CC BY
39
Yerevan: Publishing House of Academy of Sciences of the Armenian SSR, 1963, pp. 347-361.
31. Shaumyan R.M. "Armeniaca - Lesgica (army-ano-lezginskie leksiko-morfologicheskie paralleli)" ["Armeniaca - Lesgica (Armenian-Lezgin lexico-morphological Parallels)"]. In: From Academy of Sciences USSR to academic of N.Ya. Marr. Leningrad: Science, 1935, pp. 419-426.
32. Klimov G.A. Voprosy yazykoznaniya, 1967, No 2, pp. 71-79.
33. Vinogradova O.I., Klimov G.A. Ob armenizmakh v dagestanskikh yazykakh [About armenism in Da-ghestanian languages] In: Etymology. 1977. Moscow: Science, 1979, pp. 154-158.
34. Nairi Zar'yan. David Sasunskiy [David of Sasun]. Moscow: Khudozhestvennaya Literatura, 1972. 152 p., p. 62.
35. Abakarov A.I., Davudov O.M. Arkheologicheskaya karta Dagestana [Archaeological map of Dagestan]. Moscow: Science, 1993. 322 p., p. 242.
36. Isakov M. Arkheologicheskie pamyatniki Dages-tana [Archaeological monuments of Daghestan]. Makhachkala: Dagestan Book Publishing House, 1966. 120 p., p. 36.
37. Razaev G.M.-R. Tezisy dokladov konferentsii, pos-vyashchennoy itogam geograficheskikh issledovaniy
v Dagestane [Abstracts of the Conf. dedicated to the results of geographical research in Dagestan]. Publishing House of Dagestan Scientific Center of RAS, 1989, pp. 99-100.
38. Shilling E.M. Narody Kavkaza. Malye narody Dages-tana [the Peoples of the Caucasus. The minor peoples of Dagestan]. Moscow: Science., 1993. 78 p., p. 39.
39. Takhnaeva P.I. Khristianskaya kul'tura sredneve-kovoy Avarii v kontekste rekonstruktsii politicheskoy istorii (7-16 veka) [Medieval Christian culture of the Accident in the context of the reconstruction of the political history (7th-16 th centuries)]. Makhachkala: Publishing House "Epoch", 2004. 149 p., p. 62.
40. Magomedov R.M. Legendy i fakty [Legends and facts. Makhachkala]. Dagestan Book Publishing House, 1969. 239 p., p. 91.
41. Anuchin D.N. Izvestiya Russkogo geografichesk-ogo obshchestva. Vol. 20, Issue. IV. St. Petersburg, 1884. 449 p., p. 107.
42. Lavrov L.I. Etnografiya Kavkaza [Ethnography of The Caucasus]. Leningrad: Science. Leningrad Branch, 1982. 223 p., p. 96.
43. Marshaev R.G., Buttaev B. Istoriya laktsev [History of Laks]. Makhachkala: Editorial-Publishing Department of Goskomizdat DA SSR, 1992. 209 p., p. 40.
2 июня 2014 г.
УДК 65.9(2):66.5(2Рос)
АДЫГСКАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ И ПРОБЛЕМА НАЦИОНАЛЬНОГО САМООПРЕДЕЛЕНИЯ В НАЧАЛЕ 20-Х ГОДОВ ХХ ВЕКА
З.Я. Емтыль
Установление в конце марта -начале мая 1920 г. советской власти на Северном Кавказе обусловило необходимость такого "вписания" адыгов в новое политическое пространство, которое бы максимально обеспечивало представление и защиту их национальных, правовых и культурных интересов. В этой связи особое значение для адыгской интеллигенции приобрела реализация заявленного новой властью права на национальное самоопределение. Она выступила в роли своеобразного катализатора движения за национальное самоопре-
Емтыль Зарема Январбиевна - доктор исторических наук, профессор кафедры истории, политологии и социальных коммуникаций Кубанского государственного технологического университета, 350072, г. Краснодар, ул. Московская, 2, e-mail: [email protected].
деление, развернув активную деятельность по обустройству национальной жизни своего народа. Однако тема участия интеллигенции в процессе национального самоопределения адыгов так и не стала предметом специального исследовательского внимания, хотя и способна существенно расширить границы видения проблемы.
В отечественной историографии существует достаточно длительный опыт изучения истории национально-государственного строительства адыгских народов [1-4]. Однако специфика исследования этой проблемы со-
Zarema Emtyl - Kuban State Technological University, 2, Moskovskaya Street, Krasnodar, Russain Federation, 350072, e-mail: [email protected].
стоит в смещение исследовательских акцентов в сторону рассмотрения данного процесса с точки зрения политики советской власти. В то же время важные аспекты проблемы, связанные с внутренними импульсами развития адыгского общества, реакцией его интеллектуальной элиты на политику большевиков в многообразии своих проявлений, длительное время оставались вне пределов исследовательского внимания.
Новые возможности в разработке проблемы открылись в связи с появлением ряда работ, основанных на новых исследовательских подходах [5-7]. Они позволяют шире взглянуть на направленность процесса национального самоопределения адыгов и участие в нем национальной интеллигенции.
При рассмотрении проблемы стоит отметить, что широкая пропаганда большевиками положений "Декларации прав народов России", "Обращения СНК к трудящимся мусульманам России и Востока" дала свои положительные результаты. Многие представители национальной интеллигенции связывали с их реализацией не только создание условий для сохранения национальной самобытности своего народа, но и его самоопределения, что представлялось в новых политических обстоятельствах особенно важным.
Однако процесс национального самоопределения адыгов оказался чрезвычайно сложным. Если для адыгов деятельность в этом направлении была подчинена стремлению обеспечить этническое воспроизводство, то политика большевиков в национальном вопросе имела выраженное стремление к унификаторству. Решение вопроса о национальном самоопределении адыгов, как и всех остальных северокавказских народов, зачастую становилось полем противостояния представителей национальной интеллигенции и центральных органов власти.
Положение осложнялось пестротой и малочисленностью северокавказских народов. Не учитывая мнение северокавказских этносов, советское руководство пошло в конце 1920 г. на образование единой для чеченцев, ингушей, осетин, кабардинцев, балкарцев и карачаевцев Горской АССР. Х.Б. Мамсиров писал по этому поводу: "Этноязыковая структура Горской АССР не имела ярко выраженной этнической преференции и содержала в потенции этническое соперничество разных группировок" [8, с. 78].
Представители объединенных в Горскую республику этносов последовательно воз-
ражали против такого решения вопроса [9]. Особенно активно выражали недовольство кабардинцы, имевшие к этому времени печальный опыт пребывания в составе Терской республики. "Кабарду вынудили войти в Гор -скую АССР, которая по существу стала узаконенной формой ее ограбления..." [5, с. 48]. Дальнейшее пребывание Кабарды в составе коллективного автономного образования, коим являлась Горская республика, в конкретных исторических условиях открывала для нее реальную перспективу масштабных территориальных потерь [10]. Решая аграрный вопрос в Горской АССР, советская власть перекраивала границы между горскими народами, в результате чего в пользу соседей от Кабарды было отторгнуто 135 937 десятин земли [3, с. 292]. "Кабарда превращалась в один из захолустных округов искусственного государственного образования." [5, с. 51].
Такое решение национального вопроса в равной степени не устраивало кабардинскую интеллигенцию, как проявившую лояльность к советской власти и активно пропагандировавшую социалистические идеалы в горской среде, так и находившуюся в оппозиции к новой власти. Требование об образовании Кабардинской автономной области активно поддержал руководитель Кабардинского окружного исполнительного комитета Б.Э. Калмыков. Не случайно IV съезд Советов кабардинского округа постановил "просить высшие органы власти РСФСР о выделении трудящихся Кабарды и находящегося среди них иногороднего населения в автономную Кабардинскую область" [11, с. 106-107].
Съезд, состоявшийся в Нальчике, продемонстрировал, что требование о выделении Кабарды из состава Горской АССР было не требованием отдельных лиц, а волеизъявлением всего народа. Наиболее последовательно эту позицию отстаивали руководитель Кабардинского окружного исполнительного комитета Б. Калмыков и представители революционных (красных) мулл Н. Катханов и А. Абуков. Однако и в этот раз волеизъявление кабардинского народа не было полностью учтено. 1 сентября 1921 г. ВЦИК принял постановление о выделении из состава Горской АССР Кабардинской автономной области [11, с. 108]. Но уже 16 января 1922 г., несмотря на нежелание, как кабардинцев, так и балкарцев, коллегия Народного комиссариата национальностей признала необходимым
образовать объединенную Кабардино-Балкарскую автономную область.
Не менее сложная обстановка с решением вопроса национального самоопределения адыгов сложилась на Кубани. Для восстановления и упрочения советской власти на Северном Кавказе 31 марта 1920 г. постановлением ВЦИК был создан Северо-Кавказский революционный комитет, председателем которого был назначен Г.К. Орджоникидзе. Под его руководством на местах была создана система ревкомов как чрезвычайных органов гражданской и военной власти [1, с. 37]. На Кубани был образован Кубано-Черноморский ревком, власть которого распространялась на адыгское население бывшей Кубанской области. Адыгов не только выделили в самостоятельную административную единицу, но и лишили возможности самостоятельно представлять свои интересы в Кубано-Черноморском ревкоме.
В таких непростых условиях адыгская интеллигенция развернула активную деятельность по отдельному представлению в новых органах власти интересов мусульманского населения. Первым шагом в этом направлении стало заявление адыгской интеллигенции, адресованное Кубано-Черноморскому ревкому, с просьбой организовать в его структуре мусульманскую секцию, которое нашло отражение в докладной записке, адресованной заведующему отделом Управления Кубчерре-вома [12]. Следует отметить, что Кубчеррев-ком долго не соглашался на создание в своей структуре мусульманской секции.
В основе нежелания властей создавать секцию было понимание того, что среди адыгов, инициировавших создание секции, было крайне мало последовательных сторонников советской власти. Вызывал вопросы и сам принцип ее организации как мусульманской, т.е. долженствующей обслуживать мусульманское население, "чем создавалось что-то вроде культурной автономии на религиозных началах" [13, с. 104]. Однако власть не могла игнорировать это пожелание. Чтобы контролировать и направлять работу мусульманской секции, ее заведующим был назначен большевик К. Мишуриев [13, с. 104].
Мусульманская секция с самого начала своего существования стремилась проводить политику, абсолютно не вписывавшуюся в большевистский план строительства социализма. Серьезную озабоченность властей
вызывало четко обозначившееся со стороны членов секции стремление к национально-культурному обособлению адыгов. Не случайно Кубано-Черноморский революционный комитет отказался удовлетворить ходатайство заведующего мусульманской секцией о созыве конференции горцев. В специально принятом на заседании Кубано-Черноморского комитета Российской Коммунистической партии от 14 апреля 1920 г. постановлении созыв национальной конференции был признан принципиально нежелательным. Вместо этого мусульманской секции было предложено развивать советскую и партийную работу на местах [14].
Советские историки усматривали причину "строптивости" секции в том, что, кроме большевика К. Мишуриева, в секции не оказалось ни одного представителя от трудящихся Адыгеи, а большинство членов было представителями буржуазно-националистических элементов, проповедовавших идею панисламизма [1, с. 37]. Будучи "до глубины мозгов националистами", они, с точки зрения членов Кубано-Черноморского ревкома, "скорее сделают доклад о независимой культурной автономии, чем о задачах Советской власти." [13, с. 104]. Видя "неблагонадежность" мусульманской секции, Кубано-Черноморский ревком распустил ее [1, с. 37].
Настойчивое требование иметь собственные структуры в региональных органах власти побудили советскую власть создать вместо упраздненной мусульманской секции новую структуру при областном отделе управления - Горскую секцию, что было закреплено в решении I съезда горцев Кубано-Черномор-ской области [15]. Однако и она не оправдала надежд. Представители адыгской интеллигенции, вошедшие в состав Горской секции, проявляли принципиальность по многим вопросам организации общественной жизни, принимая решения, идущие в разрез с декретами и постановлениями советской власти.
Показательным в этом плане является постановление Горской секции, вынесенное относительно шариатского суда 29 декабря 1920 г., признавшее ведение шариатского суда недопустимым, как противоречащего декрету центральной власти об отделении церкви от государства, Кубано-Черноморский революционный комитет "нашел возможным учредить для горцев горский народный суд по декрету о Едином Народном Суде с допущением Суда решать по шариату бракораз-
водные дела с участием кадия" [13, с. 110]. Заслушав доклад об учреждении горского народного суда, Горская секция заявила свой протест [13, с. 114].
В это сложное, во многом противоречивое, время основная часть адыгской интеллигенции наивно верила в провозглашенные большевиками демократические принципы организации государственной жизни в новой России, закрепленные в таких документах, как "Декларация прав народов России" и Обращение Совета Народных Комиссаров "Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока". В них провозглашалось решительное отрицание всех и всяческих форм принуждения в отношении национальностей, отмена всяких национально-религиозных ограничений, признавалось право народов на свободное самоопределение, содержался призыв свободно и беспрепятственно устраивать свою национальную жизнь [16].
К сожалению, данные документы преследовали по большей части, пропагандистские цели, и большевистская власть вела диалог с национальными элитами в целях укоренения и стабилизации советской государственности в регионе. Спустя время, официальная советская историческая наука расценит стремление Горской секции соблюсти национально-культурные интересы своего народа как стремление буржуазно-националистических элементов "оказать сопротивление проведению в жизнь мероприятий Советской власти", защитить интересы "бывших князей, дворян и духовенства" и "использовать религию против Советской власти" [1, с. 38].
Говоря о вкладе членов Горской секции в национальное самоопределение адыгов, необходимо отметить, что идея создания самостоятельного Горского ревкома, не входящего в состав Кубано-Черноморского ревкома, зародилась именно в Горской секции. Это нашло отражение в специальном отношении Горской секции от 21 декабря 1920 г. Кубано-Черномор-скому революционному комитету [13, с. 113].
Создание Горского ревкома, по сути, должно было стать первым шагом на пути создания самостоятельных органов государственного управления для адыгского населения Кубано -Черноморской области. Учитывая усилившееся среди адыгов стремление к национальному и административному обособлению, инициированный Горской секцией шаг для советской власти был наиболее приемлем.
Несмотря на очевидное стремление к национальному самоопределению у адыгов Кубано-Черноморской области, советская власть не формировала его положительного решения, хотя ситуация, инициируемая интеллигенцией, постоянно требовала широкого публичного обсуждения наиболее приемлемых форм национального самоопределения.
Серьезное столкновение взглядов по этому вопросу произошло на II областном Съезде горцев Кубани и Черноморья. Прозвучавший на съезде доклад на тему: "Советская власть и горцы" вызвал оживленную дискуссию о формах самоопределения адыгов. Часть духовной и светской интеллигенции высказалась за создание независимой Северо-Кавказской Горской республики в пределах территории, занимаемой горцами до 1800 г. и с правом возвращения на Северный Кавказ из Турции горцев, ранее высланных царским правительством во времена колонизации края [17, л. 40].
Данная позиция на съезде активно выражалась прибывшим из Турции представителем адыгской диаспоры Юсуфом Нагучем. Он и его сторонники понимали, что советская власть на Северном Кавказе еще не достаточно крепка и не имеет широкой поддержки среди горского населения. Ситуация усугублялась внешнеполитической изоляцией РСФСР. Поэтому власть была вынуждена идти на компромиссы и уступки. Текущий момент создавал, по их мнению, благоприятные условия для ухода из-под "опеки" советской власти и полного самоопределения горских народов Северного Кавказа. "Нужно требовать от соввласти все то, что принадлежит горцам, в момент, когда РСФСР не признана иностранными государствами", - заявлял в своей речи на съезде Ю. Нагуч [17, л. 59].
На съезде была представлена и группа, требовавшая выделения адыгов Кубано-Черно-морской области в автономную область. Данное требование стало особенно настойчивым после создания Горской АССР, в состав которой вошли горские народы Терека. Адыги же Кубано -Черноморской области так и не получили автономии. Свою позицию сторонники немедленного создания автономной области мотивировали тем, что организация национальной области "быстрей и интенсивней разовьет хозяйство области и поднимет дело просвещения черкесов..." [13, с. 118].
Советская власть, вынужденная признать целесообразным выделение адыгов
Кубано -Черноморской области в самостоятельную автономную область, затягивала перевод этого вопроса в область практического решения. Официальные советские источники мотивировали эту позицию недостатком работников националов у адыгов и отсутствием опыта советского строительства у тех немногих работников, которые имелись [17, л. 18]. Как отмечал Я.Н. Раенко-Туранский, необходимо было время, в течение которого могли были быть подготовлены новые национальные кадры [13, с. 118].
Создавая автономные властные структуры, советская власть, очевидно, желала быть уверенной, что они станут надежной опорой и проводником ее политики среди населения. Текущий же момент не давал такой уверенности, более того, свидетельствовал о слабости позиции утверждавшейся власти.
Отсутствие единства мнений по вопросу о формах национального самоопределения и опора на наиболее лояльную часть участников съезда, позволили большевикам после долгих прений настоять на принятии резолюции, в которой, в принципе, была признана возможность создания областной Черкесской автономии в будущем и неосуществимым решение этого вопроса в настоящий момент [13, с. 119].
Только III съезд горцев Кубани и Черно-морья, прошедший в Краснодаре в декабре
1921 г, признал требование об организации автономии совершенно своевременным, "так как кадр уже более или менее подходящих работников выковался из самих же горцев" [13, с. 124]. Под "более или менее" подходящими кадрами работников имелись в виду избранные на этом же съезде члены Горско -го Окружного Исполнительного Комитета Ш. Хакурате, К. Мишуриев, М. Гатагогу, И. Наврузов, И. Цамиров, Н. Цеев, Б. Коблев, М. Беданоков, С. Сиюхов и И. Цей, - выходцы из социально близких советской власти слоев населения.
В результате было принято постановление: "Просить высшие органы РСФСР о выделении трудящихся горцев Кубани и Черно-морья и находящееся среди них иногороднее население в автономную черкесскую область" [18, л. 133]. В соответствии с волеизъявлением адыгского народа, ВЦИК РСФСР 27 июля
1922 г. вынес постановление об образовании Черкесской (Адыгейской) автономной области в составе трех округов - Псекупского, Шир-ванского, Фарсского [4, с. 86].
Проведенный анализ позволяет говорить о том, что движение за национальное самоопределение адыгов, возглавляемое интеллигенцией, безусловно, оказало существенное влияние на национально-государственную политику новой власти. Под влиянием инициатив, исходивших от горских обществ, власть пришла к пониманию того, что наиболее верным способом их вовлечения в советское строительство является организация горских автономных республик. В результате адыгские народы получили возможность создать самостоятельные этнополитические образования. Однако это не позволяло в полном объеме реализовать цели деятельности адыгской интеллигенции в области национального строительства: создание субъектов с широкими полномочиями в области обустройства своей национальной жизни не только в социально-экономической и политической, но и культурной сферах.
Динамика развития политической ситуации в советском государстве в целом и в адыгских автономиях, в частности, в 20-е годы ХХ в., несмотря на стремление национальной интеллигенции к поиску компромиссов с властью, вела к ограничению возможности ее участия в общественно-политической жизни своего народа. Если к моменту установления советской власти интеллигенция выступала как субъект социальной действительности, активно участвовавший в преобразовании жизни народа, то по мере укрепления советской власти, она вытеснялась из общественно-политического пространства. Призывы национальной интеллигенции учитывать национально-культурную специфику в процессе социалистического переустройства стали рассматриваться как отклонение от основной политической линии партии. Она стала обвиняться в подмене классового принципа национальным [19].
Анализ деятельности интеллигенции в области национального самоопределении своего народа позволил отразить субъектную сторону процесса национально-государственного строительства у адыгов, что расширяет границы научных представлений по данной проблеме и создает условия для ее более полной реконструкции.
Сложность процесса национального самоопределения адыгов в значительной степени обуславливалась несовпадением целей адыгского народа в этой области, чаяния
которого пыталась формулировать и отстаивать национальная интеллигенция у советской власти. Если интеллигенция стремилась к созданию национальных субъектов, которые бы обеспечивали сохранение и воспроизводство значимых элементов культуры своего народа, то политика советской власти была направлена на унификацию сознания и быта советских граждан и не учитывала культурно-этнологические основания в процессе национально-государственного строительства.
ЛИТЕРАТУРА
1. Кубов ЧЧ. Деятельность КПСС по созданию и укреплению советской национальной государственности адыгейского народа // Сб. ст. по истории Адыгеи: В 2 ч. Ч. 1. Советский период. Майкоп: Изд-во АНИИ, 1967. С. 33-37.
2. Мекулов Д.Х. Национально-государственное строительство в Российской Федерации: Северный Кавказ (1917-1941). Майкоп: Меоты, 1995. 286 с.
3. Улигов У.А. Социалистическая революция и Гражданская война в Кабарде и Балкарии и создание национальной государственности кабардинского и балкарского народов (1917-1937). Нальчик: Эльбрус, 1979. 210 с.
4. Хут А.И. Государственно -правовая природа адыгейской автономной области - формы самоопределения адыгейского народа // Сб. стат. по истории Адыгеи. Вып. 1. Майкоп: АНИИ, 1977. С. 83-97.
5. Боров А.Х., Думанов Х.М., Кажаров В.Х. Современная государственность Кабардино-Балкарии: истоки, пути становления, проблемы. Нальчик: Эль Фа, 1999. 182 с.
6. Бгажноков Б.Х., Мукожев А.Х. Новые страницы истории Кабардино-Балкарии в 20-30-х гг. // Вестник института гуманитарных исследований правительства КБР и КБНИ РАН. Нальчик, 2002. Вып. 9. С. 243-250.
7. Емтыль З.Я. Адыгская интеллигенция: формирование и деятельность в исторической динамике конца XIX в. - начала 30-х гг. ХХ в. Краснодар: Издательский Дом Юг, 2010. 352 с.
8. Мамсиров Х.Б. Модернизация культур народов Северного Кавказа в 20-е годы ХХ века. Нальчик: Эльбрус, 2004. 328 с.
9. ГАРФ. Ф. 1318. Оп. 1. Д. 9. Л. 1-38.
10. История многовекового содружества / Отв. ред. Б.Х. Бгажноков. Нальчик: Изд-во М. и В. Котля-ровых, 2007. 720 с. С. 344.
11. История Кабардино-Балкарской АССР с Великой Октябрьской социалистической революции до наших дней: В 2 т. Т. 2. М.: Наука, 1967. 439 с.
12. ГАКК. Ф. Р. 158. Оп. 1. Д. 53. Л. 20.
13. Раенко-Туранский Я.Н. Адыгее до и после Октября. Ростов н/Д: Крайиздат, 1927. 181 с.
14. ЦДНИКК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 8. Л. 8.
15. ГАКК. Ф. Р-102. Оп. 1. Д. 25. Л. 249.
16. Декреты Советской власти: В 2 т. Т. 1. 25 октября 1917 - 16 марта 1918 г. М.: Госполитиздат, 1957. 627 с. С. 40.
17. Государственное учреждение "Национальный архив Республики Адыгея" (ГУНАРА). Ф. Р.-466. Оп. 1. Д. 5. Л. 1-60.
18. ГУНАРА. Ф. Р-328. Оп. 1. Д. 4. Л. 111-135.
19. РГАСПИ. Ф. 1235. Оп. 122. Д. 26. Л. 20.
REFERENCES
1. Kubov Ch.Ch. Deyatel'nost' KPSS po sozdaniyu i ukrepleniyu sovetskoy natsional 'noy gosudarstvennosti adygeyskogo naroda [The Activities of the CPSU on the establishment and strengthening of the Soviet national statehood Adyghe people]. In: Collection of articles on the history of Adygeya: In 2 ch. Ch.1. The Soviet period. Maykop: Publishing House of the Adyge Scientific Research Institute, 1967, pp. 33-37.
2. Mekulov D.Kh. Natsional'no-gosudarstvennoe stroitel 'stvo v Rossiyskoy Federatsii: Severnyy Kavkaz (1917-1941 gg.) [Nation-Building in the Russian Federation: the North Caucasus (1917-1941)]. Maykop: Meotyi, 1995. 286 p.
3. Uligov U.A. Sotsialisticheskaya revolyutsiya i Grazhdanskaya voyna v Kabarde i Balkarii i sozdanie natsional 'noy gosudarstvennosti kabardinskogo i balkarskogo narodov (1917-1937) [Socialist revolution and the Civil war in Kabarda and Balkaria and the creation of national statehood Kabardian and Balkar peoples (1917-1937)]. Nalchik: Elbrus, 1979. 210 p.
4. Khut A.I. Gosudarstvenno-pravovaya priroda adygeyskoy avtonomnoy oblasti-formy samoopredeleniya adygeyskogo naroda [Public-legal nature of Adygei Autonomous region, a form of self-determination Adyghe people] In: Collection of articles on the history of Adygeya. Issue 1. Maikop: Adyge Scientific Research Institute, 1977. pp. 83-97.
5. Borov A.Kh., Borov A.Kh., Dumanov Kh.M., Kazharov V.Kh. Sovremennaya gosudarstvennost' Kabardino-Balkarii: istoki, puti stanovleniya, problem [Modern statehood Kabardino-Balkaria: the origins, the way of formation, problems]. Nalchik: El FA, 1999. 182 p.
6. Bgazhnokov B.Kh., Mukozhev A.Kh. Vestnik instituta gumanitarnykh issledovaniy pravitel'stva KBR i KBNI RAN [Bulletin of the Institute of humanitarian research of the government of the KBR and KB SRI RAS]. Nalchik, 2002, Issue. 9, pp. 243-250.
7. Emtyl' Z.Ya. Adygskaya inte lligentsiya: formirovanie i deyatel'nost' v istoricheskoy dinamike kontsa 19 v. - nachala 30-kh gg. 20 v. [The Adygei intelligentsia: the formation and activity in the historical dynamics of the end of 19th century -beginning of 30s of 20th century]. Krasnodar: Publishing House of the South, 2010. 352 p.
8. Mamsirov Kh.B. Modernizatsiya kul'tur narodov Severnogo Kavkaza v 20-e gody 20 veka [Moderniza-
tion of the cultures of peoples of the North Caucasus in 20s of 20th century]. Nalchik: Elbrus, 2004. 328 p.
9. Gosudarstvennyy arkhiv Rossiyskoy Federatsii [State Archive of the Russian Federation], F. 1318, Op. 1, D. 9.
10. Istoriya mnogovekovogo sodruzhestva [The centuries-old history of the Commonwealth]. Ed. by B.Kh. Bgazhnokov. Nalchik: Publishing house M. Kotlyarov and C. Kotlyarov, 2007. 720 p.
11. Istoriya Kabardino-Balkarskoy ASSR s Velikoy Oktyabr'skoy sotsialisticheskoy revolyutsii do na-shikh dney [The history of the Kabardino-Balkarian ASSR with the great October socialist revolution to the present day]: In 2 vols. Vol. 2. Moscow: Science, 1967. 439 p.
12. Gosudarstvennyy arkhiv Krasnodarskogo kraya [The State Archive of the Krasnodar Territory], F. Р-158, Op. 1, D. 53, L. 20.
13. Raenko-Turanskiy Ya.N. Adygeya do i posle Okty-abrya [Adygeya before and after October Revolution]. Rostov-on-Don: Krayizdat, 1927. 181 p.
14. Tsentr dokumentatsii noveyshey istorii Krasno-darskogo kraya [Center for documentation on contemporary history of the Krasnodar territory], F. 1, Op. 1, D. 8, L. 8.
15. Gosudarstvennyy arkhiv Krasnodarskogo kraya [The State Archive of the Krasnodar Territory], F. P-102, Op. 1. D. 25. L. 249.
16. Dekrety Sovetskoy vlasti [The decrees of the Soviet power]: В 2 vols. Vol. 1. 25 октября 1917 -16 марта 1918 г. Moscow: Gospolitizdat, 1957. 627 p.
17. Gosudarstvennoe uchrezhdenie "Natsional'nyy arkhiv Respubliki Adygeya" [State Institution "the National Archives of the Republic of Adygea"], F. Р-466, Op. 1, D. 5, D. 1-60.
18 Gosudarstvennoe uchrezhdenie "Natsional'nyy arkhiv Respubliki Adygeya" [State Institution "the National Archives of the Republic of Adygea"], F. Р-328, Op. 1, D. 4, L. 111-135.
19. Rossiyskiy gosudarstvennyy arkhiv sotsial'no-politicheskoy istorii [Russian State Archive of SocioPolitical History], F. 1235, Op. 122, D. 26, L. 20.
Статья подготовлена при поддержке РГНФ в рамках проекта 14-11-23007 "Роль национальной интеллигенции в инкорпорации Северного Кавказа в российское геополитическое пространство в конце Х1Х в. - 20-е гг. ХХ в. (по материалам адыгских народов)". (Региональный конкурс "Северный Кавказ: традиции и современность").
14 апреля 2014 г.
УДК 7011.3 (470.65)
ИСТОРИКО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ РЕТРОСПЕКТИВИЗМ В ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОМ ИСКУССТВЕ СЕВЕРНОЙ ОСЕТИИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ 1960-х - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ 1980-х годов
И.Т. Цориева
Современное национальное изобразительное искусство переживает сложный период существования. Крайности политизации и идеологизации художественного творчества, свойственные советскому периоду, сменились поисками самоидентификации в условиях возрождения национального самосознания. Обращение к истории изобразительного искусства второй половины 1960-х - первой половины 1980-х годов, как к одному из этапов "воспи-
Цориева Инга Тотразовна - кандидат исторических наук, доцент, старший научный сотрудник отдела истории Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева ВНЦ РАН и Правительства РСО-Алания, 362040, г. Владикавказ, пр. Мира, 10, e-mail: [email protected], т. 8(8672)531327.
тания прошлым" сегодня объективно является предупреждением от национальных перегибов и псевдотворческой ангажированности.
В российской и зарубежной историографии вопросы развития советской художественной культуры периода "развитого социализма" вызывают большой исследовательский интерес. Проблемы взаимоотношений власти и художественной интеллигенции, осуществления культурной политики в сфере искусства освещаются в работах В.С. Жидкова,
Inga Tsorieva - North-Ossetian Institute for Humanitarian and Social Studies of VSC of RAS and the Government of North Ossetia-Alania named by B.I. Abaev, 10, Peace Avenue, Vladikavkaz, 362040, e-mail: tsorin@ mail.ru, tel. +7(8672)531327.
