел в пустоту, и пустота вгляделась в меня, / Из вранья был слеплен почестей ком, матом урезонили шах» [9].
В результате он «достигает дна» / критической «точки невозврата», за которой нет ничего, кроме духовной/физической смерти. Тотальная абсолютизация абсурдно-сакрализованной идеи самоуничтожения заставляет К. Кинчева пережить глубокий аффективный шок - в данном случае это альтернативный вариант экзистенциального кризиса, результатом которого становится непреодолимое ощущение приближающейся гибели. «Смерть» поэта очищает его сознание и позволяет освободиться от ложных искаженных и обезличенных формул моделирования своего «сущностного я». Происходит процесс своеобразной «перезагрузки» и очищения сознания. Всё это дает К. Кинчеву возможность посмотреть на себя со стороны и «увидеть», что в опустошенной душе, лишенной веры, нет жизни. Искреннее, покаянное принятие этой мысли активизирует в сознании поэта своеобразный «защитный механизм». Сущность данного механизма состоит: а) в резком снижении деструктивного напряжения, парализующего сознание поэта; б) смене его ментально-когнитивного статуса. При этом деструктивные импульсы не исчезают, а переводятся в активно-пассивный режим функционирования. Смена режима приводит к тому, что деструктивное уступает место конструктивному. Доминирующим становится чувство «возрождения» / освобождения от иллюзий (конструктивно-суггестивный аффект).
Важно, что в этот момент суггестивная стратегия продолжает функционировать. Меняется только вектор развития сознания и концептуально-смысловое ядро КПП: деструктивные контрсуггестивные стратегии («битва за жизнь» / «жизнь ради битв» - «бытие-к-смерти») трансформируются в конструктивную суггестивную стратегию («битва за бессмертие собственной души» - «бытие-к-Богу»). При этом аффективность сознания поэта остается неизменной (место деструктивного аффекта занимает аффект конструктивный).
Трансформация деструктивных контрсуггестивных стратегий в конструктивную - предмет отдельного исследования, здесь же уточним сущность первых. Показателен небольшой фрагмент песни «Ветер перемен»: «Я не хочу пожара, / Но огонь уже зажжен, / Я стою на самом краю. / Но пока держусь. <...> Ветер больших перемен / Дует на восток. / Я чувствую начало конца, / Чувствую ток. / Шок!» [5].
Уже в первых строчках раскрывается специфика процесса активизации деструктивного контрсуггестивного аффективного состояния сознания К. Кинчева. Сам поэт называет его «пожаром», «огнем». Важно, что «переход» аффективного состояния в активный режим функционирования происходит автоматически. Лирический субъект этот процесс не контролирует: пламя саморазрушительного деструктивного аффекта разгорается в душе поэта против его воли. Своеобразным внутренним ментальным катализатором аффективного псевдоконструктивного состояния является принципиальная двойственность (противоречивость) русской души. «Разорванность» сознания подавляет когнитивные интенции личности поэта, замедляя, а затем и полностью блокируя волевые и аналитические процессы. В результате сознание К. Кинчева наполняется хаотичным гулом наслаивающихся друг на друга псевдоконструктивных психоэмоциональных состояний.
Достаточно четко сущность данного процесса сумел выразить А. Башлачев в композиции «Ванюша». Перед нами возникает целый ряд концептуально-смысловых кодов, фиксирующих различные формы и аспекты реализации деструктивного контрсуггестивного аффективного состояния русского сознания/самосознания: а) «Водись с любовью! Любовь, Ванюха, / Не переводят единым духом. / Возьмет за горло -и пой, как сможешь, / Как сам на душу свою положишь»; б) «Да будет водка горька от пота!»; в) «Шальное сердце руби в окрошку! / Рассыпь, гармошка! Скользи, дорожка! / <... > А кровь играет! Душа дороги не разбирает» [1, с. 116-118] - и др.
В основе генетической, когнитивно-ментальной связи КПП А. Башлачева и К. Кинчева лежит единое представление о концептуально-смысловой сущности искусства как сакрально-теургического акта, основанного на принципах «бытия-в-естестве» и «бытия-для-естества». Оба поэта в равной степени отрицают любые искусственно созданные, симулятивно-спекулятивные формы творческого самовыражения. Это связано с тем, что каждый подобный бессмысленный и бесцельный «творческий акт» в действительности является всего лишь псевдокреативной, псевдоестественной идейно-смысловой фикцией, «порожденной»-скон-струированной ради самой себя.
Представим для примера два характерных высказывания. А. Башлачев: «Коммерческая музыка, намеренное выколачивание денег из своего инструмента - это называется превращением цели в средство... нельзя петь одно, а жить по-другому. <...> Каждую песню надо оправдать жизнью. <...> Если это - естество, скажем так, то это должно быть живым (курсив наш. - Д. И.)» [2, с. 383-384]. К. Кинчев: «Рок-н-ролл -это такая "запутка" со всей внешней атрибутикой, связанной с сатанизмом... Поэтому вырываться отсюда к Богу очень сложно, потому что ты постоянно пребываешь в страстях, а все страсти от лукавого... Почему вообще искусство называется искусством? Это тоже бесовская тема. Искусство - это "искус-творение", а искусителем является Дьявол... Поэтому, оставаясь в так называемом "искусстве", нужно менять его корневую основу и становиться "естествотворящим" (курсив наш. - Д. И.)» [17].
Не случайно аффективно-деструктивная модель безудержного, бесконтрольного, саморазрушительного бунта-разгула «мутной», «больной» русской души, представленная А. Башлачевым, полностью воспроизводится К. Кинчевым в композиции «Шабаш», посвященной памяти Башлачева (Кинчев очень тяжело переживал его трагическую гибель): «А жили жадно - / Так, словно к рассвету расстрел. / Расстрел! / Транжирили руду не попадя, / Любви ведро / Делили с прорвою, / Роднились с пиявками / И гнезда вили в петлях виселиц. / <...> Христос с тобой, / Великий каверзник! / Стакан с тобой, / Великий трезвенник! / Любовь с тобой, / Великий пакостник!» [14].
Отдельно необходимо сказать о том, что неконтролируемый процесс активизации контрсуггестивного режима функционирования сознания К. Кинчева, основанный на духовных противоречиях (внутренний катализатор), усиливается катализатором внешним. В данном контексте речь идет о революционно-героической (псевдоконструктивной) энергетике социокультурной среды (реальности, в которой существует поэт). Эпоха «героических восьмидесятых» («золотое время» русского рока), блокирующая конструктивно-аффективные суггестивные импульсы, стала символом деструктивизма и обреченности: целый ряд смертей, порою странных, распад многих групп, тяжелые формы жизненного и творческого кризиса [15, с. 37].
Итак, обобщим специфику основных деструктивных контрсуггестивных аффективных состояний русского сознания, актуализированных в текстах А. Башлачева и К. Кинчева.
Первое аффективное состояние - надрывное чувство-состояние удушающей, недостижимой и непреодолимой аффективной любви-ненависти: «Возьмет за горло - и пой, как сможешь, / Как сам на душу свою положишь» (А. Башлачев); «Транжирили руду не попадя, / Любви ведро / Делили с прорвою», «Любовь с тобой, / Великий пакостник!» (К. Кинчев).
Второе аффективное состояние - подсознательное стремление к гармонизации сознания путем «растворения» своего «сущностного я» в оглушающе-аффективном гуле-плаче души. Заметим, что основным инструментом «гармонизации» становится беспробудное пьянство: «Да будет водка горька от пота!» (А. Башлачев); «Стакан с тобой, / Великий трезвенник!» (К. Кинчев). В результате возникает парадоксальная ситуация. Ментальный контрсуггестивный (естественный, внутренний) и алкогольный (искусственный, внешний) аффекты накладываются друг на друга, доводя степень дисгармонизации сознания до предела: душа поэта «ослеплена» и «оглушена», а тело отравлено алкоголем. Однако душа поэта всё еще жива. Символическим знаком ее присутствия становится беззвучный плач.
Третье аффективное состояние - обреченность и ощущение приближающейся трагической развязки, сущность которой предопределена: «Шальное сердце руби в окрошку! <...> Душа дороги не разбирает» (А. Башлачев); «А жили жадно - / Так, словно к рассвету расстрел» (К. Кинчев). Закономерным итогом тотального саморазрушительного бунта, «ослепленной души» является псевдогероическая смерть (расстрел) или самоубийство, обрекающие, по христианским канонам, душу поэта на вечные мытарства. Иллюзорное аффективно-деструктивное ощущение обреченности постепенно разрастается. Обреченность подчиняет себе все остальные чувства-действия поэта, нейтрализуя их конструктивную активность. При этом сам процесс блокировки чувственно-эмоциональной зоны сознания личности активизируется автоматически и включает в себя два основных этапа.
На первом этапе деструктивный аффект «переводит» чувства и эмоции живого человека в инстинктивный режим функционирования, характеризуемый бессознательностью стоящего за действием психологического мотива, превращая их в обезличенные автоматизированные реакции. На втором - блокирует базовые человеческие инстинкты, ключевым из которых является инстинкт самосохранения. «Исчезновение» (нейтрализация) чувства страха / инстинкта самосохранения приводит к тому, что единственным «аккумулятором» сознания / души поэта становится сам аффект. Соответственно, «обезличенная обреченность» получает статус ключевого, системообразующего компонента русской души. «Рубленное в окрошку шальное сердце», стремление «жить жадно», неспособность найти верный путь и идентифицировать свое «сущностное я» - всё это искаженно-аффективные формы самой обреченности, под мифодеструктивным воздействием которой позитивные и негативные категории сознания русского человека сливаются.
Итак, настаивая в своем «пути к свободе», на программном «героическом» отрицании, разрушении шаблонов, рок-поэт на самом деле активизирует систему контрсуггестивных аффектов, доминирование которой ведет к абсолютизации «негатива» и самоуничтожения, «раскачиванию» между деструктивно-аффективными состояниями, невозможности достичь искомой цели. В итоге в рамках данной модели добро оборачивается злом, жизнь - смертью, истина - ложью, вера - безверием; устремления к духовному возрождению личности, свободе, справедливости, искренности превращаются в аффективные иллюзии.
Список источников
1. Башлачев А. Ванюша // Наумов Л. Александр Башлачев. Человек поющий. СПб.: Амфора, 2010. С. 116-118.
2. Башлачев А. Интервью Борису Юханову и Алексею Шипенко для спектакля «Наблюдатель» // Наумов Л. Александр Башлачев. Человек поющий. СПб.: Амфора, 2010. С. 381-417.
3. Иванов Д. И. Теория когнитивно-прагматических программ / Гуандунский ун-т междунар. исследований (Китай). Иваново: ПресСто, 2019. 312 с.
4. Иванов Д. И. Теория синтетической языковой личности: в 2-х т. / Гуандунский ун-т междунар. исследований (Китай). Иваново: ПресСто, 2017. Т. 1. Логоцентрическая модель синтетической языковой личности: структура и общие вопросы (на материале русской рок-культуры). 360 с.
5. Кинчев К. Ветер перемен [Электронный ресурс]. URL: http://www.lyricshare.net/ru/alisa-konstantin-kinchev/veter-peremen-accords.html (дата обращения: 19.06.2019).
6. Кинчев К. Земля [Электронный ресурс]. URL: http://www.lyricshare.net/ru/alisa-konstantin-kinchev/zemlya.html (дата обращения: 19.06.2019).
7. Кинчев К. Интервью в Сочи, 1988 [Электронный ресурс]. URL: https://gsong.ru/download/IzsEgiNjEWNfYIXSN qepwg_konstantin-kinchev-alisa-intervyyu-v-sochi-1988.html (дата обращения: 22.04.2019).
8. Кинчев К. Компромисс [Электронный ресурс]. URL: http://www.lyricshare.net/ru/alisa-konstantin-kinchev/kompromiss.html (дата обращения: 19.06.2019).
9. Кинчев К. Моя война [Электронный ресурс]. URL: https://iomediax.com/к_кинчев/моя_воина/ (дата обращения: 19.06.2019).
10. Кинчев К. Смутные дни [Электронный ресурс]. URL: http://www.lyricshare.net/ru/alisa-konstantin-kinchev/smutnyie-dni.html (дата обращения: 19.06.2019).
11. Кинчев К. Солнце за нас [Электронный ресурс]. URL: http://www.lyricshare.net/ru/alisa-konstantin-kinchev/solnce-za-nas.html (дата обращения: 19.06.2019).
12. Кинчев К. Сумерки [Электронный ресурс]. URL: http://www.lyricshare.net/ru/alisa-konstantin-kinchev/sumerki-accords.html (дата обращения: 19.06.2019).
13. Кинчев К. Чую гибель [Электронный ресурс]. URL: http://www.lyricshare.net/ru/alisa-konstantin-kinchev/chuyu-gibel.html (дата обращения: 19.06.2019).
14. Кинчев К. Шабаш [Электронный ресурс]. URL: http://www.lyricshare.net/ru/alisa-konstantin-kinchev/shabash.html (дата обращения: 19.06.2019).
15. Кормильцев И., Сурова О. Рок-поэзия в русской культуре: возникновение, бытование, эволюция // Русская рок-поэзия: текст и контекст. 1998. № 1. С. 11-39.
16. Лепехин Н. Н., Протанская Е. С. Суггестология в контексте культурогенеза как научное направление // Верхневолжский филологический вестник. 2018. № 4. С. 186-194.
17. Сологуб И. Интервью с К. Кинчевым в рамках авторской программы «На дороге» («5 канал») [Электронный ресурс]. URL: https://yandex.ru/video/search?p=4&filmId=11735209656309051963&text=кинчеввсеинтервью (дата обращения: 17.05.2019).
AFFECTIVE-DESTRUCTIVE MODEL OF REBELLION-REVELRY OF THE "SICK" RUSSIAN SOUL
IN K. KINCHEV'S CREATIVE WORK
Ivanov Dmitrii Igorevich, Ph. D. in Philology, Associate Professor Institute of the Russian Language of Xi 'an International Studies University, People's Republic of China
Ivan610@yandex. ru
From the point of view of the original author's meta-disciplinary theories of synthetic linguistic personality and cognitive-pragmatic programs, the article shows that the "heroic" model of consciousness / cognitive-pragmatic programs of the rock poet K. Kinchev is actually an attempt of senseless self-destructive rebellion. Reproducing A. Bashlachev's cognitive model, K. Kin-chev produces not salvational "breakthrough to freedom", but destructive and affective states: irresistible love-hate; "harmonization" of consciousness by "dissolution" of one's "essential self', most often through unrestrained drinking; doom and the feeling of impending tragic outcome. Good turns into evil here, life - into death, truth - into lie, faith - into disbelief; aspirations for an individual's spiritual revival, freedom, justice, sincerity turn into affective illusions.
Key words and phrases: cognitive-pragmatic program; "heroic" model; destructive counter-suggestive strategies; affective states; self-destructive rebellion.
УДК 81'373.46=111=161.1=161.2:579 Дата поступления рукописи: 25.06.2019
https://doi.Org/10.30853/filnauki.2019.8.42
Статья отражает результаты изучения семантической организации терминов сельскохозяйственной и почвенной микробиологии в английском, украинском и русском языках. В ходе исследования были выявлены интегральные признаки в значениях терминов и сформированы лексико-семантические группы. Автор рассмотрел и изучил состав, структуру и системные отношения внутри каждой из подгрупп, составляющих самую многочисленную лексико-семантическую группу «Процесс» подъязыка сельскохозяйственной и почвенной микробиологии в заявленных языках. Также были выявлены системные отношения, такие как ре-терминологизация и межотраслевая полисемия, синонимия, в каждой из подгрупп.
Ключевые слова и фразы: лексико-семантическая группа; лексико-семантический вариант; термин; терми-носистема; подъязык; сельскохозяйственная и почвенная микробиология; дефиниция; интегральный базовый признак.
Кислухина Марина Викторовна, к. филол. н.
Крымский федеральный университет имени В. И. Вернадского, г. Симферополь 29kmv@mail. ги
СЕМАНТИЧЕСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ ЛЕКСИЧЕСКОГО ПРОСТРАНСТВА ТЕРМИНОВ СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННОЙ И ПОЧВЕННОЙ МИКРОБИОЛОГИИ В АНГЛИЙСКОМ, УКРАИНСКОМ И РУССКОМ ЯЗЫКАХ
Постановка проблемы. В современной лингвистике наблюдаются разные аспекты описания лексической системы, однако определённых спорных вопросов, касающихся систематизации лексического пространства, с течением времени не становится меньше.
