CC BY
205
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 5
ИСТОРИЯ
1
издается с 1973 г. выходит 4 раза в год индекс РЖ 2 индекс серии 2.5 рефераты 97.01.001-97.01.031
МОСКВА 1997
и коммерциализацией всех общественных отношений, отодвигавшей на второй план сакральное начало в культуре, свойственное традиционным обществам, в результате чего обычные человеческие нормы морали легко преодолевались (с.329).
А.Е.Медовичев
97.01.005. КОПТЕВ А.В. ОТ ПРАВ ГРАЖДАНСТВА К ПРАВУ КОЛОНАТА: ФОРМИРОВАНИЕ КРЕПОСТНОГО ПРАВА В ПОЗДНЕЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ. - Вологда: Ардвисура, 1995. -264с. - Библиогр.: с.220-233.
Монография посвящена проблеме римского колоната, рассматриваемого автором в качестве своего рода юридической оболочки (право колоната), в единообразную форму которой облекались различные отношения зависимости в провинциях Римской империи IV-VI вв. Такая унификация трактуется как одно из важнейших проявлений процесса романизации провинций, достигшего своего логического завершения после распространения императором Каракаллой в 212 г. н.э. прав римского гражданства на основную массу населения империи.
В своем исследовании автор исходит из концепции поэтапного расширения римской гражданской общины по мере включения в ее состав все новых групп сначала италийского, а затем и провинциального населения, что создавало каждый раз новые возможности для регенерации античных общественных отношений. В результате последнего такого расширения в III в. н.э. , когда римская гражданская община распространилась фактически до границ империи (т.е. империя как бы превратилась в один огромный полис), возможности дальнейшего развития в этом направлении были полностью исчерпаны. После чего, в период поздней античности, начинается процесс ее внутренней трансформации в социальный организм иного типа. "Раннее государство" превращается в "зрелое” (в соответствии с тем смыслом, который вкладывает в эти понятия современная зарубежная антропология), а граждане - в
подданных, низшие слои которых постепенно низводятся до положения крепостных
С точки зрения автора, до IV в. говорить о наличии колоната в империи нет оснований. В республиканское и раннеимператорское время отношения колонов с землевладельцами юридически принадлежали к сфере частного права, тогда как позднеантичный колонат, известный из императорского законодательства 1У-У1 вв., выступал в качестве публично-правового института. Вопрос о том, когда и каким образом произошел этот перенос частно-правовых отношений в сферу гражданского права, в историографии зачастую рассматривался в плане эволюции экономической системы и главным образом системы ведения хозяйства в крупных имениях. По мнению большинства исследователей, известная из писем Плиния Младшего замена денежной арендной платы на натуральную в конце I - начале II в. привела к формированию нового типа хозяйственных отношений землевладельца с колонами, в результате чего последние к III в. превратились из свободных арендаторов в социально зависимых земледельцев, новый статус которых и был юридически зафиксирован позднейшим законодательством.
Между тем, пишет А.В.Коптев, в литературе уже отмечался тот факт, что способ ведения хозяйства с помощью труда колонов и позднеантичный колонат были совсем разными вещами. Последний возник лишь после того, как колоны превратились в юридически фиксированное наследственное сословие с собственным определенным сословным правом. Таким образом, полагает автор, "колоны и колонат были категориями разных (экономического и правового) хотя и пересекающихся таксономических рядов" (с.14). В пользу такого разграничения свидетельствует, по его мнению, и различие их источниковой базы. Колонатные отношения эпохи республики и первых трех веков империи известны по эпиграфическим, папирологическим данным, сочинениям аграрных писателей, комментариям юристов к правовым нормам, регулировавшим частноправовые отношения колонов и
землевладельцев. Колонат поздней античности представлен почти исключительно императорским законодательством, в котором практически отсутствуют сведения о хозяйственных условиях существования колонов, их обязанностях по отношению к земле, имению, хозяину. Все это регулировалось местными обычаями (что и отмечалось неоднократно императорскими конституциями). Реальные отношения колонов с землевладельцами и их экономическое положение в эпоху поздней античности отражены в источниках иного рода. Среди них небольшое количество египетских папирусов, представляющих собой частноправовые документы, а также достаточно фрагментарные свидетельства Августина, Сальвиана, Симмаха, Сидония Аполлинария. В законодательстве же императоров колонат предстает как публичноправовой институт (на первом месте в нем ограничения, которые право налагало на колонов как на социально-профессиональную категорию, подлежащую налоговому обложению). Однако, считает автор, институт публичного права не мог сам по себе развиться из частноправовых отношений в обществе с уже развитой правовой системой, каким было римское классическое право. Чтобы институт частного права оказался в сфере публичного, была необходима перестройка всей системы общественно-правовых отношений. Такая перестройка, имевшая результатом формирование колоната как "права колоната*, началась в Римской империи в Ш в. н.э. после распространения гражданских прав на большую часть жителей римских провинций.
Расширение римской гражданской общины вследствие эдикта Каракаллы фактически до пределов империи привело, как отмечает А.В.Коптев, прежде всего к изменению общественной значимости чуждых для античной Италии провинциальных общественных отношений. Они становились частью гражданской жизни и должны были быть оформлены в' соответствии с римскими юридическими нормами. Последние, в свою очередь, не могли полностью избежать воздействия местных традиций. Характерно в этом плане изменение
значения термина "колон" в комментариях римских юристов. Классическое римское право для обозначения отношений землевладельца с обрабатывавшими его землю крестьянами, которым он не хотел передавать никаких прав, связанных с пользованием этой землей, выработало форму договора краткосрочной аренды locatio-conductio, основанную на принципе юридического равенства между гражданами, заключавшими сделку об аренде земли (локатором-землевладельцем и кондуктором-арсндатором). Иные и весьма различные формы землевладения и землепользования, сложившиеся еще до римского завоевания, существовали в провинциях. Среди провинциальных земледельцев были лица разного статуса: "клиенты" местной знати, переселенные варвары, сельские отпущенники, паройки (в Малой Азии), мистоты (в Малой Азии, Сирии и Египте) и пр. Связь с землей у многих из них была традиционной, основанной на пользовании ею их предков. Но в формах римского права они могли рассматриваться только как арендаторы. Однако под влиянием провинциальных отношений в римском праве во II-III вв. наряду с обычной для него пятилетней арендой получает развитие идея длительной и даже "вечной" аренды, продолжающейся после завершения обусловленного договором срока в случае молчаливого согласия сторон, которое не оформлялось ни словесно, ни письменно, но, тем не менее, приравнивалось юристами к формальному договору аренды. О выходе реальных отношений за рамки юридического договора говорит также факт использования в юридических источниках II-III вв. для обозначения сторон арендных отношений понятий господин (dominus) и колон (colonus), а не локатор и кондуктор. При этом термин "колон", распространявшийся на различные категории провинциальных земледельцев по мере включения их в сферу действия римского права и как бы нивелировавший разнообразие их реальных статусов, отнюдь не означал практическое превращение таких земледельцев в колонов-арендаторов (с.21-23).
Юридически колоны считались свободными людьми. Однако, согласно традиционным римским представлениям, хозяин имения выступал в качестве патрона по отношению к сидевшим на его земле крестьянам. Эго давало ему большую, но не оформленную правом власть. Установление в результате государственного вмешательства, санкционирующего переход обычая в право, формальной связи колонов с местом проживания могло перевести их подчинение землевладельцу из ранга обычая в юридически фиксированную норму. Только наличие такой нормы, подчеркивает автор, могло повести к формированию института колоната и особого сословия римского общества - крепостных колонов (с.29). Ее принятие как раз и явилось следствием эдикта 212 г.
Римское гражданское право, отмечает А.В.Коптев, было рассчитано на граждан городских общин (колоний, муниципиев). Поэтому практически каждый римлянин имел двойное гражданство -имперское и того города, в котором он мог конкретно реализовать свои права римского гражданина, где он имел собственность, проживал и участвовал в общественной жизни. Это была официальная родина (origo) римского гражданина. Таким образом, в условиях империи понятие civis приобретало двойной смысл: civis romanus и civis originalis. В юридических текстах originales в качестве потомков местных жителей противопоставлялись incolae - категории лиц не имевших гражданских прав по месту жительства, которая объединяла как переселенцев из других городских общин, так и изначально проживавших на принадлежащей городу территории сельских жителей, оказавшихся за пределами Гражданского коллектива при образовании колонии или муниципия. Эдикт Каракаллы формально повысил статус таких сельских жителей, превратившихся в cives romanus, но не изменил их положения в отношении города. Для юристов III в. определение гражданского статуса по-прежнему было связано с городской origo граждан. Проблема была решена к началу IV в. путем расширения понятия origo, которое стало применяться не только к городу, но и к селу или 8-876
имению. Последние, тем самым, приобретали квазимуниципальный статус, а зарегистрированные по факту проживания на их земле граждане-сельчане рассматривались теперь правом как со1ош опфпакв. Именно они стали объектом колонатного законодательства императоров IV-VI вв., стремившегося удержать их по месту регистрации ог^о и, соответственно, месту выполнения обязанностей по отношению к обществу и государству или владельцу имения (с.41). Этому способствовало и формирование в поздней античности представлений об особой функциональной роли в государстве каждой социальной и профессиональной группы (в отличие от классической эпохи, когда каждый гражданин нес на себе весь набор гражданских прав и обязанностей). Поскольку обязанностями земледельцев-колонов, рассматривавшимися как их гражданские йшйюпев, были обработка земли и уплата податей, то социальная и пространственная мобильность, с точки зрения правительства, естественно, являлась препятствием для выполнения этих функций. Так сложились предпосылки императорского законодательства, посвященного принудительному возврату колонов в места их постоянного проживания (с.63).
Первым актом подобного рода считается конституция 332 г., фрагмент которой сохранился в Кодексе Феодосия 438 г. Однако это постановление, как доказывает автор, еще не имело всеобъемлющего характера и касалось, по-видимому, только императорских колонов. Само понятие "колонатное право" (¡ив со1опа1ш) появляется в законодательстве впервые по отношению к императорским землям. И только позднее, во второй половине IV в., оно распространилось на частные владения. Достаточно определенно истоки новой социальной политики прослеживаются в постановлении, относящемся к началу правления Валентиниана I (к 366 или 371 гг.), согласно которому землевладельцам передавалось право сбора государственных налогов со своих колонов (автопрагия), что ставило последних не только под экономический, но и фискально-административный контроль посессоров. Юридически
предоставление автопрагии создавало основу для требований землевладельца к государству способствовать защите интересов дела, к которому оно их призвало. Эти требования выражались, во-первых, в возвращении колонов, покинувших имение, в ценз которого они вписаны, а во-вторых, в привлечении к ответственности тех землевладельцев, которые переманивали к себе чужих колонов. Отсюда понятно значительное усиление во второй половине IV в. потока конституций, требовавших возврата колонов к месту их origo (с. 71-72).
Однако, по мнению автора, причинами закрепления колонов в имениях не были исключительно заботы о доходности хозяйства, фискальные проблемы или интересы землевладельцев. Как следует из фрагмента конституции 383 г., сохраненного Кодексом
Юстиниана, запрещалось лицам, получавшим патримониальные имения, выселять оттуда исконных колонов (colonos antiquissimos) и помещать на их место собственных рабов или других колонов. Такие действия, в принципе, не отражались на доходности имения и не затрагивали интересы фиска. Следовательно, полагает А.В.Коптев, целью данного запрета было соблюдение интересов самих колонов, в качестве граждан имевших право жить там, где была их origo (с.77).
В целом, как считает автор, к 386 г. (конституция "О палестинских колонах") по всей империи завершился процесс распространения "оригинарного права", которое фиксировало по месту проживания все сельское население. Однако "оригинарное право" (ius originarium), ассоциировавшееся с "правом полей" (ius agrorum) и "правом колоната" (ius colonatus), было уже не чисто гражданским правом, поскольку прилагалось к fundi, а не к civitas (отличаясь, тем самым, от ius originis). К тому же в 386 г. оно фактически было осмыслено как полная власть господина возвращать колона (auctóritas revocandi). К началу V в. все эти правовые категории уравнялись и стали обозначать одинаковую зависимость всех сельских жителей, обрабатывавших несобственную землю, от места жительства.
Решающее значение для оформления статуса зависимого колона и сословия крепостных земледельцев в целом имело введение 30-летнего срока возврата колонов на прежнее место жительства. Эта норма, установленная первоначально конституцией Гонория в 419 г. для западных провинций, в 438 г. приобрела общеимперский характер в Кодексе Феодосия II (с.81). В то же время намечается расхождение колонатной терминологии римской и константинопольской канцелярий, отражающее реальное различие путей развития Западной и Восточной империй. На западе продолжают использоваться генетически связанные с античногражданскими нормами понятия coloni originales и originarii, тогда как на востоке для обозначения прикрепленного колона зависимого статуса устанавливается термин "адскриптиций-энапограф". При этом adscribtio выступает как исключительно фискальноадминистративный детерминатив, демонстрирующий полный разрыв с общественной, гражданской традицией (с.85).
Отмена Юстинианом 30-летнего срока возврата колонов, зафиксированная в Кодексе 534 г., делала их связь с землей бессрочной, превращая адскриптициев в дополнение к земле (membra terris). "Происходившая в течение второй половины V -начала VI в. замена связи колона с имением (origo) на крепость земле (а также статусу и господину) была, таким образом, зафиксирована юридически. Адскриптиций превращался в полную собственность землевладельца подобно рабу" (с.99).
В целом, заключает автор, анализ императорского законодательства показывает, что основные признаки статуса прикрепленных земледельцев были обозначены в годы, предшествовавшие изданию Кодекса Феодосия, но не оформлены окончательно. Издание Кодекса в 438 г. явилось рубежом, подводившим итог первому этапу в формировании юридического статуса крепостного колона. Вторая половина V в. была временем закрепления новых черт этого статуса и утраты им связи с породившей его поздеантичной социально-правовой норматикой.
Зависимые колоны превращались в особое сословие, известное в законодательстве Восточной империи под название "адскриптиции". "При Юстиниане произошло окончательное оформление правового статуса адскриптициев. они были приравнены к рабам, своеобразие рабского статуса которых определялось прикреплением к земле. Они были не обычными servi, a servi terrae, то есть крепостными" (с. 169).
Кодекс Юстиниана и его новеллы сохранили правовую форму зависимого колоната (адскриптициата), близкого античному рабству, но и отличному от него. Эта форма образовалась в результате распространения римских правовых воззрений, сложившихся применительно к рабам, на достаточно широкие слои земледельцев империи. В результате двухвекового развития такие земледельцы оказались официально подчинены землевладельцу как господину и патрону, ограничены в правах собственности (их имущество было приравнено к пекулию рабов), лишены права на свободное заключение брака. Вместе с тем, в качестве граждан они принуждались позднеантичным государством выполнять гражданские обязанности в пользу общества и нести военную службу. Поэтому в течение V-VI вв. статус колона был осмыслен как "средняя судьба" (fortuna media). Прикрепление к земле, являвшееся наиболее характерной чертой их статуса, дает основание определить его как крепостной. Будучи однажды выработана и зафиксирована в праве, эта общественная форма - крепостное право - стала одним из ориентиров развития европейской цивилизации (с.214).
А.Е.Медовичев
97.01.006. БИЛЛОУЗ Р.А. ЦАРИ И КОЛОНИСТЫ: АСПЕКТЫ МАКЕДОНСКОГО ИМПЕРИАЛИЗМА.
BILLOWS R. Kings and colonists: Aspects of Macedonian imperialism. -Leiden: Brill, 1995. - XV, 240 p. - (Columbia studies in the classical tradition; Vol.22). - Bibliogr.: p.221-230.
В книге исследуются истоки македонского империализма в период государственного строительства при Филиппе И.
