96. 03. 003. Николаева Е. И. Стилистические и методологические особенности исследований Э. Гоффмана Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК

ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ

СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ

НАУКИ

ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА

РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 11

СОЦИОЛОГИЯ

3

издается с 1991 г. выходит 4 раза в год индекс РЖ 2 индекс серии 2,11 рефераты 96.03.001-96.03.032

ее верификации, объективности и универсальности науки, универсальном субъекте познания, статичности истины и заданности реальности. Однако между постпозитивистской философией науки и постмодернистской критикой социальной теории имеются существенные различия, несмотря на революционную смену научных парадигм, развитие науки носит прогрессивный характер. Решение возникающих проблем - источник творческой активности науки. При этом не существует какой-то заданной правильной стратегии их решения. Этот "антифундационализм" постпозитивной философии науки сближает ее с постмодернизмом. В отличие от постмодернизма философия науки подчеркивает важность достижения соответствия между теоретическими высказываниями и их эмпирическими коррелятами.

Не существует единого научного метода или точки зрения угнетенных. Но это не значит, что существуют отдельные точки зрения, для различения которых нет критериев. Главным критерием является согласованность высказываний об объектах и отношений между ними. Отсутствие согласованности является свидетельством наличия проблемы, которую нужно решить. Социальное исследование должно начинаться с изучения конкретных, локальных проблем и не руководствоваться общей теоретической схемой. Феминистские эмпирические социальные исследования бросают вызов существующим подходам и находятся в центре современной творческой социальной науки. Выделяя проблемы пола, они способствуют реконструкции теоретических объектов и категорий.

П.Н.Фомичев

СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ ШКОЛЫ

96.03.003.НИКОЛАЕВА Е.И. СТИЛИСТИЧЕСКИЕ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ИССЛЕДОВАНИЙ Э.ГОФФМАНА.

Эрвин Гоффман (1922-1982), американский социолог канадского происхождения, занимает особое место в западной

социологической традиции. Прежде всего при изучении его работ бросаются в глаза новизна и нетривиальность его подхода к исследованию тех сторон социальной реальности, которые становятся предметом его изучения, а также новизна и нетривиальность самого выбора предметов изучения. Круг проблем, исследованных Гоффманом, достаточно широк: проблемы взаимодействия лицом-к-лицу, поведение человека в общественных местах, природа личности (социального Я), тоталитарные организации (тюрьма, психиатрические больницы, армейские части, религиозные общины) и их воздействие на человеческую личность и человеческое поведение, процессы стигматизации, ролевое поведение, "управление впечатлениями", использование гендерной символики в рекламной продукции, структура разговорного взаимодействия и формы речевого поведения, проблемы "стратегического взаимодействия", ритуальные аспекты повседневных взаимодействий, азартные игры и многое другое.

Гоффман известен главным образом как исследователь взаимодействия лицом-к-лицу и создатель одной из наиболее разработанных версий "социальной драматургии". Этому способствовало то обстоятельство,что наибольшую популярность среди специалистов и широкого круга читателей получила его книга "Представление себя в повседневной жизни", переиздававшаяся с момента выхода в свет почти ежегодно, переведенная на 10 языков и разошедшаяся к 1980 г. тиражом около 1/2 млн. экземпляров (26, с.1) - тиражом, характерным скорее для "бестселлеров" массовой литературы, нежели для научных трудов. Следует отметить, что сам Гоффан неоднократно подчеркивал, что в центре его интереса находится специфическая ограниченная область социальной жизни, связанная с поведением людей, находящихся в условиях непосредственного физического присутствия друг друга, т.е с взаимодействием индивидов в ситуации лицом-к-лицу. Однако анализ творчества Гоффмана показывает, что проблемы, поднятые им. выходят далеко за пределы той узкой области социальных

феноменов, которой он сам ограничивал' применимость своего метода анализа и получаемых на его основе выводов.

Критические работы, в которых анализируются разные аспекты научного наследия Гоффмана, демонстрируют новые широкие перспективы, открываемые им для исследования таких традиционных проблем социологии, как природа социальной реальности и социального порядка (15; 16; 17; 18; 19), социальные нормы и отклоняющееся поведение, социальный контроль (21), проблемы власти, статусов и социальной иерархии (24), природа религий и религиозного поведения (15-17). Многие исследователи творчества Гоффмана отмечают его большой вклад в развитие общей социологической теории и ставят его в один ряд с такими признанными классиками современной социологии, как Т.Парсонс, Р.Мертон, М.Фуко, П.Бурдье, Ю.Хабермас. Например, Э.Гидденс пишет: "Неоспоримо, что Эрвинг Гоффман был одним из ведущих социологов послевоенного периода... Вероятно, ни один социолог в это время не был столь широко читаем как представителями смежных дисциплин социальной науки, так и непрофессиональной публикой" (19, с.250). Р.Коллинз делает еще более категорическое утверждение :"Эрвинг Гоффман, на мой взгляд, - величайший социолог второй половины XX столетия" (17, с.41).

Особое положение Гоффмана в социологической традиции характеризуется еще и тем, что, как отмечает Дж.Диттон, "он зачастую представляет собой единственную точку соприкосновения с социологией для антропологов, психологов, психиатров, пенологов, криминологов и представителей других областей социальной науки" (26, с.1). Активное использование Гоффманом нетрадиционного для социологии эмпирического материала (поведение посетителей казино, пациентов психиатрических учреждений, нищих и мошенников, перемещение людей по улицам и особенности их поведения в общественных местах, практика шпионажа) способствовало специфическому смещению его исследований на периферию традиционно социологической проблематики. Многие

его исследования имели ярко выраженный междисциплинарный и маргинальный с точки зрения традиционной социологии характер. Это имело ряд последствий для восприятия творчества Гоффмана социологами и представителями смежных социальных наук.

Исследователи творчества Гоффмана СЛСруг и Л.Тейлор отмечают следующий факт. Многие работы Гоффмана оказались включены в перечни обязательной литературы по узкоспециальным курсам, сосредоточенным в разных областях академической науки: "Представление себя в повседневной жизни" активно используется в тематическом курсе "Человеческое Я и общество"; "Приюты" - в курсах по пенологии и психиатрии; "Столкновения", "Поведение в общественных местах", "Ритуал взаимодействия" и "Отношения на публике" - в курсах по проблеме взаимодействия лицом-к-лицу; работа "Стратегическое взаимодействие" рекомендуется для изучения исследователям шпионажа; очерк "Где сосредоточено действие?" (включенный в сборник "Ритуал взаимодействия") особенно популярен у специалистов по азартным играм и проблеме риска. Многие работы Гоффмана оказались разбросаны по рубрикам, относящимся к разным дисциплинам социального знания, преимущественно к социальной психологии. "Быть может, это ирония судьбы, - отмечают Круг и Тейлор, - но именно это, в частности, позволило нам проглядеть в исследованиях Гоффмана отход от << содержания > > и все более возрастающее смещение к < < формалистическому > >, более < < свободному от содержания > > анализу" (18, с.233).

Однако позднее обращение к анализу теоретических аспектов гоффмановских исследований было обусловлено не только этим. Нельзя не отметить, в частности, что сам Гоффман дал связное и полноценное обобщение своего теоретико-методологического подхода лишь в поздних работах: в большом чисто теоретическом труде "Рамочный анализ" (1974) (2) и в президентском обращении по случаю избрания его президентом Американской социологической ассоциации, опубликованном в 1983 г. в "Американском

социологическом обозрении" под названием "Порядок взаимодействия" (5). Вместе с тем дело не только в том, что Гоффман не предпринимал широких теоретических обобщений в предшествующих работах, а скорее в структурных, методологических и стилистических особенностях этих работ.

Иначе говоря, суть дела состояла не столько в том, что работы Гоффмана долгое время не были предметом обстоятельного критического анализа, сколько в том, что они были написаны таким образом, что зачастую не порождали самой проблемы их серьезного теоретического осмысления, - вплоть до того, что многим не приходило в голову рассматривать их иначе, нежели как занимательную и остроумную, но имеющую слабое отношение к серьезной академической науке эссеистику. И это было непосредственно связано как с содержанием работ, так и со способом изложения и анализа материала. С содержательной точки зрения это были "этнографические" исследования и зарисовки повседневной жизни современного крупного западного города. С точки зрения стиля эти работы были отмечены неординарным способом изложения, обилием метафор, необычными для научного исследования богатством и сложностью литературного языка и тд. П.Аткинсон подчеркивает, что "Гоффман был стилистом", и отмечает "выдающийся, если не сказать уникальный, проникновенный стиль его работ" (14, с.59,61).

Стилистические особенности работ Гоффмана и сегодня представляют собой одно из серьезных препятствий для осмысления и критического анализа его исследований. Не случайно стилистика и поэтика Гоффмана стали самостоятельным предметом серьезного анализа наряду с теоретическими и эмпирическими аспектами его работ. В этой связи можно упомянуть критические работы П.Аткинсона (14), ДжЛофланда (22), П.Маннинга (см.: 26). Эти и другие авторы отмечают сильное влияние стиля на структуру работ Гоффмана. Высказываемые при этом критические оценки различаются, но обычно критики сходятся во мнении, что яркая

стилистика гоффмановских работ скорее мешает их осмыслению, чем помогает. Дж.Диттон, например, пишет, что в них "стиль постоянно подавляет структуру" (26, с.1). Ввиду этого возникает необходимость рассмотреть стилистические особенности гоффмановских работ, тем более что они тесно связаны с методологическим подходом Гоффмана к исследованию социальной реальности, а также со спецификой того эмпирического материала, который у Гоффмана подвергается анализу

I

Многие особенности стиля Гоффмана, на наш взгляд, непосредственно связаны с тем, что Гоффман делает предметом "этнографического" описания и анализа повседневную реальность и обыденное поведение людей в присутствии друг друга. Отличительными свойствами обыденной реальности являются ее высокая степень непроблематичности, неосознаваемости, а также низкая степень вербализируемости1). Любой исследователь, сталкивающийся с необходимостью этнографического описания той социальной реальности, в которую он сам погружен и которая является для него привычной, само собой разумеющейся и непроблематичной с точки зрения его "естественной" (практической) установки, должен решить двоякого рода проблему: во-первых, найти определенный метод проблематизации этой непроблематичной для него социальной реальности и, во-вторых, найти определенные языковые средства, с помощью которых он мог бы описать то, что обычно в силу своей непроблематичности не нуждается в описании и не описывается людьми, ведущими обыденную жизнь в этой социальной реальности.

Гоффман находит довольно оригинальный способ решения этой проблемы, которым и пользуется на протяжении всей своей исследовательской карьеры. На наш взгляд, разработанный

3-2675

Гоффманом эвристический метод исследования обыденной жизни приблизительно идентичен традиционному этнографическому подходу к изучению архаистических культур, состоящему в приложении к живому социокультурному материалу предварительно разработанной формально согласованной и логически непротиворечивой сетки категорий. В этнографии такая сетка категорий обеспечивает организованное и методически упорядоченное наблюдение, отбор наблюдаемого материала и его тематическое структурирование при составлении отчетов.

Такой подход традиционно использовался для изучения других, этнических "чуждых" культур, но Гоффан как бы разворачивает его в противоположном направлении и прикладывает к живой социокультурной реальности западного общества те модели описания и структурирования явлений обыденной жизни, которые "актерами", живущими в самой этой реальности, для описания своих действий, как правило, не используются. Наибольшей известностью пользуется применяемая Гоффманом "театральная метафора", но она в его работах - далеко не единственная2).

Такое переворачивание этнографического подхода неизбежно привносит с собой ряд проблем. Среди них, вероятно, центральное место занимает проблема адекватности самого такого подхода "извне" и структурирования наблюдаемых социальных феноменов при помощи предварительно заданной модели. Описывамые Гоффманом члены западного общества могут не принимать определения их как актеров точно так же, как, например, шаманы в исследуемых этнографами архаических культурах могут не принимать определения их как мошенников3).

Тем не менее именно такой эвристический инструмент позволяет Гоффману проблематизировать и описывать такие пласты социальной реальности, которые иначе были бы недоступны для описания и анализа4). Обильное использование метафор легко может ввести в заблуждение читателей Гоффмана и превратить его работы в занимательное чтение, если не понять, что использование метафор является неотъемлемой частью его методологического

подхода и едва ли не основным его эвристическим методом5). По сути, судьба работ Гоффмана исторически сложилась так, чтодолгое время, несмотря на их большую популярность, в них не усматривалось серьезных теоретических намерений.

В разрастающемся потоке критической литературы этот аспект стилистики Гоффмана получил различные интерпритации. Дж.Лофланд интерпретирует этот стилистико-методологический прием Гоффмана как "перспективу неконгруэнтносги". Термин "перспектива неконгруэнтности" (perspective by incongruency) был введен Кеннетом Берком, автором несколько иной, чем у Гоффмана, версии, социальной драматургии. Этим термином он обозначил специфический метод "отстранения", состоящий в том, что слова употребляются не в тех смыслах, в которых они конвенционально используются носителями языка, а помещаются в неуместный контекст. Внешне применение этого стилистического приема проявляется на текстуальном уровне как рассмотрение феноменов социальной жизни через призму категорий и метафор, обычно в отношении них не применяющихся. Благодаря этому, заключает Лофланд, "Гоффман превращается в иноземного странника по своей стране" и тем самым принимает антропологическую перспективу видения исследуемых им явлений повседневной жизни: "...смотря на социальную жизнь через перспективу театра, Гоффман получает возможность перестать принимать на веру то, что считают само собой разумеющимся исследуемые им люди" (22,27).

П.Аткиисон также считает характерной особенностью работ Гоффмана "использование метафоры, иронии или перспективы неконгруэнтности" (14, с.62). Он отмечает особый "иронический тон", пронизывающий исследования Гоффмана, и называет его "одним из великих выразителей социологической иронии" (там же, с.68). Ироничность стиля, связанная с фактически неограниченным использованием "неконгруэнтных* метафор, настолько свойственна произведениям Гоффмана, что порождает видимость цинизма, в чем Гоффмана неоднократно и упрекали6). Между тем Аткинсон отмечает гомологичность "аналитического метода и стиля его з*

текстуального воплощения" у Гоффмана (там же, с.63), и хотя считает стилистическую перегруженность "заметным недостатком социологического дискурса" (там же, с.67), тем не менее признает, что своеобразный стиль Гоффмана "выходит за рамки тропа, метафоры... Тексты Гоффмана представляют его социологию через способы их написания. Социальный мир, представленный Гоффманом, - это такой социальный мир, каким он вписан в тексты" (там же, с.75).

При изучении работ Гоффмана принципиально важно понять, что у него использование метафор - не стилистическое злоупотребление и не стилистическое излишество, а интегральная часть методологии исследования, по преимуществу антропологической т>. В пользу этого утвреждения можно привести следующие аргументы, касающиеся биографического аспекта научной карьеры Гоффмана.

Учителями Гоффмана были К.У.М.Харт (в университете Торонто) и У.Ллойд Уорнер (в Чикагскои университете), социальные антропологи дюркгеймовского направления8). В частности, Гоффман ассистировал Уорнеру во время его исследований по проблемам классов и социальной стратификации в Америке. Примечательно, что одним из характерных особенностей подхода Уорнера к исследованию американского общества были применение традиционного категориального аппарата социальной антропологии, апробированного Уорнером во время его полевых этнографических исследований в Австралии, и особая сосредоточенность на эмпирических ("этнографических") деталях9).

Формирование Гоффмана как социолога, таким образом, проходило под влиянием социально-антропологического подхода. Следует отметить, что и сам Гоффман неоднократно, хотя обычно косвенным образом, артикулировал социально-антропологические предпосылки своего анализа, особенно в работах раннего периода10). Кроме того, нельзя не заметить активного использования Гоффманом понятий, пришедших в американскую социологию из дюркгеймовской социально-антропологической традиции

("социальный порядок", "социальная организация", "правила поведения", "ритуалы" и т.д.).

Важное место в репертуаре собственно исследовательских методов Гоффмана занимает метод включенного наблюдения -основной метод этнографического исследования11). Как отмечает Е.И.Кравченко, материал для своих Гоффман "черпал на улицах американских городов, непосредственно наблюдая жизнь калек и увечных, пациентов психиатрических больниц, поситителей казино" (11, с.157). Причем Гоффман часто выбирал необычные места для осуществления социологического наблюдения. Известно, что Гоффман провел около года в психиатрической больнице (госпиталь св.Елизаветы в Вашингтоне), где изучал феномен стигматизации и изменения, претерпеваемые человеческим Я под воздействием заключения в психиатрическую клинику. Также Гоффман некоторое время работал диллером в одном из казино штата Невада с целью непосредственного наблюдения "быстрого действия" (15, с.171).

Однако исследования Гоффмана - не просто этнографические описания и зарисовки жизни людей в крупном современном городе. Добывамый им эмпирический материал служит для него лишь средством для анализа поведения людей во взаимодействии лицом-к-лицу, а этот анализ становится возможен благодаря структурированию реальности повседневной жизни человека при промощи метафорических, квазиантропологических моделей.

В свете того, что было сказано выше, мы можем определить в целом подход Гоффмана как квазиэтнографический (или квазиантропологический) подход, использующий в качестве одного из основных инструментов анализа метафору.

II

Далее мы обратимся к другим особенностям стилистики Гоффмана, связанным с активным применением метафоры как эвристического инструмента. Необходимо отметить такую характерную черту работ Гоффмана: большинство его крупных работ

представляют собой не целостные произведения, а собрания очерков, объединенных по принципу приблизительной общности затрагиваемых тем. Таковы, например, его книги "Приюты", "Ритуал взаимодействия", "Отношение на публике".

Активное использование Гоффманом жанра небольших очерков, усугубляемое тем, что Гоффман постоянно, из работы в работу, менял метафоры, категории, классификации, модели анализа эмпирического материала, создает немало проблем для исследователей его творчества. Сам он так объяснял эту сторону своей стилистической манеры: "Переменные, появляющиеся в работе, как правило, являются порождением исследовательских замыслов, которые не существуют и не могут существовать вне того помещения, в котором размещают аппарат и предмет исследования... Понятия изобретаются по ходу дела с целью установить какие-то вещи и сделать возможным исследовательские усилия" (64, с.20)12).

Многие критики упрекают Гоффмана в том, что при обильном введении многочисленных понятий последние довольно часто просто вводятся и никак далее не используются13). Кроме того, как замечает Г.Смит, "гоффмановские процедуры образования понятий по большей части скрыты от посторонних глаз" (25, с.42). Понятия обычно вводятся Гоффманом в форме "экзистенциальных утверждений" (existential statements): как правило, Гоффман начинает с того, что заявляет, что такие-то и такие-то вещи существуют, и дальше выстраивает анализ на этой основе, добавляя по ходу дела новые категории, когда прежние оказываются недостаточны или не очень удобны. Как отмечает Смит, "сами по себе экзистенциальные утверждения не могут быть фальсифицировании" (там же, с.43)14).

Вводимые Гоффманом понятия и сам способ их введения, кроме того, обладают еще другой характерной особенностью. Большинство используемых Гоффманом понятий - это так называемые "открытые" понятия, или понятия "с расплывчатыми границами", а способ их использования в принципе мало отличается от того, как используются слова в обыденной речевой деятельности15).

Возможности использования "открытых" понятий в познании были подробно рассмотрены Л.Витгенштейном в "Философских исследованиях" (9, с.1120116). Витгенштейн исходил из того, что "наименование чего-то подобно прикреплению ярлыка к вещи" (там же, с.85) и что употребление слов в обыденкой речи строится на основе неопределенности границ обыденных понятий. Витгенштейн отстаивал позицию, согласно которой "понятия с расплывчатыми границами" (там же, с.113), употребляемые людьми в обыденной речевой деятельности, - это полноценные понятия, успешно ими используемые и вполне достаточные для установления между ними взаимопонимания. Более того, он считал, что такие "понятия с расплывчатыми границами" обладают большой гибкостью, поскольку заключают в себе открытую возможность оперативной корректировки их значений. В силу этого такие понятия наиболее адекватны для обозначения объектов реальности и имеют более высокие эвристические возможности по сравнению с понятиями науки, которые помещаются в жесткие границы определений и тем самым превращаются в термины, пригодные для использования только в узких рамках какой-либо "данной особой цели" (там же, с.112)16).

Использование "открытых" понятий позволяет Гоффману преодолеть серьезное методологическое затруднение, связанное с проблематичностью обыденных понятий и представлений, и избежать бесконечного рефлексивного "путешествия", в которое отправились этнометодологи. В "Рамочном анализе" Гоффман пишет: "Я исхожу из того допущения здравого смысла, что обыденный язык и обыденные практики письма достаточно гибки, чтобы позволить тому, что автор хочет выразить, получить выражение" (66, с.11). Ссылаясь на поучительный опыт этнометодологии, которая в поисках конечных структур субъективного Это утратила всякую способность к позитивному содержательному анализу социальной реальности как таковой, Гоффман далее пишет: "Обращаясь к проблеме рефлексивности и утверждая, что обыденный язык является адекватным источником ее

обсуждения, я не имею в виду, что эти частные лингвистические проблемы должны заблокировать все иные интересы. Металогические самосознание - полное, непосредственное и непрерывающееся - отставляет в сторону само исследование и анализ всего, что выходит за пределы собственного рефлексивной проблемы, тем самым оттесняя область содержательного исследования, вместо того чтобы внести в нее позитивный вклад. Поэтому я буду постоянно пользоваться кавычками, предполагая особое значение помечаемого таким образом слова и систематически пренебрегая тем, что этот прием обычно используется множеством иных способов... Я должен предположить, что контекст словоупотребления автоматически приведет моих читателей и меня к единому пониманию, хотя бы ни я, ни они могли не иметь возможности прояснить проблему дальше этого предела" (там же, с.12-13) (курсив мой. - E.H.)17).

С использованием "открытых" понятий непосредственно связана специфика гоффмановских определений понятий. Обычно Гоффман дает предварительные определения ключевых терминов, однако эти определения, как правило, схематичны и редко выходят за границы здравого смысла/Термины, используемые в разных работах, часто подвергаются переформулированию. Причем последующие формулировки не обязательно являются более точными или совершенными. Скорее, они выполняют служебную функцию и служат приспособлению старых терминов к новым контекстам. Ввиду этого задача исследования интеллектуальной эволюции Гоффмана сопряжена с дополнительными осложнениями, поскольку к работам Гоффмана вряд ли возможно применить традиционные способы критического анализа, прнятые для решения такого рода задачи.

Гоффмановские определения терминов главным образом контекстуальные: значение термина обычно становится доступным для понимания лишь при помощи герменевтических процедур анализа текста. Те отдельные случаи, когда Гоффман пользуется традиционными процедурами определения, трудно расценивать

иначе, нежели как иронию, если не тонко замаскированное издевательство, по отношению к ритуальным требованиям академической науки. Контекстуальный характер гоффмановских определений вполне вписываются в его общеметодологическую стратегию использования определенных "как бы" обыденных схем и категорий в качестве исходных начал социологического анализа18).

То, что Гоффман пользуется контекстуальными определениями, неудивительно, если учесть, что представляют собой используемые им понятия. А это содержательно открытые метафорические конструкции, предназначенные совсем не для описания реальности как таковой, а для ее структурирования квазиантропологическими средствами и анализа того, каким образом осуществляется само это структурирование. Использование традиционных научных процедур для определения метафорических понятий было бы верхом нелогичности; они, собственно, и не используются.

III

С использованием "открытых" понятий непосредственно связана еще одна стилистическая особенность гоффмановских текстов: обилие примеров. То, что "этнографический" текст по определению должен содержать преимущественно эмпирический материал, почерпнутый из наблюдений, - это очевидно. Однако, на наш взгляд, здесь можно выделить и несколько иной аспект проблемы. Л.Витгенштейн, анализируя использование "открытых" понятий, специально указывает на тесную связь этих понятий с иллюстрирующими их примерами: Приведение примеров здесь не косвенное средство пояснения, к которому мы прибегаем за неимением лучшего"19). Приведение иллюстраций и примеров • неотъемлемый компонент процедуры использования "открытых" понятий, необходимый для указания на те эмпирические факты, которые обозначаются тем или иным понятием; и если исходить из того, что Гоффман пользуется именно такими понятиями, то нельзя 4-2С75

не признать, что он строго следует вытекающим из этого процедурным требованиям.

Общая структура большинства гоффмановских текстов может быть представлена в основных чертах следующим образом: формулировка общей концептуальной схемы и следующее за ней развертывание этой схемы, в ходе которого конкретизации первоначальной теоретической схемы, общие формулировки и выводы перемежаются вереницами примеров. Примеры нередко используются Гоффманом в весьма специфической манере. Иногда пример "встраивается" в текст как его составня часть и таким образом становится звеном в последовательной цепочке рассуждений. Это вносит дополнительные сложности в восприятие гоффмановских текстов и создает дополнительное препятствие для их анализа.

Нельзя не отметить и специфику того материала, который служит источником примеров в работах Гоффмана. Помимо того что Гоффман использует такие традиционные источники иллюстративного материала, как результаты наблюдений, социологические тексты и работы представителей других социальных наук, немало иллюстративного материала берется из таких нетрадиционных для социологии источников, как массовая беллетристика, книги и руководства по правилам этикета и хорошего тона сочинения биографического жанра, радиопередачи, хроники новостей и газетные статьи, рекламные объявления, популярные кинофильмы, сборники комиксов и т.п.

Использование таких материалов в немалой степени спосбствовало долгое время господствовавшему восприятию трудов Гоффмана как эпатажных, и следует признать, что такая точка зрения не совсем лишена оснований. Вместе с тем, наряду с элементами эпатажа, в использовании таких источников заложены и некоторые подспудные теоретические основания, вплетенные в ткань общеметодолгической концепции Гоффмана. Во всяком случае, Гоффман обосновывает использование таких нетрадиционных источников в "Рамочном анализе"20).

IV

Далее нам необходимо рассмотреть еще одну стилистическую особенность гоффмановских работ - их перегруженность многочисленными классификациями. Страсть Гоффмана к перечням и классификациям неоднократно отмечалась его критиками, преимущественно в негативном контексте. ДжЛофланд проанализировал несколько работ Гоффмана и ' представил впечатляющую картину: в очерке "О лицевой работе" Гоффман выделяет три типа "лица", четыре типа последствий пребывания "вне лица" или "не в том лице", два основных типа "лицевой работы", пять типов избегания, три фазы "коррективного процесса", пять способов принятия "приношения"; в работе "Представление себя в повседневной жизни" выделяются четыре типа "практик предосторожности", две составные части "фронтального региона", шесть несоответствий между "внешней видимостью" и реальностью, шесть форм "декора" (причем список завершается выражением "и т.д."), три типа ограничений, накладываемых на неформальность "закулисного региона", четыре типа "сцен", три способа гарантирования успеха "шоу" и тд. и т.п. (22, с.29-30).

Уже из представленного перечня видно, что гоффмановские классификации тесно связаны с используемыми им понятиями и заключают в себе все те достоинства и недостатки, которые присущи последним. Это не благоприятствует теоретическому осмыслению гоффмановских работ и, наряду с другими указанными выше фактами, делает его чрезвычайно трудным мероприятием. Многие критиковали Гоффмана за то, что, "несмотря на тщательное исследование его работ, невозможно ни высказать какие-то возражения, ни что-то добавить... Гоффман не дает методологических рассуждений. Его исследования ситуаций взаимодействия лицом-к-лицу представляют разные классификации, но не приоткрывают ни процедур, которым следовал, автор при построении классификаций, ни критериев, лежащих в их основе" (23, с.78-79).

4'

V

Регулярное н последовательное использование Гоффаном не поддающихся верификации экзистенциальных утверждений, априорно задаваемых категорий, часто метафорических по характеру, рассуждения в модальности "как-есш-бы", отсутствие традиционно принятых определений используемых понятий, многочисленные классификации, так же неподдающиеся ввиду своего специфического характера верификации, как и используемые термины, - все это позволяет предположить, при ряде оговорок, что социология Гоффмана представляет собой одну из современных микросоциологических версий формальной социологии.

Это настолько бросается в глаза, что позволяет, например, ДжЛофланду утверждать: "Поскольку наличествует простое накручивание (spinning) категорий почти без использования их для решения теоретических проблем, можно по существу утверждать, что ранний Гоффман был самым формалистичным социологом своего времени, оставившим далеко позади себя в этом отношении даже своего основного конкурента, Талкотта Парсонса" (22, с.34). Кроме того, сам Гоффман не раз говорил о своем понятийном аппарате как о своего рода "строительных лесах", играющих роль вспомогательного инструмента для описания и анализа изучаемой им предметной области.

До публикации "Рамочного анализа" Гоффман фактически ни в одной из работ не давал сколько-нибудь полного и исчерпывающего объяснения их теоретико-методологических отснований. Поэтому в более ранних работах могут быть найдены лишь частичные и отрывочные свидетельства в пользу указанной гипотезы. Впрочем, они достаточно красноречивы. Приведем два примера.

В конце работы "Представление себя в повседневной жизни", где получила подробную разработку "драматическая" метафора, Гоффман пишет: "И, наконец, заключительное пояснение. При разработке концептуальной рамки, применяемой в этом отчете,

использовался язык сцены. Я говорил об исполнителях и аудиториях, о рутинах и ролях, о представлениях удавшихся и потерпевших провал, о репликах, сценических обстановках и кулисах, о драматургических потребностях, драматургических умениях и драматургических стратегиях. Теперь пора признать, что эта попытка столь далеко продвинуть аналогию была отчасти риторикой и маневром... И потому теперь язык и маска сцены отбрасываются.. Этот отчет - не об аспектах театра, вторгающихся в повседневную жизнь. Это отчет о структуре социальных столкновений - структуре тех сущностей социальной жизни, которые порождаются всяких раз, как только индивиды оказываются в непосредственном физическом присутствии друг друга" (6, с.254).

Другое, еще более яркое, свидетельство можно почерпнуть из предисловия к сборнику очерков "Отношения на публике" (4, с.18-22). Здесь Гоффман открыто говорит о специфике своего метода и о статусе тех утверждений, которые он делает в работе. Гоффман пишет: "В статьях этого тома делаются несубстантивированные утверждения относительно проявления определенных социальных практик в определенных случаях и среди людей определенного типа" (там же, с.18). Причем, отмечает Гоффман, это по существу качественные утверждения, не имеющие "солидного количественного подтверждения"21). Поскольку такого рода утверждения не могут претендовать на статус "абсолютных обобщений и статистических утверждений", то они сопровождаются указателями "как правило", "часто", "при случае" (там же). Кроме того, Гоффман особо отмечает неопределенность границ их применимости22): "Сказать, что данная отдельная практика обнаруживается в данном месте (или категории мест), значит оставить многое неопределенным... Ведь зачастую неясно, утверждается ли, что эта практика проявляется во всем месте или лишь в некоторых его частях, а также, если во всем, то единственное ли это место, где она проявляется" (там же, сД9). Следовательно, пишет Гоффман, "утверждения такого, рода трудно фальсифицировать, что замечательно, но в то же время это и

ослабевает то значение, в котором они могут быть истинны, что плохо" (там же), (курсив мой. - E.H.).

В свете сказанного выше становится понятной еще одна стилистическая особенность гоффмановских текстов, о которой в нашей работе до сих пор не говорилось, - частое употребление выражения seems to be ("вероятно", "очевидно", "видимо", "возможно"), придающего утверждениям Гоффмана статус вероятностных, а во многих случаях и вовсе гипотетических суждений. Если исходить из предложения, что в данном случае мы имеем дело с формальной социологией, то частое употребление оборота seems to be становится вполне объяснимым.

Вместе с тем последнее обстоятельство опять-таки затрудняет анализ гоффмановских текстов, особенно работ раннего периода, поскольку иногда в них довольно трудно определить результаты эмпирических исследований от гипотез, разрабатываемых на основе априорно заданных концептуальных моделей. Для исследований, имеющих высокую эвристическую ценность и открывающих для науки новые горизонты исследований, - а именно такими, на наш взгляд, являются исследования Гоффмана, - такой недостаток простителен. Однако это, во-первых, требует от нас четкого понимания того, с какого рода утверждениями мы имеем дело в работах Гоффмана и как они были сделаны, а во-вторых, не избавляет нас от необходимости тщательного анализа и дополнительной проверки содержащихся в них наблюдений и выводов. Гоффман ясно осознавал, что его работы содержат ряд недостатков (неизбежных в силу их очевидного новаторского характера), и подчеркивал: "...в каждом случае необходимо повторное исследование" (там же, с.20)23).

VI

В связи с неопределенностью границ применимости гоффмановских выводов и указанием самого Гоффмана на необходимость повторных исследований резонно поставить вопрос: на анализ чего вообще нацелена работа Гоффмана? От ответа на

этот вопрос зависит, сможем ли мы понять то, что он хотел этими работами сказать. Если считать исследования Гоффмана, опубликованные им до "Рамочного анализа", чистой "этнографией" обыденной жизни современной Америки, то становится почти неизбежной долгое время господствовавшая оценка их как социально-психологических этюдов, публицистических очерков или даже просто специфических литературных сочинений.

Употребляемые Гоффманом индикаторы "в. западном обществе", "в англоязычном мире", "в англо-американском обществе", "в западноевропейских обществах", "в американском среднем классе", "на Западе", "в протестантских странах" и т.п. (4, с.19) лепсо могут натолкнуть на мысль, что основная цель исследований Гоффмана состояла в описании и теоретическом анализе современных западных обществ или отдельных социальных групп этих обществ. При таком поверхностом взгляде работы Гоффмана становятся особенно уязвимыми для критики такого рода, какую высказывал, например, А.Гоулднер. Гоулднер считал, что в данном случае мы имеем "социальную теорию, которая делает ставку на эпизодическое и рассматривает жизнь такой, как она проживается в узких межличностных обстоятельствах, внеисторических и неинституциональных, словно бы она существовала за пределами истории и общества" (цит. по 24, с.100).

Но рассматривать работы Гоффмана как исследования, имеющие исключительно описательно-этнографический характер, или как редукционистский анализ западного общества, неисторичный, сводящий всю сложность социальной реальности к психологическим механизмам повседневных взаимодействий и использующий для анализа этой исключительно сложной реальности не вполне адекватные средства, - слишком плоские интерпретации. В исследованиях Гоффмана прослеживается определенная, причем достаточно последовательная, на наш взгляд, теоретическая линия. Гоффман работает по меньшей мере в двух планах: во-первых, в плане исследования реальности "повседневных взаимодействий лицом-к-лицу в американском обществе, и во-

вторых, в плане разработки универсальной микросоциологической теории. Следует отделить эмпирическую сторону исследований Гоффмана от их общетеоретической перспективы. Приведем в подтверждение несколько аргументов.

1. Среди используемых Гоффманом источников эмпирического материала часто, особенно в работах раннего периода, встречаются такие источники, как этнографические отчеты, антропологические и этологические исследования, старинные руководства по правилам этикета, датируемые XIX в., и т.п. Некоторые из ссылок на эти материалы имеют принципиальный характер и непосредственно включены в ткань рассуждений и аргументации24). Использование такого материала выводит работы Гоффмана за пределы узкоспециализированных эмпирических исследований американского общества и американского среднего класса второй половины XX в.

2. Предметом исследования Гоффмана с самого начала являются область "взаимодействия лицом-к-лицу" и "публичный порядок", складывающийся и поддерживаемый в таких взаимодействиях. Причем Гоффман преследует при этом важную теоретическую цель: показать, что это область исследования, "имеющая собственную ценность и аналитически отличающаяся от родственных областей исследования - социальных отношений, малых социальных групп, систем коммуникации и стратегического взаимодействия" (3, с.2) (курсив мой. - E.H.)25). В президентском обращении 1982 г. Гоффман пишет: "На протяжении многих лет моей задачей было способствовать признанию области "взаимодействия лицом-к-лицу" как аналитически жизнеспособной области исследования - области, которую можно было бы озаглавить... интеракционным порядком, - области, предпочтительным методом изучения которой является микроанализ" (5, с.2). Таким образом, Гоффман с самого начала не ставит перед собой задачи исследовать другие аспекты современной социальной реальности, в частности социальные структуры; микроанализ применяется им исключительно в отношении выработанной им для исследования

узкой предметной области (взаимодействия лицом-к-лицу). На более широкую применимость микроанализа Гоффман никогда не претендовал, поэтому процитированная выше критика Гоулднера вряд ли состоятельна.

3. Более того, Гоффман особо оговаривает, что социальная реальность может изучаться в нескольких перспективах, и его перспектива изучения - одна из них26). Также Гоффман особо оговаривает, что исследуемый им "публичный порядок" (public order) - это особый уровень социального порядка, существующий наряду с другими и имеющими относительно самостоятельное значение27).

4. Публичный порядок и взаимодействие лицом-к-лицу, хотя и становятся для Гоффмана особым ограничеснным предметом исследования, подвержены определенному влиянию со стороны других аспектов социальной реальности. Поэтому в работах Гоффмана может быть выявлено косвенное обращение к вопросам, не являющимися непосредственным предметом его исследования: проблемам нормы, отклонения и социального контроля (см.:21), проблемам власти, статуса и социальной иерархии (см.ЗД)28), и тд. Однако следует помнить, что эти проблемы находятся на периферии исследований Гоффмана, и уж во всяком случае на периферии его основных теоретических интересов. Так, например, анализ "управления впечатлениями" и роли "театрально-постановочного" аспекта человеческого поведения в американском обществе, содержащийся в книге "Представление себя в повседневной жизни", созвучен анализу "социального характера" в работах Э.Фромма и Д.Рисмена29). Исследование "управления впечатлениями" имеет самостоятельную ценность, это очевидно. Но также очевидно и то, что эволюция Гоффмана после опубликования данной работы идет не в направлении углубления этой темы, а скорее в направлении дальнейшей теоретической' проработки других аспектов взаимодействия лицом-к-лицу и публичного порядка.

5. Природа публичного порядка (или "интеракционного порядка", как называет его Гоффман в поздних работах),

находящегося в центре теоретических интересов Гоффмана, такова, что ставит этот предмет исследования в особое положение по сравнению с другими областями социологической проблематики. Публичный порядок заключает в себе "фундаментальные правила поведения" и состоит в упорядочении поведения людей на самом базисном уровне их повседневного взаимодействия. Публичный порядок - это основа всех других уровней социального порядка (экономического, политического и т.д.), которые не могут быть к ней сведены, но без которой они невозможны, поскольку в ситуациях взаимодействия лицом-к-лицу, в которых устанавливается и поддерживается публичный порядок, "центральной проблемой может быть порядок как таковой" (4, с.18) (курсив мой. - E.H.).

Взаимодействие лицом-к-лицу, в котором воспроизводится этот базисный уровень социального порядка, хотя и может быть подчинено разным правилам и нормам в разных обществах, само по себе является универсальным компонентом социальной жизни, имеется в любом обществе, по определению. Каковы бы ни были социокультурные различия, в любом обществе люди осуществляют большую часть своих контактов в ситуации непосредственно физического присутсвия друг друга, и в этих контактах поддерживается фундементальный уровень социального порядка, а именно публичный порядок30).

Учитывая привденные выше аргументы, резонно предположить, что теоретические притязания Гоффмана не ограничиваются анализом отдельных аспектов повседневной жизни западного общества. Сама интеллектуальная эволюция Гоффмана дает основания считать, что основной его целью была разработка общей социологической теории публичного порядка, обладающей универсальной применимостью31).

Но такая теория, если она не является результатом индуктивного обобщения эмпирического материала, полученного в самых разных обществах, может быть разработана только в русле формальной социологии, т.е. путем создания формальных моделей и их корректировки с учетом нового эмпирического материала.

Поэтому мы полагаем, что теоретические аспекты гоффмановских работ лучше всего могут быть поняты, если рассматривать их под таким углом зрения

В критической литературе предпримались попытки сопоставить социологию Гоффмана с формальной социологией Г.3иммеля32). В то же время, насколько известно автору, по сути не было предпринято попыток сопоставить ее с другой версией формальной социологии, а именно с концепцией "идеальных типов" и понимания М.Вебера33), хотя такой анализ, возможно, мог бы оказаться весьма продуктивным.

VII

В заключении мы вкраце обратимся к проблеме теоретической преемственности гоффмановской социологии. Эта проблема -"больное место" в критической литературе, посвященной Гоффману, тем более что сам Гоффман на протяжении всей своей жизни всячески избегал какой бы то ни было полемики со своими критиками, пытавшимися отнести его к той или иной интеллектуальной традиции34). В равной степени ему не было свойственно относить себя к какой-либо традиции и рефлексировать по поводу своего места в истории социологической науки. Отношение Гоффмана к традиции ярко проявляется в характере его ссылок на используемые им источники: не проводится никаких различий между цитируемыми материалами, а это могут быть как классические тексты, так и магистерские диссертации, беллетристика, газетные статьи35).

Такое отношение Гоффмана к традиции, вероятно, представляет собой нечто большее, чем стратегию окутывания тайной своей персоны или, так сказать, "неразборчивость в средствах". Мы уже говорили' выше, что Гоффман анализирует материал, прежде считавшийся непроблематичным и не становившийся предметом специального анализа, а также что оперирование такого рода материалом вынуждает Гоффмана 5*

попутно решать такую нелегкую задачу, как создание специальных методологических инструментов и специального языка для его анализа. Поскольку Гоффман решает принципиально новые исследовательские задачи, то неудивительно, что заимствования из различных источников играют в его работах служебную роль. Неудивительно в свете этого и то, что заимствованные у других авторов модели анализа (будь то Дюркгейм, Вебер, Зиммель и т.д.), приспосабливаемые Гоффманом к анализу специфического материала повседневных взаимоотношений, часто преобразуются при этом до неузнаваемости36).

Поэтому оценка методов Гоффмана, если брать в качестве мерила служившие им прототипом классические модели, к которым Гоффман явно или скрыто апеллировал, заведомо обречена быть негативной. Работы Гоффмана, безусловно, несовершенны, если рассматривать их как феноменологические, структуралистские, интеракционисгские и т.п. Но, вероятно, сводить их к какой-то отдельной традиции - это не тот способ, при помощи которого их можно понять и по достоинству оценить. Работы Гоффмана обладают слишком большой внутренней сложностью и многогранностью, чтобы к ним можно было применить такие грубые средства анализа.

Круг влияний, прослеживаемых в работах Гоффмана, тем не менее стоит того, чтобы его в общих чертах обозначить. Помимо уже упомянутых традиций социальной антропологии и формальной с оциологии в гоффмановских исследованиях могут быть обнаружены следы многочисленных других влияний: "этнографии профессий"37), прагматической философии и психологии (У .Джеймс, Дж.Болдуин), феноменологической социологии (А.Шюц, Г.Гарфинкель), аналитической философии (Л.Витгенштейн, Дж.Остин), этологических исследований, лингвистики, функционалистской социологии (ЭДюркгейм, А.Радклифф-Браун) и т.д. Что интересно, так это отсутствие каких бы то ни было ссылок на классиков символического интеракционанизма, хотя Гоффмана часто пытаются вписать в эту традицию38).

Обращение к такому широкому кругу источников не позволяет поместить его работы в прокрустово ложе какой-либо одной теоретической школы. По сути, Гоффмана можно отнести при желании куда угодно, поскольку его цитаты и ссылки "не проводят различия между важными и неважными традициями" (15, с.176). Неудивительно, что в критической литературе обнаруживается "широкое многообразие интерпретаций, причем ни одна не похожа на другую" (тамже, с.170).

Г.Смит высказывает крайнюю точку зрения, что отнесение Гоффмана к отдельным теоретическим традициям само по себе ошибочно, поскольку базируется на предположении о существовании "единственного объективного смысла" его работы. Он считает, что "если преодолеть << реалистический мираж > >... то следует признать, что нет единственной и исключительной интерпретации гоффмановской социологии" (25, с.20). Мы не можем целиком согласиться с такой крайностью. Сравнительный анализ может служить прояснению особенной гоффмановского подхода, выяснению преимуществ и недостатков разных методов анализа, определению границ их применимости. Сравнительный анализ имеет самостоятельную ценность, но у него есть одно серьезное ограничение: он не должен служить средством для редукции гоффмановского подхода к той или иной узкой методологической перспективе. Гоффман очень много сделал для преодоления узости традиционных подходов и очень многое сумел раскрыть благодаря этому. Он разработал метод анализа, открытый для дальнейшего использования и позволяющий интегрировать в своих рамках широкий спектр эмпирического материала из разных областей знания. На наш взгляд, это одно из наиболее серьезных достижений Гоффмана.

Мы считаем, что .теоретический вклад Гоффмана необходимо рассматривать во всем его своеобразии, во всей его уникальности. Понимание стилистики Гоффмана и имплицитно реализующихся через нее методологических принципов исследования, на наш

взгляд, может служить ключом к пониманию и анализу гоффмановских исследований39).

Примечания

1. Эта идея достаточно ясно и подробно разработана в феноменологической социологии, в частности в этнометодологиии (см.: 10);

2. Искаженный образ Гоффмана, создаваемый социологическими учебниками, в которых его социологический подход нередко почти полностью отождествляется с театральной метафорой и "управлением впечатлениями", играет несколько дезориентирующую роль. Иногда ошибочно отождествляют Гоффмана с этой метафорой и весьма серьезные исследователи; в частности, это произошло, видимо, с П.Бергером и Т.Лукманом. Они критиковали узость применяемой Гоффманом "драматической модели", отмечая, что "имеются драмы, отличные от той, которая предлагается << менеджментом впечатлений > > в современных организациях" (7, с.318). Но, как справедливо указывают С.Крук и Л.Тейлор, для Гоффмана драматургичееская метафора - это всего лишь "инструмент для предположений относительно того, что могло бы происходить" (18, с.237), и притом не единственный. Сам Гоффман в "Рамочном анализе" делает важное замечание: "Весь мир - не сцена, и уж точно не один только театр" (2, с.1).

Используемые Гоффманом метафоры чрезвычайно разнообразны.Например, для анализа пешеходного движения людей по улицам (их перемещения в разделяемом физическом пространстве) в качестве эвристической модели описания используется правила дорожного движения, а сам человек рассматривается как "единица передвижения" и в таком качестве сравнивается, например, с автомобилем (4, с.26-40). В работе "Представление себя в обыденной жизни", где наиболее активно разрабатывается театральная метафора, Гоффман предлагает рассмотреть Марка Аврелия и Сюнь-цзы как "шоуменов" (6, с.18). В "Приютах" процедуры принятия пациентов в психиатрические клиники описываются с помощью таких терминов, как "умерщвление Я" и "сдирание внешности (appearance)* (1, с.23-72). В книге "Ритуал взаимодействия" поведение в ситуации лицом-к-лицу рассмотривается как "работа" с целью спасения лица", и используется выражение face-work, которое можно также перевести как "облицовочная работа" или "штукатурная работа" (З.с.5-46). Такого рода примеров из работ Гоффмана можно почерпнуть много.

3. Вели сформулировать данную проблему несколько иначе, то она состоит в том, что категории, модели типизации и исследовательские схемы энографа (например, типизация "ритуал") могут совершенно не совпадать с обыденными типизациями и классификациями, используемыми членами исследуемой этнографом социокультурной общности (например, те формы деятельности, которые объединяются этнографом под

рубрикой 'ритуал", у исследуемых им людей мо|уг иметь различные языковые обозначения и не объединяться в единый класс "ритуалов"). Несмотря на то что типизация исследователя не совпадают с типизациями исследуемых, именно благодаря им становится возможным дисциплинированное, структурированное и внутренне организованное этнографическое наблюдение и описание исследуемой реальности. Проблема использования метафор для описания того, что обычно не описывается, - это общая проблема познания, по отношению к которой проблема этнографического изучения иных культур является частным случаем.

4. Ф.Чэпут Уокслер характеризует основной методологический прием Гоффмана как перспективу "как-если-бы" (амп-пек) и указывает две выполняемые им функции: *1) он проливает свет на элементы самоочевидного мира путем исследования областей, где они не могут быть приняты на веру и тем самым открывает такие его свойства, которые -иным образом оставались бы скрытыми от осознания. 2) он признает конечную невозможность провести абсолютное различие между << реальным >> и << как-если-бы >> - как для членов общества, так и для социологов, - и переносит анализ в такую сферу, где эта невозможность не препятствует осуществлению социологического исследования" (27, с.8).

5. Возможно, это наиболее удачный и эффективный способ сделать проблематичной и доступной для познания обыденную социальную реальность, в ином случае остающуюся само собой разумеющейся. Другой метод проблематиэации обыденной реальности был предложен Г.Гарфинкелем - экспериментальный метод разрушения фоновых ожиданий (см.: 10, с.360-362; некоторые эксперименты Гарфинкеля описываются также в: "Социология и современность*. - М., 1977. - т.2. -с.59-61). Однако этнометодологический метод имеет более ограниченные возможности, поскольку находится в большой зависимости от изобретательности исследователя. Кроме того, он приспособлен плавным образом к изучению частных эмпирических случаев и не позволяет проблематиэировать обыденность в таких широких масштабах, в каких это позволяет сделать метафорический метод Гоффмана.

6. Р.Коллинз пишет по этому поводу: "Разоблачитель - широко известный социальный тип, представляющий реальность как имеющую два уровня. Один ложный, другой подлинный. Гоффман хотел поиграть с этим стилем; ранняя его публичная слава, порожденная работами << Представление себя в повседневной жизни> > и < <Приюты > >, вне всякого сомнения, обязана своим возникновением обращению к этому популярному образу, уже существовавшему а готовом виде. Но Гоффман в качестве макиавеллианского циника - это только внешняя оболочка. Гоффман знал, как быть популярным, и драматичным, но это была лишь маска, скрывавшая его более глубокие интеллектуальные намерения" (17, с.42). В числе тех, кто неправильно интерпретировал работы Гоффмана, Коллинз называет таких именитых теоретиков, как Ю.Хабермас и А.МакИнтайр (тамже, с.63).

Сам Гоффман открыто признает гомологичность социальной жизни и социологического текста в своей inoroiioft работе "Рамочный анализ". В главе о первичных рамках он, рассматривая проблему рефлексивности, ставящей под сомнение используемые им "рамки" (по Сути метафоры), настаивает: "Я считаю, что писателям надо даровать индульгенцию в отношении этого требования (требования конечного обоснования используемых схем анализа эмпирического материала. - E.H.), поскольку они часто достигают успеха в освещении исследуемых вопросов благодаря этой индульгенции. Еще более важно то, чю хотя любые интерпретационные ответы должны трактоваться как предмет рефлексии, некоторые из них оказываются полезными началами самого анализа, а не просто исходными началами для анализа" (2, с.26). Рамочный анализ не подвергается и нашей работе специальному рассмотрению, но будет нелишне oiMcruri,, 'по принцип гомологичное!и социальной жизни и социологического текста - одно из основополагающих допущений, лежащих в основе разработанной Гоффманом методологии рамочоного анализа, а также один из принципов "социальной драматургии", коюрая часто несколько однобоко понимается просто как рассмотрение социальной жизни в терминах театрального представления.

8. Влияние этих антропологов на формирование методологического подхода Гоффмана отмечается Р.Коллннзом (15, с. 176,188-189; 17, с.43). Сам Гоффман также эпизодически упоминал их в своих' работах, обычно в форме выражения признательности. Например, он называл их в числе своих учителей в предисловии к книге "Представление себя в повседневной жизни" (6, с.*/).

9. Об исследованиях Уорнера (а это получившие в свое время большую известность серийные исследования о "Янки-сиги", "Олд-сити", "Джоунсвилле" и негритянских сообществах Чикаго) н его методологии см. подборку работ в сб.: "Социальная стратификация". - Вып. 1-II1. - М., 1992, особенно статьи Д.Герцога (вып. I, с.68-69), Д.Риссмена (вып. И, с.257-259), М.Гордона (вып. III, с.60-66).

Уорнер использовал "заимствованный из этнологических исследований способ подробного описания деталей, который часто мешает читателю провести различение важных и неважных данных (вып. I, с.39). Более того, сам категориальный аппарат был взят Уорнером из социальной антропологии. Как отмечает Д.Рнсмен, Уорнер подошел к изучению отдельной общины *с тем же арсеналом средств, что и к изучению << первобытных родов Австралии > >" (вып. II, с.258). В своих исследованиях Уорнер исходил из "нескольких положений, которые... сами по себе не являются предметом эмпирической проверки (вып.1, с.40), причем нменно в рамках этих априорно заданных положений он формулировал "по мере надобности... конкретные гипотезы, которые и представляют исходный пункт для эмпирических исследований" (там же, с.41). Главным образом Уорнер использовал метод включенного наблюдения. Критики отмечали "экспериментальный характер" применяемых Уорнером методов исследования (там же, с.47): Уорнер использовал антропологические категории как "средство классификации, помогающей наблюдателю выявить некоторые константы в

социальной организации людей" (вып. III, с.258). Такой подход вызвал в свое время немало возражений, но именно он "создавал теоретическую свободу и атмосферу неожиданных открытий и находок" (там же). Сам Уорнер сравнивал себя с "географом, который шаг за шагом измеряет никому еще не известную территорию/ (вып. I, с.47).

В наши цели не входит анализ того, какое влияние на Гоффмана оказали уорнеровские методы исследования, тем не менее очевидно, что черты сходства, улавливаемые в их подходах и порождаемых ими затруднениях и возражениях, выходят за рамки внешней аналогии. Во всяком случае, исследования Уорнера были известны Гоффману, так сказать, "из первых рук".

10. Например, в книге "Ритуал взаимодействия" Гоффман пишет: "Будет предпринята попытка построить интеллектуальные леса путем расширения и искажения некоторых общеупотребительных антропологических терминов" (3, с.47).

11. Иногда Гоффман открыто говорит об "этнографичности" своего подхода. Например, в сборнике "Ритуал взаимодействия" он с самого начала указывает, что его исследовательская цель "может быть достигнута при помощи серьезной этнографии: нам нужно определить бессчисленные паттерны и естественные последовательности поведения, имеющие место всякий раз, когда люди оказываются в непосредственном присутствии друг друга" (3, с.2). многие работы Гоффмана явно "этнографичны" по характеру. Например, книга "Приюты* (1) - это почти в прямом смысле слова "этнографический отчет" об исследовании, проведенном Гоффманом с использованием метода включенного наблюдения в одной из американских психиатрических лечебниц.

Ориентация на метод наблюдения обеспечивает специфическую общность исследовательской установки Гоффмана с методологическими принципами этологии, В книге "Отношения на публике* Гоффман открыто говорит об использовании им некоторых этологических допущений для выявления и анализа ритуальных аспектов повседневного взаимодействия (4, с.21-22). В работах Гоффмана часто встречаются ссылки на исследования этологов.

Гоффман специально оговаривает ограниченность применяемого им метода наблюдения: "Метод, к которому я здесь часто обращаюсь, • несистематическое, натуралистическое наблюдение, - разумеется, имеет очень серьезные ограничения... В каждом случае необходимо повторное исследование для определения того, по отношению к кому и чему верны результаты исследования* (4, с.20).

12. Это, в частности, отмечает Е.И.Кравченко: "...Ни одно из его последующих сочинений прямо не продолжает предыдущей темы, не говоря о новых терминах и категориях, - каждый раз они обильно вводятся а ткань повествования* (11, с. 157). Р.Коллинз также указывает на эту особенность работ Гоффмана: "Гоффмана никогда не пользуется повторно прежними понятиями в последующих работах... <Ом> отбрасывает их вместе с публикацией каждой книги, переходя .к новому набору неологизмов в следующей" (15, с.174-175).

6-2675

13. Часто обвинение Гоффмана в теоретической несостоятельности, как отмечает Г.Смит, принимает следующую форму: его работы - "бесфоменная коллекция концептуальных рамок", не содержащая никакой теории (25, с.38). Один из критиков, например, дает Гоффману такую нелестную оценку: "рассказчик историй, позирующий как теоретик" (цит. по: там же, с.44).

14. Экзистенциальные утверждения по самой своей природе являются не непосредственным описаниям реальности в духе Дюркгейма, а априорными установлениями по поводу употребления того или иного словесного обозначения по отношению к тому или иному аспекту реальности. Как писал Л.Витгенштейн, высказывание "X существует" - это "не предложение, говорящее об X, а предложение о нашем употреблении языка, т.е. об употреблении слова <<Х>>" (9, с.107). Гоффмановские понятия в подавляющем большинстве обладают именно таким аксиоматическим статусом.

Ср. также: нефальсифицируемость исходных концептуальных допущений у Уорнера (см. выше: прим.9).

15. См. выше о гомологичности социальной реальности и социологического текста (прим. 7).

16. Из классиков современной социологии убежденным сторонником использования "открытых понятий" в научном познании является также П.Бурдье. В обоснование этого Бурдье ссылается на Витгенштейна, считавшего использование "открытых" понятий "эвристической добродетелью" (8, с.67). Бурдье пишет: "Понятия могут - и, в некоторой степени, должны - оставаться открытыми, временными, что не означает быть неопределенными, приблизительными или путанными. Всякая настоящая рефлексия над научной практикой свидетельствует, что такая открытость понятия, которая придает им характер, < < заставляющий думать > >, и, следовательно, их способность производить научный результат (показывая незамеченное, вдохновляя на проведение исследований, а не только на комментарии) есть свойство всякого научного мышления, находящегося в процессе своего становления, в противоположность науке уже сформировавшейся, над которой размышляют методологи и все те, кто после драки придумывают правила и методы, скорее вредные, чем полезные. Участие исследователя может заключаться в целом ряде случаев в том, чтобы привлечь внимание к проблемам, к чему-то, что не замечалось, поскольку было слишком очевидным, слишком ясным, потому что... это бросалось в глаза " (там же, с.68) (курсив мой. - E.H.). Вероятно, не будет большой натяжкой предположить, что и Гоффман вполне мог сказать такое, если бы позволил себе такое откровение.

17. Такое решение проблемы рефлексивности Р.Коллинз считает одним из важнейших методологических достижений Гоффмана, позволяющим найти оригинальный "средний путь" между крайностями феноменологического процессуализма и позитивистского объективизма (17, с.61-63). Он пишет, что

гоффмановская модель исследования "предлагает глоток свежего воздуха на сегодняшний интеллектуальной сцене" (там же, с.63).

18. Гоффман как бы "вписывает" (или "встраивает") применяемые обыденными актерами модели структурирования событий, происходящих с ними в социальном мире, в сам социологический текст. Это позволяет ему в самом тексте условно использовать некоторые модели ("перспективы") структурирования социального опыта в качестве "первичных рамок", избегая необходимости специально анализировать сами эти модели и вместе с тем оставляя возможность рефлексии по поводу этих моделей, но уже вне данного социологического текста. В "Рамочном анализе" Гоффман пишет: "Есть много весомых оснований усомниться в том роде анализа, который я собираюсь представить. Я буду поступать так, как будто бы это вовсе и не мой анализ. Он слишком книжный, слишком общий, слишком далекий от полевых исследований и потому имеет много шансов оказаться всего лишь еще одним менталитетским эскизом" (2, с.13).

19. Анализируя обыденное понятие "игра", Витгенштейн указывает, что это понятие, равно как и другие понятия "с расплывчатыми границами", может определяться и надеяться смыслом в обыденном общении только посредством последовательного добавления конкретных примеров, подпадающих под это понятие: "Как же тогда объяснить кому-нибудь, что такое игра? Я полагаю, что следует описать ему игры, добавив к этому. Вот и это и подобное ему называют играми " (9, с.112).

20. Гоффман пишет: "Наше понимание мира предшествует этим историям, определяя, чо выберут репортеры и как будет рассказано о них".

21. Примечательно, что Гоффман добавляет дальше: "По общему мнению, эта лицензия более обоснованна применительно к традиционному этнографическому исследованию, нежели к изучению малого поведения. Взаимодействие лицом-к-лицу порождает множество естественных индикаторов, прекрасно поддающихся измерению и эмпирическому учету", но экспрессивное поведение (которое привлекает особое внимание Гоффмана) при наблюдении трудно поддается фиксации (4, 18); (Курсив мой. - E.H.).

22. Эта сторона исследований Гоффмана подробно анализируется ■ статье Дж.Гоноса (20). Гонос отмечает, что в работах Гоффмана доминируют примеры, относящиеся к среднему классу американского общества (с.138).

23. Р.Коллииз по этому поводу пишет: "В весьма значительной степени деятельность его была таксономической, являлась попыткой привести свои открытия в какой-нибудь порядок. Основная деятельность Гоффмана, особенно начиная со среднего периода его творчества, напоминает работу микросоциологического Линнея, разрабатывающего классификации - и терпеливо ожидающего какого-нибудь последующего Дарвина, который бы сложил эти материалы в теорию, обладающую объяснительной силой" (17, с.43).

24. Например, в очерке "О лицевой работе" имеются принципиально важные ссылки на этнографические работы о существующих в Китае представлениях о "лице*

и его поддержании (3, с.5-45). Это обстоятельство отмечается в статье Дж.Лофланда (22, с.26)).

25. В предисловии к книге "Отношения на публике" Гоффман также дает принципиальное указание на ограничние его работы специальными задачами исследования "публичной жизни" (public life). Он пишет, что сфера публичной жизни, т.е. "область деятельности, порождаемая взаимодействием лицом-к-лицу и организуемая нормами со-слияния (co-mingling), - область, содержащая праздничные торжества, семейные трапезы, торжественные собрания, пешеходное движение, служебные встречи, очереди, толпы и свидания, - никогда не рассматривалась в достаточной мере как самостоятельный предмет исследования" и служила лишь "украшениями" и "виньетками" для "освещения более крупных предметов"; при этом принималась как само собой разумеющееся, что сама эта область "не нуждается в изучении и не стоит изучения" (4, с.13). "Видимо, - указывает Гоффман, - настал момент разработать этологию взаимодействия, нужную нам, если мы хотим изучить эту область" (там же, с.14).

26. В "Представлении себя в повседневной жизни" Гоффман называет пять перспектив социального исследования: драматургическую, техническую, политическую, структурную и культурную (6, с.240). Каждая перспектива охватывает различные аспекты социальной жизни, и все они езаимодополнитемны.

■ 27. В работе "Отношения на публике" Гоффман так определяет свою исследовательскую задачу: "В этой книге предметом моего исследования будут фундаментальные правила и связанная с ними упорядоченность поведения, свойственные публичной жизни, со-слиянию людей, а также местами и социальными событиями, в которых происходит контакт лицом к лицу. Предметом моего специального интереса, следовательно, будет публичный порядок" (4, с.17).

28. М.Роджерс показывает, что в работах Гоффмана, особенно в "Представлении себя..." можно обнаружить анализ "взаимосвязи власти, иерархии и статуса в повседневной жизни" (24, с.100), в частности, анализ влияния социальной структуры на повседневные взаимодействия между людьми в ситуации лицом-к-лицу. С особой полнотой у Гоффмана проанализирован такой аспект социального контроля и поддержания статусной иерархии, как поддержание в такого рода взаимодействиях (а именно, в "несимметричных" взаимодействиях, согласно терминологии Гоффмана) статусных символов (по существу внешних, видимых элементов представления статуса, статусного "декора", "внешней оболочки", или, как в оригинале называет Гоффман, соответствующей appearance). Аргументация Роджерса показывает, что критика Гоулднера, считавшего, что перспектива Гоффмана предполагает актеров, выключенных из социальных структур", не может быть признана правомерной (там же).

29. В работах Фромма ("Бегство от свободы", "Человек для себя", "Здоровое общество" и др.) и Рисмена ("Одинокая толпа") акцентируется воздействие "третичной"

экономики, т.е. экономики, ориентированной на маркетинг и продвижение товара на рынке, на 'социальный характер* членов общества. Подчеркивается, что современная экономика вовлекает человека в рыночный оборот и делает его товаром на рынке рабочей силы, причем ценность человека на рынке определяется преимущественно его внешними, вторичными свойствами. Поскольку успешная продажа человеком себя на рынке услуг зависит больше всего от того, какова его внешняя "упаковка", то это формирует, в особенности у членов среднего класса, социальный характер, отличающийся повышенной чувствительностью к мнениям других, к исходящим извне оценкам. Фромм называет такой социальный характер "рыночным", Рисмен -"ориентированным-на-другого". Ключевая тема работы Гоффмаиа "Представление себя в повседневной жизни* - хладнокровное управление впечатлениями других, манипулирование мнениями других, производство "видимостей" (appearances) в повседневных взаимодействиях, - несомненно, перекликается с исследованиями Фромма и Рисмена. К тому же основным источником эмпирического материала об "управлении впечатлениями* для Гоффмана так же, как и для них, служит новый средний класс (20, с.138). В "Рамочном анализе* Гоффман также затрагивает эту тему, но на более высоком уровне обобщения, говоря, что для современных западных обществ характерно широкое использование такого особого типа трансформаций опыта, как "фабрикации" (2, гл.4).

30. Гоффман, исследуя различные способы поддержания публичного порядка, делал специальные оговорки относительно границ их применимости. Например, в "Представлении себя..." он делает такого рода оговорку в отношении "управления впечатлениями": "...я не собирался утверждать, что схема, представленная здесь, свободна от культурных различий и применима во всех сферах социальной жизни неэападных обществ в той же степени, в какой она применима к нам..." (б, с.244).

31. Игра, управление впечатлениями, ритуал и т.п. - это не более чем различные модусы поддержания публичного порядка. Поддержание общих определений ситуации во взаимодействиях лицом-к-лицу может быть по-разному мотивировано и может осуществляться в различных формах и различными способами, но результат один и тот же - воспроизводство публичного порядка. В "Рамочном анализе* Гоффман определяет место этих моделей в структуре поддержания публичного порядка и социальной организации человеческого опыта: это различные "настройки* (keyings) и 'фабрикации*, трансформирующие содержание опыта, осмысленного в 'первичных рамках'. Специальный анализ рамочного анализа не входит в задачи данной статьи.

32. П.Рок считает, что "Эрвинг Гоффман может оказаться непризнанной реинкарнацией Георга Зиммеля" (P.Rock, The making of symbolic interactionism. • L, 1979. - (p.27) (цит. no: 25, c.19). Г.Смит также полагает, что формальная социология Зиммеля может стать эффективным средством "декодирования" Гоффмана, и предлагает "взглянуть на Гоффмана сквозь зиммелбвские очки" (25, с.20). Смит

ссылается на биографические обстоятельства жизни Гоффмана (его довольно долгое пребывание в Чикагском университете, где работы Зиммеля пользовались большой популярностью) и, что более важно, на ряд глубинных сходств между методами исследования Зиммеля и .Гоффмана: вычленение и классификацию форм взаимодействия (2S, с.25), "психологизм" и признание эмерджентности социального, "средний путь" между социологическим номинализмом и реализимом (25, с.26), постулирование априорных условий социального порядка в терминах "социологических априори" у Зиммеля и "первичных рамок" у Гоффмана (25, с.27-28), разграничение форм и содержания "обществления" (25, с.30-32) и т.д. Р.Уильямс выделяет три основных аспекта гоффмановской социологии, сближающих его с неокантианской традицией формальной социологии: перспективизм (произвольный выбор "рамок"), концептуальный конструктивизм (использование метафор) и аналитический дуализм (вероятностные суждения) (см.: 25, с.39).

Парадоксально, но по этим же основаниям социологию Гоффмана можно сопоставить, при ряде оговорок, с левистроссовской версией структуралистской антропологии. Например, Дж.Гонос рассматривает социолгию Гоффмана как специфическую американскую версию структурализма. См.: Gonos G. "Situation" versus "Frame": The "interactionist" and the "structuralist" analyses of everyday life // Amar.sociol.review, 1977. - v.42. P.854-867, а также статью Дж.Гоноса в "Human studies" (20).

33. Сходство используемых Гоффманом понятий и моделей с веберовскими "идеальными типами", особенно характерное для раннего периода его творчества, отмечает Е.И.Кравченко (11, с.170).

34. Р.Коллинз пишет: "Полемика с академическими специалистами не входит в репертуар Гоффмана" (15, с.173). Еще более ярко описывает эту сторону "самопрезентации" Гоффмана Р.Уильямс: "...некоторые особенности профессиональной практики Гоффмана сделали трудным проследить конвенциональные следы институционализированного влияния. Он, похоже, всецело избежал ритуального аппарата институциональной преемственности: никогда не редактировал сборники работ своих учеников и имитаторов, никогда не писал предисловий к книгам других авторов, негативно относился к наращиванию комментариев и вторичных исследований своей работы и вплоть до 1981 г., никогда не отвечал на публикуемые критические отзывы" (28, с.64).

35. Своеобразным "ключом" к пониманию этой стороны гоффмановских текстов могут быть слова П.Бурдье, сказанные им, правда, о себе. Он пишет, что вопросы о принадлежности к той или иной интеллектуальной традиции "обычно задают... почти всегда с намерением полемизировать, классифицировать, чтобы каталогизировать, обвинить публично... Речь всегда идет о том, чтобы свести к чему-нибудь или разрушить. Во всяком случае, ответ на вопрос о том, является ли такой-то автор марксистом, дюркгеймианцем или веберианцем, не несет почти никакой информации

о данном авторе... Со своей стороны, я имею очень прагматическое отношение к другим авторам: я рассматриваю их как компаньонов в традиционном ремесленническом смысле этого слова, у которых можно попросить помощи в трудных ситуациях... Добро берут там, где его находят , как говорит здравый смысл... Знание используется как производственный капитал, который вкладывают в исследование с целью получить результат... Такое лишенное фетишизма отношение к авторам и текстам... как раз и сделало возможным социологический анализ культуры..." (8, с.48-51).

36. Стоит заметить, что дистанцирование от авторов, у которых что-то заимствуется, позволяет Гоффману, помимо всего прочего, соблюдать научную корректность, принимая на себя всю полноту ответственности за использование понятий, моделей анализа и иллюстративного материала в своих исследованиях и избегая широко распространенного аргумента ad personam, логически некорректного и переносящего ответственность за качество используемого материала на других. Примечательна, например, такая ссылка Гоффмана в статье "Природа уважения и учтивой манеры поведения*: "Часть концептуального материала, используемого в этой статье, почерпнута из исследования, проведенного... под руководством профессора Э. А.Шилза из Чикагского университета. Я очень благодарен г-ну Шилзу за то, что он вдохновил меня на исследование уважительного поведения. Он не несет ответственности за те злоупотребления, которые я, возможно, допустил в отношении его концепции" (3, с.56). В работах Гоффмана можно обнаружить немало таких высказываний.

37. Этнография профессий получила значительное развитие в Чикагском университете в те времена, когда Гоффман защищал в нем докторскую диссертацию. В исследованиях Гоффмана много ссылок на эмпирические материалы этого исследовательского направления (15, с. 189).

38. Р.Коллинз отмечает, что в ранних работах Дюргейма, Радклифф-Брауна, Зиммеля, Сартра и т.д., но вовсе нет ссылок на Дж.Г.Мида и Г.Блумера (15, с. 176). Коллинз пишет о Гоффмане: "Обычно под его интеллектуальной родословной разумеют символический интеракционизм. В конце концов, подготовку он получил в Чикагском университете, в замечательной когорте символических интеракцинистов; он писал о природе Я и о процессах взаимодействия лицом-к-лицу. Было бы естественно предположить, что Гоффман был всего лишь продолжателем в изучении тех тем, начало которых положили Мед, Томас и Блумер. И все-таки при более тесном ознакомлении с работами Гоффмана вы вряд ли уведите обращение к этим фигурам, а если и увидите, то пренебрежительное и негативное. Фактически, Гоффман был противником всякого плоского процессуализма..." (17, с.42). Дж.Гонос также отмечает, что гоффмановский подход, хотя и оперирует основными понятиями символического интеракционизма, представляет собой нечто совершенно отличное то него (20, с.159).

39. Полезный совет изучающим Гоффмана дает Р.Коллинз: при изучении работ

Гоффмана обязательно необходимо учитывать "кумулятивный эффект", посредством

которого реализуется объяснительная сила его метода анализа (15, с. 174-175).

Список литературы

1. Goffman Е., Asylums. Essays on the social situation of mental patients and other inmates, 9th ed., harmondsworth, Penguin books. 1978. - 336p.

2. Goffman E., Frame analysis. An essay oil the organization of experience, N.Y., Harper & Pow. 1974., - 586p.

3. Goffman E. Interaction ritual. L.: Penguin press, 1972. - 270p.

4. Goffman £., Relations in public. Microstudics of the public order, N.Y.: Basic Books, 1971. - 376p.

5.Goffman £., The interaction Order//American Sociological Review, N Y. : 1983, vol.48, № 1, p. 1-17.

6. Goffman £., The Presentation of Self in Everyday Life, Garden City, (N.Y.): Doubleday anchor books, 1959; 2SSp.

7. Бергер П., Лукман Т., Социальное конструирование реальности - М., 1995. - 321 с.

8. Бурдье П., Начала, М., Socio-Logos. 1994. - 285с.

9. Витгенштейн Л., Философские работы, ч.1, М.: Гнозис, 1994. - 521с.

10. Ионии Л.Г., Понимающая социология, М.: Наука, 1979; - 207с.

11. Кравченко Е.И., Социологическая концепция Э.Гоффмана //Современная американская социология, (под ред. Добрск|,конаВ.И.), М.: Изд-во Москов. ун-та. 1994.- С. 157-179.

12. Критика современной буржуазии тсорсшчсской социологии, М.: Паука, 1977; 279с. ,

13. Новые направления в социологической теории, М.: Прогресс, 1978; -391с.

14. Atkinson P., Goffman's Poetics // Erving Goffman's Sociology, ed. by F.C.Waksler, P. 59-76// Kluwen Dordrecht etc.,1989.

15. Collins R., Erving Goffman and the Development of Modem Social Theory //The view from Goffman, ed. by J.Diuon, P.170-209; N.Y.: St.Martin's Press, 1980.

16. Collins R, Sociological Insight: An Introduction to Non-Obvious Sociology, N.Y.-Oxford, Oxford: University Press; 1982. - 174p.

17. Collins R, Theoretical Continuities in Goffman's Work //Erving Goffman: Exploring the Interaction Order, ed. by P.Drew & A.Wooton, P .41-63; Cambridge: Polity Press, 1989.

18. Crook S., Taylor L., Goffman's Version of Reality // The View from Goffman, ed. by J.Diuon, N.Y.: St. Martin's Press, 1980. - P. .233-251.

19. GiddensA., Goffan as a Systematic Social Theorist //Erving Goffman:

Exploring the Interaction Order, ed. by P.Drew & A.Wooton; Cambridge: Polity Press, 1989. - P.250-285.

20. Gonos G., The class Posision of Goffman's Sociology: Social Origins of an American Structuralism // The View from Goffman, ed. by J.Ditton. - N.Y.: St. Martin's Press, 1980. - P.134-169.

21. Hepworth M., Deviance and Control in Everyday Life: The Contribution of Erving Goffman //The Vie*'from Goffman. ed. by J.Ditton. - N.Y.: St. Martin's Press 1980. P. 80-99.

22. LoflandJ., Early Goffman: Style, Structure, Substance, Soul //The View from Goffman, ed. by J.Ditton. - N.Y.: St. Martin's Press, 1980. - P. .24-51.

23. Psaihas G., Early Goffman and the Analysis of Face-to-Face Interaction in 'Strategic Interaction' //The View from Goffman, ed. by J.Ditton. - N.Y.: St. Martin's Press, 1980. -P. 52-79.

24. Rogers M.F., Goffman on Power Hierarchy, and Status//The View from Goffman, ed. by J.Ditton. - N.Y.: St. Martin's Press, 1980. - P. 100-133.

25. Smith G.W.H., Snapshots 'sub specic aeternitatis': Simmel, Goffman and Formal Sociology // Erving Goffman's Sociology, cd. by F.C.Waksler, Dordrecht etc. Kluwer, 1989. -P.19-58.

26. The View from Gorfman, cd. by J.Ditton. - N.Y.: St. Martin's Press,1980. - 289p.

27. Waksler F.C., Erving Goffman's Sociology: An Introductory Essay //Erving Goffman's Sociology, ed. by F.C.Waksler. - Dordrecht elc:Kluwer, 1989. - P.l-18.

28. Williams R., Understanding Goffman's Methods //Erving Goffman: Exploring the Interaction Order, ed. by P.Drew & A.Wooion. - Cambridge: Polity Press, 1989. - P.64-102.

7-2675