CC BY
122
А.П. ЧЕХОВ - ВРАЧ - ГРАЖДАНИН И ВЫДАЮЩИЙСЯ РУССКИЙ ПИСАТЕЛЬ
Шевченко Ю.Л.. Шалыгин Л.Д., Матвеев С.А., Логинов А.Ф. УДК: 614.23-057.4:004
A.P. CHEKHOV - A DOCTOR - CITIZEN AND OUTSTANDING RUSSIAN WRITER
Shevchenko Yu.L. Shalygin L.D., Matveev S.A., Loginov A.F.
«Высшая задача таланта - своим произведением дать людям понять смысл и цену жизни»
В. Ключевский
29 января 2010 года исполнилось 150 лет со дня рождения А.П. Чехова. Этот год объявлен ЮНЕСКО годом А.П. Чехова. Эту знаменательную дату отмечает не только медицинская и литературная, но и вся общественность России. В канун юбилея А.П. Чехова на территории Пироговского Центра открыт памятник выдающемуся русскому писателю, вокруг которого высажены деревца вишни, символизирующие «Вишневый сад»
- пьесу, обессмертившую его имя.
Чехов - великий писатель не только потому, что обладал огромным художественным изобразительным талантом, но также потому, что он со свойственным ему характером неповторимого мастера-писателя внес своими произведениями в историю отечественной литературы новое большое слово.
Он создал свой литературный жанр, особую форму маленького рассказа. Его произведения своеобразны по литературным приемам, по стилю, по темам творчества. Чехов чрезвычайно самобытен как писатель. Он никому не подражал, за ним следовали и следуют многие писатели.
На Чехова как художника оказало влияние полученное им медицинское образование. Об этом за пять лет до смерти он написал в автобиографии: «Занятия медицинскими науками имели серьезное влияние на мою литературную деятельность, они значительно раздвинули область моих наблюдений, обогатили меня знаниями, истинную цену которых для меня, как писателя, может понять только тот, кто сам врач... Знакомство с естественными науками, научным методом, всегда держало меня настороже, и я старался, где было возможно, сообразоваться с научными данными, а где невозможно, не писать вовсе».
О студенческих его годах имеется очень мало сведений. По свидетельству его университетского товарища доктора Россо-лимо он был совершенно незаметен среди сокурсников «в силу своей чрезвычайной скромности». Медициной же он занимался с большим интересом, слушая лекции Бабухина, Захарьина, Клейна, Фохта, Снегирева, Остроумова, Кожевникова, Эрисма-на, Склифосовского. Не прекращал Чехов-студент заниматься медициной и во время летнего отдыха и с 1881 года каждое лето работал в Чикинской земской лечебнице Звенигородского уезда Московской губернии у доктора П.А. Архангельского.
Окончив в 1884 г. Московский университет, Чехов вывесил на дверях своей квартиры дощечку - «Доктор А.П. Чехов» и стал принимать приходящих больных и посещать по вызовам. О своей городской практике Чехов писал: «Медицина у меня шагает понемногу. Лечу и лечу. Каждый день приходится тратить
Памятник А.П. Чехову в Пироговском Центре
на извозчика более рубля. Знакомых у меня очень много, а стало быть, немало и больных. Половину приходится лечить даром, другая же половина платит мне пяти- и трехрублевки».
В то же время Чехов усиленно готовился к экзаменам на степень доктора медицины. Он задумал написать историю врачебного дела в России, намереваясь, вероятно, представить этот труд как докторскую диссертацию. Собранные материалы сохранились (в Центральном архиве) и помечены 1884 и 1885 годами. Они состоят из 46 рукописей Чехова, с выписками из многочисленных источников вплоть до XVII века. В них имеется интересное замечание о Лжедмитрии, относительно которого не был разрешен спор, являлся ли он самозванцем или же был настоящий царевич. Это замечание Чехов повторил потом в письме к Суворину от 17 марта 1890 г. : «У настоящего царевича Дмитрия была наследственная падучая, которая была бы и в старости, если бы он остался жив. Стало быть, самозванец был
в самом деле самозванцем, так как падучей у него не было. Сию Америку открыл врач Чехов».
Городская частная практика Чехова не лишена была тревог. Однажды Антон Павлович вспомнил, что на рецепте, выданном им пациенту, он при указании дозировки поставил запятую не там, где следовало. Взволнованный, он нанял на последние деньги лихача и помчался к пациенту. Рецепт еще не был отнесен в аптеку, и Чехов благополучно исправил его. Другим случаем, взволновавшим молодого врача, была смерть старухи-пациентки, которая держала его за руку до последнего вздоха. После этого Чехов снял свою дощечку врача и больше ее не вывешивал.
В 1890 г. Чехов едет на Сахалин. В обычной для него шутливой форме он писал, что обследованием сахалинской каторги он хочет «хотя бы немножко заплатить» медицине. Но настоящей целью Чехова было возбудить своим описанием Сахалина интерес общества к нему как к «месту невыносимых страданий, на какие только бывает способен человек». Чехов осмотрел сахалинские тюрьмы и помещения поселенцев, лазареты, обследовал быт тюремных и нетюремных обитателей острова, их занятия и взаимоотношения, исходил и изъездил весь остров.
Книга «Остров Сахалин» имеет скромный подзаголовок «Из путевых записок». Но по существу она является серьезным научно-исследовательским трудом, который содержит огромный материал из опубликованных источников, ссылки на которые в изобилии имеются в примечаниях книги. Эта книга, так богата цифровыми данными, так стройно построена, что можно удивляться, как мог написать ее молодой врач, не имевший опыта в подобного рода санитарно-статистических, экономических и естественно-исторических исследованиях.
Она представляет и художественную ценность отдельными картинами сахалинской жизни. Картины эти - жутки, и по ним можно получить представление о тяжелых переживаниях Чехова во время пребывания его среди сахалинских каторжан и поселенцев. «Мое короткое сахалинское прошлое, - писал Чехов А.Ф. Кони, - представляется мне таким громадным, что когда я хочу говорить о нем, то не знаю, с чего начать, и мне всякий раз кажется, что я говорю не то, что нужно». Особенно тяжелое впечатление произвели на Чехова дети, которых в 1890 г. на острове было более 2 тыс. В том же письме он писал: «Я видел голодных детей, видел тринадцатилетних содержанок, пятнадцатилетних беременных». Никакой организованной помощи детям на острове не было. Чехов задавался вопросом о ее организации. В благотворительность он не верил. Необходима, считал он, какая-то организация государственная.
Сам Чехов, по-видимому, остался доволен книгой. Он писал друзьям: «Медицина не может упрекать меня в измене. Я отдал должную дань учености». Цель была достигнута, книга его произвела огромное впечатление в России и за границей; зашевелилось и тюремное ведомство, снарядившее экспедицию на Сахалин.
Чехов неоднократно говорил доктору Россолимо, что он мечтает о чтении студентам курса частной патологии и терапии. Он предполагал так описывать страдания больных, чтобы заставлять своих слушателей - будущих врачей переживать эти страдания и вполне понимать их. Но для чтения курса в университете нужна была ученая степень, и Чехов сожалел, что ему не удалось своевременно написать и защитить диссертацию.
Постепенно Чехов отходил от медицины, все больше становясь профессиональным писателем, и это он сознавал как какую-то измену медицине и в письмах называл себя «свиньей» перед ней.
В девяностые годы литературный заработок давал возможность Чехову безбедно содержать себя и семью, и он даже смог приобрести небольшое поместье при селе Мелихово Серпуховского уезда Московской губернии, куда он и переселился с семьей в начале 1892 г.
С первых же дней потянулись к Чехову больные; уже с самого утра стояли они перед домом, приходя и приезжая иногда даже из далеких деревень, и Чехов никого не отпускал без совета. Больные будили Чехова иногда и по ночам. Врачебная помощь и лекарства для больных были бесплатными.
В 1892 г. эпидемия холеры распространилась по Поволжью среди ослабленного голодом населения. Из писем Чехова видно, что его очень беспокоила мысль о надвигавшейся с Волги холерной эпидемии. Врачей в Серпуховском уезде было очень мало, и население, жившее в плохих санитарных условиях, оказывалось беспомощным для борьбы со страшной угрозой. Чехов добровольно, взвалил на свои плечи тяжелое бремя земского «холерного» врача.
В отчете о деятельности Серпуховского уездного санитарного совета значится: «Открыт новый врачебный пункт в с. Мелихове Бавыкинской волости благодаря любезному предложению местного землевладельца доктора Антона Павловича Чехова, выразившего Совету желание безвозмездно принять участие в борьбе с эпидемией».
Несмотря на развивавшийся у Чехова туберкулезный процесс, он работал в это время как подвижник. Амбулаторный прием он начинал в 5 часов утра. Иногда сплошь весь день во всякую погоду, не сходя с тарантаса, ездил верхом по своему участку с 25 деревнями. Работа врача стала отнимать у него все время. «О литературе и подумать нельзя», - писал он в письмах Лейкину и Мизиновой в июле 1892 г. Он жаловался в других своих письмах: «Приходится быть и врачом, и санитарным служителем в одно и то же время», «лошади и экипажи у меня паршивые, дорог я не знаю, по вечерам я ничего не вижу, денег у меня нет, утомляюсь я скоро, а главное, никак не могу забыть, что надо писать». «Бывают дни, когда мне приходится выезжать из дома раза четыре или пять; вернешься из Крюкова, а на дворе дожидается посланный из Васькова», писал он.
Земство обставило врачебный участок Чехова очень плохо. Все расходы по участку покрывал Чехов, «выпрашивая средства у местных фабрикантов и помещиков», расходы же земства выражались по его участку ничтожными суммами.
В воспоминаниях о Чехове, написанных доктором П.И. Куркиным, его товарищем по медицинской работе в Серпуховском уезде, читаем: «...годы 1892-1893 были весьма трудными для земской медицины Московской губернии; на губернию надвигалась эпидемия азиатской холеры... Были мобилизованы все врачебные и санитарные силы... И вот в знаменитом писателе в эту трудную годину народной опасности тотчас же сказался врач-гражданин. Немедленно, с первого почти момента врачебной мобилизации 1892 года, в Московской губернии А. П. Чехов стал, так сказать, под ружье. Он образовал около с. Мелихова обширный земский медицинский участок в составе целых 26 селений, принял на себя надзор за здоровьем населения этой местности и нес обязанности мелиховского земского врача в течение 2 лет - 1892 и 1893, пока не миновала опасность... И поразительно вспомнить теперь, до какой степени серьезно и интимно вошел Антон Павлович в профессиональные интересы практического общественного работника, каким является у нас участковый врач. Как все было просто, свободно от лишней фразы, деловито, серьезно. Обязанности земского врача были приняты в полном объ-
еме. Антон Павлович делается обязательным членом уездного санитарного совета и посещает с полною аккуратностью все его заседания в г. Серпухове и в земских лечебницах уезда. Он включается в состав всех комиссий по вопросам школьной и фабричной санитарии его района; осматривает школьные здания, фабричные помещения и т. д. В с. Мелихове он ведет у себя регулярный прием приходящих больных, выдает им лекарства; для подсобной работы имеет земского фельдшера. Ведет разъезды по селениям, расследует подозрительные случаи заболеваний; предусматривает места, где возможно было бы открыть лечебницы для холерных в случае появления эпидемии. Он ведет все статистические записи о наблюдаемых им заболеваниях и наравне с состоящими на службе земства врачами и по тем же формам составляет отчеты о своей работе и докладывает эти отчеты санитарному совету... За сухими и черствыми данными этих отчетов и докладов перед нами, свидетелями этих моментов жизни Антона Павловича, стоит, как живая, гуманная, глубокая, приветливая, полная тепла и ласки, хотя несколько и суровая на вид личность дорогого и незабвенного писателя, возложившего на свои плечи труд вра-ча-гражданина. Таким же он оставался - ровным, спокойным, внимательным, когда выслушивал жалобы больного то в своей «аптеке», то на крыльце мелиховского дома. Таким он был и в санитарном совете, приветливый, ласковый, хотя и молчаливый в большой компании...».
Принимал участие Чехов также в первой всеобщей переписи населения Российской империи в 1897 г. Он заведывал переписным участком и стоял во главе отряда из 16 счетчиков. «С утра хожу по избам, с непривычки стукаюсь головой о притолоки и, как нарочно, голова трещит адски: и мигрень, и ин-флуэнца», - так писал Чехов о своем участии в переписи.
Живя в Ялте с 1897 года, Чехов много душевных сил затрачивал на заботы о приезжавших туда чахоточных больных. Об этом он писал брату М.П. Чехову: «Меня одолевают больные, которых присылают сюда со всех сторон, - с бациллами, с кавернами, с зелеными лицами, но без гроша в кармане. Приходится бороться с этим кошмаром, пускаться на разные фокусы». И Чехов был деятельным членом Ялтинского попечительства о приезжих больных, помогал и устраивал чахоточных бедняков, собирал пожертвования на постройку в Ялте санатория.
Во все периоды своей недолгой жизни Чехов и тогда, когда был врачом по преимуществу, и тогда, когда перестал заниматься медициной, живо чувствовал свою профессиональную принадлежность к врачебному миру, всегда интересовался вопросами врачебного быта, хлопотал о врачах и устраивал врачебные литературные предприятия. Известно, как он «спасал» гибнувшие от недостатка средств журналы, сначала «Хирургическую летопись», а затем «Хирургию». В 1895 г. он принимал участие в съезде московских земских врачей, собравшихся в земской психиатрической лечебнице при селе Покровском. Как видно из его писем, в 1899 г. он состоял членом кассы взаимопомощи врачей, а в 1900 г. записался в члены Пироговских съездов врачей и уплатил членский взнос.
Чехов высоко ставил общественное мнение врачебной среды. Когда в конце 1902 г. члены Пироговского съезда врачей, собравшиеся в Москву со всей страны, послали Чехову телеграммы с приветствиями и изъявлением благодарности врачей за его литературную деятельность, то эти телеграммы доставили ему большую радость. В письмах к докторам Куркину и Членову Чехов писал, что, получив телеграммы, он «почувствовал себя принцем» и поднятым «на высоту, о какой никогда и не мечтал».
А.П. Чехов - врач и писатель (1901 г.)
Несомненно, Чехов был мыслящий врач и не удовлетворялся одной эмпирикой или, как он выражался, «частностями», приобретенными из личного опыта и опыта, накопленного другими, а восходил до «общего», до теории медицины. Это видно из письма его к Суворину от 18 октября 1888 г.: «Кто не умеет мыслить по-медицински, а судит по частностям, тот отрицает медицину. Боткин же, Захарьин, Вирхов и Пирогов, несомненно, умные и даровитые люди, веруют в медицину, как в бога, потому что они выросли до понятия «медицина».
В 1889 году, когда Боткин тяжело заболел, Чехов писал Суворину: «Что с Боткиным? Известие о его болезни мне не понравилось. В русской медицине он то же, что Тургенев в литературе, по таланту». Захарьина как врача Чехов в таких словах рекомендовал Суворину, жаловавшемуся на головные боли: «Не пожелаете ли вы посоветоваться в Москве с Захарьиным? Он возьмет с Вас сто рублей, но принесет вам пользы минимум на тысячу. Советы его драгоценны. Если головы не вылечит, то побочно даст столько хороших советов и указаний, что вы проживете лишние 20-30 лет». К Захарьину как к человеку Чехов относился иронически: «Тип», писал он в том же письме Суворину. Чехов ограничил компетенцию Захарьина, говоря, что он лечит хорошо только катарры, ревматизм, вообще болезни, поддающиеся объективному исследованию. «Предпочитаю из писателей Толстого, из врачей - Захарьина», так писал он Тихонову в 1892 г. (Боткина в это время уже не было в живых).
Чехов-врач и Чехов-писатель неотделимы один от другого. «Палату № 6», «Черного монаха», «Припадок» мог написать только врач; яркие образы чеховских неврастеников и такие же образы врачей и фельдшеров последних десятилетий XIX
века мог создать только врач. Свое отношение к медицине, с одной стороны, и к художественному творчеству - с другой, Чехов выразил в такой шутливой фразе: «Медицина - моя законная жена, а литература - любовница. Когда надоедает одна, ночую у другой».
Писать и печататься Чехов начал очень рано. Еще в 1880 г. появился в «Стрекозе» его маленький рассказ, а в 1886 г. вышел сборник его рассказов под названием «Пестрые рассказы». Среди них - те, которые отражали впечатления Чехова, полученные во время его студенческой практики в Звенигородском уезде и затем врачом.
Сначала, в юности, внимание писателя привлекало к себе, главным образом, смешное в жизни. Свои рассказики и рассказы, часто на медицинские темы, он печатал в юмористических журналах за подписью «А.Чехонте», «Ан.Че», «Человек без селезенки», «Врач без пациентов», «Рувер» и др. Потом произведения Чехова становятся все более и более серьезными, и все шире и глубже затрагивалась в них жизнь, освещались общественные проблемы времени. Подписывал их Чехов уже полной своей фамилией.
В воспоминаниях о Чехове Горький писал: «Никто не понимал так ясно и тонко, как Антон Чехов, трагизм мелочей жизни; никто до него не умел так беспощадно и правдиво нарисовать людям позорную и тоскливую картину их жизни в тусклом хаосе мещанской обыденщины. Его врагом была пошлость; он всю жизнь боролся с нею, ее он осмеивал и ее изображал бесстрастным острым пером, умея найти плесень пошлости даже там, где с первого взгляда казалось все устроенным хорошо, удобно, даже с блеском».
«Подходил ли когда-нибудь человек так близко к сложной сущности страдания? Проникал ли кто-нибудь так глубоко в человеческие сердца, ибо страдания есть мерило для человека? Не обладай Чехов опытом врача - мог ли бы он это сделать?»
- такими вопросами с подразумевавшимися отрицательными ответами на них задавался француз, доктор медицины Дюкло в своей книге о Чехове. Он отметил еще, что в произведениях Чехова «при исключительном богатстве образов» поражает огромная пропорция среди них врачей и больных.
В художественных произведениях Чехова изображена эпоха 80-х и 90-х годов XIX столетия с ее больницами и амбулаториями, с ее врачами, фельдшерами и акушерками, со всеми условиями, в которых работали медицинские работники и жили, болели, выздоравливали и умирали больные. Этими произведениями Чехов вписал новую, блестящую по форме и чрезвычайно богатую содержанием главу в историю отечественной медицины, и ни один историк не должен пройти мимо нее.
Чехов всегда тяготел к психиатрии. Писатель Иероним Ясинский в своих воспоминаниях передал слова Чехова о том, что его «крайне интересуют всякие уклоны так называемой души» и о том, что он стал бы психиатром, если бы не сделался писателем. Из всех отраслей медицины психиатрия больше всего получила от Чехова как писателя. Ряд образов неуравновешенных людей, неврастеников и душевнобольных дал в своих произведениях Чехов, множество психопатических состояний изображено в них. Общая картина эпохи, которая плодила неуравновешенных людей, неврастеников и душевнобольных, была нарисована Чеховым.
В своей работе «Чехов как изобразитель больной души» психиатр М.П. Никитин имел полное основание сказать: «Психиатры должны считать Чехова своим союзником в деле обнажения тех язв, борьба с которыми составляет призвание и задачу психиатров».
Образов врачей своей эпохи Чехов создал много. В значительной части они отрицательного порядка. Но значит ли, что ими Чехов характеризовал врачебную среду вообще? Конечно, нет. Он любовно относился к врачам, особенно к земским, зная, что они в огромном большинстве не похожи на его врачей в «Ионыче», «Палате № 6», «Дуэли», «Интригах» и пр.
Прочтя роман Золя «Доктор Паскаль», Чехов писал Суворину, что Золя «ничего не понимает и все выдумывает. Пусть бы он посмотрел, как работают наши земские врачи и что они делают для народа!»
Чеховские отрицательные образы врачей - это типы городских врачей, это порождение нездоровой и пошлой среды чиновничества и мелкой буржуазии, это результат развращавшего врачей влияния стихии «частной практики» с неизбежной при ней погоне врачей за гонорарами, конкуренцией среди них, склоками и интригами между ними. В небольшом, всего на трех страничках, рассказе «Интриги» (1887) Чехов очень много сказал об этой стихии.
Целую галерею врачей опустившихся, невежественных, погрязших в пошлости окружающей их среды, показал в своих рассказах Чехов («Ионыч», «Палата № 6» и многие другие). Чехов клеймил равнодушие таких врачей к человеку и его страданиям («Гусев», «Палата № 6», «Интриги»).
Наряду с многими отрицательными образами врачей Чеховым созданы и положительные (Астров в «Дяде Ване», Соболь в «Жене», Дымов в «Попрыгунье», Королев в «Случае из практики», врач в «Рассказе старшего садовника»).
В нескольких рассказах Чехов показал фельдшеров своего времени («Суд», «Эскулапы», «Хирургия», «Горе», «Воры», «Скрипка Ротшильда»). Эти рассказы отразили в себе одно из неблагополучий медицинского дела времени Чехова: фельдшерские места не только при врачах, но и на самостоятельных фельдшерских пунктах земство замещало так называемыми «ротными» фельдшерами, т. е. фельдшерами очень низкой медицинской и общей культуры. Их Чехов обычно изображал в смешном виде, как круглых невежд, грубых, с огромным самомнением людей, напускавших на себя вид ученых.
Замечательный стилист Чехов, о котором Горький писал, что он вместе с Пушкиным и Тургеневым создал русский литературный язык, а Толстой говорил, что он «Пушкин в прозе», писал доктору Куркину о названии его статьи «Очерки санитарной статистики», что в нем из трех слов два иностранных и, кроме того, «оно немножко длинно и немножко неблагозвучно, так как содержит много «с» и много «т». Этой фразой Чехов как бы зовет нас, пишущих врачей, беречь великолепный русский язык и не засорять его ненужными иностранными словами.
Толстой очень высоко ставил Чехова как писателя. Но, по свидетельству Горького, он сказал как-то такую курьезную для нас фразу о Чехове, которого «ласково и нежно любил»: «Ему мешает медицина; не будь он врачом, писал бы еще лучше». Один раз, сообщил Горький, Л. Н. Толстой, оценивая в присутствии Чехова отечественную литературу как литературу, по существу своему не русскую, сказал, ласково обратившись к Чехову: «А вот Вы - русский, очень, очень русский».
И этот русский писатель-врач был патриотом и любил родину. Любил родные ему русские степи, которые он живо описал в рассказе «Степь», любил красоту лесов родины, о хищническом истреблении которых скорбели персонажи его произведений («Дядя Ваня», «Леший»), любил талантливый русский народ. «Боже мой, как богата Россия хорошими людьми!», воскликнул он в письме к сестре М. П. Чеховой с «Великого сибирского пути» в 1890 г.
А.П. Чехов в последние годы жизни
Несмотря на свое крайне тяжелое состояние, Чехов стремился принять участие в войне. Нельзя без волнения читать его два маленькие письма, каждое в несколько строк, почти одинакового содержания, посланные писателям Амфитеатрову и Лазаревскому; оба письма с одинаковой датой-13 апреля 1904 г. Трагически звучат они для нас. В них Чехов, за три месяца до смерти, извещал, что он, если здоровье позволит, поедет в июле или в августе на Дальний Восток в качестве военного врача.
Умер А. П. Чехов на немецком курорте Баденвейлере. О последних его днях корреспондент «Русских ведомостей» Иолос писал со слов лечившего Чехова доктора Шверера: «Во вторник состояние сердца еще не внушало больших опасений. Только в ночь с четверга на пятницу, когда после первого камфорного шприца пульс не поправлялся, стало очевидным, что катастрофа приближается. Проснувшись в первом часу ночи, Антон Павлович стал бредить, говорил о каком-то матросе, спрашивал о японцах, но затем пришел в себя и с грустной улыбкой сказал жене, которая клала ему на грудь мешок со льдом: «На пустое сердце льда не кладут».
Смерть свою 15 июля 1904 г. Чехов встретил спокойно и мужественно. Его последние минуты были описаны О. Л. Книп-пер-Чеховой в таких скорбных строках: «В начале ночи Антон Павлович проснулся и первый раз в жизни сам попросил послать за доктором... Пришел доктор, велел дать шампанского. Антон Павлович сел и как-то значительно громко сказал доктору по-немецки: “ІД sterbe”. Потом взял бокал, повернул ко мне лицо, улыбнулся своей удивительной улыбкой, сказал: “Давно я не пил шампанского”, покойно выпил все до дна, тихо лег на левый бок и вскоре умолкнул навсегда». Гроб с телом покойного
привезли в Петербург в вагоне для устриц. 9 июля состоялись похороны в Москве.
Московская газета «Русская мысль» отмечала: «Венки были от целых городов, несколько сотен венков с траурными лентами. Многотысячная толпа жалобными голосами пела «Святый Боже». Чехова несли на руках через всю Москву. Все балконы были заняты, и усеяны людьми окна домов. Процессия останавливалась у тех мест, которые были освящены именем Чехова, и там служили литии. Служили их у Тургеневской читальни, у осиротевшего Художественного театра, у памятника Пирогову... У входа в Новодевичий монастырь стояли сотни людей. Похоже было, что это храмовый праздник. Своеобразным звоном монастырский колокол возвестил прибытие тела. Долго ждали речей, даже когда гроб был уже засыпан. Но передали, что покойным был выражено желание, чтоб над его могилой не было речей. Двое-трое ораторов из необозримо огромной толпы сказали заурядные слова, досадно нарушившие красноречивое молчание, которое было так уместно над свежей могилой грустного певца сумеречной эпохи».
Ярким поэтическим откликом на преждевременную смерть врача - гражданина и выдающегося писателя стали стихи его современника поэта Саши Черного «Простые слова (Памяти Чехова)»:
В наши дни трехмесячных успехов И развязных гениев пера Ты один, тревожно-мудрый Чехов С каждым днем нам ближе, чем вчера.
Сам не веришь, но зовешь и будишь,
Разрываешь ямы до конца И с беспомощной усмешкой тихо судишь Оскорбивших землю и Отца.
Вот ты жил меж нами, нежный, ясный,
Бесконечно ясный и простой, -Видел мир наш хмурый и несчастный,
Отравлялся нашей наготой...
И ушел! Но нам больней и хуже:
Много книг, о, слишком много книг!
С каждым днем проклятый круг все уже И не сбросить «чеховских» вериг...
Ты хоть мог, вскрывая торопливо Гнойники, - смеяться, плакать, мстить.
Но теперь все вскрыто. Как тоскливо Видеть, знать, не ждать и молча гнить!
Толстой на смерть Чехова сказал: «.смерть Чехова - это большая потеря для нас, тем более что кроме несравненного художника мы лишились прелестного, искреннего и честного человека. Это был обаятельный человек скромный, милый.».
Контактная информация
Шалыгин Л.Д.
Национальный медико-хирургический Центр им. Н.И. Пирогова 105203, г. Москва, ул. Нижняя Первомайская, д. 70 e-mail: nmhc@mail.ru
