CC BY
18
* Р0Сс1Т?ГсК~? ЛЧЛ, ^ к) 5 t^~)
российская академия НАУК
1 » г >яй*в» . 2 О
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 11
СОЦИОЛОГИЯ
3
издается с 1991 г. выходит 4 раза в год индекс РЖ 2 индекс серии 2,11 рефераты 95.03.001 >95.03.030
МОСКВА 1995
здесь не к рациональным способностям слушателей, а к присутствующему в их сознании “коллективному бессознательному”, к их переживанию сакрального и их внутренней убежденности в несоизмеримости сакрального со всем профанным. На актуализации этих переживаний Дюркгейм и возводит свою социологическую концепцию морали. Интересно постоянное использование этого “мы” в лекции Дюркгейма: “мы знаем”, “мы чувствуем”. “Мы” — это все и каждый, это способ речи, призванный актуализировать у слушателей их чувство коллективности. Данная лекция демонстрирует особое взаимодействие социологической теории и представлений здравого смысла, смесь науки и мнения, знания и веры. К ней нельзя относиться так же, как к теоретической публикации.
3. А. Сокулер
95 03 007. ФЛЕРИ Ф. ОТКАЗ ОТ “ПРОСВЕЩЕНИЯ” У МАКСА ХОР-КХАЙМЕРА.
ЕЬЕиКУ РЬ. Ье гейш с1е ГАиОДагивд сЬег Мах НогкЬейпег // Репзее. — Р., 1994. — № 298. — Р. 73-80.
Макс Хоркхаймер, определивший теоретическое лицо Франкфуртской школы, изучал в молодости литературу, английский и французский языки, изучал (как и Т. Адорно) гештальтпсихологию; его знакомство с философией началось с А. Шопенгауэра. “Влияние Шопенгауэра было определяющим для философии истории, развиваемой Франкфуртской школой и стремящейся выйти за пределы Просвещения. Эта школа в своей философии истории разрабатывала противопоставление реального и рационального, постулированное Шопенгауэром” (с. 73). Франкфуртская школа следовала антигегельянской направленности рассуждений Шопенгауэра и фактически принимала, что рациональность обратно пропорциональна реальности. И тем не менее Хоркхаймер выдерживал определенную дистанцию по отношению к Шопенгауэру; его отношение к гегельянству было амбивалентным. Его текст 1932 г. “Гегель и проблема метафизики” можно считать манифестом Франкфуртской школы. Хоркхаймер рассматривает здесь Гегеля в контексте рационалистической традиции XVIII в., отмечая в то же время стремление Гегеля преодолевать традиционные противоположности конечного и бесконечного, всеобщего и отдельного, эмпиризма и идеализма, субъекта и объекта. Гегелевская формулировка “Все разумное действительно и все'действительное разумно” должна, считает Хоркхаймер, быть понята в контексте этого стремления гегелевский тезис о разумности действительного опирается на различение действительности и случайного существования, и Хоркхаймер видит в этом установку, противоположную позитивизму Он особенно подчер-
кивает у Гегеля стремление сделать основанием всякого отдельного знания познание всеобщего. Именно с Гегеля познание стало самопознанием бесконечного самотождественного субъекта. Таким образом, как подчеркивает автор, хотя Хоркхаймер и критиковал Гегеля за идеализм, т. е. за признание тождественности мысли и бытия, логоса и реальности, в то же время он никогда не отбрасывал гегельянство полностью. При этом он, в отличие от неко1горых марксистов, не пытался ни перевернуть Гегеля “с головы на ноги”, ни отделить диалектический метод от метафизической системы (этот.метод, по Хоркхаймеру, неотделим от основополагающей метафизической догмы — постулата тождества). От гегельянства он сохраняет признание неточности объекта, т. е. его неизбежной фрагментарности. Обращение философии истории к “фрагменту” выступает как желание “обосновать единичное”. Речь, однако, не идет о причинном объяснении в духе позитивистской социологии. Пытаясь выйти за пределы установок Просвещения, критическая теория стремится не объяснить историю, но показать неизбежный разрыв между “необходимостью мысли” и “реальным процессом”. История понимается как арена случайностей, а не абсолютного рационального порядка. Хотя история и обращается к “рационализирующей” деятельности, присущей современной науке, продукты этой деятельности лишь гипотетичны и вероятны.
Хоркхаймер приходит, таким образом, к признанию неустранимого разрыва между реальным и рациональным (к тут автору видится близость его позиции к установкам неокантианцев, таких как Г. Зиммель, Г. Рикерт, В. Дильтей, И. Вебер). Ошибка традиционной метафизики, с его точки зрения, лежит как раз в игнорировании этого разрыва, в результате чего она впала в трансцендентальную иллюзию универсальной рационалистической философии истории, воплощающей идею прогресса. Для Хоркхаймера же "история становится полем случайностей неопределенной игры, результаты и последствия которой остаются непредсказуемыми” (с. 77).
В своих “Исследования авторитета и семьи” Хоркхаймер обсуждает гегелевскую философию права и признает, что Гегель ухватил противоречивое отношение между семьей и обществом.
Гегель противопоставлял также человеческий закон, обнаруживающий себя в обществе и государстве, и вечный закон. И в этом отношении Гегель, как подчеркивает Хоркхаймер, вовсе не спешил с примирением реальности и разума, не выступал апологетом реальности прусского общества Напротив, как указывает Хоркхаймер, Гегель совершенно не представлял себе подлинно единое и рациональное общество.
Соответственно, Хоркхаймер критикует Гегеля не за-его якобы апологическое о 1 ношение К реальности, а за его игторицизм, включаю-
щий претензию на достижение абсолютного и универсального знания. Отказ от подобных претензий на абсолютное знание означал превращение критической теории в критическую социологию. “Отказываясь от попыток создать свою философию права, Макс Хоркхаймер обращается к антропологии и провозглашает переоценку матриархата в результате исследований Бахофена и Моргана. Эта тема, впрочем, активно разрабатывалась в еврейской среде Франкфуртской школы” (с. 79).
Матриархат оценивался по контрасту с патриархатом, который рассматривался как воплощение классического рационализма вплоть до Просвещения, сопоставлялся с позитивизмом и эксплуатацией природы. Матриархат же описывался в романтических и антикапитали-стических тонах. “Согласно Максу Хоркхаймеру, Гегель уже в какой-то мере признал матриархат, а вместе с ним дионисийское и хтониче-ское начало, поскольку женское начало он положил как существенное” (с. 79).
Хоркхаймер выделял у Гегеля две тенденции: консервативную и прогрессивную. Автор видит здесь парадокс, ибо вся Франкфуртская школа определяет себя как отказ от идей Просвещения, в частности идеи прогресса. Консервативную тенденцию Хоркхаймер отождествляет с идеализмом, т. е. с постулатом тождества мышления и бытия. Тогда противоположная, прогрессивная тенденция будет выглядеть как негативно-диалектический материализм, утверждающий, что объективная реальность не тождественна человеческой мысли и не может быть к ней сведена. Таким образом, Хоркхаймер восстанавливает в правах Кантову “вещь-в-себе” и описывает назначение критической теории как разоблачение историцизма в качестве закамуфлированной теологии. Но в то же время, Хоркхаймер, как и Т. Адорно или В. Бенжамин, сохраняет амбивалентное отношение к гегельянству. Они сохраняют его диалектику, превращающую бытие в становление, не укладывающееся в абстрактные рациональные категории рассудка.
3. А. Сокулер
