CC BY
27
РОССИЙСКАЯ АКАДШШ НДУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
СЕРИЯ 7
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ
1999-3
издается с 1973 г. выходит 4 раза в год индекс серии 2.7
МОСКВА 1999
оСОбенностях (использовании латинизмов, специальной лексики, библейских цитат), в специфических композиционных приемах, например, в “смысловом” включении прямой речи в повествование.
Композиционные приемы и стилистические средства образуют устойчивые единства — и в прозе, и в поэзии. Для прозы характерны протяженные эпизоды, лаконизм, особенность, пренебрежение ЖИВОПИСНЫМИ деталями и тяготение к высокому стилю. Поэтическим произведениям, наоборот, присуще стилистическое снижение. “Так складываются отличные друг от друга “язык прозы” и “язык поэзии” (с.320).
Важнейшая особенность французской средневековой прозы (поначалу связанная с их функциями, а позднее ставшая художественным признаком) соотнесенность с высоким стилем — сохранится в течением едва ли не всего средневековья. “Только в ранней французской новеллистике XV в., у великих риториков, а позднее у наследующего им Рабле проза начинает активно усваивать черты низкого стиля, высокие прозаические жанры подвергаются пародийному осмыслению” (там же).
Т. Н. Красавченко
99.03.013-016. ШЕКСПИР В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ. Н.И.БАЛАШОВ ПРОТИВ И.М.ГИЛИЛОВА. (Обзор полемики).
99.03.013. БАЛАШОВ Н.И. СЛОВО В ЗАЩИТУ АВТОРСТВА ШЕКСПИРА — М.: Междунар. агентство “A.D.& Т. “,1998. — 144 с. (Альманах “Академические тетради": Спец. вып. (5).
99.03.014. ГИЛИЛОВ И.М. ИГРА ОБ УИЛЬЯМЕ ШЕКСПИРЕ, ИЛИ ТАЙНА ВЕЛИКОГО ФЕНИКСА. - М.: Изд-во “Артист. Режиссер. Театр.”, 1997. - 474с.
99.03.015. ДОЛЖНА ЛИ - ПОБЕДА ПРИНАДЛЕЖАТЬ БАРДУ? SHOULD THE BARD HAVE WON? // Week. - L., 1999. - Jan. 9. -P.4.
99.03.016. СВЕТЛОКУДРЫЙ ЮНОША, СМУГЛАЯ ДАМА: КОГО ЖЕ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЛЮБИЛ ШЕКСПИР? A FAIR BOY, А
dark lady: whom did shakespeare really love? //
Ybidem. • Jan. 30. — p.38.
В результате опроса, проведенного в Великобритании, “британцем нашего тысячелетия” избран Шекспир, по словам
С.Т.Колриджа, человек “океанского сознания”, не ограниченный пределами времени, религии, политической группировки, профессии, а по выражению Флобера, “вместивший в себя целый мир” (3,с.4). Этот выбор, как считает историк Дэвид Старкер, разочаровывает, ибо Шекспир был всего лишь лицедеем, придумывавшим роли для других, тогда как настоящие герои -люди действия, а не слова; гораздо предпочтительнее Черчилль (второй в списке номинаций), Тэтчер или Дарвин (четвертое место). Однако, по мнению видного современного ученого-дарвиниста Ричарда Хокинса, если бы Дарвина не было, все равно его открытия были бы вскоре совершены другими, тогда как вклад Шекспира в культуру уникален. Вместе с тем теория Дарвина представляется ученому “вечной и всеобщей”, а истины Шекспира относительными, зависящими от времени; как довольно прямолинейно заявил сам Дарвин: “Недавно я попытался читать Шекпира и это оказалось так скучно, что меня просто замутило” (там же).
Среди других претендентов на “высокий титул” были королева Елизавета I, консолидировшая английское государство и заложившая основы объединения Великобритании; Сэмюэл Джонсон, представляющий собою “квинтэссенцию англичанина” и почитаемый в Британии и в Индии.
Новый “титул” Шекспира возродил интерес к его личности, вызвал полемику вокруг него, новые биографии (Дж.Бейтс,Э.Холден и др.); по сценарию известного английского драматурга Тома Стоппарда и Марка Нормана был снят фильм “Влюбленный Шекспир” (Shakespeare in Love), увлекательный вымысел о жизни молодого Шекспира. Что же известно о реальном Шекспире? По словам его современного биографа Джонатана Бейтса (Bates J.), достоверно установлено, что Шекспир родился в Стратфорде-на-Эвоне в 1564 г., его отец, Джон, был выходцем из семьи уорикширских фермеров, основал дело по производству кожаных изделий (перчаток), приобрел некоторую недвижимость и стал влиятельным человеком в городском совете. Будучи олдерменом (старшим советником муниципалитета, избираемым на шесть лет) воспользовался правом бесплатно определить сына в местную грамматическую школу (такие школы в елизаветинский период сыграли важную роль в объединении нации), где Шекспир, среди прочего, получил серьезное знание латыни, искусства красноречия и
лолемики. Он изучал такие классические произведения, как “Метаморфозы” Овидия, стиль и любовная тематика которых оказали на него существенное влияние. В 18 лет он уже женился на дяне Хатэувей (на восемь лет его старше), она ко времени свадьбы была на третьем месяце беременности и позднее родила ему близнецов, Джудит и Гамнета, в некоторых источниках именуемого Гамлетом, он умер в 1596 г. в возрасте 11 лет. Шекспир так “никогда не оправился от этой потери” (4, с.38). В момент смерти сына он находился в Лондоне, завоевывал сцену. Не преуспев в поэзии, он стал драматургом, начав свою театральную карьеру с присмотра за лошадьми знати, приезжавшей в театр. Его конкурентами — драматургами оказались К.Марло и один из “университетских умов” р. Грин, свысока наблюдавшие за деятельностью “актера с провинциальным произношением и грамматико-школьным образованием” (там же). Но вскоре его “черная комедия” “Тит Андроник” имела бешеный успех. В последущие 20 лет Шекспир и его ведущий актер Ричард Бербедж — короли английского театра.
Что касается любовной сферы его жизни, существует версия, что он был влюблен сразу — в светловолосого очаровательного юношу (почти наверняка это был юный покровитель Шекспира — граф Саутгемптон) и смуглую даму. Ученые расходятся в мнениях, кто была она. Согласно некоторым версиям, это известная куртизанка Люси Негро, имевшая обширную театральную клиентуру, или жена Джона Флорио, обучавшего графа Саутгемптона языкам, или (как считает историк АЛ.Рауз) поэтесса Эмилия Бассано. “Смуглая дама” могла быть вымыслом. Хотя романтики и создатели фильма о Шекспире полагают, что великое искусство автобиографично. Достоверно известно, что Шекспир не пренебрегал своей женой Анной и два-три раза в год ездил в Стратфорд. По дороге он останавливался в одной из Оксфордских гостиниц и флиртовал с женой ее владельца, миссис Давенант. Впоследствии ее сын Уильям, ставший поэтом-лауреатом, хвастался, что его отцом был Шекспир. Но лучший источник шекспировских представлений о любви — его комедии. Ибо секрет необычайного дарования Шекспира, как и Стоппарда во “Влюбленном Шекспире”, состоит в понимании того, что основа комико-драматических перипетий “чудо жизни” (там же).
В книге И.М.Гилилова (ГИТИС), над которой он работал около двадцати лет, возрождается старая теория: Уильям Шекспир,
безродный, необразованный уроженец Стратфорда-на-Эвоне, „ подставное лицо, а автор “Ромео и Джульетты”, “Гамлета”, “Отелло”
— Роджер Мэннерс, граф Ретленд (1576-1612). Эту гипотезу выдвинул Г.Цейглер еще в 1893г. Его поддержал бельгийский беллетрист, преподаватель французской литературы Селестен Дамблон, опубликовавший сначала серию из 169 статей под заглавием “Ретленд
— Шекспир” в брюссельской газете “Пти Бле” (с 4 апреля по 23 сентября 1911), а затем книгу “Лорд Ретленд — это Шекспир. Величайшая Тайна раскрыта. Шакспер из Стретфорда здесь ни при чем” (Demblon С. Lord Rutland est Shakespeare. Le plus grand des Mysteres dcvoilc. Shaxper de Stratford hors cause. — Paris, ed.Ferdinando (Carrington), 1912), где, в частности, сообщается о соученичестве Ретленда в Падуе с датчанами Розенкранцем и Гильденстерном, о знании Ретлендом языков, свойственном автору шекспировских произведений. В прежнюю теорию И.М.Гилилов вносит дополнение: приблизительно с 1605 г. главный автор шекспировских произведений — дочь поэта Филипа Сидни, юная Елизавета Сидни-Ретленд (1585-1612), “Великий Феникс”. Основной антишекспировский документ в работе И.М.Гилилова — сборник “Мученик любви, или Жалоба Розалинды” (1601) поэта Роберта Честера (1566-1640), в котором за поэмой самого Честера следовали 14 стихотворений других поэтов (Б.Джонсона, Марстона, Чапмена, Шекспира и несколько анонимных авторов).
Импульс к созданию неоретлендианской теории дало И.М.Гилилову совершенное им открытие в истории русского перевода: заглавие стихотворения Шекспира “The Phoenix and the Turtle” (“Феникс и голубь”) было в 1893 г. переведено П.А.Каншиным как калька с латыни “Феникс и голубка” (Phoenix et Turtur) и под этим названием закрепилось в российском литературном обиходе (в частности, и в известном переводе В.ВЛевика). И.М.Гилилов полагает, что Голубь в стихотворении — граф Ретленд, а Феникс — его жена, жертва любви.
Н.И.Балашов (ИМЛИ), академик РАН, оспаривает правомерность гипотезы И.М.Гилилова, не выдерживающей, по его мнению, строгой историко-филологической критики, включающей в себя компоненты историко-литературного, текстологического, лингвистического анализа. Скромное происхождение Шекспира, замечает Н.И.Балашов, отнюдь не свидетельство его
“неграмотности”, среди реформаторов английской драмы достаточно детей ремесленников и внуков йоменов: отец Марло — сапожник, р.Грин гордился своим предком — полевым сторожем, Бен Джонсон-дасынок каменщика. Шекспир отнюдь не был “некультурным и неграмотным”, он учился в грамматической школе, вторую половину дазни именовался “господином Шекспиром, джентльменом”, имел дворянский герб с девизом по-французски: “Non sanz droict” (“Не без заслуг”) (дворянство получил его отец — Джон Шекспир). По свидетельству издателей Первого Фолио Шекспира 1623 г. оно в значительной части издано по его рукописям. Н.И.Балашов ссылается также и на своего рода Новое Фолио 1994 г. (Shakespeare W. The Complete Works. Compact Edition by S. Wells a. G. Taylor. Oxford, 1994 (1988), XLIX, 1274 p.), где приведены данные о 33 упоминаниях и отзывах о Шекспире, в основном хвалебных, с 1592 по 1623 г., и по меньшей мере о 400 отзывах, прижизненых публикациях и изданиях (1,с.9). Вполне возможно, что графиня Пэмбрук-Сидни незадолго до своей смерти, осенью 1621г., помогла актерам Джону Хемингсу и Генри Конделлу, бывшим товарищам Шекспира по сцене, стремившимся, в соответствии с поручением самого Шекспира в завещании, изданием Фолио “сохранить, как они говорят, — память своего знаменитого друга и товарища”( 1 ,с.28).
Н.И.Балашов замечает, что И.М.Гилилов не дал перевода полного, помещенного на титуле книги, определяющего ее суть заглавия шекспировского стихотворения: “в тени аллегории
отыскивающего правду в непрерывном роковом угасании Феникса и Голубя” (1,с.66). И.М.Гилилов, на взгляд Р.М.Балашова, напрасно упрекает А.Госарта, переиздавшего Честеровский сборник в 1878 г., за то, что он ‘ сразу признал в книге прикрытое отражение событий любви ... Елизаветы 1 и Эссекса” (1,с.66) и потрясений, вызванных тем, что королева согласилась с казнью рыцаря, любившего ее не только как королеву. “И.М.Гилилов, по словам Н.И.Балашова, совсем не воспринял за лирической формой эпического национального размаха Честеровского сборника и все стремится его обузить до надуманной “игры в прятки”, которую, якобы, устроили “творцы” произведений Шекспира” (1,с.67).
Принято считать, что стихотворение Шекспира (как и сборник Честера в целом) посвящено королеве Елизавете (в тюдоровской Англии ее обычно называли Фениксом) и ее фавориту, попавшему в
опалу, поднявшему мятеж и безжалостно казненному, т.е.исходу “золотого века” Англии. В стихах 30-31 поэт писал о том, что хотя между Фениксом (Елизаветой) и Голубем (Эссексом) была “distance” (дистанция, которой и следует быть между королевой и подданным), но “никакого промежутка (“space”) между ними не было (т.е. “тесное объятие”). Никто из участников сборника не мог открыто выразить, видимо, испытываемое ими, сочувствие Эссексу, объявленному “государственным изменником”. В этой связи стихотворение Шекспира наиболее явное и “опасное” в сборнике, а с точки зрения И.М.Гилилова, “загадочное”, ибо он относит аллегорию “Феникс и Голубь” к событиям не 1601, а 1612 г. — кончине четы Ретлендов, считает стихотворение, как и сборник, эпитафией им (как авторам драм Шекспира) и датирует сборник 1613 г. Н.И.Балашов полагает, что И.М.Гилилов умышленно неправильно переводит заглавие сборника как “Жертва любви”, чтобы не назвать мужской пол “жертвы” (Эссекс, а не леди Ретленд) (1,с.8), и сам признает сомнительность такого переименования (2, с.23, прим.1).
Мнения об авторстве и достоинствах стихотворения расходятся. В пользу авторства Шекспира свидетельствует то, что книга печаталась в типографии его земляка Р.Филда, издавшего также две шекспировские поэмы. Язык, поэтическая фразеология стихотворения вполне характерны для Шекспира, хотя по форме оно отличается от других шекспировских поэтических произведений. Однако, по мнению И.М.Гилилова, неграмотный “Шакспер” вообще не мог написать ничего подобного. В качестве возможного автора он называет драматурга Джона Флетчера (1579-1625), поскольку тот был наиболее вероятным соавтором Шекспира в хронике “Король Генрих VIH” (1612). Гилилов трижды повторяет: Флетчер “дописал” ее (с.38б, 419, 455); (кстати, в конце хроники дана характеристика Елизаветы 1 как достойного Феникса (акт V, сц.У, ст. 14-53).
Исследователя не смутила датировка сборника, в разных формах несколько раз упомянутая в его трех сохранившихся экземплярах (в Фолджеровской библиотеке в Вашингтоне, в Хантингтонском собрании в Калифорниии, в библиотеке Британского музея) и в воспроизведенном в 1878 г. А.Госартом четвертом, а также его соотнесенность с национальным кризисом тюдоровской Англии. Гилилов увидел в Честеровском сборнике некий манифест, построенный по заранее обдуманному замыслу:
\
поэты стремились что-то доказать. Вместо помеченной на Честеровском сборнике даты 1601 г., он “утверждает гипотетическую, ни в одном экземпляре и ни в одном документе не обозначенную, дату выхода сборника — 1613г.” (1,с.4б-47). В качестве опоры для соотнесения Честеровского сборника не с трагедией Эссекса и Елизаветы, а с гибелью Ретлендов, И.М.Гилилов использует помещенные в нем стихи Джона Марстона (1575? — 1634). Однако, замечает Н.И.Балашов, в 1607г. Марстон отказался от поэзии и принял сан. Вышедшая в 1613 г. под его именем трагедия была завершена актером В.Бакстером.
И.М.Гилилов, как отмечает Н.М.Балашов, искажает исторические факты. В частности он описывает визит короля Иакова I (бездоказательно утверждая, что тот был посвящен в “тайну Шекспира”) к Френсису, VI графу Ретленду, вскоре после похорон V графа Ретленда и заявляет: “А еще через семь месяцев новый хозяин Бельвуара вызывает к себе Шакспера и Бербеджа. Судя по всему, Шаксперу было приказано убраться из Лондона: получив от дворецкого Томаса Скревена деньги за пресловутую “импрессу моего Лорда”, он спешно ликвидирует свои дела в столице” (2,с.392). Однако судя по краткому и деловитому документу (цитируемому 2, с.201-202), Шекспир для нового графа Ретленда был уважаемым поэтом, которому он не мог “приказать убраться”; напротив, ему доверялось сочинить девиз для герба либо на щите, выставленном в честь приезда короля, либо на шатре. Кроме того, в документе Шекспир назван “Mr. Shakespeare” (“господин Шекспир”), а Бербедж (недворянин) — просто по имени, т.е. соблюдена табель о рангах, к тому же Бербеджу “за работу значительно большего объема (сделать и расписать декор, на котором Шекспир начертает строки две девиза) платится та же сумма, что и за эти строки” (1,с.20). Ретлендианцы, анализируя шесть сохранившихся подписей последних лет Шекспира 1612-1616, считают их каракулями, а И.М.Гилилов рассматривает точку близ подписей как “подпись” неграмотного, полагая, что имя было затем приписано другими лицами. Н.И.Балашов объясняет ухудшение почерка Шекспира 10 и U марта 1613 г. его болезнью, в начале 1616 в завещании и перед кончиной почерк улучшается. Он считает нелепостью утверждать, что автор девизов для короля, не говоря уж о драмах, был неграмотным. Н.М.Балашов комментирует холодно-ироническое отношение
И.М.Гилилова к завещанию Шекспира, к “бросающемуся в глаза поразительному духовному убожеству завещателя” (2, с. 102), находившегося в тяжелом состоянии. Главным в завещании Н.М.Балашов считает “фактически ясное указание на то, кому он, подарив на память кольца, поручил издание своих драм. Из трех актеров Бербедж умер, а издание осуществили актеры Дж.Геминг(с) и Генри Конделл” (1, 104), составители и редакторы Первого Фолио 1623 г., которым помог Б.Джонсон. О том, что Шекспир был тем, за кого себя выдавал, свидетельствуют “злой” отзыв о нем его старшего современника драматурга Роберта Грина в 1592 г. как о “вороне, украшенной нашими перьями” и его претензиях “на то, чтобы быть единственным Потрясателем сцены в нашей стране” (1, с.52), и характеризующие Шекспира стихи Б.Джонсона, открывающие Первое Фолио 1623 г., а также воспоминания в книге “Строительные леса, или открытия по поводу людей и дел” (“Timber, or Discoveries made upon Men and Matter”), опубликованные посмертно в Фолио Джонсона в 1640 г. Отзыв Грина исключает авторство графа Ретленда (получается, будто Ретленд стал “Шекспиром” в 13-16 лет).
И.М.Гилилов, по наблюдению Н.И.Балашова, будучи “убежденным антишекспиристом”, не до конца последовательный ретлендианец. “Он допускает, что автором мог быть и кто-нибудь из просвещенной знати” (1, с.ЗЗ): в случае с Уильямом Стенли, VI графом Дерби (1561-1642) “мешает” слишком поздняя дата смерти: получается, он безмолвствовал почти тридцать последних лет своей жизни, “зато” его инициалы У.С.совпадают с шекспировскими (W.S.). Эдуард де Вер, XVII граф Оксфорд (1550-1604) умер слишком рано, зато он действительно писал стихи, а по некоторым данным даже комедии, и его родовой герб вызывает некоторые ассоциации с “Потрясающим копьем” (Shake-speare) (2. с.212-213). Наиболее явный и щедрый покровитель Шекспира, адресат посвящений обеих шекспировских поэм “Венера и Адонис” (1593) и “Обесчещенная Лукреция” (1594) и, вероятно, первого издания сонетов 1609 г. — Генри Ризли, III граф Саутгемптон (1573-1624). И.М.Гилилов полагает, что автором драм могли быть Оксфорд и другие, “но в большей степени” лорд Ретленд (2,с.215). На взгляд Н.И.Балашова, эта теория н есостоятельна и в данном отношении: “До
универсальной культуры и неслыханного обогащения языка (У Шекспира — свыше 22000 слов! едва ли можно дойти тем, кто не вращался в гуще народа” (1, с.42).
Одной из самых серьезных филологических и исторических ошибок И.М.Гилилова Н. И. Балашов считает раздвоение им личностей и имен: “Шакспир” и “Шекспир”, как будто это разные имена и люди. Меж тем колебания в написании имени отражают изменения в произношении от среднеанглийского к раннему новоанглийскому языку в XV-XVI вв.. Написание “Shaksper” было “настолько принятым до середины XX в., что некоторые крупные исследователи Шекспира, например Э.Дауден (1843-1913), писали “Shaksper”, а официальные организации по изучению Шекспира долго писали его имя “Shaksper” как и в XIX “New-Shaksper society”, хотя едва ли кто произносил, согласно мнению “антишекспиристов”, “Шакспир”. Прилагательное в словарях до 1930-х годов нередко рекомендовалось тоже писать “Shaksperian”, а не “Shakespearean” (1,с.49). Н.И.Балашову представляются странными рассуждения И.М.Гилилова о существовании Торквато Челиано, которого будто бы перевел с итальянского Честер в своей книге: “...итальянец Торквато Челиано вымысел, пишет И.М.Гилилов, и вообще никто еще не смог найти следа какого-то итальянского оригинала...” (2, с.27). Но искать оригинал, как считает Н.И.Балашов, не к чему, ибо его нет. “Составители Честеровского сборника хотели убедить в возможности иностранного авторства, снимающего ответственность за крамольную книгу. Они внесли двусмысленность и остроумные шутки в свои поиски. Они сбивали с толку опасно взыскательных читателей, указав автора и подсказав в то же время, что это шуточный псевдоним, а автора-итальянца, может быть, и не было: псевдоним “Caeliano” — каламбур” (1, с.75). Имя Торквато Челиано (“Небесный Торквато”) в Англии 1590 — начала 1600-х годов ассоциировалось с Торквато Тассо, чья поэма “Освобожденный Иерусалим” была переведена на английский еще в 1594 Р.Кэри, а под заглавием "Готфрид Бульонский" Э.Фэйрфаксом в 1600 — незадолго до казни Эссекса. “Тассо был ... в буквальном смысле “мучеником любви” и “идеальным подставным автором” для книги “Мученик любви” (1, с.75-76).
О “заданности” антишекспиризма И.М.Гилилова свидетельствует, по мнению Н.И.Балашова, его отношение к “казусу Солсбери”: на первых непагинированных страницах сборника содержится посвящение сэру Джону Солсбери (1556-1612) с просьбой
о покровительстве, а на его шмуцтитуле Горация, помещенный туда, по мнению И.М.Гилилова, в связи со смертью Солсбери. “Траурная аллюзия в адрес Джона Солсбери, умершего летом 1612 г., позволила мне определить подлинную дату появления книги (Честеровского сборника 1601 г.), идентифицировать Голубя и Феникс -
необыкновенную чету Ретлендов...”. — 2, с.430). На взгляд Н.И.Балашова, если следовать И.М.Гилилову, получается парадокс: составитель и издатели сборника просят покровительства у покойника, но именно на этом парадоксе, позволяющем датировать сборник 1613 г., в сущности и держится гипотеза о “шекспиризме” Ретлендов. На самом деле, как утверждает Н.И.Балашов, вскоре после казни Эссекса (27 февраля 1601) Елизавета I в июне 1601 даровала Джону Солсбери рыцарское звание, возможно, за заслуги в подавлении мятежа. “Посвящение скрыто “крамольной” книги так же, как просьба о защите, свежеиспеченному “рыцарю антиэссекства” (1, с. 84), как нельзя лучше подходило для защиты от подозрения в сочувствии Эссексу. Да и ода Горация- из IV книги “обращена не к почившему, а к живому человека — римскому консулу Гаю Марцию Цензорину” (1, с.85).
Версия об авторстве Ретлендов выглядит, на взгляд Н.И.Балашова, неубедительной и из-за самих Ретлендов: супруги не были близки ни в каком смысле, по сути они не были не только единомышленниками, но даже супругами (болезнь, обнаружившаяся у Ретленда около 1600 г. после его пребывания в Падуе, воспрепятствовала реализации брака). А если допустить, что они все-таки что-то написали, то как допустили “издание дрянных, исполненных ошибок И Пробелов Кварто “своих” Произведений?” (1) с. 107). Но, пожалуй, более всего поразила Н.И.Балашова история с завещанием самого Ретленда: он умер 26 июня 1612 г. от давней болезни, на его похоронах 20 июля жена отсутствовала, гроб, вопреки закону и обычаю, не открывали, т.е. неизвестно, кого похоронили (сплошные тайны в духе готического романа), в его завещаний двадцатисемилетняя “жена-барышня” не упомянута, что исследователь рассматривает как проявление не склероза, а далеко зашедшего агрессивного психического расстройства. “И.М., мнению Н.И.Балашова, не замечает, какое страшное обвинение ой возводит на Ретленда, объясняя его молчание о жене в завещаний тем, что Феникс уходит из жизни сразу же после Голубя не случайя°;
0цй заранее условились вместе покинуть этот мир” (1, с.ИЗ), т.е. заВешание выглядит как безмолвное требование, “чтобы она изложила на себя руки тотчас после его смерти” (1, с. 114) или вручение кому-то умертвить ее: он отнимает у жены данную ей рогом свободу воли и “материально”, лишением средств к существованию, подкрепляет свое требование самоубийства. даМ.Гилилов не отрицает, что, “возможно, Френсис, младший брат и наследник Ретленда, умертвил его и его жену (2,с.382). А также приводит слухи о том, что леди Ретленд умерла 1 августа 1612 г. то ли “добровольно”, то ли отравленная (по распоряжению мужа(?) ее деверем Оливером(?).
Последним делом Ретленда была миссия в Данию в 1605 г., особо вдохновившая ретлендианцев, которых волновали датские реалии в “Гамлете”, однако, замечает Н.И.Балашов, “Шекспир не менее точно, чем о Дании, писал о Древнем Риме, куда Ретленд явно не ездил” (1, с. 111), кроме того нельзя забывать о Гамнете, рано умершем сыне Шекспира, и о несохранившемся “Пра-Гамлете”, возможно, написанном еще Т.Кидом (т.е. до 1594).
““Как вам это понравится” и “Бесплодные усилия любви” для И.М.Гилилова опорные “ретлендовские” произведения, но даже беглый частичный анализ показывает, что они не могли ( не только по возрасту “автора”), но и по характеру самих произведений и остротам в них принадлежать Роддеру Мэннерсу У графу Ретленду” (с.7130).
Н.И.Балашов рассматривает Честеровский сборник не как повесть о трагическом конце “жертвы любви” — леди Ретленд в состоянии смертельного уныния, уготованного ей ее мужем, а как выдающееся “повествование о личном кризисе, сквозь который преломляется конец славной и счастливой эпохи “зеленой” Англии. Конец, знаком коего была обоюдоострая разрушительная как для казненного Эссекса, так и для казнившей Елизаветы I Тюдор, гибель первого и второго человека Англии, конец относительного расцвета страны во II половине XVI в.” (1, с.95). Исследователь убежден, что Честеровский сборник был порожден “не семейным кризисом Роджера и его жены леди Ретленд и их гибелью, а наступлением Национального кризиса, полнее всего выраженным в трагедиях Шекспира после 1600 г... Поэты ...хотели кричать от боли, а должны были стенать потаенно: вздыхая Но Эссексу, по временам любви к
нему Елизаветы, по горю самой королевы, по поводу народной тревоги и неясности перспектив” (1, с. 100).
“Богатая новыми данными, книга И.М. получилась, пишет Н.И.Балашов, опасным для неискушенного читателя по-своему выдающимся и довольно полным “Лексиконом антишекспиризма”, Особенно этот “Лексикон” будет благодетелен тем внимательным читателям, которые сумеют извлечь из него вывод, что совокупность антишекспировских ухищрений в конце концов убеждает в том, что автором шекспировских произведений был сам Шекспир” (1, с.32).
Т. Н. Красавченко
ЛИТЕРАТУРА XIX В.
Русская литература
99.03.017. Ф.М.ДОСТОЕВСКИЙ И ПРАВОСЛАВИЕ / Сост. Стрижев А.Н. М.: Отчий дом, 1997. — 316 с.
В сборнике представлены исследования, в которых рассматривается творческое наследие Достоевского с православной точки зрения.
Книга открывается биографией Достоевского, составленной о. Антонием (в миру Алексеем Павловичем Храповицким, 1863-1963), митрополитом Киевским и Галицким, выдающимся богословом, философом и церковным публицистом. В комментариях к сборнику отмечается, что, по свидетельствам биографов Антония, владыка в ранней юности находился под большим влиянием Достоевского, много с ним беседовал, утверждаясь в Православии и монашестве.
Первую работу о Достоевском “В день памяти Достоевского” владыка Антоний, тогда еще доцент С.-Петербургской Духовной академии, опубликовал в 1888 г. (напечатана в журнале “Русское дело”, январь 1888). Позже появилось его богословское исследование “Пастырское изучение людей и жизни по сочинениям Ф.М.Достоевского”. Много лет спустя он написал большой труд о Достоевском “Словарь к творениям Достоевского” (впервые издан в Софии в 1921 г.).
При рассмотрении творческого наследия Достоевского Антоний основывался на антропоцентрической установке, которую он выдвигал даже в чисто богословских трудах. Свою позицию
