CC BY
297
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
СОЦИАЯ
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
и
Л
#ЦС1л11сН*я' ДНАДСУ^Г
н» •<
И&ПТ» I •"* ,
ЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 5
ИСТОРИЯ
1
издается с 1973 г. выходит 4 раза • год индекс РЖ 2 индекс серии 2,5 рефераты 96.01.001-66.01.045
МОСКВА 1996
возможно, не входит в задачу составителей учебников. Но она все больше и больше интересует исследователей.
ВЛ.Васильев
Страны Латинской Америки
96.01.016-017. ЛАТИНСКАЯ АМЕРИКА: КОЛОНИАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ И НЕЗАВИСИМОСТЬ. (Сводный реферат)
96.01.016. 500-летие открытия Нового Света: Ист. судьбы Лат.Америки: Междунар.коллоквиум, Москва, 4-6 сентября 1989 г. / Редкол.: Янчук И.И. (отв.ред.) и др.; Нац.ком.историков РАН., Ин-т всеобщ.истории. - М., 1992. - 226 с.
96.01.017. Латинская Америка в исторической ретроспективе XVI-XIX вв.: Материалы Всесоюз.конф., Москва, 14-16 мая 1990 г./ РАН. Ин-т всеобщ.истории, Центр латиноам.исслед.; Редкол.: Созина С.А. (отв.ред.) и др. - М., 1994. - 276 с. - (К 500-летию открытия Америки). - Библиогр.в конце ст.
В реферируемые издания вошли тексты докладов и выступлений большинства участников двух научных совещаний, организованных Национальным комитетом историков СССР, Институтом всеобщей истории и Центром латиноамериканских исследований в рамках подготовки к 500-летию открытия Америки.
В коллоквиуме 1989 г. приняли участие ученые-латиноамериканисты из США (Г.Симе), Великобритании (Дж.Фишер), Швеции (М.Мернер), Мексики (М.Т.Франко, Э.Фрей), Аргентины (Л.Паср), Польши (Л.Зябликович), Чехословакии (И.Опартни), Никарагуа (А.Валье Мартинес). Отечественную науку представляли сотрудники ИВИ, МГУ, ИЛА, Института этнографии и Университета дружбы народов. Они затронули дискуссионные вопросы "встречи двух миров" и прогресса народов Америки и Пиренейского полуострова (к.и.н.Ю.А.Зубрицкий), отметили "плодотворность универсалистского подхода к этому поворотному событию мировой истории" (к.и.н.С.А.Созина) (016, с.15), осветили
различные события колониальной и постколониальной истории Латинской Америки.
Ю.А.Зубрицкий констатировал "не просто наличие прогресса у древних индейских обществ, но и его широчайшую перспективность", "огромный потенциал их культуры"(016, с.7). Для него очевидно, что полнокровное, неограниченное взаимодействие культурных комплексов двух полушарий открыло бы невиданные возможности общественного прогресса всего человечества. Но такому взаимодействию, гармоничному и подлинному сочетанию ("сплаву") культурных ценностей не суждено было случиться из-за их противоречивости и разрушения древнеамериканских цивилизаций. Встреча двух миров породила не "сплав", а лишь "симбиоз" культур. На взгляд ученого, "синтез еще впереди, когда встреча культур будет проходить в условиях полного торжества общечеловеческих ценностей, а не эгоистичных, классовых, националистических или имперских расчетов"(016, с.13).
С.А.Созина, со своей стороны, полагает, что "встреча" двух народов и культур Старого и Нового Света стала одним из важных звеньев на пути становления универсального мирового сообщества как целостной и взаимосвязанной системы, как нового человеческого единства" (016, с.15).
Тема доклада Э.Г.Александренкова - "Королевский хронист Овьедо и аборигены Америки". Творчество Овьедо ("Общая и •естественная история Индий" в четырех томах) расценивалось современниками и их потомками неоднозначно. Нередко о нем судили по высказываниям Лас Касаса, обличителя злодеяний испанцев в Новом Свете. "Апостол индейцев" испытывал к королевскому хронисту неприязнь как к врагу туземцев, стремившемуся всячески опорочить последних. Э.Г.Александренков показывает, что "образ туземцев Америки в труде Овьедо не так одноцветен (черен) и что сообщения о коренных жителях (на примере Антил) заслуживают внимания современных исследователей" (016, с.29). Среди причин быстрого исчезновения
аборигенов Овьедо назвал алчность завоевателей, непосильный труд, нехватку еды, самоубийства, болезни и "кару божью за грехи".
В статье "Гуманистическая утопия и Новый Свет (Педро Мартир и Васко де Кирога)" В.Ф.Мордвинцева речь идет об утопическом видении Нового Света, получившем распространение в Европе с конца XV в. Оно было присуще и испанскому хронисту Васко де Кирога, и итальянскому гуманисту Педро Мартиру, который состоял на службе у королей Испании и написал ставшую чрезвычайно популярной в Старом Свете книгу о далекой Америке и ее обитателях. Появилась даже гипотеза о том, что Томас Мор, описывая в своем сочинении идеальные порядки, использовал сведения о Новом Свете из книги П.Мартира. По мнению В.Ф.Мордвинцева, "подобное утверждение не выдерживает критики, поскольку анализ "Золотой книжечки" убедительно показывает решающее влияние на английского утописта античной и раннехристианской литературы" (016, с.41).
Подобно П.Мартиру, Вде Кирога идеализировал индейцев, рассматривая их в контексте гуманистических представлений о "естественном человеке". Chi делал упор на то, что обитатели далекого континента пребывали в полном согласии с природой, не знали частной собственности и не стремились к наживе и роскоши. Им неведомы пороки, свойственные европейцам. Живя в настоящем "золотом веке", индейцы довольствовались тем, что давала им окружающая среда, .и подчинялись ее законам. Новый Свет, на взгляд Вде Кирога, был справедливо назван таковым "не потому, что он был найден заново, а потому, что почти во всем остальном подобен первому "золотому веку", который из-за нашей извращенности и великой алчности перешел в век железный и наихудший" (цит.по: 016, с.45).
В отдельных выступлениях получили освещение история формирования различных категорий зависимого крестьянства Новой Гранады на протяжении колониального периода (Н.Г.Ильина); открытие и колонизация Россией Северо-Запада Америки в 1732-24-1
1867 гт. (Н.Н.Болховитинов); уставы ремесленников г.Мехико в колониальную эпоху (И.В.Селиванова); отношения между Россией и Испанией в ходе колонизации Америки в 60-80--е годы XVIII в.(М.С.Альперович); причины распада Федеральной Республики Центральной Америки (А.В.Кузьмищев); политика Великобритании в Центральной Америке в 20-60-е годы XIX (А.И.Кубышкин); идейные искания латиноамериканских утопических социалистов (А.Ф.Шульговский).
Ряд докладов были посвящены таким спорным проблемам, как революции XIX в. в Перу (Й.И.Янчук), плантационное рабство на Кубе (Л.А.Ивкина), особенности развития агроэкспортной экономики Аргентины в ХУШ-Х1Х вв. (А.И.Строганов). Л.М.Ермакович коснулась внешнего долга и угрозы суверенитету Венесуэлы на рубеже Х1Х-ХХ вв., а А.П.Москаленко - истории экспансии Германии в страны Латинской Америки в этот же период.
Н.Н.Марчук поставил своей целью "соотнести войну за независимость Латинской Америки с общей теорией буржуазных революций" (016, с.87), хотя, по его словам, "наша якобы всеобщая теория на самом деле таковой не является, раз вся система ее доказательств построена на одном лишь опыте французских якобинцев" (016, с.89). Уязвимая даже с точки зрения той конкретно-исторической действительности Франции, на основе которой создавалась "антифеодальная и народническая концепция буржуазной революции, она была возведена в ранг универсальной теории" (016, с.90). В дальнейшем исследователи других революций вольно или невольно подстраивали под нее предмет своих изысканий. Н.Н.Марчук считает несостоятельными антифеодальный подход и попытку советских латиноамериканистов "втиснуть" освободительную войну 1810-1824 гг. в "якобинский критерий о народных массах как главной движущей силе буржуазных революций" (016, с.91). По его мнению, отечественным историкам предстоит пересмотреть прежние трактовки и устранить из них "логические
противоречия, проистекающие от некогда вынужденных уступок якобинской схеме" буржуазных революций (016, с.93).
Во втором сборнике (017) рассматриваются характер общества в Латинской Америке, его формационная принадлежность и эволюция в течение четырех веков, итоги войны за независимость, роль последующих либеральных реформ и буржуазных революций, доктрины и практика консерватизма. Как подчеркивается в предисловии, во второй части сборника представлены материалы многолетних разработок сотрудников центра латиноамериканских исследований по истории становления капитализма в Латинской Америке... В них впервые постулируется наличие двух последовательных волн буржуазных внутриформационных революций, прокатившихся по континенту в середине и конце XIX вв." (017, с.5).
Дискуссию открывает доктор исторических наук Н.Г.Ильина. Заявив о своей приверженности марксистской теории формаций, она критикует тех исследователей, которые доказывали преобладание в Испанской Америке многоукладности, а не феодализма. По ее словам, "многоукладность не есть отрицание теории формаций. Это ее подтверждение" (017, с.8). На начальном этапе завоевания Нового Света испанцы ничего не меняли и довольствовались только данью -вывозили золото, серебро и экзотические плоды. Позже они стали внедрять на захваченных землях свой способ производства, в том числе энкомьенду. Конкистадоры не гнушались использовать и местные производственные отношения, в частности миту, систему принудительного труда индейцев на полях и в шахтах. Мощный толчок получило рабство, находившееся в доколумбовые времена в зачаточном состоянии. "На колонизованных Испанией землях возник новый, не известный здесь ранее способ производства" (017, с.9). Энкомьенда - это рабский по своему содержанию институт. Не просуществовав и полстолетия, он тем не менее сыграл существенную роль в складывании в колониях различных форм крепостничества. Кроме того, энкомьенда превратилась н 24*
инструмент экспроприации земель коренных американцев. По требованию асендадо в 1718 г. метрополия упразднила этот институт, но он исчезал медленно, в течение всего XVIII в. Мита была отменена формально в 1729 г. В тех же районах, где сохранялась энкомьенда, принудительное распределение индейцев для работы на полях существовало до конца колониального периода. Укоренились два вида феодальной ренты - отработочная и натуральная.
С точки зрения Б.Н.Комиссарова (СПГУ), "сссылка на то, что феодализм обошел Новый Свет, потому что само его открытие стало возможным в результате развития европейского калитализма, неубедительна. В ее основе лежит ошибочное представление о механической и в принципе завершаемой смене одной формации другой, чего в реальности никогда не существовало" (017, с.18).
Касаясь типологии феодализма в Америке, Б.Н.Комиссаров замечает, что "венцом развития европейской колонизации стало появление в Новом Свете трех социально-экономических ареалов: колониального феодализма, плантационного рабства и европейско-североамериканского феодализма" (017, с.20). Система колониального феодализма сложилась раньше всех и охватила обширные территории от Мехико до Лимы. Она явилась "сплавом элементов социальной организации индейских государств и пиренейских феодальных порядков" (017, с.20). Эта система превратилась в главную опору испанского господства в Новом Свете и в то же время объективно защитила индейцев от полного уничтожения.
В ХУЬХУШ вв. колониальный феодализм претерпел существенные изменения. Первый период его истории (20-е годы -последняя треть XVI в.) отличался политикой сдерживания короной роста крупного землевладения, сохранением древней общины, доминированием энкомендарной системы и попытками индейской реконкисты. Для второго периода (90-е годы XVI в. - 60-е годы XVII в.) были характерны ликвидация доколумбовых общин и создание новых индсиских общин колониального времени. Государство начало
поощрять крупное землевладение. В это время преобладало репартимьенто, т.е. централизованное распределение рабочей силы между отдельными эксплуататорами. Оно ' осуществлялось королевской администрацией в масштабах всего ареала колониального феодализма. Освободительная борьба аборигенов пошла на убыль. В течение третьего периода (с 60-х годов XVII в.) бурно росло светское и церковное землевладение, широко распространился пеонаж, шел интенсивный процесс социальной дифференциации в общинах. "Классовая, антифеодальная по своей сути борьба низов приобрела невиданный ранее размах и фактически слилась с войной за независимость начала XIX в." (017, с.21). В ходе эволюции колониальный феодализм качественно менялся, приспосабливался к внутренним и внешним обстоятельствам, в его недрах зарождались капиталистические отношения.
По словам Б.Н.Комиссарова, особенности колониального феодализма вытекали из того, что он изначально был навязан грубой силой, в результате жестокой и откро&нно грабительской конкисты. Так, процесс формирования феодальной собственности сводился в оновном к захвату колонизаторами земель индейских общин. Феодальная эксплуатация в колониях, отягощенная чертами рабства, была в Америке более тяжелой, чем в Европе. Колониальный феодализм носил особо хищнический характер, поскольку в качестве феодальной ренты изымался не только прибавочный, но и частично необходимый продукт. Кроме того, при нем классовый антагонизм сочетался с расовым.
Ареал плантационного рабства, включавший Бразилию, Гвиану, Вест-Индию, карибское побережье Южной Америки и юг Северном Америки, складывался постепенно, на протяжении примерно полутора веков. Везде, кроме Гвианы, колонизаторы насаждали феодальные производственные отношения и крупную феодальную собственность. Ё Бразилии все это было представлено наиболее полно. В Северной Америке имелась элементы рабовладельческой, феодальной и капиталистической формаций.
Невольничество в Новом Свете было сопоставимо с античным рабством лишь с точки зрения правого положения основных производителей. "А вот черт, определявших связь высокотоварной плантации с мировым рынком и европейским капиталистическим хозяйством, куда больше: предельно интенсивная эксплуатация значительных масс рабов.., ведение экстенсивного хозяйства на крупных площадях изначально плодородных земель..." (017, с.23). Как замечает Б.Н.Комиссаров, "классики марксизма не обратили внимания на феодальные элементы в экономике плантации. Не усмотрели они их и в бразильской фазенде" (017, с.23).
На деЪе феодальные черты плантации были заложены в ней генетически, как неотъемлемая часть ее природы. К ним Б.Н.Комиссаров относит крупную, неотчуждаемую и неделимую земельную собственность, охраняемую правом майората, признаки натурального хозяйства в потребительском секторе плантационного хозяйства, его слабые связи с внутренним рынком и наличие довольно многочисленного, соприкасавшегося с ним (но жившего по законам феодального права) сельского населения - мелких и средних землевладельцев, арендаторов и батраков.
"Капиталистические и феодальные черты постоянно соперничали в экономике рабовладельческой плантации" (017, с.24). Использование рабского труда возрастало в периоды расширения связей с мировым рынком и с увеличением товарности производства. Во время же свертывания этих связей в хозяйстве плантации усиливалась тенденция к натурализации и переориентации производства на внутренний рынок. Производственные отношения феодального типа начинали вытеснять рабовладельческо-коммерческие, "шел процесс окрестьянивания рабов" (017, с.24). Такое явление Б.Н.Комиссаров называет объективной феодализацией плантации. Она происходила наряду с субъективной феодализацией, насильственным насаждением властями метрополии феодальных методов хозяйствования на плантациях. В Бразилии это выражалось в непомерном налогообложении, в королевской
монополии на выработку различной продукции, запрете или регламентации предпринимательской деятельности, создании привилегированных торговых компаний и т.д. Такая навязываемая сверху субъективная феодализация плантационной системы вступала в противоречие с развитием производительных сил колонии, с капиталистическими тенденциями, заложенными в природе высокотоварной рабовладельческой плантации" (017, с.25).
С.А.Созина рассматривает проблему многоукладности в Испанской Америке на примере вице-королевства Перу в XV -XVIII вв. Она считает неплодотворным однозначное определение социально-экономических отношений в этом регионе как чисто феодальных или чисто капиталистических. Аграрным предприятиям побережья были присущи высокая товарность и динамичный рост. На взгляд С.А.Созиной, "было бы крайностью" на этом основании характеризовать колониальную экономику как капиталистическую. Однако неправильно определять ее и как сугубо феодальную, исходя из господства соответствующих форм земельной ренты в Сьерре. Факты опровергают также традиционное представление об исключительно застойном характере колониальной экономики. При этом нельзя игнорировать сущность политической надстройки, правовые нормы, сословные привилегии и колониальный статус Перу. В силу этих факторов "именно феодальный уклад при всем своем своеобразии его генезиса и форм проявления в конечном счете определял сферу социально-экономических отношений в колонии вплоть до середины XVIII в... В вице-королевстве Перу, как и в других частях Испанской Америки, во время колонизации одновременно закладывалась целая гамма социально-экономических укладов, известных тысячелетней общественной практике народов Средиземноморья. Это - феодально-товарный и мелкотоварный уклады с цеховым ремеслом, и рабовладельческий, и раннекапиталистический" (017, с.42).
В центре внимания доктора исторических наук Э.Э.Литавриной (МГУ) - многоукладное™ экономики юго-запада
Колумбии в колониальную эпоху. Она отмечает, что к началу XIX в. "феодальный уклад утратил свое значение с исчезновением энкомьенды и репартимьенто, бывших главными формами феодальной эксплуатации" (017, с.55). В XVIII в. в юго-западных районах, как и на остальной территории Новой Гранады уже не было сколько-нибудь значительного слоя феодально-зависимого крестьянства.
В статье А.А.Петровой (СПГУ) прослеживается эволюция института энкомьенды в Попаяне (юг Колумбии) и на Юкатане (Мексика) на базе документов, введенных в научный оборот Школой испано-мерИканских исследований в Севилье. Согласно выводам автора, апогей развития энкомьенды приходился на время конкисты. Она создавалась как типичный феод колониального общества, где прямыми вассалами короля являлись и испанцы (с более высоким статусом), и индейцы. Завершение конкисты не привело к ее исчезновению. Будучи официально инструментом сбора подати с индейцев, энкомьенда больше котировалась как институт, дающий "опекунам" право на использование их труда. И в этом смысле (т.е. как форма внедрения в индейское общество) облегчила переход к асьенде - другой форме хозяйственной организации общества покоренных и их завоевателей. На взгляд А.А.Петровой, "энкомьенда была именно феодом колониального образца, а не просто формой эксплуатации индейского населения. Феодальные черты в ней преобладали" (017, с.70). Однако энкомьенда могла бы способствовать и созданию системы наемного труда в Испанской Америке (в законе о ней провозглашался принцип добровольного труда индейцев за плату). Тем не менее в реальных условиях Испанской Америки ХМ-Х\^Ш вв. это оказалось невозможным.
О.В.Саламатова (СПГУ) останавливается на генезисе и сущности асьенды, о которых издавна спорят историки. Она замечает, что термин "асьенда" прочно вошел в употребление в конце XVI в. и означал разнообразные виды сельской собственности. В Мексике асьендой называли крупное скотоводческое ранчо, на
Кубе - небольшое табачное хозяйство или обширную сахарную плантацию, а на юге Перу - виноградник, обрабатываемый неграми-рабами. В XVII в. к крупным земельным владениям чаще относили "эстансию". Суть "полиформной асьенды" составляли "частное владение землей и независимость от традиционной индейской социально-экономической организации" (017, с.74).
Асьенды стали возникать во второй половине XVI в., когда традиционная экономика оказалась недееспособной вследствие структурных разрушений и нехватки рабочих рук из-за массовой гибели индейцев. Сказалась и заинтересованность колонизаторов во владении землей. Ее подстегнул увеличивающийся спрос на сельскохозяйственные продукты в связи с появлением новых рудников и городов. К началу XVII в. асьенды имелись уже в большинстве колоний, а как система утверждались в течение XVII-XVIII вв. Как правило, асьенда создавались на основе пожалований королевской администрации или кабильдо, путем покупки земель или ее незаконного захвата у индейских общин. О.В.Саламатова рассматривает их "как определенную переходную форму от феодального хозяйства к капиталистическому" (017, с.77-78). "Испано-американская асьенда в колониальный период в целом являлась феодально-землевладельческим институтом с некоторыми элементами капиталистического уклада" (017, с.84).
Тема доклада Л.А.Ивкиной • историография невольничества, просуществовавшего в Новом Свете почти четыре столетия. В нем отмечается, что "история негритянского рабства в Испанской Америке - одна из самых сложных и дискуссионных проблем в современной отечественной и зарубежной латиноамериканистике" (017, с.86). Первые труды о нем появились во второй половине XIX в., а вышедшие в 40-е годы XX в. исследования положили начало острой полемике. Они заложили фундамент "ведущих историографических направлений по истории рабства" (017, с.87). Это были работы историка из Тринидада и Тобаго -Эрика Вильямса
25-1
"Капитализм и рабство" и ученого из США Ф.Тенненбаума "Раб и гражданин. Раб в истории Америки".
Э.Вильямс исследовал с позиций экономического детерминизма причину возникновения рабства в Новом Свете, показал участие европейских государств, в частности Англии, в работорговле, ставшей прибыльнейшей формой коммерческой деятельности и одной из ветвей мирового капиталистического рынка. Он на конкретных примерах доказал определяющую, на его взгляд, роль работорговли и рабовладения в процессе первоначального накопления капитала и становления капитализма в Старом Свете. Ф.Тенненбаум изучил институт рабства через призму нравственных и правовых норм. Используя метод сравнительно-исторического анализа, он выдвинул тезис о более "мягком" характере рабства в иберийских колониях, нежели в английских. Он объяснил это испанскими традициями обращения с рабами, которые покоились на христианских доктринах и признании естественного равенства всех людей перед богом. Позднее ученые раскрыли несостоятельность.
Начавшийся с 60-х годов текущего столетия подъем национально-освободительного движения народов Африки и Латинской Америки вызвал повышенный интерес к колониальному прошлому, в том числе к негритянскому рабству в Новом Свете. С этого времени наблюдается систематическое изучение истории невольничества. Л.А.Ивкина с сожалением констатирует, что исследование этой тематики не стало приоритетным направлением отечественной школы латиноамериканистики. Она связывает это главным образом с недоступностью для отечественных специалистов зарубежных архивных материалов.
Одной из наиболее спорных в историографии рабства является проблема "формационной принадлежности" плантационного рабства. В отечественной латиноамериканистике налицо неоднозначная оценка. Одни исследователи считают, что рабство в Новом Свете ничем не отличалось от классических образцов. Другие связывают
возникновение плантационного рабства с зарождением капиталистического уклада в сельском хозяйстве. Значительная часть латиноамериканистов видят в рабстве симбиоз трех способов производства (рабства, феодализма и капитализма). Высказывается также точка зрения, что в Новом Свете зародилось своеобразное колониальное рабство. Оно представляло собой синтез рабовладельческой эксплуатации с элементами капиталистической реализации произведенного продукта. Учитывая высказывания К.Маркса, Л.А.Ивкина полагает "целесообразным и логичным рассматривать плантационное рабство как переходную структуру, сочетавшую в себе элементы трех (на начальном этапе - рабство, феодализм, капитализм), а на более позднем • двух (рабство, капитализм) способов производства, (формированную развивающейся мировой системой капитализма" (017, с.9б). В силу природной несовместимости с последним плантационное рабство было обречено на исчезновение.
Статью "Типология национально-освободительных революций в Латинской Америке конца XVIII - начала XIX в." Н.Н.Марчук начинает с критики разработанной старшим поколением отечественных латиноамериканистов и признанной советской исторической наукой концепции войны за независимость в Латинской Америке как буржуазной революции. Эту концепцию долгое время воспринимали как бесспорную истину. Представители старшего поколения разрабатывали ее, исходя из господствовавшего в советском обществоведении понимания буржуазной революции вообще, а точнее, опыта "классической и образцовой" революции во Франции конца XVIII в. Поскольку в общей модели революции не учитывалась специфика Латинской Америки, пишет Н.Н.Марчук, упомянутая концепция грешила логическими противоречиями. Латифундизм в Латинской Америке отождествлялся с феодализмом. Тот факт, что латифундизм остался после войны за независимость в неприкосновенности, объяснялся ее недостаточной буржуазной радикальностью.
Как подчеркивается в статье, латифундии не только сохранились, но и значительно расширились в результате освободительной революции 1810-1824 гг. А важнейшим итогом следующей волны революций в Латинской Америке во второй половине XIX в. стал рост латифундий до гигантских размеров. Приравнивая латифундии к феодальным поместьям, следует назвать феодалами их хозяев, а таковыми были почти все руководители войны и революций XIX в. Получается такая картина исторического процесса в прошлом столетии: первая волна буржуазных революций прокатилась по континенту при гегемонии феодалов и ради укрепления феодализма. Вторая волна опять же поднялась при гегемонии феодалов и ради невиданного упрочения феодализма. Эти и другие алогизмы, вытекающие из "гармонии" концепции войны за независимость в Латинской Америке с "офранцуженной" общей теорией буржуазной революции, делают первую весьма уязвимой перед всевозможной критикой. Даже самая великая революция может являться буржуазной в той мере, в какой в ней самой обнаруживаются действительно общие закономерности всех буржуазных революций. Если в ее определении исключить специфически-французские особенности и оставить главную цель -"расчистку путей для развития капитализма", то тогда "антиколониальные, национально-освободительные революции Нового Света займут достойное место в системе координат мировой буржуазной революции, даже если она ограничивается ликвидацией кололниализма, "не желая" решать антифеодальные задачи" (017, с. 163).
Старшее поколение латиноамериканистов, как и их учитель В.М.Мирошевский, видели одну из главных целей войны за независимость в интеграции Испанской Америки в мировое капиталистическое хозяйство. Но они разошлись в оценке этой войны и ее движущих сил. Мирошевский также остождествлял латифундизм с феодализмом и осознавал антагонизм между креолами-землевладельцами и народными массами. В отношении
освободительной войны он ограничился термином "испано-американского сепаратизма" (017, с. 163). Его ученики назвали ее буржуазной революцией. В трактовке Н.Н.Марчука, война за независимость 1810-1824 гг. "представляла собой буржуазную и антинародную революцию" (017, с.164).
Чтобы понять, почему именно латифундисты выдвинули в то время буржуазные требования свободы торговли и возглавили освободительное движение, необходимо иметь в виду тенденции становления мирового капитализма. Тогда наметился его переход от мануфактурной стадии и идей и практики меркантилизма к свободной конкуренции, либеральной идеологии и политике свободы торговли. Ее рьяно отстаивала Англия, приступившая с конца XVIII в. к промышленному перевороту. Идеи фритредерства подхватили крупные землевладельцы - цвет предпринимательства - экспортеры и горнодобытчики в колониях Нового Света, которые в течение 300 лет складывались в сырьевую периферию западноевропейского капитализма. Эти круги, вывозившие ценное сырье, продукцию тропического земледелия, дешевое зерно и продукты животноводства, были крайне заинтересованы во внешних рынках. Они не опасались конкуренции и разорения.
Отмена в 1788 г. давнего запрета на огораживание поместий, ускоренная в ходе войны и после войны за независимость, ликвидация общинного землевладения, приватизация "ничейных" прежде земель и скота в льяносах и пампе, лихорадочная распродажа в частную собственность "пустырей", законы о "бродягах", о поощрении иностранных инвестиций и иммиграции, свободе торговли и предпринимательства, первые наскоки на майораты и церковное землевладение - вот важнейшая часть преобразований. Они означали крутую ломку традиционных отношений в обществе. "Ими латифундистская буржуазия Латинской Америки закладывала фундамент рыночной экономики в точности по эскизам классической буржуазно-либеральной политэкономии" (017, с.167). Превращая все виды землевладения в буржуазную частную
собственность, она создавала рынок средств производства. Формировался и рынок труда в ходе "раскрестьянивания" и "разремесливания", т.е. принуждения к наемному труду миллионов мелких земледельцев, индейцев-общинников, ремесленников. Кроме того, ею учреждались денежный рынок, кредитно-финансовая система. Возведению над обновленным базисом политической надстройки служили республика и федеративное государственное устройство, основной набор "прав человека и гражданина" и высокие имущественные, образовательные и прочие цензы. Таким образом, пишет Н.Н.Марчук, "латиномериканские революции решали как межформацйонные (ломка майоратов, церковного землевладения, общин, цехов), так и межстадиальные (переход к стадии свободной конкуренции) буржуазные задачи" (017, с.167). Для подобной буржуазной революции идеальной движущей силой являлось возглавляемое ее инициатором и гегемоном креольское ополчение. По этой причине не остается места для идиллии вроде слияния всех и вся в "могучем народном движении за независимость".
Развивая мысль об антинародном характере буржуазной освободительной революции, Н.Н.Марчук отмечает, что "ожесточенная классовая борьба низов" действительно сопровождала весь процесс буржуазных преобразований. Но она имела к ним лишь то отношение, что являлась народным сопротивлением грабежу со стороны креольской верхушки, реакцией на совершающийся буржуазный переворот. Ликвидация рабства, подушной подати и миты, равенство перед законом, независимо от цвета кожи, наделение кое-где солдат освободительной войны землей и другие преобразования, которые сторонники "народнического" определения буржуазной революции первой четверти XIX в. выдают нам за "подлинно буржуазные", на самом деле являют собой демократические завоевания, вырванные у господ вооруженным народом. Это видно, например, из сравнения итогов войны за независимость Венесуэлы, где народные массы поначалу разгромили креольских революционеров, со скудными результатами революции в
Бразилии. Там негры-рабы не имели времени восстать и помешать фазендейру и креольскому ополчению быстро освободиться от колониального ига. Когда же народные массы, включая мелкое крестьянство, будто бы рождающее капитализм ежечасно, да еще и "американским способом", действительно, как утверждает теория, брали инициативу в свои руки, то "наиболее значительный успех буржуазных революций" выражался в том, что местные буржуа со своими семьями поголовно вырезались. Пример тому - судьба белых плантаторов и "маленьких белых" на Гаити. В лучшем случае они лишались родины (Парагвай, 1814-1840 гг.), а на освобожденной от них земле учреждалась "общенародная собственность" в виде государственных плантаций, "эстансий Родины" или мануфактур при господстве военно-гражданской бюрократии.
В докладе И.И.Янчука раскрываются предпосылки, движущие силы и последствия буржуазной революции 1854-1855 гг. в Перу. Ученый относит ее к второй волне латиноамериканских революций XIX в., вызванных к жизни глубокими общественными изменениями. Начало ей положило восстание, вспыхнувшее в январе 1854 г. на юге страны. Гражданская война затянулась на 11 месяцев. Движущей силой революции выступали обуржуазившиеся землевладельцы побережья - сахарные и хлопковые плантаторы, а также виноделы юга. Видное место в ней занимали и национальные торговцы гуано. "В ходе революции большую роль сыграли народные массы. Индейцы требовали отмены подушной подати, используя которую асендадос поддерживали режим полуфеодальной эксплуатации в Сьерре. Рабы, составлявшие основу кавалерии восставших, оказались наиболее боеспособной частью революционной армии. Именно народные массы вынесли на своих плечах основную тяжесть боевых действий" (017, с.204). Во время боев 4 тыс. человек погибли, десятки тысяч были ранены (017, с.204).
5 января 1855 г. недалеко от Лимы правительственные войска потерпели поражение. Как считает И.И.Янчук, победу революции обеспечили две меры - освобождение индейского крестьянства от
подушной подати и отмена рабства в декабре 1854 г. Политические итоги революционных событий были закреплены в конституции 1856 г. Она упразднила ряд феодальных институтов и декларировала неприкосновенность личности, свободу печати,
предпринимательства. В послереволюционные годы, хотя и не удалось изменить экспортно-сырьевую направленность национального хозяйства, наблюдался его подъем. "В эти годы подъема Республика Перу проводила активный внешнеполитический курс, стремилась объединить латиноамериканские страны перед лицом агрессии со стороны Европы и США" (017, с.205). Она помешала Испании и Франции навязать Эквадору европейского монарха, резко осудила агрессивные действия Испании против Доминиканской Республики, а Франции, Англии и Испании - против Мексики. Перуанцы способствовали тесному сближению Коста-Рики, Сальвадора и Гватемалы, материально помогли им разгромить американского авантюриста Уокера. "Все эти шаги стали результатом революции, освободившей силы народов от замшелой и изжившей себя политической системы" (017, с.206). По мнению И.И.Янчука, все сказанное опровергает вымыслы отдельных историков о бесплодности событий 1854-1855 гг. "Вследствие этой революции Перу вышла на первое место в экономическом развитии среди стран Латинской Америки, были освобождены рабы и облегчена участь индейцев" (017, с.206). Предпринимались и попытки добиться самостоятельного экономического развития Перу, но они были пресечены агрессией Чили, действовавшей по наущению Англии.
Н.Г.Ильина (ИВИ РАН) посвятила свое выступление Федеральной войне 1859-1863 гг. в Венесуэле, которую она расценила как буржуазную революцию ввиду широкого участия в ней народных масс, особенно крестьянства во главе с Э.Саморой.
Проанализировав реформы Антонио Гусмана Бланко, президентская деятельность которого с небольшими перерывами пришлась на 1870-1888 гг., к.и.н. Л.М.Ермакович (ИВИ РАН ) пришла к выводу об их положительной роли в жизни Венесуэлы. По
ее словам, "они сняли остроту структурного кризиса, дали толчок развитию капиталистических отношений, способствовали приобщению венесуэльского общества к достижениям мировой цивилизации". "Реформы стали... определенным прорывом в будущее" (017, с.223).
При разборе социально-экономических реформ правительства Хусто Руфино Барриоса (1873-1885) в ходе так называемой "либеральной революции 1871 г." А.И.Кубышкин (Волгоградский государственный университет) остановился на том, в какой мере эти буржуазно-либеральные по своей направленности реформы содействовали распространению капиталистических отношений в Гватемале. Он заключает, что "в целом реформы Х.Р.Барриоса, безусловно, превратили Гватемалу в одну из наиболее динамично развивающихся в тот период стран Латинской Америки" (017, с.227). Они значительно молернизировали экономику страны, ее государственные и общественные институты, не уничтожив, однако, унаследованных с колониальных времен производственных отношений на селе. В этом проявилась их непоследовательность, сдерживавшая дальнейший социальный прогресс.
"Буржуазный прогресс и консерватизм в Аргентине XIX в." -тема доклада А.И.Строганова. В нем прежде всего указывается на недопустимость прежней упрощенной оценки латиноамериканского консерватизма как средоточия сил и воззрений клерикально-помещичьей реакции, противостоящей буржуазному прогрессу. По свидетельству А.И.Строганова, его неоднозначная роль в общественно-политической жизни народов Ибероамерики после завоевания независимости видна и на примере Аргентины, хотя здесь консерватизм имел свои особенности. "Многоукладность, социальная разнородность, "вертикальная" интегрированность элементов разных укладов и формаций породили... противоречивую структуру аргентинского и в целом латиноамериканского консерватизма XIX в.", его восприимчивость к либеральным идеям и связь с буржуазным прогрессом (017, с.247). "В "народном 26-1
консерватизме" проявились настроения патриархального антикапитализма, неприятия духа наживы и индивидуализма, живучесть местных коллективистско-общинных порядков, традиций социальной солидарности..." (017, с.246). К нему ведут истоки многих нынешних националистических и общественных движений (в том числе перонизма).
В сборник также вошли доклады Н.Н.Марчука ("К оценке буржуазных преобразований второй половины XIX в. в Латинской Америке"), Л.С.Окуневой ("Некоторые проблемы генезиса капитализма в Латинской Америке в освещении латиноамериканской историографии") и А.С.Макарычева ("Неформальные структуры власти в политической истории Латинской Америки XIX в.").
А.В.Егорова
96.01.018. ИСТОРИЯ ЛАТИНСКОЙ АМЕРИКИ / Редкол.: Ларин Е.А. (отв.ред.) и др.; РАН. Ин-т всеобщ.истории. - М.: Наука, 1993. -Т.2: 70-е годы XIX века-1918 год. - 510 с. - Библиогр.: с.470-489.
Во втором томе "Истории Латинской Америки" раскрываются процессы национальной консолидации латиноамериканских стран, становления их самобытной культуры, особенности общественно-политического и экономического развития, начиная с 70-х годов прошлого столетия до конца первой мировой войны. Коллектив авторов использовал широкий круг источников: материалы из архивов России, Германии, Кубы, Мексики, публикации разнообразных документов в США, Испании, Франции, Великобритании, мировую прессу и монографии отечественных и зарубежных ученых.
"В основе исследования лежит концепция истории Латинской Америки как составной части всемирно-исторического процесса" (с.5). Пристальное внимание в нем обращается как на общерегиональные тенденции . социально-экономической и политической эволюции, так и на ее специфику в отдельных странах.
