CC BY
334
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 5
ИСТОРИЯ
3
издается с 1973 г. выходит 4 раза в год индекс РЖ 2 индекс серии 2,6 рефераты 96.03.001-96.03.045
МОСКВА 1996
перенос уравнительных принципов на процесс приватизации; -неприятие всяких изменений социального статуса (здесь можно выделить активную и сдержанную позицию).
При этом автор отмечает "консерватизм снизу", характерный для лиц с низким социальным статусом, и "консерватизм сверху", характерный для людей с высоким социальным статусом. Последним присуща линия поведения, направленная на подчинение процесса приватизации своим целям и создание для себя благоприятных условий в новой системе (с.151).
И.Е.Эман
ДРЕВНИЙ МИР
96.03.004. ЩУКИН МБ. НА РУБЕЖЕ ЭР: ОПЫТ ИСТОРИКО-АРХЕОЛОГИЧЕСКОЙ РЕКОНСТРУКЦИИ
ПОЛИТИЧЕСКИХ СОБЫТИЙ III в. до н.э.-1 в.н.э. В ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ.- СПб.: "Фарн", 1994.- 324 е.- Библиогр.:с.298-321.
В книге на основе данных археологии и известий античных авторов реконструируется общий ход истории в Центральной и Восточной Европе (на территории так называемого Барбарикума -"страны варваров") во взаимосвязи с хорошо известными событиями истории античного Средиземноморья в эпоху от Александра Македонского до императора Нерона. Таким образом, хронологические рамки работы охватывают период с IV-III вв. до н.э. (времени падения могущества скифов в Восточной Европе, начала "исторической экспансии кельтов" и восхождения Рима к мировому господству) до 70-х годов I в.н.э., когда "римское культурное влияние стало по сути общеевропейским явлением".
В первой главе дается краткая характеристика семи "миров" -крупных культурных общностей (отчасти соответствующих понятию "хозяйственно-культурный тип" - ХКТ), на которые отчетливо распадаются древности Европы изучаемого периода. В качестве первого "мира" выступает античная средиземноморская
цивилизация. "Мир" второй - это мир кельтов - носителей латенской культуры. Третий "мир" объединяет латенизированные культуры "полей погребений" и лощено-хроповатой керамики (ясторфскую, поморскую, пшеворскую, оксывскую, Поянешты-Лукашевка, зарубинецкую и др.). Это - мир варварских племен, населявших Центральную и Северную Европу, испытавших более или менее значительное кельтское влияние. Римляне называли всех их германцами. Однако есть основания предполагать наличие среди них ряда этнических групп, говоривших на неких несохранившихся диалектах индоевропейских или даже доиндоевропейских языков (с.20). Два "мира" лесных культур Восточной Европы (четвертый и пятый) включают, с одной стороны, культуры западнобалтских курганов, штрихованной керамики, милоградскую и днепро-двинскую, которые отождествляются с балтами в силу совпадения их ареала с зоной распространения балтской топонимики, с другой -расположенные севернее культуры, носители которых идентифицируются как угро-финны, поскольку их территория точно соответствует области угро-финской топонимики (с.22). Шестой "мир" - мир степной кочевнический. Наконец седьмой "мир" представлен фракийцами, включая племена гетов и даков.
Таким образом, рассмотренные крупные общности не моноэтничны и не монокультурны, но представляют собой конгломераты различных археологических культур, различных племен и народов. Вместе с тем, каждый из этих "миров" обнаруживает определенное внутреннее единство, обусловленное одинаковой природной средой, сходными формами хозяйственной деятельности, социальной организации и, возможно, психологического склада, отраженного как в общем облике культуры, так и особенно в искусстве.
Завершает главу раздел, посвященный проблеме поиска предков славян. Последние появляются на исторической сцене сравнительно поздно, в VI в.н.э., и уже тогда "явно представляют собой особый культурный мир, заметно отличный по структуре и от
германского, и от кочевнического, и от балтского и угро-финского"(с.26). Культуры ранних славян У-У11 вв. - пражско-корчакская, пеньковская и колочинская - хорошо известны. Используя ретроспективный метод, ученые выстраивают от них цепочку праславянских культур. При этом они идут двумя путями. Первый путь - южный, украинский: славяне - Черняховская культура ПЫУ вв. (вариант: памятники киевского типа) - зарубинецкая культура II в. до н.э.-1 в.н.э. - культура лесостепной Скифии У1-1V вв. до н.э. Второй путь - западный, польский, в основе которого Гипотеза лингвиста Тадеуша Лер-Сплавинского о висло-одерской прародине славянства. В этом случае цепочка культур выстраивается следующим образом: славяне - пшеворская и оксывская культуры -поморская культура - лужицкая культура. Другой вариант той же "западной" теории (В.В.Седов, В.Д.Баран) включает в эту цепочку и Черняховскую культуру, а между пшеворской и поморской культурами помещает еще одно звено - культуру подклошевых погребений. Однако, как подчеркивает М.Б.Щукин, и в "южной", и в "западной" теориях необьясненным остается резкое отличие бесспорно славянских культур, сравнительно бедных и монотонных, от их предшественниц - как Черняховской, так и пшеворской, яркие погребальные памятники которых наполнены оружием, фибулами, украшениями, многообразной по форме керамикой (с27-28). В то же время, структура "горшечных" и "бесфибульных" культур раннеисторических славян ближе всего структуре балтЧжих лесных культур четвертого "мира", что согласуется с выводом языковедов о существовании единой балто-славянской общности, распад которой произошел сравнительно недавно, лишь за несколько столетий до появления первых русских летописей (с.29). Таким образом, намечается третий "лесной* путь поиска предков славян, и он, по мнению автора, наиболее перспективен.
Во второй главе рассматривается история разработки хронологии эпохи Латена и раннего римского времени в европейской науке. Дается краткая характеристика современного состояния
хронологической системы, которая продолжает оставаться предметом дискуссий и споров. Автором приводится список хронологических индикаторов - наиболее значимых вещей, диагностирующих каждую ступень европейской относительной хронологии, и указываются основные пункты, на которых базируются их абсолютные привязки. При этом отмечается возможность дальнейшего изменения хронологии тех или иных типов вещей, выделение более мелких их модификаций, что предполагает последующее членение выделенных ступеней на более дробные.
Третья глава охватывает исторические события и археологические явления, происходившие в Европе в IV - начале III в. до н.э. - от битвы при Аллии в 390 г. до н.э., где римские войска были разгромлены кельтами, до битвы при Дельфах в 279 г. до н.э., закончившейся поражением последних. В целом рассматриваемая эпоха, соответствующая этапу Латен В, - это период широкомасштабной кельтской экспансии. Причем, как отмечает автор, процесс расселения кельтов археологически дает повсюду приблизительно одну и ту же модель: очень небольшое число находок Латена А, чаще всего случайных, вне комплексов, несколько больше относящихся к стадии В1, и лишь ступени В2 и С1 уже представлены выразительными памятниками. Таким образом, пишет он, можно полагать, что "кельты не двигались в неизвестность, сначала были какие-то контакты - дипломатические, торговые, и лишь затем следовало завоевание, переселение"(с.83). Такая картина с некоторыми вариациями наблюдается в юго-западной и северозападной Франции, в Британии, Венгрии, Трансильвании, северо-западной Чехии, Силезии, в Закарпатье. К началу ступени С1 кельты достигли максимума своего расселения.
Чевертая глава ("От Аримина до Антремона") охватывает период со второй трети П1 до конца II вдо н.э. Условным нижним рубежом эпохи является основание римлянами в 268 г. до н.э. колонии Аримин на завоеванной ими земле кельтского племени ссннонов в Северной Италии, а верхним - разрушение римскими
войсками кельтского оппидума Антремои, столицы племени слувиев, в 121 г. до н.э. в ходе завоевания Южной (Нарбонской) Галлии. Изучаемый период характеризуется угасанием "исторической экспансии" кельтов и наступлением эпохи "среднеевропейской консолидации". Происходит перестройка кельтского общества: падает авторитет военных вождей и всей "касты" воинов-профессионалов, на первый план выдвигаются социальные группы, связанные с ремеслом и торговлей, что находит выражение в появлении протогородских центров - оппидумов с массовым производством железных сельскохозяйственных орудий и инструментов, оружия, с производством простых и общедоступных форм украшений, с развитой торговлей этими изделиями. Начинается время торговой экспансии кельтов, под влиянием которой идет процесс археологически проявляющийся в "латенизации" ряда культур Северной и Восточной Европы (с.93,106).
В этой связи значительный интерес представляет проблема происхождения пшеворской культуры. В оформлении ее облика кельты сыграли заметную роль. Носители этой культуры использовали кельтское или сделанное по кельтским образцам оружие, кельтские фибулы и некоторые формы керамики. Однако генезис пшеворской культуры представляется автору более сложным процессом, чем простое взаимодействие кельтских традиций и традиций поморской культуры. Основываясь на исследованиях польских археологов (ТДомбровской и А.Невенгловского), М.Б.Щукин приходит к выводу о существовании третьего компонента - небольшой, но социально сплоченной группы выходцев с севера Дании и о.Борнхольм, обосновавшейся между поморцами и кельтами Нижней Силезии, от которых пришельцы восприняли комплекс вооружения, тактику боя и некоторые другие элементы культуры.
Процесс "пшеворизации" прочего населения Территории Польши, включавшего как потомков поморцев, так и выходцев с севера и запада, произошел довольно быстро, на протяжении жизни одного поколения. В своем дальнейшем развитии, как показывают 8-3297
специальные исследования, носители пшеворской культуры создали удивительно четко организованную военно-социальную структуру. По своей вооруженности и организованности их общество на каком-то этапе стало уникальным в Европе (с.106-107).
Подобным же образом, по мнению М.Б.Щукина, шло формирование зарубинецкой и поянешты-лукашевской культур. В научной литературе уже обращалось внимание на сходство памятников этих культур с комплексами североевропейского Латена, главным образом ясторфской культуры. Материалы, приводимые различными исследователями, в целом достаточно однозначно свидетельствуют о постепенном проникновении отдельных, возможно, небольших групп населения из-за Одера через территорию Польши в Северное Причерноморье. Ни одна из них сама по себе не была носителем поянешты-лукашевской или зарубинецкой культур. Окончательное оформление зарубинецко-поянештской общности, культурная консолидация, происходит лишь в 70-60-х годах II в. до н.э. на основе союза, составленного из разнородных пришлых и местных элементов, который возглавляли бастарны. Последних античные авторы называют то галлами, то германцами. Скорее всего, полагает автор, они - выходцы из окраинных групп Ясторфа - один из народов "между германцами и кельтами" (с.118).
В пятой главе рассматривается политическая ситуация в Причерноморье во П-1 вв. до н.э., определявшаяся главным образом таким важнейшим фактором, как образование великой Понтийской державы Митрадата VI Эвпатора и последующая ее гибель в войнах с Римом. Рассматриваются взаимоотношения Понта (и их археологические проявления) с греческими полисами, варварскими племенами и государствами Северного Причерноморья. Значительное внимание уделяется проблеме так называемых "ревксиналов", фигурирующих в почетном херсонесском декрете в честь понтийского полководца Диофанта, которые отождествляются с роксоланами, упоминаемыми Страбоном. Основываясь на
исследованиях Д.А.Мачинского, автор относит роксоланов к восточной, массагето-роксоланско-аорско-аланской ветви
ираноязычных кочевников евразийских степей, разгромивших в первой половине II в. до н.э. Греко-Бактрийское царство. Именно с этими выходцами из закаспийских степей (которые, возможно, и не имели прямого отношения к собственно сарматам) связано, как считает он, появление в Северном Причерноморье серебряных и позолоченных блях-фалар в греко-бактрийском стиле (с.145).
Далее в главе рассматривается вопрос об этнической идентификации кимвров и тевтонов, вторгнувшихся в конце Н в. до н.э. в Северную Италию и разбитых римским полководцем Гаем Марием при Аквах Секстиевых и Верцеллах. Однако, как полагает М.Б.Щукин, захват Италии, по-видимому, не был конечной целью их похода. Маршрут движения кимвров и тевтонов - от Ютландии, полуострова кимвров, вдоль Одера или Эльбы на Средний Дунай, к скорднскам, потом вдоль Альп в Галлию до Пиренеев, затем на север до Марны, мест обитания белгов, затем опять на юг, в Италию -скорее свидетельствует о стремлении к завоеванию Кельтики. Характерно, что этот многолетний марш значительной массы варваров археологически никак не фиксируется, хотя, несомненно, должен был бы вызвать серьезные потрясения в третьем "мире", проявившиеся в "перепадах культуры". Их отсутствие объясняется, с точки зрения автора, тем, что среди участников походов кимвров и тевтонов собственно носители ясгорфской культуры, вышедшие непосредственно из Ютландии, составляли.меньшинство, а основную массу образовали германцы более южных культурных групп (например, Боденбах-Подмоклы), испытавших сильное кельтское влияние, а также представители других латенизированных культур. В таком случае движение кельтизированного населения в кельтской среде трудно уловимо. Не исключено также, полагает М.Б.Щукин, что исход кимвров и тевтонов'из Ютландии имел место задолго до их столкновения с римлянами, в III в. до н.э., когда отмечается
продвижение ясторфских элементов к югу и востоку, вплоть до Северного Причерноморья (с.150).
Шестая глава "Середина I в. до н.э. От Алезии до Зелы" посвящена эпохе создания державы Буребисты - царя даков и завоевания Цезарем Галлии. С походами Буребисты на запад связывают гибель ряда кельтских оппидумов и поселений на территории Баварии, Австрии, Чехии и Моравии на рубеже ступеней Латен и 02. Согласно письменным источникам (Страбон), именно Буребистой около 60 г. до н.э. были почти полностью уничтожены кельтские племена бойев и таврисков, обитавшие за Тиссой На востоке нападению дакийского царя подверглись западнопонтийские греческие полисы (полностью была разрушена Ольвия, следы катастрофы фиксируются также в Истрии и Одессосе). Сильный удар был нанесен и их союзникам бастарнам (в середине I в. до н.э. прекращается культура Поянешты-Лукашевка). В Среднем По^непровье зарубинецким населением ведется активное фортификационное строительство. По-видимому, дако-геты продвинулись на востоке вплоть до Днепра. Их нападениями, очевидно, объясняется разрушение акрополя на городище Гавриловка и следы катастрофы в Золотой Балке. Наблюдается также удельный рост фракийских элементов в материальной культуре населения Северного Причерноморья (с.168-169).
В те же годы на запад к Рейну продвинулись германцы-свевы во главе с Ариовистом, с которыми многие исследователи связывают появление на Средней Эльбе и на Майне памятников с чертами пшеворской культуры. Переход германцев через Рейн послужил одним из поводов для начала Цезарем полномасштабного завоевания Галлии.
Ситуация, сложившаяся на рубеже новой эры на северной границе Римской империи, рассматривается в седьмой главе Целью римской политики здесь было продвижение границ Империи до Дуная, а также выход на Эльбу, чтобы создать для центральноевропейских варваров постоянную угрозу фланкирующих
ударов (с.186). Однако гибель легионов Квинтилия Вара в Тевтобургском лесу в 9 г.н.э. и безрезультатность последующих многолетних военных действий в лесисто-болотистой местности против противника, использующего партизанскую тактику, заставили римлян отказаться от попыток утвердиться в междуречье Рейна и Эльбы. Основная задача - не допустить объединения германских племен - решалась в дальнейшем дипломатическими средствами, путем подкупов и интриг в среде аристократической верхушки германцев, создания буферных вассальных "государств", возглавляемых ставленниками Рима (типа "царя" Ванния из племени квадов) (с.190).
В то же время начинается период римской торговой экспансии. Уже договор 6 г.н.э. римлян с "царем" маркоманов Марободом вызвал, как отмечает автор, "чешскую волну" римского импорта в западную зону Центральной Европы и обусловил здесь начало римского времени, ступени В1а. Образование буферного "государства Ванния" стимутировало "словацкую волну" импорта и вступление населения Европы в следующий этап римских влияний, в ступень В1в. В 40-50-х годах I в.н.э. с распространением фибул А68 римское время наступает и для носителей пшеворской культуры. Однако, отмечает М.Б.Щукин, "возникает впечатление, что складывающийся стиль раннеримского времени в Барбарикуме во многом определился не столько воздействием собственно римской культуры, сколько культурной иррадиацией из правобережья Верхнего Дуная, из Норика, Реции и Паннонии, и даже из более широкого региона вплоть до Адриатики, включая Иллирию и, возможно, Северную Италию. А земли эти были заселены кельтами и различными группами кельтизированного населения, находящегося в тот момент под властью римлян, но далеко еще не полностью романизированного"(с.194).
В восьмой и девятой главах ("События середины I в.н.э. Рим и сарматы", "От Тевтобурга до Кремоны. Рим, германцы и венеты") рассматриваются взаимоотношения Рима эпохи Юлиев-Клавдиев с
многочисленными племенами, обитавшими к северу от границы Римской империи по Рейну и Дунаю. В данный период Рим переходит преимущественно к оборонительно-дипломатической тактике сдерживания варваров. Вдоль Рейна и Дуная строятся многочисленные укрепленные лагеря и кастеллы, соединенные стратегической дорогой. Создается, таким образом, единая система пограничных укреплений (limes Romamis), следы развития и перестройки которой хорошо прослеживаются археологически и служат важным репером для хронологических расчетов (с.202).
В 70-е годы I в.н.э. (рубеж ступеней В1 и В2 римского времени в Центральной и Северной Европе) взаимоотношения Рима и варваров вступают в новую фазу. Начинается процесс варваризации римской армии и провинциализации римской культуры.
В рамках изучаемого периода происходит изменение этнополитической ситуации в Северном Причерноморье. Вмешательство римлян во внутриполитическую борьбу на Боспоре между сыновьями Аспурга в 45-49 гг. н.э. имело негативные последствия для самой Империи. Нарушение политического равновесия в атом регионе привело к движению на запад в середине I в.н.э. различных сарматских племен аорсо-роксолано-аланской волны.
Вновь обращаясь к проблеме бастарнов, автор отмечает перемену их культурного облика в эпоху Плиния-Тацита по сравнению со временем Страбона. Если сграбоновские бастарны лучше всего соответствуют зарубинецко-поянештской культурной общности, то бастарнов Тацита, описывающего их как смесь германцев и сарматов, М.Б.Щукин склонен отождествлять с весьма синкретической по характеру Звенигородской группой памятников в Верхнем Поднестровье, в которой проявились сложные процессы взаимодействия пшеворизирующегося позднепоянештского населения с соседним дакийским и сарматами (с.230-231).
В то же время сильнейшие потрясения под ударами сарматов испытывает зарубинецкая культура. Сопоставление карты
памятников второй половины I - начала II в.н.э. с предшествующим периодом показывает, что ее носители как бы "разбегаются" в разные стороны (с.233). Вероятно, наиболее многочисленная их часть уходит в Брянские леса, где складывается группа памятников, именуемая в литературе деснинским вариантом зарубинецкой культуры или почепской культурой, в которой отчетливо видны и элементы местной юхновской культуры. Подобные группы памятников позднезарубинецкого облика (или посгзарубинецкие) прослеживаются и в других районах обширной лесостепной и лесной зоны от Верхнего Поднестровья до Подесенья, верховьев Пела и Северского Донца.
Далее автором рассматривается проблема локализации отдельных германских племен, описанных в сочинении Тацита "Германия", и сопоставления их, по мере возможности, с отдельными археологическими культурами и группами памятников. При этом отправной точкой, пишет М.Б.Щукин, может служить отождествление памятников Чехии с маркоманами Маробода, а могильников и поселений юго-западной Словакии - с квадами Ванния. Достаточно обоснованно выглядит сопоставление любошицкой группы на Одере, очень близкой пшеворской культуре, с племенем бургундов. Котинов и осов - соседей квадов и сарматов - с носителями культур пуховской и кельто-дакийской земплинской, сохранявших еще элементы латенской цивилизации. Носителями пшеворской культуры, по мнению М.Б.Щукина, могли быть лугии, а культур штрихованной керамики и среднетушемлинской - венеты (или венеды) (с.242-243).
Касаясь проблемы готов, автор отмечает, что реконструируемая в ряде исследований картина формирования и территориальной экспансии вельбаркской культуры удивительно точно соответствует рассказу готского историка Иордана о переселении готов с юга Скандинавии в Северное Причерноморье. Однако в повествовании Иордана, как полагает М.Б.Щукин, присоединяясь в данном случае к гипотезе Е.Колендо, речь, по-
видимому, идет не о всех готах, а лишь о тех, которые возглавлялись родом Амалов. Археологически они, возможно, соответствуют группе памятников Одры-Венсеры.
Характер наблюдаемых передвижений носителей вельбаркской культуры говорит о том, что это не было одноразовым переселением большой массы населения, а скорее всего своего рода "ползучей миграцией", в ходе которой происходили постепенные передвижения различных, не очень больших групп людей. "Переселение готов, из которых потом вышел род Амалов, было в этом процессе,- пишет М.Б.Щукин,- лишь одним из эпизодов. Ведь в Причерноморье появились не только вестготы, остготы и гепиды, но и герулы, бораны, уругунды, тайфалы и, возможно, другие племена, не зафиксированные письменными источниками" (с.248).
В заключительной главе автор подводит итоги исследования и вновь рассматривает перспективы поиска древнейших славян. В этой связи он обращается к проблеме происхождения киевской культуры (памятники киевского типа). Разбирая имеющиеся в литературе представления о преемственности между зарубинецкой культурой, горизонтом Рахны-Почеп и киевской культурой, автор подчеркивает совершенно иную структуру последней, более похожую на структуру соседних лесных культур. Очевидно, пишет он, в течение II в.н.э. "происходит постепенная и окончательная трансформация остатков зарубинецкой культуры, культуры третьего мира, в новое культурное единство, относящееся по свой структуре к четвертому, лесному "миру"(с.281). Определяющим в этой трансформации было влияние или даже непосредственное участие населения лесной зоны - культур штрихованной керамики, днепро-двинской и среднетушемлинской, принявших участие в формировании киевской культуры. Племена ареала этих культур в совокупности у античных писателей (Плиния, Тацита и Клавдия Птолемея), по-видимому, и подпадают под общее название венетов (в широком значении этого термина). Согласно готскому историку Иордану, все три современных ему славянских группировки племен - венеты, склавины и анты - происходят из
одного корня. Этим корнем, считает автор, вероятно, были венеты Плиния, Тацита и Птолемея (т.е. весь четвертый "мир" в целом). Они еще не были славянами, но скорее всего носителями балтских и балто-славянских диалектов, "от которых славянские говоры отделились лишь ко времени Иордана, к VI в. н.э."(с.283). Во всяком случае, именно в течение V-VI вв. н.э. происходит оформление трех раннеславянских культур - пражско-корчакской, пеньковской и колочинской, сложившихся на основе главным образом киевской культуры (с.284).
А.Е.Медовичев
96.03.005. МОЛЕВ Е.А. ВЛАСТИТЕЛЬ ПОНТА: МОНОГРАФИЯ/ Нижегор. гос. ун-т им.Н.И.Лобачевского. - Н.Новгород: Изд-во Нижегор. ун-та, 1995. - 144 с. - Библиогр. в конце глав.
Монография, посвященная одному из крупнейших политических деятелей эпохи позднего эллинизма - Митридату VI Эвпатору, представляет собой очерк военно-политической истории Понтийского царства. Рассматриваются вопросы формирования этого эллинистического государства и происхождения ца|>ской династии, а также некоторые спорные вопросы хронологии. Вводятся в научный оборот новые эпиграфические и нумизматические источники, полученные в результате археологических исследований в Северном Причерноморье.
В первой главе кратко описываются события, связанные с образованием Понтийского царства и расширением его территории до прихода к власти Митридата VI. Возникновение государства Понт на севере Малой Азии, являвшейся тогда частью территории древней Каппадокии, относится ко времени борьбы диадохов. Основателем нового царства, первоначально занимавшего очень небольшую территорию с несколькими поселениями вокруг крепости Кимиаты, стал один из приближенных македонского полководца Антигона Одноглазого, знатный перс из царского рода Ахеменидов Митридат, прозванный Ктистом ("Основателем"). В течение Ш-И вв.
9-3297
