CC BY
107
€ГОШ;Ш;ШЙ ИНТЕГРАЦИЯ ОБРАЗОВАНИЯ >&ЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙ^^
ФИЛОЛОГИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ
А. С. ПУШКИН И ПОЭЗИЯ «ОЗЕРНОЙ школы»
А. А. Рябова, доцент кафедры русского и иностранных языков Пензенской государственной технологической академии,
Д. Н. Жаткин, заведующий кафедрой русского и иностранных языков Пензенской государственной технологической академии, академик Международной академии наук педагогического образования, член Союза писателей России, член Союза журналистов России
В статье рассматриваются факты обращения А. С. Пушкина к творчеству поэтов «озерной школы» В. Вордсворта, С. Т. Кольриджа, Р. Саути. В процессе анализа привлекается обширный текстовый материал, в том числе черновые редакции художественных произведений Пушкина, его литературно-критические статьи и переписка с современниками. Показана эволюция отношения русского поэта к романтикам «озерной школы» — от неприятия до признания их творческих заслуг.
Творчество А. С. Пушкина в той или иной степени затронуло шестнадцать языков — французский, старофранцузский, итальянский, испанский, английский, немецкий, древнегреческий, латинский, древнерусский, церковнославянский, сербский, польский, украинский,древнееврейский, арабский и турецкий1. И хотя поэт владел в совершенстве только французским языком, на что, в частности, указывал исследователь русской литературы граф Алексей Сен-При, говоривший, что «слог французских писем Пушкина сделал бы честь любому французскому писателю»2, другие языки были знакомы ему в той степени, в какой это было необходимо для чтения великих образцов прошлого и современной литературы. Изучением английского языка Пушкин занимался специально3, свидетельством чему является значительное число переводов, относящихся к периоду с 1821 по 1836 г. В частности, русский поэт переводил произведения представителей «озерной школы» английских романтиков — В. Вордсворта, С. Т. Кольриджа, Р. Саути.
Так, в 1830 г., оттолкнувшись от строк В. Вордсворта “Scorn not the sonnet, critic” («Не презирай сонета, критик») и использовав их в качестве эпиграфа, Пушкин выразил свои мысли об этом жанре в «Сонете» («Суровый Дант не презирал сонета...»). Первая строфа пушкинского произведения является пе-
реводом стихов Вордсворта (“Scorn not the Sonnet; Critic, you have frowned, // Mindless of its just honours; with this key// Shakespeare unlocked his heart; the melody// Of this small lute gave ease to Petrarch’s wound; // A thousand times this pipe did Tasso sound; // With it Camoens soothed an exile’s grief; // The Sonnet glittered a gay myrtle leaf // Amid the cypress with which Dante crowned // His visionary brow: a glow-worm lamp.”4), тогда как последующие строфы оригинальны. Во второй строфе сонета — «И в наши дни пленяет он поэта: // Вордсворт его орудием избрал, // Когда вдали от суетного света // Природы он рисует идеал» (Т. 3, кн. 1. С. 214) — Пушкин непосредственно говорит о Вордсворте, называет его в числе других творцов, прославивших жанр сонета. И действительно, именно Вордсворту английский сонет обязан своим вторым рождением в XIX в.5
В феврале — октябре 1833 г.6 с целью упражнений в английском языке Пушкин вновь обращается к произведениям Вордсворта и осуществляет перевод начала его поэмы «Экскурсия» (или «Прогулка»; „The Excursion“). За близким к тексту и безошибочным переводом прозаической ремарки у Пушкина следует перевод двадцати четырех начальных стихов поэмы, в котором обращают на себя внимание опущенный стих и непереведенные фразы и слова — над ними поэт, очевидно, планировал рабо© А. А. Рябова, Д. Н. Жаткин, 2008
№ 3, 2008
тать впоследствии. Известно, что «непонятные в переводимом тексте слова» Пушкин нередко писал «в переводе на языке оригинала» или по-французски, «чтобы не задерживать работу»7.
С балладами Р. Саути великий русский поэт познакомился через переводы В. А. Жуковского. Первоначальная настороженность Пушкина по отношению к Саути, обусловленная, вероятно, пристальным вниманием к полемике между Саути и Байроном, сменилась определенным признанием его заслуг, выразившимся в появлении четырех переводов. В 1829 г. Пушкин осуществил вольный перевод первых тридцати двух стихов популярного стихотворения Саути «Гимн к пенатам», известный под названием «Еще одной высокой, важной песни.» и включающий в себя тридцать семь стихов. К тому же 1829 г. относится и перевод начала поэмы Саути «Медок» („Madoc“), получивший название «Медок (Медок в Уаллах)». В 1835 г. Пушкин перевел фрагменты поэмы Саути «Родриг, последний из Готов» („Roderick, the last of the Goths“) — «На Испанию родную призвал мавра Юлиан.» и «Родриг» («Чудный сон мне бог послал.»).
Произведения С. Т. Кольриджа имелись в библиотеке Пушкина на английском языке вместе с произведениями Шелли и Китса8. В одной из ранних редакций стихотворения «Анчар» (известной под заголовком «Анчар — древо яда») Пушкин использует в качестве эпиграфа двадцать третью и двадцать четвертую строки из первой сцены первого акта пьесы Кольриджа «Угрызение совести» („Remorse“): „It is a poison — tree, that pierced to the inmost // Weeps only tears of poison“ (Т. 3, кн. 2. С. 699).
В 1835 г. Пушкин создает небольшое, состоящее из двух строф, стихотворение «Как редко плату получает.», представляющее собой вольный перевод «Жалобы» („Complaint“) Кольриджа. Кроме того, в альбоме А. Н. Вульф сохранилась англоязычная запись, соответствующая черновой редакции первых стихов
сорок шестой строфы шестой главы романа в стихах «Евгений Онегин» и взятая из «Жалобы» Кольриджа — „How seldom, friend, a good great man obtain“ (Т. 6. С. 612). В концовке драматического наброска «Папесса Иоанна» (1834— 1835) русский поэт называет еще одно произведение Кольриджа — поэму «Кри-стабель» (Т. 7. С. 256).
В своих статьях А. С. Пушкин нередко ссылается на представителей «озерной школы». Например, в статье «<О поэтическом слоге>» («В зрелой словесности приходит время.»; 1828) он с одобрением пишет о произведениях Вордсворта, Кольриджа и Саути, называемого им Соуте, Соуве или Соувеем, Сауве-ем, утверждает, что они «исполнены глубоких чувств и поэтических мыслей, выраженных языком честного простолюдина» (Т. 11. С. 73). Пушкин упоминает о Саути в 1825 г. в статье «<Возражение на статью А. Бестужева „Взгляд на русскую словесность в течение 1824 и начала 1825 годов“>» (Т. 11. С. 25, 299), ставя его в один ряд с Т. Муром и Дж. Г. Байроном. В эпиграфе к статье «Опыт отражения некоторых нелитературных обвинений» (1830) Пушкин приводит слова Саути «Сколь ни удален я моими привычками <и> правилами от полемики всякого роду, еще не отрекся я совершенно от права самозащищения» (Т. 11. С. 166), взятые из «Письма к издателю „Курьера“» (1822), в котором Саути осуждает Байрона и Шелли как врагов религии и семейной морали. Тем самым Пушкин признает позицию Саути относительно права автора отвечать на критику в свой адрес.
В незавершенной статье «Юрий Ми-лославский, или Русские в 1612 году» (1830), являющейся наброском рецензии на исторический роман М. Н. Загоскина, Пушкин сравнивает русских подражателей Вальтеру Скотту с учеником Агрип-пы, причем заимствует этот образ из произведения Саути «Корнелий Агриппа; баллада о юноше, который хотел прочесть беззаконные книги, и о том, как он был наказан»: «.подобно ученику Аг-
ИНТЕГРАЦИЯ ОБРАЗОВАНИЯ
риппы, они, вызвав демона старины, не умели им управлять и сделались жертвами своей дерзости» (Т. 11. С. 92, 363).
О знакомстве Пушкина с «Видением суда» Саути свидетельствует упомянутый в статье «Мнение М. Е. Лобанова о духе словесности, как иностранной, так и отечественной» (1836) со ссылкой на английского романтика («так говорит Соувей») устойчивый оборот «словесность сатаническая» (Т. 12. С. 70). В статье «Последний из свойственников Иоанны д’Арк» (1836—1837) Пушкин проводил параллель между «Орлеанской девственницей» Вольтера и поэмой «лауреата» Саути «Жанна д’Арк»: «Поэма лауреата не стоит конечно поэмы Вольтера в отношении силы вымысла, но творение Соуте есть подвиг честного человека и плод благородного восторга» (Т. 12. С. 155). Наконец, в традиционно публикуемой в разделе «Автобиография, воспоминания, дневники» «<Заметке о холере>» (1831) Пушкиным упоминается Кольридж («перечитывая Кольриджа» (Т. 12. С. 310, 431)).
Обратившись к эпистолярию Пушкина, можно увидеть, что положительное отношение к творчеству поэтов «озерной школы» (и прежде всего Саути) формировалось у него под влиянием литературной деятельности В. А. Жуковского. В письме Н. И. Гнедичу от 27 июня 1822 г. он припоминает, что Жуковский «когда-то говорил <.> о поэме „Родрик“ Сау-вея» (Т. 13. С. 40). Пушкин не мог разделить позицию Ф. В. Булгарина, называвшего Жуковского «поэтом плохим — подражателем Сутея» (из письма Ф. В. Булгарина Пушкину от 25 апреля 1825 г. (Т. 13. С. 168)).
В письме А. А. Бестужеву, датированном концом мая — началом июня 1825 г. и перекликающемся с упомянутой выше статьей «<Возражение на статью А. Бестужева.>», поэт вновь приравнивает Саути к Скотту, Муру и Байрону (Т. 13. С. 177). Несколькими годами позже, 26 марта 1831 г., он просит П. А. Плетнева «переслать. еще Wo<r>dsworth, Southey.» (Т. 14. С. 158).
Вордсворт также упоминается в письме
В. А. Жуковского Пушкину, относящемся к первой половине марта 1836 г. («с Вордсвортом постараюсь переведаться» (Т. 16. С. 91)); Кольридж назван в письме Н. Н. Раевского-сына Пушкину, написанном на французском языке 10 мая 1825 г. (Т. 13. С. 173).
В переписке Пушкина с П. А. Вяземским, относящейся к 1831 г. (письма от
1 июня, 11 июня и середины (около 15) октября), содержатся лестные отзывы великого русского поэта о переводческой деятельности Жуковского, в частности о его русских интерпретациях баллад Саути «Доника», «Королева Урака и пять мучеников», «Суд божий над епископом»: «Жуковский точно написал 12 прелестных баллад и много других прелестей» (Т. 14. С. 170), «Жуковский <...> перевел несколько баллад Саувея» (Т. 14. С. 175), «Ж<уковский> написал пропасть хорошего» (Т. 14. С. 233).
Как видим, произведения поэтов «озерной школы» оказали достаточно большое влияние на А. С. Пушкина, который от неприятия в ранние годы постепенно перешел к осознанию заслуг Кольриджа, Вордсворта, Саути. И хотя переводы фрагментов их произведений, осуществленные Пушкиным, не относятся к числу его вершинных художественных достижений, однако они свидетельствуют о многомерности творческого диалога, неиссякаемом интересе, который проявлял великий русский поэт в свои зрелые годы к значительному числу произведений романтиков «озерной школы».
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Зенгер Т. Г. [Вступительная статья] / Т. Г. Зенгер // Пушкин А. С. Полное собрание сочинений : в 19 т. М., 1994. Т. 17. С. 22. Далее ссылки на это собрание сочинений приводятся в тексте статьи с указанием номера тома и страницы.
2 Цит. по: Бартенев П. И. А. С. Пушкин. Материалы для его биографии / П. И. Бартенев // Моск. ведомости. 1854. № 71. С. 7. Статья также публиковалась в виде отдельного оттиска.
3 См.: Цявловский М. А. Пушкин и английский язык / М. А. Цявловский // Пушкин и его современники : материалы и исслед. Пг., 1914. Вып. 18/ 19. С. 87—116.
№ 3, 2008
4 English Sonnets 16th to 19th Centuries. M., 1990. P. 330.
5 См.: Дьяконова H. Я. Английский романтизм / H. Я. Дьяконова. М., 1978. С. 37.
6 См.: Бонди С. М. История заполнения альбома 1833—1835 гг. / С. М. Бонди // Рукописи
А. С. Пушкина. Фототип. изд. Альбом 1833— 1835 гг. Тетр. 2374 Публичной б-ки им. В. И. Ленина. Коммент. М., 1939. С. 17.
7 Зенгер Т. Г. Указ. соч. С. 21.
8 См.: Модзалевский Б. Л. Библиотека Пушкина / Б. Л. Модзалевский. М., 1988. С. 317.
Поступила 20.12.07.
РОЛЬ ЯЗЫКОВОГО МАТЕРИАЛА ОРФОГРАФИЧЕСКИХ УПРАЖНЕНИЙ В ПРОЦЕССЕ СТАНОВЛЕНИЯ ПРАВОПИСНОГО НАВыКА
Н. В. Винокурова, ассистент кафедры методики начального образования МГПИ им. М. Е. Евсевьева
Опираясь на исследование возможностей влияния языкового материала орфографических упражнений на процесс совершенствования правописного навыка у младших школьников, автор раскрывает сущность проблемы отбора языкового материала для уроков русского языка в начальной школе. Новизна статьи заключается в рассмотрении целесообразности использования в качестве языкового материала языковых единиц различных уровней.
Ребенок не может развиваться ни интеллектуально, ни нравственно, ни эстетически вне языковой среды, без речевого общения. Речь окружающих, их речевое поведение, звучащее слово, обращенное к ребенку с первых месяцев его жизни, — основа развития, становления личности. И то, что это за речь, какими качествами, свойствами она обладает, какое несет содержание, в известной мере задает направление культурного и духовного развития личности и социального процветания гражданина.
Орфография является одной из сторон письменной речи. Вне системы речи правописание представляется ученику такой деталью, которой он не имеет нужды пользоваться. Очевидно, что формирование у учащихся начальной школы орфографического навыка должно протекать в рамках речевой работы. В настоящее время это направление признано приоритетным в методике обучения правописанию. По мнению методистов, работа над орфографией может привести к положительным результатам при условии повышения речевой культуры младших школьников. Как известно, для формиро-
вания ребенка как языковой личности очень важна языковая среда, в которой он живет и развивается. В связи с этим в исследованиях по методике преподавания русского языка отмечается, что речевая (языковая) среда — это «речь, которую воспринимает человек (ребенок, взрослый) в естественных условиях: речь членов семьи, друзей, знакомых, язык радио и телевидения, язык читаемых книг и т. п. Качество воспринимаемой речи определяет развивающий потенциал речевой среды»1.
Языковой материал, с которым учащиеся имеют дело на орфографических занятиях, является одной из составляющих языковой среды. В методической литературе языковой материал определяется как «фрагменты образцовой речи», «тексты, предложения, словосочетания, слова» для упражнений (М. Р. Львов, Л. П. Федоренко). Учителю необходимо использовать на уроках все указанные языковые единицы, поскольку каждая из них выполняет свою особую функцию, а высшей среди них на уровне текста выступает функция коммуникации, обеспечивающая общение, взаимопонимание людей.
© Н. В. Винокурова, 2008
