CC BY
29
РОССИЙСКАЯ АКОДЕМИЯ-НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧН0ЙЙНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННВТМ-НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 8
НАУКОВЕДЕНИЕ
4
издается с 1973 г. выходит 4 раза в год индекс РЖ 2 индекс серии 2,8 рефераты 95.04.001-95.04.028
МОСКВА 1995
Патенты замещают публикации в плане оценки исследований, а это является причиной сдвига исследовательской активности в те сферы, где патентная практика уже оформилась, т. е. в значительной мере — в сферы индустриального приложения. Тем самым приоритет получат ют прикладные исследования. Из таких областей, как астрономия или физика элементарных частиц, где исследования мотивируются главным образом “культурными” целями, интересы ученых смещаются в области прикладных или стратегических исследований, такие как биотехнология и компьютерные науки.
В целом практика патентования формирует новые средства и механизмы управления наукой, причем управления непрямого, но властного, обеспечивающего автономию индивида и свободный выбор тематики исследований и вместе с тем побуждающего его оценивать вычислять потенциальную патентопригодность предполагаемых результатов исследования.
Б. Г. Юдин
95.04.005. БИК К. ПАТЕНТОВАНИЕ ГЕНОВ ЧЕЛОВЕКА
BYK С. Patenting Human Henes // International J. of bioethics.— Lyon,
1994 .— Vol. 5, № 4 — P. 301-310.
Использование человеческого материала в исследованиях — дело не новое. Не является абсолютно новым и патентование живых оргаг низмов. Так, в 1873 г. Л. Пастер получил в США патент на процесс ферментации пива. Однако в последние десятилетия технологические достижения привели к новым методам изучения и использования человеческого организма, особбнно его тканей и клеток. Среди этих методов наибольшее развитие получила технология рекомбинантной ДНК, включающая прямое манипулирование генетическим материалом.
Проект “Геном человека”, нацеленный на расширение знаний о генах человека путем картирования и секвенирования генома, резко усилил интерес к этой технологии. Возникает вопрос о доступе к такому знанию, что может вызвать серьезные изменения не только в медицинской практике, но и в других сферах деятельности.
Однако идея применения патентного законодательства к генам человека может вызвать удивление и даже критику, поскольку человеческую личность принято рассматривать как субъекта законодательства, а не в терминах собственности. В этой связи автор анализирует два вопроса: законно ли патентование генов человека и если да, то какие условия необходимы для этого?
Патентование изобретения означает, что владелец патента получает право отстранить всех остальных от изготовления, использования или продажи того, что изобретено и запатентовано на определен-
ной территории на срок действия патента. Однако не все изобретения могут быть запатентованы. Долгие годы для исключения некоторых изобретений из системы патентной зашиты использовались этические аргументы. Например, власти таким образом стремились представить монопольную “эксплуатацию” лекарств, считал ее противоречащей интересам общественного здравоохранения. И сейчас заявка на патент может быть отвергнута по моральным или политическим соображениям. Эти аргументы, однако, сильно зависят от культурного контекста. Более того, основания некоторых этических аргументов были поставлены под сомнение.
Что касается генов человека, этот вопрос является составной частью того круга проблем, который связан, во-первых, с историей патентования живых организмов и, во-вторых, с юридическим статусом человеческого организма и его компонентов.
Патентование новых процессов для получения живых организмов никогда не порождало проблем, по крайней мере в Европе, и с начала столетия было запатентовано много методов микробиологического производства. Однако живая материя не патентовалась, поскольку она рассматривалась как нечто, существующее в природе. С начала 70-х годов, впрочем, многочисленные применения методов рекомбинантной ДНК вызвали революцию в этой области, позволив создавать новые организмы путем вмешательства человека. Это привело также к стиранию различия между живой и неживой материей и, как следствие, — к расширению патентной защиты на многие формы живого.
В 1980 г. американский суд впервые признал, что созданный человеком микроорганизм может быть запатентован, поскольку была получена новая бактерия, свойства которой сильно отличаются от свойств всех природных бактерий. В Европе, где согласно европейской патентной конвенции 1978 г. из патентования исключались разновидности растений и животных и процессы биологической природы, в 1981 г. Европейское бюро патентов опубликовало инструкцию о том, что продукты, полученные в процессе микробиологических исследований, могут быть запатентованы. Тот факт, что патентопригодность ныне зависит не от критерия, различающего живую и неживую материю, а от понятия созданного человеком продукта, открывает совершенно новый подход и к вопросу патентования человеческой жизни.
В 1985 г. патентные службы США постановили, что растения, семена и культуры растительных тканей могут защищаться патентами, т. е. впервые патентоваться стали многоклеточные организмы. Первый патент на животное был выдан в апреле 1988 г. Гарвардскому университету. Этот патент касался млекопитающих (мышей), полученных методами генной инженерии.
Согласно общеевропейскому и национальному законодательству, не
допускается патентование разновидностей растений. Более противоречива ситуация с патентованием животных. В 1989 г. разновидности животных были исключены из системы патентной защиты, но в 1991 г. это правило было изменено, поскольку допускало патентование трансгенных животных.
С биологической точки зрения трудно сказать, в чем состоит специфика гена человека в отличие от гена млекопитающего. Но с юридической точки зрения вопрос весьма интересен. Патентуем ли ген человека, т. е. подвержен ли он правам интеллектуальной собственности. Ответ на этот вопрос во многом зависят от проводимого законом различия между “вещью”, т. е. тем, что может быть предметом собственности, и человеческой личностью, которая не может быть таковым. Но сам ген невозможно классифицировать как “вещь” или “личность”, не принимая во внимание его происхождение. Поэтому то, что он происходит от человека, автоматически исключает его из класса^ вещей, ибо человеческий организм — это такая сущность, которую нельзя рассматривать изолированно от человеческой личности. Ген же включен в тело, его нельзя изолировать. В этом пункте патентование будет по сути патентованием человеческой личности, что с очевидностью противоречит фундаментальным правам человека и социальной политике.
Однако выделенный из организма ген становится вещью, состаг вленной из двух элементов: физического, т. е. части молекулы ДНК, и нематериального, т. е. информации, заключенной в ДНК. Будучи выделенным из организма, ген начинает собственное правовое существование в качестве не личности, а вещи. Но в каждом ли случае эта вещь есть предмет собственности?
Не все вещи являются предметами собственности. Интересы собственности могут распространяться толькр на товары, но не на то, что принадлежит всем, как воздух, которым мы дышим, или атмосфера. Что касается гена, то, рассмотренный в качестве физического элемента экстрагированный ген, несомненно, является предметом собственности, а его собственник — тот, у кого этот ген был изъят. Поэтому он может распоряжаться геном как ему угодно, например передавать ген другому человеку."
Но в плане генетической информации вопрос намного сложнее, поскольку значительная часть этой информации относится не только к тому, у кого изъят ген, но является общей для всего человечества или вида. Поэтому ответ здесь больше зависит от этических взглядов, чем от позитивного состояния права. Неудивительно, что вопрос о патентовании генов человека вызывает немало дискуссий.
Так, Европарламент предлагает запретить патентование человеческого тела и его частей. Во Франции Национальный консультативный
комитет по биоэтике 2 декабря 1991 г. обратил внимание министерства исследований на то, что последовательности ДНК, как кодирующие, так и некодирующие, должны рассматриваться как информация и храниться в банках данных со свободным доступом к ним научного сообщества Специалисты по патентному праву, однако, критиковали это решение, считая, что интерпретация патентного права — не дело Комитета. Тем не менее Национальное собрание в первом чтении приняло предложение правительства запретить патентование органов, тканей, клеток, геномов и компонентов тела как таковых. В США некоторые авторы утверждают, что патентование частей человеческого тела нарушает 13-ю поправку к Конституции, запрещающую рабство. В Японии считается, что изобретения, в которых существенную роль играет человеческий организм и которые влекут ограничения свободы человека, не могут патентоваться.
С точки зрения прав личности очевидно, что использование человеческих генов без согласия того, из чьего тела они извлечены, незаконно, поскольку это нарушает его физическую целостность. Но и согласия недостаточно, если такое вмешательство противоречит человеческому достоинству. Во многих странах запрещено платить донорам за органы или части тела. Такой же запрет может быть применен и к генам. Более того, обычно вмешательство в гены разрешается только с потенциальными терапевтическими целями, а манипуляции с зародышевой линией строго запрещаются.
Как эти ограничения могут влиять на патентное законодательство? Если речь идет о том, что организм человека используется как инструмент, когда компоненты тела извлекаются при лечении и используются в промышленных целях, то здесь права личности нарушает не столько патентование, сколько сам процесс. Если же речь идет о патентовании продуктов, то в этом случае подход с точки зрения индивидуальных прав применить труднее, поскольку он защищает только целостность человеческого организма. В некоторых случаях, однако, можно считать, что такой патент нарушает право индивида на защиту частной жизни.
С точки зрения прав собственности компоненты человеческого организма, которые отделены от него, можно рассматривать в аспекте патентования процессов, связанных с их обработкой. Так, в Германии использование частей человеческого тела как объекта трансплантации патентопригодно, поскольку подготовка органа для трансплантации есть своего рода промышленный процесс. Что касается генов человека, то подлежать патентованию соответственно могут процессы их изолирования и модификации.
Таким образом, компоненты организма человека могут патентоваться в том случае, когда их можно считать объектами собгтвенно-
4-2953
сти. Поэтому нельзя патентовать ни тело в целом, ни весь геном, но лишь ограниченные части генома или отдельные гены, которые были изолированы законным путем. Однако исключительное право собственности, предоставляемое патентом его владельцу, порождает этические и правовые проблемы. Патент не должен давать его владельцу полного права собственности. Так, репродукция модифицированного гена будет противоречить праву на автономию того, у кого этот ген был извлечен: в частности, его праву на воспроизведение потомства. В этом смысле патентование должно быть ограничено.
В целом патентование полных последовательностей генов, функции которых известны, не создает проблем в плане патентного права, поскольку такие гены можно легко перевести в терапевтические препараты, обладающие коммерческой ценностью. Патентование же частичных генных последовательностей, функции которых в теле человека неизвестны, с точки зрения нынешнего патентного права невозможно. В этом смысле автор оправдывает решение Патентного бюро США, отказавшегося удовлетворить заявку НИЗ от июня 1991 г. на патентование 351 участка генетического кода, большая часть которого еще не расшифрована. Фактически, в этом случае речь шла не об изобретении с очевидными промышленными применениями, а об открытии.
Проведенный анализ показывает трудность обоснования точки зрения, что человеческие гены как таковые не должны защищаться патентами. Причина этого проста: во многих случаях неэтично и противоречит интересам общества не патентование, а само изобретение и (или) его использование. Патент — лишь последний шаг в этом процессе, но шаг очень важный с точки зрения человеческого достоинства, поскольку он разграничивает то, что является предметом собственности, от того, что таковым не является.
Б. Г. Юдин
95 04 006. БОЛДИНГ Д., ДОННЕЛИ П. ОШИБКА ПРОКУРОРА И СВИДЕТЕЛЬСТВО ДНК
BALDING D. J., DONNELLY P. The procesutor’s fallacy and DNA evidence // Criminal law review — L., 1994, Oct.— P. 711-721.
В последние годы в криминалистике и судебной практике все шире используется метод, получивший название генетической дактилоскопии — идентификация личности по составу и строению ее ДНК. В связи с этим возникают новые этические и правовые проблемы; некоторые из них обсуждаются в реферируемой статье
Вызывают беспокойство, в частности, вероятность лабораторной ошибки, способность судей понимать научные основы метода, репрезентативность баз данных, методы вычисления вероятностей, исполь-
