CC BY
18УДК 929
Т. Н. Горина
АДРЕСА ГЕОРГИЯ БАЛАНЧИВАДЗЕ
В ПЕТЕРБУРГЕ - ПЕТРОГРАДЕ
Мы все петербуржцы —
Все те, кто воспитывался в этой Школе.
Дж. Баланчин
Мистер Би («Mr B»), как кратко, но тем не менее уважительно называли Джорджа Баланчина американцы, родился 22 января 1904 г. в Санкт-Петербурге и прожил на брегах Невы двадцать лет. Изучая по просьбе его брата, Андрея Баланчивадзе, происхождение родовой фамилии, патриарх грузинского языкознания, лингвист, выпускник Петербургского университета Акакий Шанидзе пришел к выводу, что баланчами в Средневековой Иверии называли шутов и лицедеев, подвизавшихся при царском дворе. Впрочем, кавказцем Георгий являлся лишь наполовину. У него была русская мама, а дома в петербургской семье все всегда говорили по-русски. Впервые на родину предков по мужской линии Дж. Баланчин прилетел в 1962 г. (с гастрольным турне своей труппы «New York City Ballet» в Тбилиси). Беседуя с музыковедом-эмигрантом Соломоном Волковым, классик ХХ в., национальное достояние США, Дж. Баланчин утверждал: «По крови я грузин, по культуре — скорее, русский, а по национальности — петербуржец» [1, с. 63].
Петербургский менталитет, алгоритм Великого города, оставались жить в нем всегда. Вся его неоклассика произрастала из архитектурного кода Петербурга. Мариинский балет (и не только «Ballet Imperial») расцветал в большом стиле его хореографии.
Собственно Баланчин помнил три разных города — Петербург, хранящий отзвук шагов П. Чайковского, Петрополь Серебряного века и Петроград революции. Детство Георгия протекало в Литейной части. Так, согласно адресным книгам, с 1904 г. семья квартировала в Басковом переулке, в доме под номером 231. Скромное доходное здание архитектор Б. Е. Огородников построил в 1899 г. Индивидуальность ему придает выступающий эркер и высокие окна.
В 1909 г. семейство перебралось на Суворовский пр., 47. Дом в стиле эклектики с элементами модерна (архитектор С. А. Баранкеев, 1903) запомнился пятилетнему Георгию соседством с Николаевской Военной Академией и прогулками с бонной-немкой в Суворовском саду (сквер этот возник вокруг деревенского храма, привезенного из имения Кончанское полководца А. Суворова).
1 К 100-летию со дня рождения Дж. Баланчина в 2004 году в Петербурге открыли мемориальную доску на доме № 18 по 4-й Советской ул. Но в справочниках «Весь Петербург» этот адрес не значится.
Т. Н. Горина. Адреса Георгия Баланчивадзе в Петербурге — Петрограде 15
Православные Баланчивадзе числили себя прихожанами церкви Рождества Христова, что высилась на 6-й Рождественской улице (снесена в 1934 г.). «В веру нельзя прыгать как в бассейн. В нее надо входить постепенно, как в океан. Это надо делать с детства», — повторял в американских интервью Баланчин [1, с. 42]. Там же он описывает встречу Пасхи во Владимирской церкви, куда он хаживал с тетушкой и матерью.
Родители собирались отдать Георгия в один из столичных кадетских корпусов. Его дядя, полковник Иван Баланчивадзе, специально готовил племянника по каким-то предметам. Однако придя с сестрой Тамарой на вступительный экзамен в Императорское Театральное училище, Георгий сразу понравился высокой комиссии и был в 1913 г. зачислен на балетное отделение. Со второго года обучения он был взят в «казну», то есть жил в интернате, находясь на полном государственном обеспечении.
Поначалу Георгий заметно скучал по родным; однажды, обманув швейцара, он исчез из Училища, но, схитрив, пошел не сразу домой, а направился к тетушке Надежде (родственнице матери). Разумеется, после всех треволнений беглеца вернули в Училище на Театральную улицу.
Отроком Георгий еще застал колоссальный репертуар Мариинского театра, одновременно с запада доносились вести о триумфе «Русских сезонов» Сергея Дягилева.
Впервые на Императорские подмостки воспитанник Баланчивадзе шагнул в шедевре Чайковского-Петипа «Спящая красавица». На сцене в роскошной декорации представала сказочная королевская семья, а по другую сторону рампы в золоченом зрительном зале восседала августейшая фамилия Романовых в окружении свиты и всего столичного бомонда. Балетный воспитанник в костюме Амура, взирая на великолепное зрелище, осознавал, что балет — это серьезное дело, что лишь принося ему дань профессионализма он сможет быть причастен к вершинам мироустройства.
Однако поездки в придворных каретах для участия в спектаклях бывали не каждый день. Школьные будни «казеннокоштных» мальчиков проходили на третьем этаже россиевского корпуса (если смотреть по фасаду). Девочки же жили и учились на втором; встречались вместе только на общих репетициях. Целый штат воспитателей, лекарей, поваров, прачек пестовал этот придворный цветник. Баланчин на склоне лет признавался, что слуги в ливреях даже застилали за ними постели. Мальчики гордились красивыми синими мундирчиками с лирами на воротниках и фуражках. Белая фарфоровая посуда с синими вензелями разнообразила казенные трапезы. Впрочем, Баланчивадзе, выросший на вкусной маминой еде, с ностальгией вспоминал и школьные «абрикосовые пирожные», битки в сметане по четвергам и «николин шоколад» в серебряной коробочке, которым детей одаривали на царские именины. Кстати, до конца дней Баланчин предпочитал сорт шампанского «Roederer Cristal», который любил последний русский император. Вот такой, можно сказать, кулинарно-эстетический монархизм исповедовал маэстро.
Статус закрытого учебного учреждения диктовал свои ритуалы и неписанные правила. Маленькие всегда обращались к старшим ученикам на «вы». Рыцарскому
16 Вестник Академии Русского балета им. А. Я. Вагановой. № 1 (36) 2015
отношению к даме, балетной танцовщице, Баланчивадзе учился у столпов академизма, премьеров — С. Андриянова и П. Гердта.
В традициях Школы было «обожание» балерин. Как пресловутый Парис, Георгий колебался между тремя именами — музой дягилевских сезонов Тамарой Карсавиной, наследной принцессой балетной династии — Елизаветой Гердт, супругой востребованного хореографа Б. Романова — Еленой Смирновой.
Культ умершего в 1910 г. Мариуса Петипа ощущался везде. Его репетиционное кресло по-прежнему стояло в зале. Ученики всерьез верили, что если ночью, рискуя встретить привидение или дежурного воспитателя, прокрасться в заветное место и посидеть в кресле, то судьба в балете состоится. Вероятно, дух Петипа все-таки благословил юного Баланчивадзе, ибо крепко усвоив классические премудрости, он всегда смотрел в будущее.
Императорская Школа на Театральной улице-красавице, воплощавшей каноны русского ампира, стала для Георгия родной семьей и домом. Родители его тогда поселились в Финляндии (в местечке Лунатиокки). У петербуржцев это называлось «дальней дачей», многие жили так круглый год. На каникулы и праздники Жорж, как стали называть его одноклассники, приезжал к семье. Если тетка не забирала его на выходные дни, подросток коротал длинные вечера в Училище за чтением приключенческих книг, молитвами в храме Св. Троицы.
Политические события 1917 г. грозили гибелью не только бывшему придворному балету, но и российской государственности. Уличные бои в Петрограде, голод, разруха вынуждали взрослых людей принимать непростые решения. Так, глава клана Баланчивадзе — композитор, педагог Мелитон Антонович, которого окрестили «грузинским Глинкой», никогда не забывал своих национальных корней. Он регулярно устраивал музыкальные «грузинские вечера». Человек азартный, эпикуреец, Мелитон поддерживал земляков, развивающих в Петербурге ресторанный бизнес. В Луге он затеял строительство тигельного завода, но проект прогорел, а должника посадили на два года в печально-знаменитую петербургскую тюрьму «Кресты».
В 1918 г. Мелитон Баланчивадзе покинул Петроград, чтобы принять портфель министра культуры в новоиспеченном грузинском правительстве. С ним в Тифлис уехали его дети — Тамара и Андрей. Жена-петербурженка — Мария Николаевна задержалась у сестры, проживавшей на Большой Московской улице.
Зимой 1917-1918 гг. занятия в бывшем Императорском училище прекратились на несколько месяцев. Но Жорж с упорством фаталиста дожидался возобновления уроков. В тот период многим надо было просто суметь выжить. Жорж начал подрабатывать курьером, тапером в кинотеатрах (благо с 5-ти лет обучался игре на рояле).
Революционный вихрь поменял многое — привычную орфографию, юлианский календарь, исторические названия улиц. Церковь декретом советской власти отделили от государства, но бывший настоятель храма Театрального ведомства Василий Пигулевский не оставлял своей паствы. В дортуарах училища он помог быстро соорудить печки-буржуйки; с ватагой балетных мальчиков вечерами добывал топливо: в ход шли уцелевшие заборы, деревянные торцы из мостовой. С продовольствием помогали иностранные благотворители.
Обложка журнала «Театр»
Афиша «Молодого балета»
Т. Н. Горина. Адреса Георгия Баланчивадзе в Петербурге — Петрограде 19
Когда закрыли интернат, Жоржа приютил у себя на квартире инспектор Училища Г. Г. Исаенко (таким образом, Баланчивадзе продолжал оставаться жильцом Театральной улицы). В прошлом, до революции, Григорий Григорьевич был провинциальным антрепренером. В роли инспектора он прославился строгостью к подчиненным и эксцентричностью поведения. Жилище его напоминало холостяцкую берлогу: на дорогой палисандровой мебели валялись вещи. Хозяин запрещал наводить порядок, а его костюмы, плащи ученики регулярно относили на барахолку, чтобы обменять на что-нибудь съестное.
Исаенко сразу разглядел хрупкость Баланчивадзе (туберкулез легких уже начинался), его одаренность, музыкальность. Именно инспектор настоял, чтобы Жорж параллельно обучался в Петроградской консерватории (по классу фортепиано у Софьи Цурмюллер).
В марте 1918 г. большевистское правительство без лишних проводов покинуло красный Питер, объявив столицей Москву. Однако нарком просвещения А. В. Луначарский регулярно посещал Училище, добывал пайки; летом всех вывезли на дачу в Детское село, разместив в опустевшем дворце Юсупова. Как-то, беседуя с Исаенко, Луначарский настоятельно рекомендовал заняться в Школе мейерхольдовской биомеханикой. Тогда Исаенко скомандовал пробегающему мимо Петру Гусеву: «Умри!» — и тот, рухнув на пол, лежал в коридоре, пока не последовало разрешение: «Встать! Бегом марш!». «Это биомеханика, А. В., как видите, мои ученики все знают и могут», — с усмешкой похвастался инспектор.
Активно работал Школьный театр, где состоялись балетмейстерские дебюты Баланчивадзе. Принятый в кордебалет Мариинского театра, Георгий одновременно становится (1922 г.) лидером объединения «Петроградский академический Молодой балет». С концертной программой «Эволюция балета: от Петипа через Фокина к Баланчивадзе» они выступали повсюду — в бывшей Городской думе, в Сестрорецком курзале, в цирке Чинизелли, в гранд-отеле «Европа». Однажды в Павловске кто-то шутя крикнул: «Последний поезд уходит!» В зрительном зале возникла сумятица, но артисты оставались на сцене. Гонорары выплачивались совзнаками или продуктами.
В группу «Молодой балет» влилась частная ученица Е. Соколовой, студентка открывшихся в Училище Вечерних курсов — Тамара Жевержеева. Мать ее была шансонетной актрисой, «дамой с камелиями», отец — Левкий Жевержеев владел парчово-ткацкой фабрикой, которая в его особняке (Графский пер., 5) занимала два верхних этажа. С юности Левкий Иванович собирал живопись, театральные реликвии. Рядом с родительским домом (на Троицкой ул., 18) построил театр (ныне в том же здании размещается додинский Малый драматический театр).
Когда революция экспроприировала его семейный бизнес, Жевержееву разрешили открыть в собственном особняке Декоративный институт. В жевержеев-ские хоромы с угловой башенкой Жорж въехал на правах зятя. К его услугам было великолепное пианино, первые издания редких книг, на стенах картины, включая полотна Ренуара.
Венчались молодые в Школьной домовой церкви. 16-летняя невеста сокрушалась, что ее свадебное платье было не белым, а голубого цвета. Жених же,
20 Вестник Академии Русского балета им. А. Я. Вагановой. № 1 (36) 2015
позаимствовав свой фрак в костюмерной, оттенил гримом глаза так, что стал похож на героя немой фильмы. К свадьбе, если верить Тамаре, из Тифлиса прибыли отец и брат Георгия. Впрочем, вскоре Тамара с мужем переехали на Мойку, арендовав там двухкомнатную квартиру. Этим последним адресом Баланчивадзе в Петрограде — Ленинграде, судя по мемуарам его жены, мог являться дом Адамини (Мойка, 1). Окна их жилища на втором этаже выходили «на церковь и Академию национальных искусств, где еще до революции отец построил часовню». [2, с. 251]. Ныне в часовне открыт «Музей камня», в Академии по-прежнему учатся студенты, а церковь — это, разумеется, Спас на крови.
Жорж оставался равнодушным к усилиям Тамары свить уютное гнездо. Теща поделилась с ними фамильной мебелью и предлагала забрать свадебный хрустальный сервиз. Но Баланчивадзе больше заботило то, что в родном театре ему не торопятся давать постановки. Правда, регулярно поступали заявки на сочинения танцев в драматических спектаклях Александринки и Свободного театра.
Летом 1924 г. Баланчивадзе с наиболее верными сотоварищами — Т. Же-вержеевой, Н. Ефимовым, А. Даниловой отправился на гастроли в Германию, чтобы там «показать новый русский балет».
Ступив с набережной Лейтенанта Шмидта на борт немецкого судна, Ба-ланчивадзе последний раз оглянулся на панораму дельты Невы. Поездка в отпускное время обернулась для всех авантюрой. Крупье из нэпманского казино, в прошлом оперный певец Дмитриев, не имел в Германии никаких долгосрочных договоренностей. Срок визы закончился. Впереди была эмиграция.
В Нью-Йорке Баланчин, выступая очевидцем событий в Питере, не раз повторял: «После смерти В. И. Ленина в России стало скучно жить». Но покидал Жорж Баланчивадзе не умирающий город, а центр нового искусства. Его современниками были Тынянов, Эйхенбаум, Ахматова, ФЭКС, Малевич, Филонов, Хармс, Шостакович, Радлов, Мейерхольд, Лопухов, Соллертинский, Слонимский (последний брал у него уроки классического танца). В Петроградской балетной школе подрастали Семенова, Уланова, Вечеслова, Дудинская...
ЛИТЕРАТУРА
1. Волков С. Страсти по Чайковскому. Разговоры с Дж. Баланчиным. М.: Издательство Независимая газета, 2001. 224 с.
2. Жевержеева Т. Воспоминания. М.: СканРус, 2007. 302 с.
