CC BY
1
ем с землёй и камнями, по которым ежедневно ступали его ноги, со скалами...» [1, с. 48].
Наконец, становится понятной причина тоски Абу Шахина, его переживаний. Он «собственными руками» разрушил свой дом для того, чтобы сын мог получить бумагу, которую называют «бакнура» (искаженное «бакалавриат») [1, с. 49].
Госпожа Умм Шахин так же, как героиня рассказа «Ослиный хвост», не хочет жить прежним, патриархальным бытом. Они продают (а значит, и предают) то, чем занимались предки, на чём строилось их благосостояние. Жена рада, что Абу Шахин перестанет «возиться с шерстью и навозом» [1, с. 50], начнёт новую жизнь, а она почувствует себя госпожой, а сын - эфенди. Так же, как героиня «Ослиного хвоста» соперничала в покупках с женой старосты, госпожа Умм Ша-хин соревнуется с Нубхан: «Чем Умм Нубхан лучше меня?» [1, с. 50].
Жена настаивала, чтобы Абу Шахин продал стадо, а вырученные деньги отдал сыну для продолжения его учёбы в бакалавриате. Люди деревни это замысловатое слово коверкают каждый на свой лад: «бакнура» и «банкалурия». Оно олицетворяет для жены Абу Шахина какую-то новую жизнь с большими возможностями и перспективой. «Шахин, как только получит банкалурию, будет видным человеком! Один его мизинец стоит тысячи таких людей, как Ибн Мурад ас-Санин. <...> Шахин станет когда-нибудь министром, и никто не посмеет назвать его овечьим сыном» [1, с. 50].
Старика же новое слово пугает переменами в быту, семейных устоях. Прежняя жизнь закончилась, и старик - кормилец семьи - переживает, как дальше жить. После уплаты денег за бакалавриат у семьи остались только дом и сад.
Получив диплом бакалавра, сын Абу Шахина ищет работу. Однако знания, полученные им, были ещё недостаточны для государственной службы, а на другую он не согласен. Самолюбие и тщеславие бакалавра не позволяли довольствоваться скромными доходами и небольшой должностью. И Шахин принял решение уехать в Америку и там попытать счастье. «Чтобы собрать деньги на дорогу, его бедный отец под нажимом сына и жены был вынужден продать сад.» [1, с. 51]. Мать, ослеплённая любовью, всё надеется, что сын сумеет реализовать себя в Америке, «вернётся и возместит им каждый куруш тысячей курушей, что он привезёт с собой много добра, поднимет своих родителей выше самых почтенных семей деревни. Разве нет у него банкалурии?!» [1, с. 51].
Как старуха из «Ослиного хвоста», Умм Шахин не уступает ей в проклятиях, которые обрушиваются всякий раз на Абу Шахина, когда он вспоминает о тратах на сына и его «бакнуру»: «... как ругала она его тогда! - Не плачь! Не каркай! -кричала она» [1, с. 51].
Библиографический список
Прошло пять лет. Диплом бакалавра в золотой рамке висит на самом почётном месте как напоминание об огромных тратах, что были сделаны родителями. Абу Шахин получает письмо, в котором сын просит выслать ему деньги, чтобы он смог вернуться на родину, в отчий дом. А в ответ отправляет письмо со словами: «Сын мой Шахин! Вот всё, что осталось у меня, всё, что оставила мне твоя степень бакнуры. Я посылаю это тебе, чтобы ты смог вернуться на родину. Если же это тебе не поможет, то оставайся там, где находишься. С Богом» [1, с. 52]. Положив в конверт два волоска овечьей шерсти, немного сухого навоза, направляет его в Америку заказным письмом. А диплом, висящий на стене, покрывает навозом и возвращает его на место. Уставшие от забот и горя, Абу Шахин с собакой идут домой. «Нимруд, я отомстил бакнуре и за тебя, и за себя.» [1, с. 52].
М. Нуайме использует в этом рассказе малапропизм [7], литературный приём, основанный на намеренной замене правильного слова на неправильное (для характеристики персонажа). Намеренное искажение позволяет понять, что герои рассказа далеки от понимания истинного значения слова «бакалавриат». Воспринимают его как нечто загадочное, таинственное. Для Умм Шахин «банкалурия» олицетворяет надежду на будущее, а для Абу Шахина «бакнура» - её утрату.
Писатель познаёт женскую душу через её слабость, бессилие, невозможность противостоять старому семейному укладу.
За конкретной историей стоят обобщенная действительность, контуры времени, которые, в свою очередь, порождают ещё более глубокие и общие раздумья о времени и человеке, об извечном противоборстве добра и зла, жизни и смерти.
Таким образом, грустный тон и удручающие картины человеческого существования, создаваемые в рассказах Михаила Нуайме, продиктованы отнюдь не желанием сломить дух человека, а наоборот - пробудить в нём дремавшие чувства любви, ответственности за близких, родных, не допустить ещё большего обострения семейных конфликтов, предотвратить необратимые, казалось бы, процессы в отношениях между людьми, в обществе. Многие герои М. Нуайме - символ народа, его нравственной стойкости, свободолюбия, неодолимости. Исход всегда один - свободы и права женщин пока ограничены. Они не умеют реализовывать себя и побеждать обстоятельства. Если побеждают, то только ценой собственной жизни. И хотя нет счастливых женских образов в «Ливанских новеллах» Нуайме, но есть надежда, что когда-нибудь доброта и бескорыстие женщины сумеют побороть этот жестокий и эгоистичный мир. Пройдя через тяготы жизни, страдания, они сумеют сохранить в своей душе чувство жалости, сострадания и милосердия. Обо всём этом Нуайме пишет как художник, душа которого страдает от несовершенства человеческой жизни.
1. Нуайме М. Ливанские новеллы. Москва: Издательство иностранной литературы, 1959.
2. Оде-Васильева К. Предисловие. Нуайме М. Ливанские новеллы. Москва: Издательство иностранной литературы, 1959: 8.
3. Кирпиченко В.Н., Сафронов В.В. История египетской литературы XIX-XXвеков: в 2 т. Москва: Восточная литература, РАН, 2003; Т. 1: 135.
4. Имедашвили К. О чём повествуют и о чём умалчивают рассказы. Литературная Грузия. 1987; № 2: 140.
5. К 130-летию ливанского писателя и поэта Михаила Нуайме. Available at: https://nlr.ru/nlr_visit/RA2607/vyistavka-Mihail-Nuayme
6. Казиник М. Парадоксы гениев. Что хотел сказать автор: смысл «Сказки о рыбаке и рыбке» Пушкина. Available at: https://snob.ru/literature/chto-hotel-skazat-avtor-smysl-skazki-o-rybake-i-rybke-pushkina/
7. Малапропизм как литературный приём. Available at: https://kartaslov. ru/%D0%B7
References
1. Nuajme M. Livanskie novelly. Moskva: Izdatel'stvo inostrannoj literatury, 1959.
2. Ode-Vasil'eva K. Predislovie. Nuajme M. Livanskie novelly. Moskva: Izdatel'stvo inostrannoj literatury, 1959: 8.
3. Kirpichenko V.N., Safronov V.V. Istoriya egipetskoj literatury XIX-XX vekov: v 2 t. Moskva: Vostochnaya literatura, RAN, 2003; T. 1: 135.
4. Imedashvili K. O chem povestvuyut i o chem umalchivayut rasskazy. Literaturnaya Gruziya. 1987; № 2: 140.
5. K 130-letiyu livanskogopisatelya ipo'eta Mihaila Nuajme. Available at: https://nlr.ru/nlr_visit/RA2607/vyistavka-Mihail-Nuayme
6. Kazinik M. Paradoksy geniev. Chto hotel skazat' avtor: smysl «Skazki o rybake i rybke» Pushkina. Available at: https://snob.ru/literature/chto-hotel-skazat-avtor-smysl-skazki-o-rybake-i-rybke-pushkina/
7. Malapropizmkakliteraturnyjpriem. Available at: https://kartaslov.ru/%D0%B7
Статья поступила в редакцию 30.07.24
УДК 89
Gadzhimuradova T.E., Candidate of Sciences (Philology), docent, Dagestan State University (Makhachkala, Russia), E-mail: [email protected]
Magomederova K.M., undergraduate, Dagestan State University (Makhachkala, Russia), E-mail: [email protected]
A STORY-TALE BY ABDUL RAJABOV "KHURDJINS OF FUNDUKHBEK": SYNTHESIS OF FOLKLORE AND LITERARY TRADITIONS. The article examines the story-tale by the Lezgin writer Abdul Radjabov "Khurdjins of Fundukhbek" from the point of view of the implementation of folklore and literary traditions. The plot-thematic series and artistic associations of the hybrid genre form of the story-tale are noted. Particular attention is paid to the attributes of a folk tale ("talking animals", fairy-tale situations (element of the fantastic), a simple plot, repetition of something three times, an obligatory happy ending personifying the victory of good over evil) and literary elements (loss of the traditional beginning and ending, realism in the narrative, signs of modernity, expansion of the traditional circle of fairytale characters, characteristic speech of the heroes, etc.). Common to folklore and literary principles is the conventionality of images of animals that think and act like humans. The features of plot construction, imagery, problems, and the "multi-move" nature of the fairy tale story "Fundukhbek's Khurdjins" are also considered.
Key words: Lezgin children's literature, literary fairy tale, fairy tale story, hybrid form, folklore traditions, attributes of a folk tale, hero, problems
Т.Э. Гаджимурадова, канд. филол. наук, доц., ФГБОУ ВО «Дагестанский государственный университет», г. Махачкала, E-mail: [email protected]
К.М. Магомедерова, магистрант, ФГБОУ ВО «Дагестанский государственный университет», г. Махачкала, E-mail: [email protected]
ПОВЕСТЬ-СКАЗКА АБДУЛА РАДЖАБОВА «ХУРДЖИНЫ ФУНДУХБЕКА»: СИНТЕЗ ФОЛЬКЛОРНОЙ И ЛИТЕРАТУРНОЙ ТРАДИЦИЙ
В статье рассматривается повесть-сказка лезгинского писателя Абдула Раджабова «Хурджины Фундухбека» с точки зрения реализации фольклорной и литературной традиций. Отмечаются сюжетно-тематические ряды и художественные ассоциации гибридной жанровой формы повести-сказки. Особое внимание уделяется атрибутам народной сказки («говорящие животные», сказочные ситуации (элемент фантастического), бесхитростный сюжет, повторение чего-либо троекратно, обязательный счастливый конец, олицетворяющий победу добра над злом) и литературным элементам (утрата традиционных зачина и концовки, реалистичность в повествовании, приметы современности, расширение традиционного круга действующих сказочных персонажей, характерная речь героев и др.). Общим для фольклорного и литературного начал является условность образов животных, которые думают и поступают по-человечески. Рассматриваются также особенности сюжетостроения, образность, проблематика, «многоходовость» повести-сказки «Хурджины Фундухбека».
Ключевые слова: лезгинская детская литература, литературная сказка, повесть-сказка, гибридная форма, фольклорные традиции, атрибутика народной сказки, герой, проблематика
Актуальность исследования определяется важностью рассмотрения гибридного жанра в дагестанской детской литературе - повести-сказки Абдула Раджабова «Хурджины Фундухбека» (1975). Литературная сказка не раз становилась объектом пристального внимания дагестанских литературоведов. Её зарождение и развитие нашли отражение в монографических исследованиях Ф.Х. Мухамедовой, Н.К. Аджаматовой и др. В то же время предложенный нами аспект исследования - синтез фольклорной и литературной традиций в гибридной жанровой форме повести-сказки «Хурджины Фундухбека» - не был глубоко рассмотрен. Актуальным представляется анализ сложной структуры повести-сказки, в которой присутствуют элементы приключенческого и «природоведческого» повествования. Одновременно повесть-сказка объединяет естественную для ребёнка тягу к сказке, волшебству и злободневную проблематику, приметы времени, назидательность. Обращается внимание на «многоходовость» повести-сказки, фольклорные атрибуты, элементы литературного повествования [1-5].
Цель данной статьи - рассмотреть синтез фольклорного и литературного начал в повести-сказке дагестанского писателя Абдула Раджабова «Хурджины Фундухбека».
Задачи статьи: 1) рассмотреть особенности гибридного жанрового образования - повести-сказки Абдула Раджабова «Хурджины Фундухбека», синтез фольклорного и литературного начал в повествовании; 2) проанализировать особенности сюжетостроения повести-сказки «Хурджины Фундухбека», сказочную атрибутику, проблематику, образность.
Материалом исследования послужили монографии о дагестанской детской литературе, научно-критические статьи о творчестве дагестанского писателя Аб-дула Раджабова, повесть-сказка «Хурджины Фундухбека» [1].
Научная новизна проведённого исследования заключается в предложенном нами аспекте рассмотрения гибридной жанровой формы - повести-сказки Абдула Раджабова «Хурджины Фундухбека», совмещающей в себе элементы народной сказки и принципы литературного повествования.
Теоретическая значимость материала заключается в анализе жанровой природы сложного гибридного образования - повести-сказки Абдула Раджабова «Хурджины Фундухбека». Осмысливается синтез народной сказки и литературного повествования.
Практическое значение результатов исследования состоит в том, что материал статьи может быть использован при подготовке общих курсов по дисциплинам «История дагестанской литературы», «Дагестанская детская литература». Результаты исследования будут полезны при изучении творчества дагестанских детских писателей в целом и Абдула Раджабова в частности.
В дагестанской детской литературе 60-80-х годов прошлого века характерной особенностью стало отражение закономерностей общественного процесса, своеобразие их преломления в детских характерах, духовная атмосфера и др. Творчество Абдула Раджабова отличает пристальное внимание к процессу формирования личности, изображения внутреннего эмоционального состояния героя, мира его чувств и переживаний. Разработка психологизма в детской прозе привела к более глубокому, разностороннему изображению подрастающего поколения. Показательно, что самые весомые достижения в детской литературе нашли отражение в жанре повести, который давал возможности более полного, целостного отражения действительности [2].
Появляется весьма интересная разновидность этого жанра - повесть-сказка, к которой обратились К. Меджидов («Братья», 1959), А. Абу-Бакар («Сказка о дедушке Хабибулле», 1963), Р. Каниев («Волшебники поневоле», 1969) и др. Этот жанр нашел отражение и в детской прозе Абдула Раджабова. Его книга «Хурджины Фундухбека» (1975) - та же повесть-сказка (определение дано самим автором). Хотя можно заметить в ней элементы приключенческого и «природоведческого» повествования. По словам В. Александрова, повесть-сказка представляет собой гибридное жанровое образование, которое обладает свойством объединять естественную для ребёнка тягу к сказке и злободневную проблематику, весёлую назидательность. Часто в этих произведениях ставятся актуальные для своего времени проблемы, выделяются основы медитативного размышления о жизни [3, с. 69]. Культивируемые в них идеалы добра, чести, миролюбия, справедливости помогают духовному совершенствованию личности.
В повести-сказке А. Раджабова «Хурджины Фундухбека» превалирует литературное начало, что заметно в сюжетном исполнении и композиционном построении. Повесть состоит из двух частей. В каждой части есть главы с названиями, отражающими основное событие в повествовании. К примеру: «Фундухбек на вершине Шарвели», «Поединок с падишахом Дудуркули Вторым», «Фундухбек отправляется на поиски хурджинов», «Тоска по родине. Встреча с дельфином», «Первое знакомство с Америкой», «Покушение на Фундухбека» и др.
Придумывая сказки, писатели не забывают о фольклоре, возвращают к жизни уже забытые сюжеты, придавая им совершенно новое, современное звучание (огранку).
В повести-сказке А. Раджабова «Хурджины Фундухбека» синтезированы фольклорное и литературное начала. Среди атрибутов народной сказки - «говорящие животные», сказочные ситуации (элемент фантастического), бесхитростный сюжет, повторение чего-либо троекратно, обязательный счастливый конец, олицетворяющий победу добра над злом.
Элементы литературного начала: утрата традиционных зачина и концовки, реалистичность повествования, приметы современности, расширение традиционного круга действующих сказочных персонажей, характерная речь героев и др. Общим для фольклорного и литературного начал является условность образов животных, которые думают и поступают по-человечески. В повести А. Раджабова в этом смысле весьма характерной является история дельфина Эвельцена, семья которого живёт в ожидании встречи с ним. Историю пребывания дельфина Эвельцена в Америке рассказывает его жена - дельфиниха Гирдань.
Ещё одна деталь: в сказках человеческими свойствами и признаками могут быть наделены не только органические объекты, животные, но и мир, не относящийся к живой природе (неживой). Так, у А. Раджабова очень важным для развития повествования образом является туча Цифа, которая рассказывает историю знакомства с главным героем. Напоив влагой посевы в долине Самура, спасая от засухи капусту и бобы, омыв в лесу все листья на деревьях, дав влагу альпийским лугам, смыв пыль на дорогах и горных тропах, подкормив все горные ручьи, туча Цифа очень устала. «И так выбилась из сил, что с большим трудом не прилетела, а приползла... к вершине Шарвели и опустилась на её грудь» [1, с. 21]. Туча не стала будить уставшего Фунудухбека, который разлегся на её спине, пожалела его и ранним утром вместе с ним пустилась в далёкое путешествие над Каспийским морем. Здесь она должна набраться сил (заправиться влагой) и вернуться к садовникам и огородникам долины Самура. Показательно, что так же, как герои волшебных сказок на ковре-самолёте совершают далекие путешествия, Фундухбек плывёт на туче, «словно на мягкой пуховой перине. Свесил он голову вниз и смотрит на синюю морскую гладь, любуется косяками рыб, и ничуть не страшно ему. Напротив, он получает великое удовольствие» [1, с. 23]. Если волшебный ковер управляется приказами хозяина или человека, сидящего на нём, то туча Цифа управляема совершенно другими законами, о которых повествует автор. Прежде всего, это законы Океана, который даёт ей влагу, силу. И, конечно, ветры, которые и определяют её движение, перемещение с гор на равнину и обратно. Называются имена ветров, принятые в обиходе лезгин - Гар, Кай, Турфан и др. Как говорит туча, «отменить направление нашего полёта без ведома Шахвара» никто не может. Среди ветров есть родители - Ша-хвар, старшие и младшие сыновья - Кай, Гар. Да и тучи бывают разными: «. чёрные тучи - недруги не только всей фауне и флоре земли, но и кровные враги наши - враги дождевых туч. Сейчас эта чёрная туча летит с Севера и сопровождает её Турфан - сын Савруха. Теперь она взяла курс на Афганистан. Да, кому-то беды не миновать.» [1, с. 23].
Кстати, ковёр из волшебных сказок в процессе полёта мог потерять свои летательные свойства - порваться, намокнуть и т. д. Туча из повести-сказки тоже лишается своих свойств. И этому всегда есть объективное объяснение - через процессы, происходящие в нижних слоях атмосферы. Цифа обещает вернуться и забрать героя с берега Хазара (старое название Каспийского моря).
В фольклорных сказках главная цель - достижение собственного счастья. В литературной сказке А. Раджабова - счастья народного, т. е. для всего народа. Фундухбек становится заступником бедных, покровителем обиженных и оскорблённых, свято исполняет заветы народа, в которых отражены лучшие национальные традиции. Таким образом, в повествовании Раджабова удивительным образом соединяются реалистический и волшебный способы изображения. Ря-
дом с вполне реалистичными персонажами - Фундухбеком, спасённым им Карда, его детьми Эрситой и Триясом, падишахом Дудуркули Вторым и др. - живут и фантастические герои - звери, которые мыслят, говорят и действуют по-человечьи, оставаясь в то же время животными до конца повествования. Характерных для волшебной сказки метаморфоз здесь не происходит. В повести Раджабова переход от сказочного к реальному и обратно происходит легко и просто. Волшебное и действительное создают ткань сказочного повествования.
Приметы современности органично входят в повесть-сказку. Хотя в начале кажется, что они слегка диссонируют с дальнейшим повествованием. Так, в главе «Фундухбек отказывается от престола» упоминается корона, выполненная кубачинскими златокузнецами, которую Фундухбек категорически отказывается надеть на свою голову и даёт указание отправить её в музей. В этой же главе в качестве наказания для бывших лакеев падишаха предлагается «вернуть награбленное богатство у народа - народу, а самим отправиться на работу в бюро по очистке города от грязи и мусора. Установить оплату сдельную. Старшим бригады мусорщиков назначить бывшего главного визиря» [1, с. 41]. В главе «Хурджин байрам» упоминается газета «Дулдугские хабары», вышедшая экстренным выпуском и небывалым тиражом. Большая подвальная статья содержала снимки хурджинов и историю их происхождения. «На второй, третьей и четвёртой страницах напечатано интервью собственного корреспондента газеты, с Фундухбеком» [1, с. 50]. Здесь же в газете разместили поздравительные телеграммы.
Ещё больше неожиданных примет современности в главе «Возвращение на Родину». Здесь упоминаются эсминцы, торпеды, аквариумы (океанариумы) и др. Насыщена приметами современности вторая часть повести-сказки, когда Фундухбек оказался в Америке. Добирается он на пароходах, самолётах. Сталкивается с полицейскими, гангстерами, один из которых собирался выставить свою кандидатуру на предстоящих парламентских выборах, и т. д.
Сказочные и реалистические пласты повествования отражают извечное противостояние, существующее в мире людей: добра и зла, предательства и дружбы.
Фундухбек, как и фольклорные персонажи, наделён очень привлекательными чертами. Первый достаточно подробный портрет даётся в главе «Избранные места из биографии Фундухбека». «Это была двадцатая весна в жизни Фундух-бека. Внешне он выглядел намного старше своих лет. Невысокая плотная фигура Фундухбека свидетельствовала о его силе и энергии. Здоровьем, простотой и искренностью дышало его загорелое, тёмно-розового цвета лицо. Открытый, бесхитростный, он был настоящее дитя природы. На собеседников смотрел быстрыми, всегда смеющимися и распахнутыми, как и полы его бешмета, глазами» [1, с. 15]. Портрет дополняется деталями. «Фундухбек, в улыбке показывая белые, как овечий сыр, зубы, отвечал на вопросы ребят» [1, с. 16]. «Фундухбек молод, строен, как олень, и силён, как тигр. Смелостью и весельем горят его глаза» [1, с. 19]. Интересно, что жизненные невзгоды и переживания отражаются на лице героя. В газете «Дулдугские хабары» даются две фотографии Фундухбека - до находки хурджинов и после. На первом снимке «необъятный лоб в морщинах под мохнатой папахой, узкое смуглое лицо с выдающимися скулами, орлиный нос и глаза. Глаза с невысказанной грустью, как неоконченная мысль, как недопетая песня. А на другом - Фундухбек уже с перекинутыми через левое плечо хурджинами. Куда делись его морщины? Лицо его расплывается в улыбке, блестят во рту ряды жемчужин. Ярче солнца сияет от счастья лицо Фундухбека» [1, с. 50].
Отец Фундухбека, хотя и не был религиозным человеком, но сына своего определил к аульскому мулле Хаджикишмишу для постижения божьей мудрости. Смекалистость и острый ум в постижении «божьих наук» не пригодились. Мулла Хаджикишмиш всегда находил работу для детей: вынести навоз на посевы, перекопать огород, пойти в лес на заготовку дров, пасти овец, собрать торбу (сумку) плодов барбариса для сумаха (приправа с кислинкой) [1, с. 12]. Работали на него целый день, а слов благодарности никогда не слышали. Мулла в мечети и за порогом святого здания - разные люди. Елейный голос при чтении Корана сменялся «шипением», которым отдавались приказы.
Гордый Фундухбек не мог дальше терпеть унижения и побои и придумал, как ему «отомстить». Всё началось с того, что Фундухбек нарядил козла феской (головной убор муллы) деда, очень похожей на феску муллы. Общественный пастух, увидевший «муллу Хаджикишмиша в феске цвета спелого шиповника», клялся своими предками, небом и землёй. «Только облик не человечий, четыре ноги, а на лбу выросли рога. стоит себе на утёсе под кустом шиповника» [1, с. 13]. Конечно, мулла сразу понял, чьи это проделки. Двери мечети закрылись для Фундухбека. Зато отец принял решение взять его в горы на летние пастбища (яйлах). Прошло совсем немного времени, и Фундухбек полюбил профессию чабана и «по-новому открыл для себя красоту и величие гор» [1, с. 14]. Как и обещал отец, он научился «разговаривать с орлами и облаками» [1, с. 14].
Возвращение Фундухбека в село всегда сопровождалось радостными возгласами детворы, которая видела в нём старшего друга. Шутки Фундухбека заставляли смеяться и ещё долго воспоминать о них.
«- Фундухбек, а сколько лет твоему новому бешмету? - спросил самый весёлый парень Менаф.
- Смотря какую латку ты имеешь в виду, - не задумываясь, ответил Фун-духбек. - Если вот эту, то она старше тебя на один год и два месяца. А вот эта,
которая на правом плече, старше твоего старшего брата на четыре недели. А вот латка на левом локте и борода муллы Хаджикишмиша ровесники» [1, с. 16-17]. Рядом с шуточными историями есть описания, вызывающие негодование и возмущение проявлениями несправедливости, с которыми пытается бороться герой.
Производят впечатление природные описания в повести-сказке. Глава «Избранные места из биографии Фундухбека» начинается с описания: «... весна пришла без всякого опоздания и, прочно вступив в свои права, принялась по-хозяйски украшать землю. Воздух наполнился светом, а горы серебристым звоном талых потоков, над которыми, словно брызги щедрого солнца, вспыхнули и закачались под свежим ветром яркие головки. цветов. Обильно устлали альпийские луга фиалки - ласковая улыбка пробудившейся природы. Одним словом, цвела весна» [1, с. 7].
Причём описания могут быть достаточно подробными (как в приведённом выше примере) и напоминать этюды, в других случаях - быть краткими, как детали пейзажа. Например: «... овцы щиплют траву, усыпанную, как слезами, каплями свежей росы» [1, с. 14]; «.вдруг засверкают молнии, как лезвия кинжалов, над горами» (см. 14); «Тучи, как войско противника, потерпевшего поражение, скрываются за высокие пики гор или уходят далеко-далеко» [1, с. 14]; «.была весна. Сняли горы свои снежные папахи и сбросили с плеч белые бурки. Зашумели, зазвенели, игриво побежали с гор ручьи и потоки» [1, с. 15]; «.ветер подул, и туман зашевелился, уходя ввысь и обволакивая, точно шалью, вершину Шалб-уздага» [1, с. 69] и мн. др. Художественные описания картин природы Абдула Раджабова отличаются яркостью, точными наблюдениями, воспринимаются как результат влияния природы на человека, его картину мира и осуществляют взаимоотражение природы и человеческой души.
По В.Я. Проппу, «новая беда создаёт новый ход» [5, с. 55], который и определяет дальнейшие события в повествовании. Дельфин, помогающий Фундухбе-ку, был выловлен и помещен в калифорнийский океанариум. Герой направляется в Америку, чтобы освободить своего друга из неволи.
Вторая часть повести-сказки, повествующая об Америке, о столкновении с обычаями и нравами буржуазной цивилизации, по мнению Ф. Мухамедовой, «выглядит несостоятельной и в идейном, и в эстетическом плане. Отход от сказочности, идеологическая «ангажированность» - тенденциозность в освещении «их мира», заданность в решении темы - привели А. Раджабова к схематизму: пропагандистки упрощённому взгляду на изображение социально-политического устройства капиталистического общества» [5, с. 204]. Согласимся с этой точкой зрения исследователя. Действительно, логика развития образа главного героя претерпела изменения не в лучшую сторону. В первой части повествования герой одерживает победу над врагами благодаря своим человеческим качествам (ум, ловкость, благородство и др.). Во второй части задачи решаются благодаря деньгам - проданному алмазу, подаренному дельфином. Благородные поступки, помощь бедным, выкуп дельфина Эвельцена, отправка его на родину, строительство приюта для беспризорных детей и др. дела совершались не без помощи денег. И это несколько снижает идейный замысел произведения, его назидательное значение.
Ещё одна деталь представляется интересной. Здесь, как мы уже отмечали, происходит смещение временных категорий. А следствием является появление композиционных и логических неувязок [5, с. 204]. «Остаётся неясным, сон ли всё это, как считает рецензент В. Короленков, если так, то где такой непременный атрибут подобного типа сказки, как пробуждение, расставляющее всё по своим местам? Если же сказочное пробуждение на летящем облаке, с чего и начинаются сюжетные перипетии героя, и есть настоящее пробуждение., то тогда входит в противоречие современность, представленная вначале, и революция, совершившаяся на родине в то время, пока Фундухбек был в Америке. С этим же связано противоречие между современным лексиконом Фундухбека и дореволюционным временем, в которое всё это происходит» [Цит. по: 5, с. 204]. Обращают на себя внимание и другие неожиданные нестыковки. Так, например, в главе «Возвращение на Родину» рассказывается, как дельфины спасли «одну купающуюся женщину. На неё напали акулы, а мы заметили и приняли бой на себя. Уничтожили двух акул, остальные удрали.» [1, с. 65]. Действительно, в Чёрном море есть разновидности акулы, но они совершенно безобидны для человека. Случаи нападения не зарегистрированы. Такая же неточность и в отношении дельфинов в Каспийском море [1, с. 68]. С чем связаны такие преднамеренные неточности или даже ошибки? Ответ один: в сказке может быть всё.
По словам В. Александрова, «классическое призвание сказки - утверждать справедливость в противовес реальной действительности, где может торжествовать и зло» [3, с. 56]. В сказке создаётся идеальный мир. Мир повести Абдула Раджабова вовсе не идеален, но и здесь побеждают природный ум, благородство, бескорыстие и доброта.
Таким образом, книга Абдула Раджабова «Хурджины Фундухбека» относится к гибридной жанровой форме повести-сказки, в которой реализуются сю-жетно-композиционные принципы, свойственные как традиционной сказке, так и литературной. Атрибуты народной сказки - «говорящие животные», сказочные ситуации, бесхитростный сюжет, обязательный счастливый конец и др. Среди элементов литературного повествования - утрата традиционных зачина и концовки, реалистичность в повествовании, приметы современности, расширение традиционного круга действующих сказочных персонажей, характерная речь героев и др.
Библиографический список
1. Раджабов А. Хурджины Фундухбека: Повесть-сказка. Махачкала: Дагучпедгиз, 1975. 2. Мухамедова Ф.Х. Формирование и развитие дагестанской детской литературы. Диссертация ... кандидата филологических наук. Available at: https://www.dissercat.com
3. Александров В. Сквозь призму детства. Москва: Детская литература, 1988.
4. Пропп В.Я. Морфология сказки. Москва, 1969.
5. Мухамедова Ф.Х. Дагестанская детская литература: Историко-литературный очерк. Махачкала: Дагкнигоиздат, 2001. References
1. Radzhabov A. HurdzhinyFunduhbeka: Povest'-skazka. Mahachkala: Daguchpedgiz, 1975. 2. Muhamedova F.H. Formirovanie irazvitie dagestanskojdetskojliteratury. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Available at: https://www.dissercat.com
3. Aleksandrov V. Skvoz'prizmu detstva. Moskva: Detskaya literatura, 1988.
4. Propp V.Ya. Morfologiya skazki. Moskva, 1969.
5. Muhamedova F.H. Dagestanskaya detskaya literatura: Istoriko-literaturnyj ocherk. Mahachkala: Dagknigoizdat, 2001.
Статья поступила в редакцию 13.08.24
УДК 821.411.21
Gadzhimuradova T.E., Candidate Of Sciences (Philology), docent, Dagestan State University (Makhachkala, Russia), E-mail: [email protected]
Primov R.D., student, Dagestan State University, (Makhachkala, Russia), E-mail: [email protected]
INTELLECTUAL THEATRE OF TAUFIQ AL-HAKIM: SEARCH FOR ARTISTIC FORM AND CONTENT. The article examines the intellectual theater of the Egyptian writer, publicist, literary scholar, and playwright Tawfiq al-Hakim. Particular attention is paid to the intellectual play "People in the Cave," which is a multi-act work with a complex plot from a fictional point of view, filled with long philosophical dialogues (disputes) on various topics. The actions of the heroes and their conversations allow the inner essence of the characters to be revealed. The theme of the play is connected with the biblical-Koranic plot, with the eighteenth sura of the Holy Quran, which tells about the youths who managed to escape from the Roman persecution of Christians by hiding in a cave. After that, the Almighty plunged them into a deep sleep, waking up from which the youths began to make assumptions about how long they had been in oblivion. Of particular interest is the individual author's interpretation of the plot, which allowed the playwright to express his attitude to philosophical, social, and theological problems.
Key words: Egyptian drama, "thinking prose", "intellectual theatre", philosophical issues, intertextual connections, biblical-Quranic plot, individual author's interpretation
Т.Э. Гаджимурадова, канд. филол. наук, доц., ФГБОУ ВО «Дагестанский государственный университет», г. Махачкала, E-mail: [email protected]
РД. Примов, студент, ФГБОУ ВО «Дагестанский государственный университет», г. Махачкала, E-mail: [email protected]
ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ ТЕАТР ТАУФИКА АЛЬ-ХАКИМА: ПОИСК ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ФОРМЫ И СОДЕРЖАНИЯ
В статье рассматривается интеллектуальный театр египетского писателя, публициста, литературоведа, драматурга Тауфика аль-Хакима. Особое внимание уделяется интеллектуальной пьесе «Люди пещеры», которая представляет собой многоактное произведение со сложным с беллетристической точки зрения сюжетом, наполненным долгими философскими диалогами (спорами) на различные темы. Поступки героев, их разговоры позволяют раскрыться внутренней сущности персонажей. Тематика пьесы связана с библейско-кораническим сюжетом, с восемнадцатой сурой Священного Корана, в которой рассказывается об отроках, сумевших спастись от римских гонений на христиан, спрятавшись в пещере. После этого Всевышний погрузил их в глубокий сон, проснувшись от которого отроки начали высказывать предположения о том, сколько времени они находились в забвении. Особый интерес представляет индивидуально-авторская интерпретация сюжета, позволившая драматургу выразить отношение к философским, социальным, теологическим проблемам.
Ключевые слова: египетская драматургия, «мыслящая проза», «интеллектуальный театр», философская проблематика, интертекстуальные связи, библейско-коранический сюжет, индивидуально-авторская интерпретация
Актуальность исследования определяется необходимостью рассмотрения малоизученного аспекта в истории египетской драматургии - «интеллектуального театра» Тауфика аль-Хакима. Особое внимание уделяется одной из ранних пьес египетского драматурга - «Людям пещеры», в которой отразилась индивидуально-авторская интерпретация библейско-коранического сюжета о спящих эфесских отроках. Писатель считал, что коранические сюжеты являются образцом глубокого смысла, возможностью реализации философских идей, собственных размышлений о природе чудесного, о поисках религиозной истины, сомнениях людей в вере, видах жертв, на которые человек идёт во имя религии, и др. Исследованию драматургии Тауфика аль-Хакима посвящены работы В. Кирпиченко, В. Сафронова, К. Юнусова, Н. Усманова, Т. Путинцевой и др., в которых рассмотрены социальная драматургия писателя, его символистские, аллегорические, исторические драмы. Сложные абстрактно-философские драмы и их культурологические составляющие не получили глубокого освещения. Первая интеллектуальная драма Тауфика аль-Хакима «Люди пещеры» продолжает оставаться объектом спора между исследователями, анализирующими её символику и философию [1-6].
Цель данной статьи - рассмотреть истоки египетского интеллектуального театра, «театра мысли», творчество Тауфика аль-Хакима как основоположника интеллектуальной драмы, воспринимаемой как литературный текст.
Задачи статьи:
1) определить генезис и эволюцию интеллектуальной драматургии Египта;
2) рассмотреть особенности мировоззрения Тауфика аль-Хакима и его отражение в творческих исканиях в драматургии;
3) проанализировать интеллектуальную пьесу Тауфика аль-Хакима «Люди пещеры» с точки зрения реализации в ней одного из библейско-коранических сюжетов (аллюзии) и его индивидуальной авторской интерпретации.
Материалом исследования послужили научно-критические статьи о генезисе и эволюции египетской драматургии, творчестве египетского писателя, об-
щественного деятеля, драматурга Тауфика аль-Хакима, интеллектуальная пьеса «Люди пещеры» [1].
Научная новизна проведённого исследования заключается в предложенном нами аспекте рассмотрения интеллектуального театра Тауфика аль-Хакима, в котором в уникальном симбиозе объединены традиции арабской драматургии и европейского театра. Особое внимание уделяется одному из ранних драматических произведений Тауфика аль-Хакима - «Люди пещеры».
Теоретическая значимость материала заключается в анализе интеллектуальной драматургии Тауфика аль-Хакима, в которой сюжеты (мифологические, легендарные, исторические) служат выражению философии автора, его взглядов на общественную жизнь.
Практическое значение результатов исследования состоит в том, что материал статьи может быть использован при подготовке общих курсов по дисциплине «Литература стран изучаемого языка». Результаты исследования будут полезны при изучении египетской драматургии в целом и «интеллектуального театра» Тауфика аль-Хакима в частности.
«Интеллектуальный театр» Тауфика аль-Хакима является следствием долгого и кропотливого труда драматурга над созданием формы и содержания, непривычных для арабской драматургии. На примере пьесы философского содержания («мыслящая драматургия») «Люди пещеры» рассматриваются обязательные атрибуты этого жанра, который в основном представляет собой многоактные пьесы со сложными с беллетристской точки зрения сюжетами, наполненными долгими философскими диалогами на различные отвлеченные темы.
Первым драматургом, который заинтересовался такого рода подходом к составлению пьес, является Жан Жироду (Франция), и именно его многие литературные критики считают основателем жанра интеллектуальной пьесы. В драматургию он пришел уже в зрелом возрасте. Познакомившись с молодым режиссёром Луи Жуве, он переработал свой роман «Зигфрид и Лимузен», создав
