CC BY
56
РдССИИСКДЯЧШАММИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 5
ИСТОРИЯ
1
издается с 1973 г. выходит 4 раза в год индекс РЖ 2 индекс серии 2.5 рефераты 97.01.001 -97.01.031
МОСКВА 1997
Зависимые колоны превращались в особое сословие, известное в законодательстве Восточной империи под название "адскриптиции". "При Юстиниане произошло окончательное оформление правового статуса адскриптициев. они были приравнены к рабам, своеобразие рабского статуса которых определялось прикреплением к земле. Они были не обычными servi, a servi terrae, то есть крепостными" (с. 169).
Кодекс Юстиниана и его новеллы сохранили правовую форму зависимого колоната (адскриптициата), близкого античному рабству, но и отличному от него. Эта форма образовалась в результате распространения римских правовых воззрений, сложившихся применительно к рабам, на достаточно широкие слои земледельцев империи. В результате двухвекового развития такие земледельцы оказались официально подчинены землевладельцу как господину и патрону, ограничены в правах собственности (их имущество было приравнено к пекулию рабов), лишены права на свободное заключение брака. Вместе с тем, в качестве граждан они принуждались позднеантичным государством выполнять гражданские обязанности в пользу общества и нести военную службу. Поэтому в течение V-VI вв. статус колона был осмыслен как "средняя судьба" (fortuna media). Прикрепление к земле, являвшееся наиболее характерной чертой их статуса, дает основание определить его как крепостной. Будучи однажды выработана и зафиксирована в праве, эта общественная форма - крепостное право - стала одним из ориентиров развития европейской цивилизации (с.214).
А.Е.Медовичев
97.01.006. БИЛЛОУЗ P.A. ЦАРИ И КОЛОНИСТЫ: АСПЕКТЫ МАКЕДОНСКОГО ИМПЕРИАЛИЗМА. BILLOWS R. Kings and colonists: Aspects of Macedonian imperialism. -Leiden: Brill, 1995. - XV, '240 p. - (Columbia studies in the classical tradition; Vol.22). - Bibliogr.: p.221-230.
В книге исследуются истоки македонского империализма в период государственного строительства при Филиппе И.
Значительное внимание уделяется вопросу о том, как македоняне и их правители оправдывали свое имперское господство в собственных глазах, а также в глазах подвластного населения и граждан союзных греческих полисов. Важным направлением данной работы является изучение характера и масштабов македонской колонизации на Ближнем Востоке, а также демографических последствий для самой Македонии военных потерь и переселений периода восточных походов Александра Великого и борьбы диадохов.
Термин "империализм", как отмечает автор, в широком смысле используется применительно к идеологии экспансии и эксплуатации, а также для обозначения процесса осуществления этой идеологии на практике. В данной работе, пишет он, под "империализмом" понимается весь комплекс мер, направленных на создание империи и обеспечение ее функционирования.
Термин "Македонская империя", отмечает Р.Биллоуз, может применяться как в очень широком, так и в весьма узком значении. Поскольку правители собственно Македонии утратили контроль над остальной империей после 315 г. до н.э., то его можно распространять только на очень короткий период продолжительностью в несколько лет. Однако, пишет автор, даже после отделения от Македонии всех завоеванных Александром территорий они продолжали управляться македонскими династами при сохранении политического господства македонской и греческой элиты, что придает определенный смысл более широкому применению термина "Македонская империя" как в пространственном, так и в хронологическом отношении. Тем более что сами древние рассматривали именно западную Азию -территории, составлявшие на протяжении почти всей эллинистической эпохи ядро государства Селевкидов - как Македонскую державу par excellence (Makedonike Basileia). Поэтому в данном исследовании основное внимание автора, помимо собственно Македонии, концентрируется также и на этой зоне македонского господства (c.XIV-XV).
Рассматривая причины неожиданно быстрого (в течение жизни двух поколений) превращения Македонии - первоначально небольшого и политически рыхлого образования в Северной Греции - в огромную "мировую" державу, автор обращает внимание прежде всего на весьма значительный (по греческим масштабам) военно-экономический потенциал страны. Македония обладала мощной сельскохозяйственной базой, большими рудными запасами, особенно серебра и золота. Однако самым главным ее ресурсом было население, которое, согласно подсчетам исследователя, во второй половине IV в. до н.э. составляло от 1 до 1,5 млн. человек и, таким образом, в несколько раз превосходило численность населения любого из крупнейших греческих полисов (с.7-8). Используя эти ресурсы, Филипп II создал новую, прекрасно организованную македонскую армию, основой которой стала фаланга тяжеловооруженной пехоты, существенно отличавшаяся от обычной греческой фаланги гоплитов. Последняя, как уже не раз отмечалось в литературе, явилась одним из решающих факторов становления и подъема греческих городов-государств. Точно такую же, если не большую роль, с точки зрения автора, сыграла македонская фаланга в создании нового македонского государства. Служба в ней жителей из различных, прежде слабо связанных между собой областей страны, способствовала преодолению региональной обособленности и возникновению чувства "национальной" общности всех македонян -единого вооруженного народа. В то же время, фаланга, объединившая в своих рядах македонских крестьян и пастухов, значительно повысила политическое значение рядового населения, так как именно общеармейское собрание выбирало царя и являлось высшей судебной инстанцией (по крайней мере формально). Тем самым был создан противовес могуществу землевладельческой аристократии всадников и расширена социальная база царской власти. Именно опора на фалангу позволила Филиппу II положить конец политическим притязаниям враждующих ветвей царского дома Аргеадов и центробежным устремлениям различных
племенных вождей и династов. Таким образом, считает Р.Биллоуз, централизованное македонское государство и сама македонская "нация" были в значительной степени порождением македонской армии со всеми вытекающими из этого факта последствиями (с.17). (При этом в качестве исторической параллели автор приводит Пруссию ХУ11-ХУШ вв., которая, по словам Мирабо, была не государством, обладающим армией, но, скорее, армией, имеющей свое государство).
Прямым следствием описанной ситуации и был македонский империализм. Армия Филиппа, хотя и "национальная" в своей основе, формируемая по конскрипционной системе, была, тем не менее, по существу, профессиональной армией и, следовательно, должна была хорошо оплачиваться и постоянно находиться при деле. Ее центральное положение в государственной системе естественно вело к продолжению процесса завоеваний, которые, благодаря совершенству созданной Филиппом военной машины, осуществлялись быстро и эффективно. Их сопровождала самопрославляющая и самооправдывающая пропаганда, в которой основной акцент делался на военной доблести и военном превосходстве македонян. Именно этим и обосновывалось их право на господство и управление завоеванными территориями.
Эллинистические державы, отмечает Р.Биллоуз, были военными монархиями, созданными армиями (как и сама Македония) и в интересах армий. Их основатели - Александр Великий, Антигон Одноглазый, Лизимах, Селевк и Птолемей, а также их преемники - были военными людьми, полководцами по преимуществу, власть и положение которых определялись способностью успешно руководить армиями. Их царский статус основывался не на традиции или законе, а исключительно на военной победе (с.20-21).
В целом, как считает автор, основной функцией эллинистических империй был сбор налогов и податей для содержания армий и бюрократйи, обеспечивавших существование
этих империй. Население греческих городов и греко-македонских колоний, расположенных на территории эллинистических государств, пользовалось привилегиями, поскольку из его состава пополнялись ряды вооруженных сил и администрации. В то время как для массы местного населения причастность к империи выражалась лишь в выполнении разного рода повинностей. Следовательно, полагает Р.Биллоуз, история македонского империализма - это почти в чистом виде история греко-македонской элиты (с.23).
Завоевание территории посредством войны, согласно господствующим представлениям, считалось одним из наиболее законных путей приобретения владений. Для их. обозначения применялся особый термин - doriktetos chora ("добытая копьем земля"). Именно он чаще всего использовался при описании притязаний диадохов на управление теми или иными территориями. Не случайно также, что изображение копья или правителя, опирающегося на копье либо пронзающего им противника, являются весьма распространенными сюжетами эллинистического искусства. Идея легитимности власти на основе концепции doriktetos chora, выраженная с помощью указанных образов, наблюдается и в монетных эмиссиях, являвшихся в руках эллинистических царей наиболее массовым средством имперской пропаганды (с.27-28)
Важная сама по себе идея doriktetos chora была только частью более общей идеи врожденной военной доблести и военного превосходства (а также культурного и даже духовного) греков и македонян над азиатами. Эта идея была отчетливо выражена уже в V в. до н.э. Эврипидом, а окончательное оформление получила в IV в. до н.э. у Исократа и Аристотеля, обосновывавших на ее основе справедливость господства эллинов над варварами (с.29). Позднее превосходство македонян в качестве хозяев Азии постоянно внедрялось в сознание всеми возможными средствами: литературными произведениями, монументальной скульптурой и живописью, монетной чеканкой. Тем же целям служила и героизация македонянами Филиппа и Александра, а также их 9-876
соратников, использовавших подвиги этих великих р1^опо1 для обоснования претензий на те земли, которые были завоеваны героическими предками (с.55).
Б эллинистических империях, созданных македонскими полководцами, огромную роль играли греческие города, являвшиеся главными поставщиками кадров для армии и бюрократического аппарата. Соответственно, эллинистические цари, заинтересованные в лояльности этих городов, должны были использовать различные (политические, экономические, идеологические) методы нейтрализации глубоко укоренившегося среди большинства греков негативного отношения к монархии. Греческая полисная традиция, основными принципами которой были автономия, верховенство закона и участие граждан в политической жизни, сохраняло свое значение в течение всего эллинистического периода не только в старых городах материковой Греции и Ионии, но и в новых городах, основанных македонскими династами на востоке. Однако политическая реальность состояла в том, что большинство полисов находилось или в сфере влияния, или в сфере прямого господства тех или иных эллинистических царей. Одним из ключевых механизмов их взаимодействия была, как отмечает Р.Биллоуз, система эвергетизма, т.е. благодеяний (со стороны царей) и взаимосвязанных с ними ответных почестей (со стороны городов) (с.71). Она обнаруживает известное сходство с системой литургий, широко распространенной в Греции, по крайней мере, с V в. до н.э. Однако эллинистические цари принимали позу благодетелей греков с известной долей цинизма, используя эвергетизм как средство (удобное и для населения полисов) прикрытия очевидного факта своего господства над городами и не столь заметного факта зависимости самих македонских правителей от отношения к ним граждан полисов (с.74-75). Несмотря на то что города сохранили не более чем тень своей прежней свободы, степень ее была вполне достаточной для поддержания целостности, роста и процветания в качестве жизнеспособных структурных единиц эллинистической
экономики и культуры и в качестве могучих бастионов греко-македонской власти на востоке (с.80).
Наряду с городами, другой важнейшей, ключевой структурой имперского контроля в Азии на местном уровне были владельцы крупных поместий на так называемой "царской земле". Система царских земельных пожалований, как считает автор, восходит к старой македонской практике эпохи Филиппа II или, возможно, еще более раннего времени. Поместья были наследственными и неотчуждаемыми, но в любой момент могли быть отобраны в казну, и право владения нуждалось в подтверждении со стороны каждого нового правителя. Пожалование поместья не было платой за уже исполненную службу, но скорее стимулом сохранения лояльности его владельцем в будущем. Получателями поместий выступали, как правило, греки и македоняне, служившие в качестве военных командиров высшего и среднего звена и администраторов высокого ранга. Таким образом, система предоставления владений на "царской земле" была призвана обеспечить верность греко-македонской элиты на завоеванных территориях (с.136-137). Однако основу имперского господства здесь составляло все же рядовое македонское воинство, расселенное по многочисленым военным колониям (клерухиям и катойкиям), не имевшим полисного статуса. Военная служба и преданность самих воинов и их потомков обеспечивалась предоставлением достаточно крупных участков земли - клеров - в условное владение с правом наследования. Обрабатывали их местные, приписанные к клерам крестьяне, представлявшие собой разновидность "крепостных" (1ао1) (с.178). В целом, однако, отмечает Р.Биллоуз, собственно македоняне по происхождению скорее всего не составляли большинство тех, кто населял "македонские" клерухии и катойкии. Следует иметь в виду, пишет он, что никакой организованной эмиграции из Македонии на восток после 315 г. до н.э. не было, а из тех, кто ушел в поход с Александром, значительная часть из числа оставшихся в живых вернулась домой. Не вызывает сомнений и тот факт, что в эллинистическом мире термин
"македоняне" очень скоро приобрел в большей мере военно-технический, чем "национальный" оттенок, и объединял всех, кто использовал македонский стиль фалангового боя и соответствующее вооружение. Очень часто это были греки, египтяне, представители различных азиатских народов. Но по указанной причине они рассматривались как "македоняне" и сами считали себя таковыми (с.155-157).
Завершает книгу анализ последствий, которые имело для самой Македонии создание "Македонской империи". В литературе, отмечает Р.Биллоуз, очень часто подчеркивается негативный характер этих последствий, особенно в демографическом плане. Исследователи, как правило, утверждают, что людские потери во время завоевательных походов и последующей эмиграции вызвали долговременное падение численности македонского населения и, соответственно, ослабление военного потенциала страны в III-II вв. до н.э., сыгравшее роковую роль в войнах с Римом. Произведя некоторые подсчеты, позволяющие проследить динамику численности населения Македонии, оценить масштабы военных потерь и размеры эмиграции, автор приходит к выводу об ошибочности данного тезиса. Создание империи, полагает Р.Биллоуз, не оказало сколько-нибудь существенного влияния на Македонию главным образом благодаря тому, что завоеванные территории очень скоро оказались под властью самостоятельных правителей. Относительная слабость Македонии Антигонидов по сравнению с Македонией Аргеадов времени Филиппа II объясняется не указанными выше причинами. Общее число убитых и оставшихся на востоке или переселившихся туда македонян за период с 334 по 319 г. до н.э. составило, по расчетам автора, 35-40 тыс. человек, т.е. около 3% от всего населения страны. Такие потери не могли иметь катастрофических последствий и восполнялись за счет естественного прироста в течение нескольких лет (с.204). Подлинной трагедией для Македонии явилось нашествие кельтов (280-277 гг. до н.э.), в течение четырех лет опустошавших территорию страны. Только в 272 г. до н.э.
Антигон Гонат установил полный контроль в разоренном государстве. Все 35 лет его правления (277-239 гг. до н.э.) ушли на ликвидацию последствий кельтского погрома. Однако восстановить достигнутый при Филиппе II уровень могущества и процветания Македония не смогла даже к концу III в. до hj. (с.211-217).
А.Е.Медовичев
СРЕДНИЕ ВЕКА И РАННЕЕ НОВОЕ ВРЕМЯ
97.01.007. БИБЛИЯ В КУЛЬТУРЕ И ИСКУССТВЕ: МАТЕРИАЛЫ НАУЧНОЙ КОНФЕРЕНЦИИ "ВИППЕРОВСКИЕ ЧТЕНИЯ - 1995". BbllLXXVIII/ Под общ. ред. Даниловой И.Е. - М.: Гос. музей изобраз. искусств им. А.С.Пушкина, 1996. - 399 с.
Конференция, доклады которой составляют содержание реферируемого сборника, была приурочена к организованной музеем выставке "Художник читает Библию". Сборник состоит из 28 научных статей, охватывающих тематически и хронологически период от Средневековья, раннего Нового времени до современности. В реферате рассматриваются преимущественно конкретные исследования, относящиеся к средним векам и началу Нового времени.
Публикацию открывает статья Е.И.Ротенберга, поднимающая круг вопросов, касающихся проблемы связи религиозной идеи с творческим сознанием ("Сакральная идея и художественный образ"). Автор подвергает критике широко распространенный, существующий в реальной научной практике общий подход к художественным явлениям средневековой культуры как к прямому и точному отражению сакральной идеи, как первичного и формирующего элемента творчества художников той эпохи. Этот схематизированный подход, утверждает Ротенберг, на деле разрушает "естественную целостность произведения искусства", "деформирует объективное представление о нем", оставляя вне рассмотрения истинный смысл собственно творческих факторов.
