CC BY
25DOI 10.31168/7576-0478-7.5
Василий Борисович КАШИРИН
«А называть можно их арнаутами»: к вопросу о появлении иррегулярных формирований из уроженцев Дунайско-Балканского региона в русской армии в начале войны с Турцией 1768-1774 гг.
ТЛГстория и историография национально-освободительной
1/11борьбы против османского владычества на Балканах в Новое время имеют одно любопытное диалектическое противоречие. Конкретные акты этой борьбы — восстания, повстанческая борьба, участие местного населения в войнах европейских государств против Турции — почти всегда имели сложный мультиэтнический и многонациональный характер (к слову, как и вооруженные силы Османской империи, Габсбургской монархии и России). В эту борьбу на разных ее этапах оказывались синхронно и в причудливых сочетаниях вовлечены представители самых разных этносов и конфессиональных групп, что было естественным следствием складывавшейся на протяжении тысячелетий пестроты населения самого Дунайско-Балканского региона. Едва ли хоть один из актов этой борьбы мог считаться этнически монолитным. Напротив, лагерь участников этой борьбы в большинстве случаев был гетерогенным в этническом, языковом, сословно-корпоративном и культурно-ценностном отношении, и внутри него, одновременно с важными внешними событиями вооружённого сопротивления османскому игу, протекали сложные и неоднозначные процессы взаимодействия между разными группами.
Тем не менее, национальные историографии государств региона практически с момента своего появления и вплоть до наших дней воспринимают и трактуют освободительную борьбу против османского владычества через призму органически присущего им этноцентризма и национализма. По сути, мы наблюдаем по-
оооо<х><х>с>ос>о<х^ 79
пытки «национальной приватизации» ярких событий, достижений и действующих лиц этой борьбы. Психологическая и идеологическая подоплёка этого представляется достаточно понятной. С точки зрения местных балканских историографий, подобные трактовки служат целям доказательства зрелости и самостоятельности автохтонного национально-освободительного движения, его этнической монолитности, а также того, что именно это псевдогомогенное движение внесло решающий вклад в сокрушение османского господства на определенной территории и в будущее завоевание государственной независимости. В дальнейшем это используется для культивирования национальной военно-патриотической мифологии.
Подспудная и подчас наивная по методологии, но далеко не безобидная по своей природе историографическая борьба ведётся по вопросам этнической принадлежности и отдельных выдающих деятелей освободительного движения, и целых вооружённых сообществ и формирований. Примером первого может служить спор между болгарами и греками о том, кем был по национальности знаменитый Савва-Бинбаши (Савва Фокиа-нос), видный соратник князя Александра Ипсиланти-младшего в 1821 г., а до того — командир арнаутов господаря Валахии. Это последнее обстоятельство примечательно и далеко не случайно, так как именно арнаутские отряды на службе в Дунайских княжествах, оттуда прямо перешедшие и в русскую армию, самым активным образом участвовали в различных драматических событиях национально-освободительной борьбы народов региона и при этом были ярким примером упомянутого выше сложного и причудливого сочетания разных этносов.
Начиная с Прутского похода царя Петра I и до крушения империи Романовых в 1917 г. Российское государство вело девять войн в Дунайско-Балканском регионе*, и в ходе каждой из них в составе русской армии действовали вооруженные подразделения из местных уроженцев. В 1711 г. это были союзные контингенты из молдавской и валашской легкой конницы Димитрия Кантемира
* Считая действия на Балканском, Добруджанском и Румынском фронтах Первой мировой войны, но не считая Средиземноморский поход Ф.Ф. Ушакова 1798-1800 гг. и российско-турецкую военную интервенцию в Дунайские княжества в 1848 г.
^^^^^^^О^ОООООООООООС^СОО^ В.Б. ТС а ширин ооооооо<х><х><х><^^
и Томы Кантакузино; в 1736-1739 гг. — волошские (молдавские) гусарские команды; в Крымскую войну 1853-1856 гг. — волонтерские отряды из греков и болгар, в Освободительную войну 1877-1878 гг. — знаменитое Болгарское ополчение; наконец, в Добруджанской экспедиции русской армии 1916 г. — Сербская добровольческая дивизия, укомплектованная военнопленными из габсбургских подданных.
Однако самые яркие и своеобразные страницы участия балканских уроженцев в русско-турецких войнах связаны с периодом от начала 1-й Екатерининской войны с Турцией 1768-1774 г. (военные действия были открыты в 1769 г.) до завершения войны 1828-1829 гг. На этот 60-летний период, по сути, на время активной жизни двух поколений, пришлось четыре полномасштабных военных конфликта между Россией и Турцией, результаты которых до неузнаваемости преобразили регион в политическом и демографическом отношении. В каждой из этих четырех войн в рядах русской армии действовали иррегулярные мультиэтнич-ные формирования из арнаутов (волонтеров), укомплектованные представителями самых разных национальностей Дунайских княжеств и Балканского полуострова. Подобно казакам российской службы, они действовали в основном в качестве легкой конницы, в авангарде и зачастую в отрыве от главных сил армии, в боевом и походном охранении, занимались партизанскими и рейдовыми операциями, выполняли задачи войсковой и агентурной разведки, содействовали налаживанию взаимодействия регулярной русской армии с местным населением.
Эти арнаутские формирования были исключительно колоритны и по своему внешнему облику и манере поведения, и еще более — по своему этносоциальному составу. И потому они привлекали к себе внимание как современников, так и позднейших историков. Отдельные упоминания об этих формированиях русской армии встречаются в массе исторических исследований и опубликованных источников. Однако подробная и фундаментальная история их пока не написана. В частности, сравнительно малоизученным является начальный период существования арнаутов в русской армии — время Екатерининских войн с Турцией. Никто не занимался специально вопросом, когда и при каких
конкретно обстоятельствах впервые появились арнаутские формирования в действующей русской армии, каков был их состав в этническом и профессионально-корпоративном отношении, какая роль отводилась им в военных и иных планах командования.
Тем не менее, с арнаутами в русской армии той эпохи связан ряд исторических мифов или предвзятых трактовок. Так, молдавская историография еще с советских времён доказывала, что с начала русско-турецкой войны в княжестве Молдавия началось массовое и достаточно организованное движение местного населения, которое по собственному почину стало формировать добровольческие отряды для борьбы с турками. При этом называются явно завышенные цифры — 10-12 тыс. таких добровольцев. Румынская историография стремится доказать, что изгнание турок из Бухареста и с большей части территории Валахии в октябре-ноябре 1769 г. было прежде всего заслугой автохтонного повстанческого движения. Историки из Болгарии вообще демонстрируют достаточно наивные попытки доказать, что именно болгарский этнический элемент был преобладающим в арнаутских формированиях русской армии.
В действительности, ситуация была существенно сложнее, многограннее, в чем-то запутаннее, и реальные факты зачастую не вписываются в каноны националистических историографий. И ценные новые сведения об этом содержат документы командования русской действующей армии, в том числе неопубликованные, хранящиеся в фонде Военно-ученого архива в Российском государственном военно-историческом архиве (далее — РГВИА) и архива походной канцелярии генерала Х.Ф. фон Штофельна в Российском государственном архиве древних актов (далее — РГАДА).
Итак, откуда суть пошли арнауты в армии Российской империи? Со времён Петра I уроженцы Дунайско-Балканского региона служили в русской армии в легкой коннице, в гусарских полках. К началу русско-турецкой войны 1768-1774 гг. в русской армии существовало три «старых» гусарских полка — Сербский, Венгерский и Грузинский, пять территориальных — Сумской, Ах-тырский, Харьковский, Изюмский и Острогожский (бывшие слободские казачьи, преобразованы в 1765 г.), а также поселенные —
^^^^^^^О^ОООООООООООС^СОО^ В. Б. ТС а ширин ооооооо<х><х><х><^^
Жёлтый и Чёрный (по цвету обмундирования) гусарские полки в Новой Сербии и Бахмутский гусарский — в Славяносербии.
В начале первой кампании войны с Турцией в 1769 г. из перечисленных полков в состав главной русской 1-й армии, которая была предназначена для действий на Днестре и в Дунайских княжествах, изначально входили Сербский, Венгерский, Харьковский, Ахтырский и Острогожский гусарские полки. В кадровом и командном составе этих полков было представлено немалое число уроженцев Дунайско-Балканского региона, в подавляющем большинстве — российских подданных, проживающих в России. В частности, там служило значительное число этнических молдаван («волохов», как их тогда называли, — не путать с «валахами»). Многие из них, помимо родного молдавского, владели турецким языком, и поэтому ещё до войны использовались командованием в качестве лазутчиков в османских владениях. Именно эти гусары-молдаване сыграли видную роль в появлении арнаутов на русской службе.
Однако у руководства Российской империи не было никаких заблаговременных и продуманных планов по ведению войны против Турции и, в частности, по привлечению местного населения на свою сторону. У командования русской армии к началу войны не было никаких замыслов по формированию новых иррегулярных подразделений из жителей Балкан и Дунайских княжеств. Поэтому эти мероприятия во многом имели импровизационный и ситуативный характер и развивались под влиянием обстановки на театре военных действий и получаемой информации о действиях и намерениях противника.
Появление арнаутских отрядов в русской армии было неразрывно связано с теми военно-политическими процессами, которые происходили в XVIII столетии в Дунайских княжествах при установленном в них Портой режиме правления греков-фанариотов. В Османской империи турецкое слово «арнаут», или «арнавут» (тур. атпауШ), традиционно служило этнонимом для обозначения албанцев вообще1. Представители воинственного и архаического по своему общественному строю албанского народа издревле играли особую роль в военных событиях на Балканах. Для Дунайских княжеств эпоха фанариотского господ-
ства в XVIII в. стала временем серьезной деградации местных вооруженных сил. Молдавия и Валахия при фанариотах были лишены сколько-нибудь значимых вооруженных формирований из коренного населения, а содержали лишь небольшие наемные отряды из чужестранцев, выполнявшие полицейские, курьерские и тому подобные функции. Такие наемники назывались «лефед-жии» (рум. мн. ч. lefegii).
Регулярные упоминания об арнаутах на службе в Дунайских княжествах появляются с начала XVIII столетия. В течение неоднократных правлений в Молдавии и Валахии господаря Константина Маврокордата местная придворная гвардия была реорганизована, и ее место заняли отряды арнаутов. Как видно из названия, изначально службу в них несли этнические албанцы, выходцы не только из нынешней Албании, но из разных областей Балкан с албанским этническим и греческим языковым и культурным присутствием — из Эпира, Мореи, Македонии и т.д. Позднее арнаутские отряды в Княжествах стали укомплектовывать жившими там представителями разных этносов Балканского полуострова — албанцами, черногорцами, сербами, босняками, болгарами. В командном составе арнаутов, судя по известным именам начальников их отрядов, были широко представлены греки или эллинизированные албанцы (арваниты). Арнауты господарской стражи проживали непосредственно при дворце. Такие же наемники-арнауты служили в личной страже наиболее могущественных валашских и молдавских бояр. И достаточно скоро понятие «арнэут» (рум. атаШ) в Дунайских княжествах перестало быть этнонимом и превратилось в профессионально-корпоративное обозначение этих наемных солдат2.
Отдельные отряды арнаутов назывались капитанами (рум. сарНате), а их командиры в офицерском ранге — капитанами. В целом же структура и названия арнаутских подразделений и должностей были турецкими. Об этом позволяет судить проект положения об организации конного полка из мунтянских арнаутов на российской службе, составленный в 1772 г. По этому проекту, полк должен был подразделяться на пять «орт» (рот), а каждая орта — на пять «байраков» (взводов). Орта состояла из одного старшего и четырех младших прапорщиков (ротного и взводных
офицеров), пяти байрактаров и 10 чаушей (старших и младших унтер-офицеров) и 100 рядовых3.
Точных данных о численности арнаутов в Молдавии и Валахии не так много. В мирное время арнаутская гвардия в каждом из Дунайских княжеств не превышала нескольких сотен человек. По свидетельству ученого-путешественника Руджера Иосипа Бошковича, уроженца Рагузы (Дубровника), в 1762 г. на службе у господаря Григория Каллимаки в Молдавии состояло 500 арнаутов4. В соседней Валахии при господаре Штефане Раковицэ-Чехане (1764-1765 гг.) в 17 жудецах Княжества насчитывалось в общей сложности 84 капитании с 2048 служилыми людьми, а в столичном Бухаресте — 21 капитания с 1381 служилым, причем в это число входил также и невоенный персонал5.
Арнауты на службе в Молдавии и Валахии представляли собой войско конное и разнообразно вооруженное. По своим повадкам эти наемники были абсолютно недисциплинированны, жестоки и склонны к самому безудержному мародерству. По описаниям современников, воин арнаутских отрядов обыкновенно имел кремневое ружье, два-три пистолета, саблю, ятаган, кинжал или ханджар, боевой топорик или чекан. Они обыкновенно брили головы наголо, носили «польские шапки» и богато расшитые одежды в стиле западнобалканских горцев, близком к турецкому. Традиционным цветом облачения арнаутов в Княжествах был зеленый. Его носили арнауты молдавского господаря в начале XVIII в.6, а по проекту положения 1772 г. арнаутов на российской службе также предполагалось обмундировать, следуя существующему образцу, в кафтан и шаровары зеленого сукна, в красные камзолы немецкого сукна, черные барашковые шапки и черные кушаки из каразеи (грубая шерстяная ткань)7.
В условиях большой войны османские власти обыкновенно набирали в свое войско дополнительные контингенты арнаутов из балканских удальцов, как мусульман, так и христиан, и приказывали делать то же самое господарям Валахии и Молдавии. Зимой 1768/69 года Порта повелела Григорию Каллимаки навербовать из числа местных жителей и задунайских выходцев шеститысячный корпус арнаутов для усиления турецкой армии. Сведения об этом быстро поступили к русскому командованию,
информаторы которого поначалу называли это формирование «гусарами». Посланный князем А.А. Прозоровским на молдавскую границу лазутчик, нежинский грек Афанасий Софронов, докладывал 30 января 1769 г., что «в Яссах молдавской князь набирает гусаров, по указу Отоманской Порты велено набрать ему гусаров 6000, которых и набрано с молдавского народа по сие число до 1000 человек с определением кажому жалованья на месяц по 7ми левков, т.е. по 4 рубля по 20ти копеек»8.
Получив донесение грека Софронова 2 февраля, князь Прозоровский отнесся к этой информации серьезно и решил действовать на упреждение, так как опасался, что формируемый неприятелем в Молдавии гусарский корпус может быть подчинен «хорошему командиру [...] определенному от французского двора»9. И этот шеститысячный корпус превосходил бы всю легкую кавалерию русской армии, особенно если бы действовал совместно с массами татарской конницы. Поэтому Прозоровский докладывал главнокомандующему 1-й армией князю А.М. Голицыну о своем намерении: «Выбрав той же нации из наших старых и надежных гусар человека три или четыре и туда их отправлю, переодев в простое платье, если иначе невозможно, то б оне в те гусары служить пошли, а между тем чтоб уговаривали их, чтоб оне все сюды ко мне бежали, и которой придет, то от меня на руку червонной получить имеет»10. И там же Прозоровский, заглядывая вперед, предлагал в случае перехода на российскую сторону достаточного числа молдавских «гусаров» сформировать из них отдельные эскадроны, поскольку «во время военное оне лишние не будут, но после войны можно их реформировать»11. А об исполнении этого замысла он позже писал в своем журнале: «Почему я, выбрав из волохов двух гусар надежных и переодев их в простое платье, отправил в Яссы с тем, что естьли иначе не возможно, то бы, вступя в число сих намереваемых гусар службу, между тем уговаривали их всех сюда бежать с обнадеживанием, что всякой оттуда пришедший от меня на руку деньги получит. Сии посланные имели также повеление изобразить оным гусарам все то, что только пристойно и удобно будет к побуждению их к побегу»12.
К началу войны 1768-1774 гг. кавалерия русской армии, как регулярная, так и иррегулярная, не только существенно уступала
турецкой по численности, но и испытывала перед той застарелую боязнь. По поводу конного боя на хотинской дороге 17 апреля 1769 г. Прозоровский вспоминал: «В сем деле видел я, какой страх остался от прошлой войны в войсках наших от конницы турецкой: насилу могли принудить гусар в сабли рубить»13. Значительная часть нерегулярных конных сил России — калмыки, запорожцы, малороссийские казаки, большая часть донцов — была направлена в состав 2-й армии, предназначенной действовать против Крымского ханства. В этой ситуации в 1-й армии особенно сильно ощущалась нехватка подвижной легкой кавалерии, тем более что она была особо необходима и в Польше для преследования конфедератских отрядов. Для действий против турецко-татарских сил на Днестре русской легкой кавалерии оставалось совсем немного. По словам крупного дореволюционного военного историка А.Н. Петрова, «в легких войсках более всего и ощущался недостаток»14.
В том числе и поэтому князь Прозоровский активно предлагал усилить легкую конницу приемом на службу выходцев из Молдавии и польской Правобережной Украины. К нему с начала военных действий являлись местные жители, желавшие служить в русской армии, и Прозоровский начал принимать их, в том числе и для того, чтобы предупредить вербовку их конфедератами. К началу февраля 1769 г. у Прозоровского было уже около трехсот таких «полских украинских казаков»15. Одновременно князь Прозоровский настаивал на приеме на службу в российские гусарские полки и молдавских выходцев, «как в числе наших гусаров довольно есть людей их нации»16. Это должно было подорвать усилия противника по формированию своих «гусарских» или «арнаутских» контингентов и одновременно усилить русскую легкую конницу.
12 февраля 1769 г. Совет при Высочайшем Дворе одобрил проект рескрипта князю А.М. Голицыну, которым ему повелевалось «принимать волохов и украинских польских казаков, употребляя их в казацкую службу с произвождением нужного пропитания и денежного жалованья против казачьего окладу, если же оных число умножится, то их содержать отделенным особо корпусом»17. Однако если Прозоровский предлагал зачи-
слять молдаван сразу в гусарские полки, то члены Совета сочли более целесообразным держать их и польских украинцев при иррегулярных войсках на казачьих основаниях и не включать их в армейские части. Впоследствии же предполагалось обеспечивать корпус из польских и молдавских добровольцев за счет контрибуций с нелояльного России населения Польши18. Вскоре на основании решения Совета был сформирован так называемый Вербованный казачий полк из польских казаков — фактически отдельная воинская часть «легионного» типа, укомплектованная иностранными подданными. По выражению А.Н. Петрова, полк этот предназначался «для разъездов и разорения деревень по Днестру»19.
Инициатива князя А.А. Прозоровского по разложению неприятельских арнаутских формирований стала быстро приносить плоды. К русским передовым партиям на Днестре начали переходить мелкие группы и целые подразделения арнаутов со знаменами. Первый такой случай был отмечен уже 18 февраля 1769 г. под Могилёвом-Подольским. Прозоровский докладывал: «Я, взяв подполковника Бринка и один эскадрон гусар, поехал на ту сторону (Днестра. — В. К.) с полмили для примечания мест, где явились ко мне арнаутов конных булгар нашего закона девять человек, из которых один харунжей, и принесли с собой их знамя, которым я, яко первым дезертирам от турецкаго войска, дал десять червонных»20. В дальнейшем такие переходы продолжались: «На сих днях явилось так же несколько арнаутов из самого неприятельского войска. Я им дал всем по червонцу»21. Как и обещал командир русского авангарда, эти перебежчики находили вполне радушный прием.
Главнокомандующий 1-й армией князь А.М. Голицын в ордере Прозоровскому от 23 февраля полностью одобрил его действия и дал указание продолжать агитацию: «Извольте, Ваше сиятельство, выбрав из помянутых арнаутов одного или двух человек попроворнее и поумнее и дав им еще червонных по два-три назад отпустить с тем, чтобы они за обещаемое им дальное (дальнейшее. — В. К.) награждение старалися и других им подобных из неприятельских войск на побеги к нам уговаривать и склонять, рассказывая и толкая им, что все добровольно сюда
приходившие с такою ж, как и они сами милостию и благодеянием принимаемы будут»22.
А 28 февраля Голицын докладывал императрице из Киева по этому же вопросу: «Князь Прозоровской мне репортует, что пришли к нему вновь три человека арнаутов христиан с желанием в нашу службу и с единогласным объявлением, что хотя прежде бывшие известии о наборе неприятелем в Валахии гусар неосновательны, но тем не меньше набирает господарь Волоской по салтанскому указу двенатцать тысяч человек арнаутов как христиан, так и магометан волных особыми корпусами, однако ж христиане конечно все к нам перейдут, сколь скоро сведают, что здесь их принимают ласково и в службу определяют. А как он, князь Прозоровской, и без того уже всевозможные способы и средства употребляет, сих и тому подобных людей к побегу в нашу сторону уговаривать, то и не сумневается получить их вскоре знатное число, тем наипаче, что во первых из посылан-ных от него за тем старых наших волоской нации гусар один уже к нему возвратился [...] с наилутчею надеждою, [...] а сверх того он, князь Прозоровской, и из самых к нам пришедших арнаутов одного в том же намерении с нарочно сочиненным увещевател-ным писмом к их офицерам в помянутые корпусы послал»23.
В мае 1769 г., после первого отхода русской армии за Днестр, арнауты молдавской службы всё продолжали переходить на российскую сторону. 7 мая к находившемуся с конной партией в По-кутье капитану М. Ангелову «явились служащие у волоского господаря капитанов три с тремя знамями и при них команды арнаутов шездесят пять человек со всем вооружением, в том числе два раненые по случаю пробираючись чрез турецкое войско к нашему войску»24. По этому же поводу в журнале Прозоровского было записано: «Они были самые те, которых шпион принял за гусар. Они подтвердили тогда, что тот слух был истинный, что от Порты повеление было собрать 6000 арнаутов, ибо они и сами были из числа тех, кои в сию службу вступили»25. Когда этот перешедший на русскую сторону отряд арнаутов прибыл в расположение Прозоровского, обнаружилась любопытная деталь: один из трех арнаутских капитанов, а также один рядовой арнаут оказались беглыми капралами российского поселенно-
го Черного гусарского полка из Елисаветградской провинции. В связи с этим Прозоровский испрашивал у главнокомандующего прощения для них26. И это служит лишним свидетельством того, насколько пестрым был состав арнаутских отрядов в Молдавии и какие беспокойные люди в них служили.
Молдавские источники, со своей стороны, подробнее рассказывают о подоплеке этих событий. В столичных Яссах стояли как арнауты-христиане, набранные под знамена господаря Григория Каллимаки, так и некоторое количество турецких войск. Буйная и неукротимая арнаутская вольница держалась вызывающе; османы же за века своего владычества не привыкли сносить подобное, и это сделало неизбежным столкновения, к вящей пользе российской стороны. Еще 16 сентября 1768 г. ехавший через Бендеры курьер из Константинополя прапорщик Фатеев лично наблюдал, что в тот день по неизвестной причине «между арнаутами и ян-чарами возмущение учинилось, и великая драка была, в которой с обоих сторон побито до 50, а ранено более ста человек»27. К весне 1769 г. трения обострились еще сильнее. По сообщению молдавской летописи Енаки Когэльничану, арнауты господарской службы расхаживали по улицам Ясс с разнообразным оружием (т.е. по своему обыкновению вооруженные до зубов). Это не понравилось туркам, которые попытались их разоружить. Произошла стычка, в которой один арнаут был застрелен. Желая пресечь беспорядки, турецкий паша приказал повесить еще двоих арнаутов. Тогда эти наемники втайне сговорились между собой перейти на сторону русских и целым конным отрядом двинулись из Ясс к реке Прут. Узнав об этом, турки выслали погоню, но арнауты спешились, дали бой и нанесли поражение преследователям, после чего благополучно исполнили свое намерение28.
Энтузиастом переманивания арнаутов на русскую службу и организации их в отдельные подразделения неизменно оставался генерал-майор князь А.А. Прозоровский. 10 мая он докладывал главнокомандующему о перешедшем отряде арнаутов: «Оне заслуживают некотораго денежнаго награждения, то ре-довым хотя по червонному дать, а капитанам сколко приказать изволите, а щитая с прежними, я уже имею совсем конных и вооруженных до ста человек, так думал бы я, ваше сиятелство,
90 ^оооосооооо В. Б. ТС а ширин ооооооо<х><х><х><^^
чтоб из них зделать роту или эскадрон и привесть их в верности службы Ея Императорскаго Величества к присяге, а лутче б еще было, если б им дать знамя, а притом хотя уж толко им провиант и фураж давать, а естли ваше сиятелство позволите полеваго гусара жалованье, в протчем им можно объявить, что когда их более соберетца, то тогда им и настоящее определение будет. [.] А называть можно их арнаутами, а естли им иногда оное имя противно будет, потому что оне в турецком тож название имели, то не прикажете ли их назвать волонтерами»29.
Генерал-аншеф князь А.М. Голицын по-прежнему одобрял все предложения Прозоровского по этому вопросу и «новопри-шедших арнаутов, которых теперь с прежними уже до ста человек, приказал до времяни умножения их числа содержать при наших легких войсках особым ескадроном на гусарском довольствии, выдав при том для большаго их приласкания и для поощрения других, рядовым по червонцу, а капитанам по десяти»30. В то время русское командование применительно к арнаутам вообще обыкновенно ориентировалось на штаты и уставы гусарских полков, которые отражали достаточно успешный опыт использования балканских уроженцев на русской службе.
В последующие дни приток на русскую сторону всё новых арнаутов не иссякал. 31 мая Прозоровский докладывал: «Получил я репорт от полковника Краснощокова, что чрез Снятин два капитана с двумя знаменами и тритцать редовых к нему пришли, и оные до прибытия моего в Баре находятца, которых я сходственно прежнего вашего сиятелства повелению к прежним присоединю и будут на том же основании»31. Фактически в это время, в мае — начале июня 1769 г., на сторону русских перешла значительная часть военных сил молдавского господаря Григория Каллимаки. Тот безуспешно пытался оправдаться перед великим визирем, который как раз тогда прибыл с главными силами к урочищу Рябая Могила на Пруте. Несомненно, переход молдавских арнаутов на сторону русских в мае 1769 г. послужил для турок весомым доказательством измены Григораки-воеводы. Уже 14 июня 1769 г. он был смещен с престола господаря Молдавии и арестован, а 28 августа (8 сентября) того же года казнен в Константинополе32.
И с этого же времени, еще до решающих событий летней кампании 1769 г., в составе передового корпуса легких войск князя А.А. Прозоровского, наряду с донскими казачьими полками и Вербованным полком из польских казаков, оказалось целое подразделение из арнаутов прежней молдавской службы. По распоряжению командования арнаутский эскадрон оставался в команде капитана поселенного Желтого гусарского полка Моски Ангело-ва, «умеющаго турецкой язык», как было сказано о нем в одном документе33. Судя по имени, полку и лингвистическим навыкам, он был несомненным балканским выходцем. И очевидно, именно турецкий язык был наиболее универсальным средством общения с арнаутами. В большинстве своем те не владели русским языком, поэтому успешно командовать ими могли только офицеры с балканскими корнями, умеющие изъясняться по-турецки и, быть может, по-гречески и по-болгарски.
На российской службе арнауты сохраняли свою балканскую одежду и внешне были практически неотличимы от османской легкой конницы. В качестве опознавательного знака они носили перья на шапке или белую повязку на рукаве; кроме того, зримое различие составляла чалма, которую носили турки. Последним иногда удавалось довольно ловко использовать внешнее сходство для обмана местного населения и русских войск. К примеру, в августе 1769 г. в северной части Молдавии «как они за шапками своими носят перья так, как российские казаки и арнауты, то чрез то много людей и на полях половили»34. А несколько позже, в апреле 1770 г., во время боевых действий на реке Арджеш в Валахии, «неприятели употребили в сем случае обман, и, не завязав головы свои белыми завивалами, но обвив белыми платками свои руки, приняты были нашими двумя пикетами за своих арнаутов, и по сей оплошности напав на них в одно время, принудили их к ретираде, что при том ими убит один гусар и из казаков один ранен, и один же взят в полон»35.
Этот совсем незначительный эпизод вызвал сильное недовольство главнокомандующего графа П.А. Румянцева. В своем ордере командующему русскими войсками в Дунайских княжествах генералу Х.Ф. фон Штофельну от 24 апреля 1770 г. он писал, что «сие приключение наводит весьма предосуждение тамош-
9^ ^^^^^^ссоооооооооооссосоо^ В.Б. Каширин ооооооо<х><х><х><^^
ним нашим командам, когда неприятель, так сказать, учит нас военной хитрости, к которой и мы не меньше имеем способов, однакож их не отведываем», и далее указывал, что «не неудачна бы могла быть употребляемая и от нас стратагема, чтоб отрядить несколько арноутов, дав им вид строю турецкого, которых турки ради знания их языка и всех обычаев конечно примут за свои команды, а сии в том их оплошность и могут обратить в крайней свой авантаж на истребление разъездов неприятельских, которые больше отважны, нежели усилены»36. То есть арнауты воспринимались русским командованием как воины, которые благодаря своему сходству и близости с турками были пригодны для исполнения особых поручений.
В начале летней кампании 1769 г. эскадрон арнаутов («или, по сему им ненавистному имени, ныне так названных волонтеров») действовал в составе команды майора Сербского гусарского полка Григория Гейкина (Гейкинга) при селе Велика-Кост-ница на Днестре близ Сороки37. В подчинении Гейкина также находились три эскадрона вербованных казаков, несколько сотен донских казаков и небольшое число гусар. В ходе поиска партии майора Гейкина и нападения на турецкий лагерь при Черной долине на правом берегу Днестра, напротив Рыбницы, арнауты «особливую храбрость и усердие отменным образом дока-зали»38. Примечательны цитированные слова русского командования о том, что название «арнаут» было им «ненавистно». Очевидно, среди конкретно этих арнаутов было совсем мало или не было вовсе этнических албанцев, а преобладали греки, болгары и местное население — молдаване и валахи. Впрочем, в дальнейшем их всё равно постоянно продолжали называть «ненавистным» словом «арнауты», в том числе и в официальных документах русского командования.
В ходе второго, летнего наступления 1-й армии на Хотин арнаутский эскадрон всё время действовал в составе легкого корпуса Прозоровского, выдвинутого дальше в глубь Молдавии. Прозоровский пишет, что 4 июля 1769 г. он «капитана Ангелова со всеми арнаутами и тремя стами казаков приказал командировать за реку Прут к Батушанам, чтоб он, находясь с партией, переменял места, как то должно, а меж тем посылал бы как мож-
но близко патрули к Яссам и к стороне Дуная, а в случае нужды может ретироватца на Чернауцы»39.
Прекрасно знавшие Молдавию арнауты постоянно находились в самом авангарде, участвовали в стычках с противником, совершали отчаянно храбрые разведки, как конные, так и в качестве тайных лазутчиков, поддерживали связь с пророссийски настроенными молдавскими боярами в Яссах (ряд представителей местной аристократии и духовенства прибыли к Голицыну и попытались заручиться его покровительством еще в ходе блокады Хотина в июле 1769 г.). При этом в Молдавии против турок действовали и самостоятельные отряды арнаутов, покинувших господарскую службу, но пока не присоединившихся к русской армии.
8 июля Прозоровский докладывал: «Посланные мои отставной гусарской вахмистр и Чернаго гусарскаго полку гусар в Ясах с писмом от меня к боярам были, из которых вахмистр ко мне возвратился от бояр с тем уверением, что провиянтов и фуражей есть доволное число и еще заготовлять будут, толко чтоб ваше сиятелство с армией туда придвинулись. [.] Гусар же посланной остался с капитаном арнауцким, у котораго сто арнаутов, которой и писмо ко мне прислал, перевод со онаго при сем приобщаю, а оныя находятся на Сырете и бегущих отсюда турок много, сказывают, перебили. Я сего числа с тем же вахмистром повеление посылаю, чтоб вышесказанной капитан с капитаном Ангеловым соединился»40.
В дальнейшем арнауты оставались незаменимы для поддержания связи с пророссийски настроенной частью боярства Молдавии и получения разведывательных данных. 10 июля капитан Моска Ангелов докладывал, что, двигаясь по ясской дороге, он прибыл в местечко Ботошаны и отправил оттуда на разведку дальше к Яссам отставного вахмистра Ивана Сакадотьева с донскими казаками, а также группу волонтеров под началом арнаутского капитана Гаврилы. Большинство капитанов арнаутских отрядов в русских документах именовались лишь по одному имени, без фамилий и прозвищ, что затрудняет выяснение подробностей о них. Но упомянутый капитан Гаврила был одним из самых выдающихся начальников арнаутов в ту войну, его многократно
9^ ^^^^^^ссоооооооооооссосоо^ В.Б. Каширин ooooooo<x><x><x>w^
упоминало русское командование, отмечая в том числе его блестящие качества воина-кавалериста41. Эта отправленная Ангело-вым передовая партия, «подъехавши близ Яс, послали от себя одного арнаутскаго капитана Рудя, перебравшись в мужичье платье, которой и был в Ясах у самых панов волоских, где и застав тысяч до двух турков, да столко ж в окружности Ясов было, но из них болше в Ясах не осталось, как до пяти сот, и Караман паша раненой и визиря чоходар42 со всею казною визирскою там находитца и капича баша43, которой на место господаря волоскаго, и конфедерацией весь обоз близ Яс в суконной фабрике, от Ясов в 7ми верстах, а до двух тысяч турков в окружности Ясов находятца, а протчие ушли, и так волоския паны онаго капитана Рудя тайным образом из Ясов отправили при своих двух верных людях к нам, где я с осталною командою находился, которыя волоския паны чрез своих людей весма просили, чтоб войска российскаго прислать хотя до двух тысяч, а и они с своими людьми помочь дадут, чтобы оных турков разбить и разогнать»44. Получив столь ценные данные разведки, Прозоровский задумал было совершить внезапное нападение на Яссы, чтобы завладеть господарской казной, и даже послал к Ангелову на подкрепление два эскадрона гусар и триста казаков45. Но затем дополнительная разведка показала, что в Яссах имелись обнесенный каменной стеной дворец господаря, еще один каменный монастырь, пригодный для обороны, а также несколько пушек. Это вынудило Прозоровского с сожалением отложить свой план46.
Как и арнаутский капитан Гаврила, упомянутый капитан Рудь являлся примечательной фигурой. Это был Андронаки Рудь (Ругь, рум. Andronachi Rudi / Rughi), представитель старинной молдавской дворянской семьи. Его родовые вотчины, сёла Рудь, Слобозия Рудь и Самойловка, располагались в Сорокском цину-те, у самого Днестра47. В самом начале русско-турецкой войны Андронаки Рудь из своих людей сформировал отряд, с которым и начал действовать в Бричанском лесу, на севере будущей Бессарабии. Позднее, в мае 1770 г., капитан Рудь так докладывал генерал-майору И.М. Подгоричани: «Прошлого 1769 г. 3 марта месяца, когда услышал я приближение российской армии к турецким границам, то как в бывшие пред сим турецкие войны предки мои
в российской армии служили, так против устремившегося врага и я по самохотному желанию [...] намерясь возобновить ту предков моих службу, собрал из поданства своего человек до пятидесяти военных людей»48. Несомненно, ядро этого отряда составляли коренные местные жители-молдаване, а не пришлые задунайские арнауты. Андронаки Рудь не только возглавлял свой отряд в действиях против турок, но и лично совершал смертельно опасные разведки в Яссах. Позднее, уже после войны, в 1777 г., братья Андронаки и Теодор Руди стали ктиторами известного в Молдавии Рудьского монастыря Св. Троицы.
Интересны и судьбы других арнаутских вожаков, в том числе и не из местных уроженцев. Так, еще 11 мая 1769 г. капитан арнаутов Фёдор Михайлов на допросе в Баре у князя Прозоровского показал следующее. Он был родом из «турецкого местечка Зачара» (т.е., очевидно, современного города Заечар в Восточной Сербии, на границе с Болгарией), около 10 лет назад поступил на службу арнаутом к правившему в Молдавии господарю Константину Раковице, через два года был повышен до капитана, а затем переведен на службу в Бухарест, в валашские владения того же господаря. После начала русско-турецкой войны Михайлов «по единоверию Российской империи» пожелал поступить на русскую службу, и тогда он «в тамошных местах разных наций людей навербовал 150 людей». Его отряд до времени скрывался в горах где-то на Буковине под Черновцами. А сам Фёдор Михайлов еще зимой 1768/69 года под видом купца выехал из Ясс в город Львов, явился там к подполковнику Венгерского гусарского полка Константину Бошняку и предложил свои услуги. Из-за перемены тамошних военачальников русской армии его просьба так и не была рассмотрена, и тогда спустя полгода Михайлов с пятнадцатью своими людьми явился к самому генералу Прозоровскому. Он вновь предложил свою службу и обещал привести из-за Днестра весь остальной отряд. При этом Михайлов заявлял, что он и его люди не хотят ни денежного жалованья, ни зачисления в гусарские полки и просят лишь снабжать их провиантом и фуражом и выдать бумагу о «вольности»49. Дальнейшую судьбу арнаутского капитана Фёдора Михайлова выяснить не удалось. Озвученные им условия должны были казаться русскому коман-
9^ ^^^^^^ссоооооооооооссосоо^ В. Б. Каширин
дованию довольно подозрительными, так как они легко позволили бы арнаутской вольнице свободно и беспрепятственно грабить на театре военных действий.
Согласно сводной табели личного состава 1-й армии, в середине сентября 1769 г. в ней числилось «арнаутов названных валунтирами» 3 капитана и 355 рядовых50. Это было сравнительно совсем небольшое число, которое отражало лишь тех арнаутов, которые переходили на русскую службу начиная с февраля 1769 г. и были официально занесены в списки. Кроме того, автономно или полуавтономно действовали и другие арнаутские отряды. К тому же эти данные относились к периоду до вступления корпуса генерала И.К. Эльмпта в Молдавию, после которого началось широкое формирование новых арнаутских отрядов.
Фактически, эти новые подразделения арнаутов были территориальными отрядами обороны местного населения, преимущественно титульного молдавского. В первую очередь они были предназначены для защиты линии реки Прут от ожидавшихся в холодное время года опустошительных набегов из татарского Буджака. Формирование этих отрядов было во многом вынужденной мерой со стороны русского командования в условиях малочисленности войск в Молдавии. По этому поводу временно командующий русскими войсками в Яссах бригадир С.М. Ржевский докладывал: «По малости лехкаго войска, здесь обретающагося, набрано арнаутов и волонтеров с их капитанами до тысячи пятисот человек. Войско сие такого состояния, что никакой твердой надежды на них положить невозможно не от недостатку их к службе охоты, но оттого, что набираемы оные люди были волными капитанами без разбору добраго человека и дурнаго, и для того метались по болшой части такия волонтеры, которые или от долгов партикулярных или от поборов земских чрез то себя избавить думали. Следователно болшая часть из них есть худоконные с недостаточным оружием, а и иные и в нужной самой одежде».
Еще один источник притока арнаутов-волонтеров на русскую службу возник в связи с начавшимся в октябре 1769 г. антиосманским восстанием в княжестве Валахия, фактическим руководителем и координатором которого стал командир русского отряда подполковник Назар Александрович Каразин. В эти арнаутские
формирования вошло небольшое число прибывших с Каразиным из Молдавии арнаутов и местных добровольцев, валашские повстанцы, в том числе из трансильванских переселенцев, а также арнауты, дезертировавшие прямо со службы господаря Валахии Григория III Гики (к примеру, отряд числом около сотни человек под началом капитана Георгия Згурали). По составленной Каразиным в конце ноября 1769 г. «Ведомости о состоянии во-лоского княжения арнауцких команд» в общей сложности в его подчинении в княжестве Валахия находилось 4433 волонтера (или арнаута; для Каразина эти понятия были тождественны)51. Кроме того, несколько сотен человек оставались на границе с Молдавией в Фокшанах. Значительная часть их действовала автономно и лишь формально подчинялась командованию русской армии. Тем не менее, эти отряды сыграли значительную роль в событиях зимней кампании 1769-1770 гг. в Дунайских княжествах во время отражения двух наступлений османской армии, а затем в ходе военных действий корпуса русских войск генерала Х.Ф. фон Штофельна.
Фундаментальной проблемой, связанной с арнаутскими подразделениями на русской службе, была их крайне низкая дисциплина и склонность к мародерству. Армейское командование было вынуждено угрожать суровыми репрессиями. К примеру, 16 января 1770 г. главнокомандующий 1-й армией граф П.А. Румянцев требовал от генерала Х.Ф. фон Штофельна применять жёсткие меры для наведения порядка: «Приметить я должен вам те жалобы, что от Волоского, равно и Молдавского княжеств приносятся на тамошних арноутов, что они без пощады грабят и разоряют всех жителей. Я уже до сего подтверждал, чтоб командирам над ними строгую повелеть иметь дисциплину, а и теперь принужден прибавить, чтоб ваше превосходительство рекомендовали г. Замятину (генерал-майор А.Г.Замятнин/Замятин, командующий передовым отрядом русских войск в Бухаресте. — В. К.) против тамошних волонтеров, на коих наибольше идет жалобы, приняться уже за крайности, то есть унимать их от грабежей и насилия телесным наказанием, ежели они страхом токмо казни воздержаны быть не могут, чем самым и в Молдавии народныя обиды предохраните»52.
В целом, несмотря на все сложности с неоднородностью состава арнаутских формирований, объективно невысокие боевые качества в тот период значительной части их, а также проблемы с дисциплиной, к началу кампании 1770 г. командование русской армии располагало в обоих Дунайских княжествах отрядами арнаутов суммарной численностью в несколько тысяч человек. В дальнейшем они с успехом использовались в ходе боевых действий с турками всех следующих кампаний войны, в том числе и на правом берегу Дуная в 1773 и 1774 гг.
Изложенное в этом исследовании позволяет сделать несколько общих выводов. Ко времени начала русско-турецкой войны Российская империя уже обладала небезуспешным опытом привлечения на военную службу уроженцев Дунайско-Балканского региона. Однако никаких конкретных планов по формированию добровольческих подразделений из местных уроженцев ни петербургский кабинет, ни командование 1-й армии не имели. Первые попытки в этом направлении имели характер импровизации. Решающую роль в этом сыграл командующий передовым корпусом генерал-майор князь А.А. Прозоровский, будущий генерал-фельдмаршал и признанный авторитет в вопросах командования легкими войсками. Именно он на месте проявил решающую инициативу по переманиванию арнаутов на сторону русской армии, что имело характер, говоря современным языком, разведывательно-пропагандистской и подрывной операции.
Ядро первых арнаутских эскадронов в составе русской армии составили арнауты, дезертировавшие со службы господаря Молдавии Григория Каллимаки. Среди них было немало этнических болгар, но говорить об исключительно болгарском характере этого формирования нет оснований. В этническом отношении эти подразделения имели самый пестрый состав, и в дальнейшем русское командование и не пыталось этого менять. Вопрос о наименовании этих отрядов также решался русским командованием в текущем порядке. Рассматривались варианты названий «арнауты» и «волонтёры», однако в итоге никакого формального выбора так и не было сделано. И в повседневном обиходе, и в официальных документах русской армии понятия «арнауты» и «волонтеры» были полностью синонимичны и тождественны. Иными словами,
никакой этнической привязки эти понятия в тот период не имели, и неправомерно утверждать, что «арнауты» были этническими болгарами, а «волонтеры» — местными молдаванами и валахами. Лишь в отдельных конкретных случаях, когда надо было обособлять иррегулярные подразделения собственно русской армии (в которых служили представители всех народностей Дунайско-Балканского региона) и местные добровольческие отряды самообороны, использовались оба эти понятия одновременно, причем, термин «волонтеры» относился к местным уроженцам. Отметим, между прочим, что именно с тех пор понятие «волонтер» в форме «волонтир» (рум. \olontir) прочно вошло в речевой обиход жителей Молдавии и даже укоренилось там в качестве фамильного имени. Вероятно, самый известный его обладатель — советский и молдавский актер театра и кино, народный артист СССР Михай Ермолаевич Волонтир (1934-2015).
В целом же, формирование арнаутских подразделений и началось, и продолжалось как во многом стихийная практика. Несмотря на все недостатки данного вида местных иррегулярных формирований, практическая военная польза от них явно превышала все издержки. Именно это предопределило то, что и в течение трех следующих войн с Турцией русское командование, опираясь на полученный опыт, раз за разом прибегало к образованию иррегулярных добровольческих формирований из жителей Дунайских княжеств и задунайских выходцев. Дальнейшее подробное исследование действий арнаутских и волонтерских формирований русской армии в ходе русско-турецких войн по документам российских архивов и иным источникам обещает приносить всё новые ценные выводы об особенностях военной политики России в отношении различных этнических и социальных групп Дунай-ско-Балканского региона и о взаимодействии их с русским командованием и регулярными войсками в условиях военного времени.
Примечания
1 Это слово происходило от искаженного греческого «арванитис», «арбанитис» (греч. Apвavíт£q), которое служило для обозначения исповедующих православие албанцев, близко смешавшихся с греками в Эпире и других соседних областях Балкан.
1QQ В. Б. ТС Я TTTUpUfí ооооооо<х><х><х><^^
2 Об арнаутских формированиях на службе в Дунайских княжествах подробнее см.: Neagoe C. Arnautii Tn ostíle Moldovei si Tarii Romanestí (secolul al XVIII-lea si Tnceputul secolului al XIX-lea) // Muzeului Judetean Arges. Argesis — Studii si co-municari. Seria istorie. Tom XiV, 2005. P. 423-433; Idem. Arnautii Tn Tarile Romane (secolele XVIII-XIX). Bucurestí, 2010.
3 См.: Российский государственный военно-исторический архив (далее — РГВИА). Ф. 846. Оп. 16. Ед. хр. 1938. Л. 295 об. - 297 об. Р.-В.И. фон Эссен — П.А. Румянцеву. Рапорт и приложение — проект «Положения» о полке из мунтянских волонтиров. 28 ноября 1772 г.
4 См.: Boscovich R.G. Jurnalul calatoriei de la Constantínopol in Polonia // Calatori straini despre Tarile Romane. Vol. IX. Bucurestí, 1997. P. 488.
5 См.: Neagoe C. Arnautii Tn Tarile Romane (secolele XVIII-XIX). Bucurejti, 2010. P. 16.
6 Ibidem.
7 См.: РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Ед. хр. 1938. Л. 295 об. - 297 об. Р.-В.И. фон Эссен — П.А. Румянцеву. 28 ноября 1772 г. Рапорт и приложение — проект «Положения» о полке из мунтянских волонтиров.
8 РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Ед. хр. 1845. Л. 261-261 об. Копия с репорта грека Сафро-нова к князю Прозоровскому, в 30е генваря 1769 г. поданного.
9 РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Ед. хр. 1825. Л. 253-258 об. А.А. Прозоровский — А.М. Голицыну. Рапорт. 11 февраля 1769 г.
10 Там же. Л. 201-202 об. А.А. Прозоровский — А.М. Голицыну. Рапорт. [Начало февраля 1769 г.]
11 Там же.
12 Записки генерал-фельдмаршала князя Александра Александровича Прозоровского (1756-1776). М., 2003. С. 199.
13 Там же. С. 234.
14 ПетровА.Н. Война России с Турцией и польскими конфедератами. С 1769-1774 год / Сост., преимущественно из неизвестных по сие время рукописных материалов, Генерального штаба капитаном А. Петровым. Т. 1. Год 1769. СПб., 1866. С. 139.
15 РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Ед. хр. 1845. Л. 266-267 об. А.М. Голицын — императрице Екатерине II. Реляция. 12 февраля 1769 г. № 15. Из Киева. По словам же Прозоровского, их было около 400, и он рассчитывал довести их численность до 500 человек. На решимость польских украинцев записываться в русскую армию немало повлиял и опустошительный татарский набег, только что прошедший по их землям. См.: РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Ед. хр. 1825. Л. 253-258 об. А.А. Прозоровский — А.М. Голицыну. Рапорт. 11 февраля 1769 г.
16 Записки генерал-фельдмаршала князя Александра Александровича Прозоровского. С. 206.
17 Архив Государственного совета. Т. 1. Совет в царствование императрицы Екатерины II-й (1768-1796 гг.). СПб., 1869. Стлб. 19. О том же см.: Екатерина II — П.А. Румянцеву. Рескрипт. 13 февраля 1769 г. // Сборник Русского исторического общества. Т. 87. Политическая переписка императрицы Екатерины II. Часть пятая. 1768-1769 гг. СПб., 1893. С. 332.
18 См.: Архив Государственного Совета. Т. 1. Стлб. 19.
19 Петров А.Н. Война России с Турцией и польскими конфедератами. Т. 1. С. 139.
20 РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Ед. хр. 1825. Л. 289-291. А.А. Прозоровский — А.М. Голицыну. Рапорт. 11 февраля 1769 г. Из Могилёва-Подольского; о том же см.: Записки генерал-фельдмаршала князя Александра Александровича Прозоровского. С. 210.
ooo<x><x><x^ «А называть можно их арнаутами»
СХХ>0<ХХХХ>00<ХХХХ>С>0<Х><ХХХ>0<Х><ХХХХХ:<> 101
21 Записки генерал-фельдмаршала князя Александра Александровича Прозоровского. С. 211.
22 Там же. С. 211-212.
23 РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Ед. хр. 1845. Л. 298-299 об. А.М. Голицын — императрице Екатерине II. Реляция. 28 февраля 1769 г. № 22. Из Киева; донесение Прозоровского об этом см.: РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Ед. хр. 1825. Л. 293-299. А.А. Прозоровский — А.М. Голицыну. Рапорт. 21 февраля 1769 г. Из Бара.
24 РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Ед. хр. 1825. Л. 541. Подполковник Желтого гусарского полка И. Хорват — А.А. Прозоровскому. Рапорт. 9 мая 1769 г. Об этом же см.: РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Ед. хр. 1845. Л. 363-364 об. А.М. Голицын — императрице Екатерине II. Реляция. 14 мая 1769 г. № 22. В лагере при Деражне. Сообщение было почти дословно воспроизведено и в Журнале военных действий, с тем лишь уточнением, что эти арнауты были христианами. См.: Журнал военных действий армий Ея Императорского Величества 1769 года. СПб., [1770] (далее — ЖВД 1769). С. 20-21.
25 Записки генерал-фельдмаршала князя Александра Александровича Прозоровского. С. 247.
26 См.: РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Ед. хр. 1825. Л. 553. А.А. Прозоровский — А.М. Голицыну. Рапорт. 15 мая 1769 г. Из Бара.
27 Ф.М. Воейков — императрице Екатерине II. Всеподданнейшая реляция. 4 октября 1768 г. № 63 // Реляции киевского генерал-губернатора за 1768 и 1769 гг. / Сообщил А.А. Андриевский. Киев, 1892 (оттиск из VII-й книги «Чтения в Историческом Обществе Нестора Летописца»). С. 35-36. Правда, из данного сообщения не вполне ясно, имелись ли в виду «арнауты» как балканские наемники, или «арнауты» как этноним албанцев. К примеру, по описанию Ф. де Тотта, в зимнем нашествии Крым-Гирея на Елисаветградскую провинцию принимал участие многочисленный отряд турецких сипахов из грекоязычных албанцев с Западных Балкан.
28 [Kogâlniceanu Е]. Leatopisetul Terei Moldovei de la domniea ântêiu si pane la a patra domnie a lui Constantinü Mavrocordatü V.V. Scrisu in Tarigradü de Enaki Kogâlniceanu, biv vâtaf de aprozi (1733-1744) // Cronicele României séu Letopisetele Moldaviei si Valahiei / Ed. II revedutâ, îndestratâ cu note, biografii si facsimile, cuprindendu mai multe cronice nepublicate încâ; si, ca adaosu: Tablele istorice ale României de la 1766 pâna la 11 februarie 1866, de Mihail Kogâlniceanu. Tomu 3. Bucuresti, 1874. P. 261-262.
29 РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Ед. хр. 1825. Л. 539-539 об. А.А. Прозоровский — А.М. Голицыну. Рапорт. 10 мая 1769 г. Из Бара; это же донесение Прозоровский почти дословно воспроизвел в своем журнале: Записки генерал-фельдмаршала князя Александра Александровича Прозоровского. С. 247-248.
30 РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Ед. хр. 1845. Л. 363-364 об. А.М. Голицын — императрице Екатерине II. Реляция. 14 мая 1769 г. № 22. О том же см.: ЖВД 1769. С. 20-21.
31 РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Ед. хр. 1825. Л. 596-599. А.А. Прозоровский — А.М. Голицыну. Рапорт. 31 мая 1769 г.; о том же см.: ЖВД 1769. С. 25.
32 См.: Documente privitoare la Istoria Românilor. Urmare la colectiunea lui Eudoxiu de Hurmuzaki. Suplement I. Vol. I. 1518-1780. Bucuresci, 1886. P. 788.
33 См.: РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Ед. хр. 1853. Ч. 2. Л. 538-549. П.П. Веселицкий — Е.А. Щербинину. Копия письма. [Осень 1770 г.]
34 Записки генерал-фельдмаршала князя Александра Александровича Прозоровского. С. 306.
35 Журнал военных действий армий Ея Императорского Величества 1770 года. СПб., [1771] (далее — ЖВД 1770). С. 31-32.
36 РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Ед. хр. 1866. Л. 217-218. П.А. Румянцев — Х.Ф. фон Што-фельну. Ордер. 24 апреля 1770 г. (по журналу исходящих бумаг П.А. Румянцева). О том же см.: ЖВД 1770. С. 31-32.
37 См.: РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Ед. хр. 1845. Л. 417-419 об. А.М. Голицын — императрице Екатерине II. Реляция. 3 июня 1769 г. Из лагеря при Деражня. О том же см.: ЖВД 1769. С. 24.
38 Там же; ЖВД 1769. С. 25.
39 Записки генерал-фельдмаршала князя Александра Александровича Прозоровского. С. 286.
40 РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Ед. хр. 1825. Л. 686-687. А.А. Прозоровский — А.М. Голицыну. Рапорт. 8 июля 1769 г.; о том же см.: Записки генерал-фельдмаршала князя Александра Александровича Прозоровского. С. 287; ЖВД 1769. С. 51.
41 В рапорте о сражении под Галацем 5 ноября 1769 г. подполковник Ф.И. Фабри-циан писал: «Еще ж вашему сиятелству отдаю во особливую милость арнауцка-го капитана Гаврилу, которой изо всех как арнаутов, так и казаков показал себя, и он толко один, которой выезжал с отменною храбростию против неприятеля» (Российский государственный архив древних актов (далее — РГАДА). Ф. 293. Оп. 1. Ед. хр. 5375. Л. 2-5 об. Ф.И. Фабрициан — А.А. Прозоровскому. Рапорт. 6 ноября 1769 г. Из Галаца).
42 Чоходар, чуходар (тур. guhodar, рум. ciohodar) — в Османской империи и Дунайских княжествах должность придворного служителя. — Примеч. В.К.
43 Так в документе. Имеется в виду должность капыджи-баши (тур. kapici ba§¡) — в Османской империи начальник службы дворцовых привратников, ответственный за охрану ворот, а также церемониймейстер. — Примеч. В.К.
44 РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Ед. хр. 1825. Л. 688-688 об. М. Ангелов — И.Ф. Бринку. Рапорт. 10 июля 1769 г.; о том же см.: Записки генерал-фельдмаршала князя Александра Александровича Прозоровского. С. 288; РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Ед. хр. 1845. Л. 474-475. А.М. Голицын — императрице Екатерине II. Реляция. 13 июля 1769 г.
45 См.: РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Ед. хр. 1825. Л. 693. А.А. Прозоровский — А.М. Голицыну. Рапорт. 12 июля 1769 г.
46 Там же. Л. 697. А.А. Прозоровский — А.М. Голицыну. Рапорт. 12 июля 1769 г.
47 О тех местах и семье Рудь см.: Bulat N. Pogorare la Rughi. Soroca, 2020.
48 Цит. по: Котенко И.А. Из истории освободительного движения в Молдавии в период русско-турецкой войны 1768-1774 гг. // Ученые записки Тирасполь-ского государственного педагогического института им. Т.Г. Шевченко. Вып. 3. Кишинев, 1957. С. 26.
49 См.: РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Ед. хр. 1825. Л. 734-735 об. Копия показаний арнаута Фёдора Михайлова. 11 мая 1769 г.
50 См.: РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Ед. хр. 1832. Л. 42-46 об. А.М. Голицын. Табель о первой армии войск Ея Императорскаго Величества, под командою моей состоящей. [Сентябрь 1769 г.]
51 См.: РГАДА. Ф. 293. Оп. 1. Ед. хр. 5479. Л. 2-3 об. Ведомость о состоянии во-лоского княжения арнауцких команд кто в них началник и где с коликим числом арнаут находятца. Ноябрь 1769 г. (Приложение к рапорту Н.А. Каразина от 8 декабря 1769 г.).
52 РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Ед. хр. 1866. Л. 154-155. П.А. Румянцев — Х.Ф. фон Што-фельну. Ордер. 16 января 1770 г. Из Летичева (по журналу исходящих бумаг Румянцева).
