CC BY
43
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 5
ИСТОРИЯ
1
издается с 1973 г. выходит 4 раза в год индекс РЖ 3 индекс серии 3.5 рефераты 95.01.001 - 95.01.045
МОСКВА 1995
Страны Азии
95.01.026. САФРОНОВА А.Л. БУДДИЙСКАЯ САНГХА ШРИ ЛАНКИ, конец XVIII - начало XX в. /МГУ им. М.ВЛомоносова, Ин-т стран Азии и Африки, Центр индол, и буддол. исслед.; Отв. ред. Бонгард-Левин Г.М. - М.:Наука, 1993. - 155 с. - Библиогр.:с.140-152. -Рез.англ.
Канд. ист. наук, доцент Ин-та Стран Азии и Африки А.Л.Сафронова исследует эволюцию буддийской сангхи Цейлона (после 1972 г. - Шри Ланка) исходя из внутренних закономерностей развития сингальского общества рассматриваемого периода. Положенное в основу периодизации буддийских движений преобладание тех иди иных аспектов трех одновременно действующих комплексов причин социально-экономического, политического и духовного (теологического) характера (соположение которых по степени важности постоянно менялось, наполняясь на разных этапах разным содержанием) послужило структурным принципом построения монографии, состоящей из введения и трех глав (охватывающих соответственно XVI - XVIII вв., 1815 г. - год полного подчинения острова Британской короне - 90-е годы XIX в. и конец XIX - начало XX в.).
Автор показывает, что на протяжении XVI-XVIU вв. внутренние закономерности развития традиционного сингальского общества, обусловленные, в частности, особым положением буддизма в структуре государственных образований острова, определяемым автором как "символическая связь духовной и светской власти", а также региональной локализацией кастовой структуры этого общества (среднекастовым статусом большинства прибрежных сингалов и высоким статусом земледельческой касты гоигама, проживавшей преимущественно в Кандинском районе) во многом корродировались как воздействием внешнеполитического фактора -колониального завоевания " прибрежных территории и
складывавшимися * этом процессе различиями в условиях социально-политического и экономического развития исторически формировавшихся зон: с одной стороны, прибрежных областей Севера и Юго-Запада, с XVI в. находившихся попеременно в колониальном подчинении Португалии (1505 -1658) и Голландии (1658-1796) и, с другой - Центральных горных и Северо-Восточных районов, входивших до 1815 г. в состав независимого Кандийского государства, так и неизбежным взаимовлиянием внутрирегиональных процессов социально-экономического, политического и религиозного развития, задавая логику эволюции буддийской монашеской общины-сангхи.
Продиктованная экономическими и политическими интересами колонизаторов специфика общественно-экономических реалий, привнесенная в прибрежный регион в XVI - середине XVIII в. феодально-абсолютистской католической Португалией, углубленная стремлением колонизаторов создать насильственными методами прозелитации христианизированную прослойку среди сингальского населения, наряду с разрушением многих буддийских монастырей, запретом на паломничество к святым местам, не только нарушила традиционное развитие прибрежного региона, но и, парализовав деятельность буддийских монастырей, положила начало миграции прибрежных сингалов, скрывавшихся от преследований католических священников в независимом Кандийском государстве, сохранившем "традиционные формы общественной организации и идеологии, освященные буддизмом", что способствовало консервации "застойной архаичной экономики крупного лендлордизма мудалиаров - служилой кандийской аристократии, и "монашеского лендлордизма" (с.17,18,19).
Автор показывает, что в Кандийском государстве, где традиционно были особенно сильны позиции буддийского духовенства, в XVI - середине XVII вв., с одной стороны (вероятно, в процессе централизации Кандийского государства - Реф.), по мере становления в Канди системы "монашеского лендлордизма" (на
основе традиционных для цейлонских правителей земельных и материальных пожалований в пользу отдельных монастырей и монахов) и назначения мОнахов-бхиккху на высокие посты в Кандийском государстве, с другой - ввиду отсутствия в буддизме институциональной структуры среди монастырей и храмов, способной выступить гарантом неприкосновенности их собственности, буддийская сангха Цейлона, изначально основанная на принципах институционального плюрализма - строгой автономии каждого монастыря и храма, имущественного и социального равенства членов общины, традиционно состоявшая из маханаякой (глав монастырей), махатхер (глав храмов-вихар), послушников-саманер и бхиккху, прошедших соответственно первый (праббаджа) и второй (упасампада) обряд посвящения в сан ( право проведения последнего обеспечивало духовный авторитет монахов и монастырей в сангхс), а также ганиннансе (монахов, не проходивших обряда посвящения и тесно связанных с мирской жизнью, в частности, системой наследственной передачи храмовой собственности от учителя к ученику, а также родственнику, в случае принятия последним монашеского сана), в середине XVII в. "делегировала" светской власти функции гаранта: 1) неприкосновенности храмовой и монастырской собственности; 2) выполнения арендаторами повинностей на храмовых землях; 3) регулярности подношений и пожертвований в пользу монастырей, наряду с передачей правителям Канди прав: подтверждать юридические полномочия маханаяков и махатхер как глав монастырей и вихар; управлять ведущими кандийскими храмами и участвовать в ежегодных буддийских празднествах-перахерах, что, усилив процесс централизации в Канди, сформировало механизм взаимодействия духовной и светской власти, построенный по принципу функциональной взаимозависимости, и придало тем самым традиционной для цейлонских правителей . имволической связи духовной и светской власти центростремительную направленность (с.25-26,34,46,47,51-52).
Однако искажение принципа институционального плюрализма, заложенное в механизме функциональной взаимозависимости, в условиях постоянного притока в Канди монахов из прибрежных районов с их социальной, кастовой и идейной неоднородностью, непомерного обогащения монашеской верхушки Канди, вызвавшее неудовлетворенность рядовых членов сангхи в связи с нарушением принципа имущественного и социального равенства, привели в начале XVIII в. к "обмирщению" монастырей в связи с увеличением количества ганиинансе, а недостаточное для проведения упасампады (меньше пяти) количество бхиккху в прежде влиятельных монастырях делали невозможной традиционную (духовную) легитимацию власти и, в обстановке общего обострения социально-экономических противоречий в Кандийском государстве, пробудившего * среде монашества реформаторские настроения, а также принимая во внимание, что "оппозиция голландцев буддизму" в прибрежном регионе - создание христианизированной прослойки среди местного населения и использование разногласий между буддийским духовенством двух регионов, которая, затрагивая социально-институциональные инфраструктуры традиционного общества и его духовные основы, "носила как религиозный, так и политический характер", автор приходит к выводу, что целью внетренней политики правителей Канди в XVIII я. становится укрепление политической власти посредством легитимации традиционной (с.2б,28,29). Поддержка миссий в Сиам с целью восстановления обряда упасампады на Цейлоне и проведение в 1753-1756 гг. упасампады в монастыре Мальватте (резиденции сиамских монахов), возвышение которого положило начало существованию Сиамской секты (Сиам накая) - признанной верховной буддийской властью на острове, а затем в Асгирии и еще нескольких монастырях Центрального района, в процессе их консолидации (Мальватте контролировал южные храмы, 8 священных мест и 3 тыс. бхиккху; Асгмрия - монастыри на севере, 16 священных мест и 1 тыс. бхиккху) и строгой централизации организационной структуры Сиам никая во
главе с маханаяком Мал ватте и Асгирии и наяком - выборным комитетом представителей всех крупных монастырей Цейлона (следившим за порядком в сангхе и контролировавшим храмовые земли и имущество) позволили правителю Канди в 50-е годы XVIII в. "косвенно претендовать на политическую власть над всем буддийским населением острова"(с.28,29,38).
Однако, считает автор, в сложившихся к 50-м годам XVIII в. межрегиональных различиях, проявившихся на социальном уровне в углубившемся процессе трансформации традиционного сингальского общества прибрежного региона в общество колониального типа и начавшемся в 60-е годы XVIII в. процессе сращивания экономических, политических и религиозных интересов верхушки Сиам никаи и мудалиаров в Канди, все большее сосредоточение религиозной власти у Мальватте и Асгирии, лишивших в 1765 г. все остальные монастыри секты права проведения упасампады, нацеленное на консервацию традиционых отношений и усиление влияния буддизма на острове, в прибрежных районах означало "двойное подчинение" бхиккху: получение подтверждения верховной духовной власти Канди на право состоять в сангхе и занимать в ней руководящие посты,при одновременном получении от колониальных властей "акта о назначении", т.е. "признании права на управление храмовым имуществом и землями на подвластных территориях", выявило (после ликвидации в 1778 г. поста сангхараджи) противоречие, вытекающее из логического несоответствия "двухполярности" религиозной власти в Канди процессу институциональной централизации сангхи, попытка ликвидировать которое нашла отражение в перераспределении части контролируемой храмовой и монастырской собственности в пользу Мальватте, и, повлияв на окончательное перерождение в 70-е годы Сиам никаи в "элитарную группу цейлонского монашества", усилило противоречия социально-кастового характера: право вступления в секту оставалось только у представителей земледельческой касты гонгама, боявшихся соперничества со стороны буддийских общин
прибрежных районов, поскольку больинство их составляли выходцы из каст среднего и низшего статуса, повысивших свой экономический статус в силу включения в торгово-предпринимательскую деятельность, однако сохранивших, в силу гибкой политики колониальных властей в отношении местных религий и не прекратившихся связей с буддийской общиной, среднекастовый статус сингальского традиционного общества (карава - каста рыбаков, дурава - сборщиков пальмового сока, салагама • сборщиков корицы), что порождало у них как стремление обрести независимость от гоигама, чтобы подорвать сковывающие их деятельность кастовые устои, так и желание занять "более устойчивое место в кастовой структуре традиционного общества"(с.29,30,31-33,35,70).
Эти процессы, считает автор, с одной стороны, подтолкнув экономически более развитые группы прибрежного региона к вертикальной мобильности в рамках традиционной стратификации общества, поставили Сиамскую секту в оппозицию монахам прибрежного региона, пять групп которых - представители различных кастовых групп острова, "в разное время посетивших Бирму и получивших там высшее посвящение в разных районах и от разных монахов, принадлежавших к различным толкам" буддизма, создали в 1802 г. секту Амарапура - федерацию монашеских общин, каждая из которых сохраняла право на самостоятельное проведение упасампады, с Другой - не ликвидировав постоянного противоборства между монастырями Мальватте и Асгирия, укрепили позиции сангхи в структуре государственной власти Канди (с.37,72,74).
Кроме того, подрыв межрегиональных экономических связей и образование на острове обособленных хозяйственно-культурных типов привели к концу XVIII в. к нарушению традиционных социокультурных контактов между регионами и разобщению населения острова по этническому и религиозному признаку, что, по мнению автора, ускорило сложение двух этнических общностей среди 25-325
сингальского населения: равнинных прибрежных сингалов и горных кандийских (с.17).
На протяжении XIX в. выраженная в динамике эволюции сангхи и буддийских движений протеста реакция традиционного сингальского общества на падение политического авторитета Канди, полное подчинение (с 1815 г.) Цейлона британской короне и резкое ослабление авторитета Сиам никаи Канди диктовались, по мнению автора, взаимообусловленностью экономических (возрождение интереса английской буржуазии к цейлонскому рынку и сырью, дополненным с 30-40-х годов потребностью в развитии плантационного хозяйства), политических (стремлением привязать Кандийский район административно и экономически к центральному аппарату власти, создав необходимые условия для капиталистического развития острова) и социально-религиозных (восприятием христианизации, противопоставляемой буддизму, как средства борьбы с кастовостью, мешавшей созданию рынка наемной рабочей силы) интересов метрополии, которые, задавая региональные "парадигмы" трансформации традиционного общества, коррелировались как степенью адаптации различных категорий местного населения к новой политико-экономической ситуации, так и уже наметившейся тенденцией к доктринальному, идейно-политическому и социальному размежеванию буддийского духовенства.
Политика британцев, нацеленная с 1815 г. по 30-е годы XIX в. на решение задач региональной политической интеграции, диктовала нейтрализацию влияния духовенства Канди (функции светской власти правителей Канди по отношению к сангхе, согласно 5-му пункту Кандийской декларации, перешли к английской администрации) и инкорпорирование в структуру власти пробританской прослойки мудалиаров (привлекая их на службу в колониальный аппарат, заменив земельные вознаграждения денежным жалованием) в Кандинском районе, при одновременном сращивании интересов колониальной администрации и миссионеров
в процессе "духовной колонизации" и вестернизации населения прибрежного региона и противопоставлении буддийского духовенства прибрежного и центрального районов, что парализовало дальнейший процесс централизации Сиам сикаи (пытавшейся в 20-30-е годы оставить право проведения упасампады лишь за монастырем Мальватте), а в 30-40-е годы, достигнув разрушения монополии касты гоигама в религиозной и социально-экономической жизни (по мере втягивания касты гоигама прибрежных районов в капиталистическое предпринимательство, противопоставившей себя земледельческой аристократии гоигама Канди) и углубив разногласия между Сиам никая Канди и прибрежного региона, ускорила процесс сегментации общины: выход из Сиамской секты многих монахов, образовавших в 30-е годы Кандийскую Амарапуру гоигама на правах подсекты федерации АмараПура, в которой уже с 1815 г. начал просматриваться по сути кастовый конфликт (монашеские общины секты фактически стали строиться по кастовому Принципу), и привела к потере власти Сиам никаи в прибрежных районах (по всем спорным вопросам расширения полномочий во сверенных им монастырях монахи прибрежного региона обращались к английскому генерал-губернатору) (с.42,45-48,70,71,74). Скорректированная в 40-е годы на прекращение поддержки аристократической верхушки мудалиаров и создание "пробританской элиты нового толка - чиновно-торгово-предпринимательской", колониальная политика в области "религиозной колонизации" (в 1845 г. Цейлон получил статус епископальной епархии и англиканство становится "государственной религией" на всем острове), образования - регионально-дискриминационная (по отношению к Кандийскому району) и дифференцированная по социальному составу, религиозно-этническому и региональному признаку, предполагавшая (согласно разработанной в 1847 г. системе образования) "сокращения количества английских школ и введение высокой платы за обучение" (став по сути мерой, ограничивавшей рост прибрежной местной 25*
элиты, допущенной властями к управлению), и, особенно, в области экономики, потребовавшая отказа колониальной администрации (реформы Кольбрука-Камерона, 1832-1834 гг.) от роли гаранта неприкосновенности земельной собственности буддийских монастырей и храмов, объявленной в конце 40-х • начале 50-х годов ничейной и подлежащей перерегистрации (декретом 1856 г. была создана специальная комиссия по регистрации храмовых земель, завершившая работу в 1865 г., узаконив возможность секуляризации храмовой и монастырской собственности), дополненная принятым в 1847 г. декретом государственного секретаря Стэнли об окончательном отходе от Кандийской декларации, снимавшем с колониальной администрации функции контроля над назначением махантов и махатхер (лишив их глав юридических полномочий, что оставило большинство монастырей и храмов без управления), подорвала, тем самым, традиционную религиозную структуру -символическую связь духовной и светской власти, и привела к высвобождению буддийской общины из-под контроля светской администрации (с.45,49-51,58). Последовательное претворение в жизнь данных законов, считает автор, способствовало превращению Сиам никаи из общецейлонской (с середины XIX в., после образования в 1864 г. монахами подсекты гоигама Амарапуры прибрежного района секты Раманния) в секту, влияние которой распространялось лишь на Кандийский район, и завершению (вероятно, к концу 70-х годов - Реф.) процесса размежевания внутри буддийской общины, поскольку "количество подсект сангхи достигло числа каст сингальского общества", что, породив монашескую активность, сделало сангху оппозиционной британским колонизаторам, вовлекая различные группы бхиккху в движения общественного протеста, что расширяло социально-кастовую базу общественных движений (с.76,78,84-85).
Наметив таким образом направления дальнейшего углубленного исследования социальной трансформации традиционного сингальского общества, автор показывает, что
вызванная колониальной экспансией эррозия господствовавшей в традиционной обществе системы ценностей и культурных стандартов увеличила внутреннюю (среди касты гоигама Канди и прибрежного района) и вертикальную (традиционная иерархия) социальные дистанции и повлияла на формирование целей и группировку социально-кастовых сил буддийских движений протеста. В этом процессе в XIX в. Сафронова выделяет три основных типа реакции цейлонской сангхи на колониальное господство и на участие впоследствии в национально-освободительном движении на острове: 1)участие рядового кандийского монашества, остававшегося во власти крестьянской идеологии (представителей так называемой деревенской сангхи), в народных восстаниях, направленных на восстановление доколониальных порядков на острове (локализованы, как правило, в Кандинском районе; особенно активное участие кандийские монахи приняли в восстании 1848 г., наиболее крупном в истории колониального Цейлона); 2) борьба консервативно настроенной верхушки буддийского духовенства Сиам никаи (преимущественно кандийской), тесно связанной с феодально-аристократическими кругами центральных районов, цели которой -сохранение своего традиционно высокого статуса, земельных владений и доходов в условиях британского правления, - диктовали переход этих групп кандийского общества на конформистские позиции и способствовали превращению (в последней четверти XIX в.) Кандийской сангхи в обособленную группу как в культурном, так и в социально-экономическом отношении; 3) вовлечение радикального крыла образованного, монашества, в первую очередь Амарапуры и Рамманнии, представлявших интересы торгово-предпринимательских слоев в прибрежных районах, в движение в защиту буддизма, за возрождение национальной культуры и религии, параллельно которому, возникнув в 30-е - 40-е гг. XIX в., в прибрежном регионе развивалось движение за конституционные реформы, получившее распространение среди элитных групп компрадорской европеизированной и, как правило
христианизированной, местной буржуазии и части аристократии, допущенной колонизаторами к управлению колонией через представительство в Законодательном совете, а также среди сторонников "христианского протеста" (ряда представителей христианских миссий, в частности католических, поставленных, после объявления англиканства государственной религией всего Цейлона в положение угнетенных религиозных групп), которое было направлено на достижение максимальных привилегий в условиях колониального господства (с.78-79,82,109,129).
Во второй половине XIX в. растет удельный вес мирян в религиозно-общинных движениях, организационные формы и тактика которых во многом были предопределены и заимствованы у христианских миссионеров, что предполагало в первую очередь борьбу "против нарастающей волны вестернизации в целом и христианского экспансионизма в частности", поскольку причину "моральной деградации" сингалов буддийские националисты видели не только и не столько в пороках колониализма, сколько в пагубном воздействии на общество собственной пробританской христианизированной элиты. Этим объясняется, по мнению автора, тесная связь между буддийским возрождением (возвращением к традиционной системе ценностей и образу жизни; буддийским экуменизмом и прозелитизмом) и деятельностью по созданию буддийской системы образования, органически сочетавшей традиционные духовные ценности и современные предметы (начало которой положило создание в 1873 и 1975 гг. двух буддийских школ нового типа - пиривен, нарушивших монополию христианских миссий в сфере образования) и призванной, начиная с третьей четверти XIX в. "стать основой для проведения всех последующих социальных реформ, "нервным центром" национального прогресса, культуры и экономического развития, а также центром формирования новой элиты. Такая постановка проблемы сближала интересы монахов, участвующих с конца XIX в. в деятельности монашеских ассоциаций "полуполитического" характера (вне
структур сангхи) и имевших для решения этих задач достаточные средства в силу исторически сложившейся традиции пожертвований в пользу сангхи или отдельных монахов, и членов ассоциаций националистически настроенных буддистов-мирян (нарождающейся торгово-промышленной верхушки), нуждавшихся в союзе с "высокопочитаемыми бхиккху* для поддтверждения и закрепления своего нового общественного статуса". Следовательно, в процессе создания организационной оппозиции христианским миссиям и англиканской церкви (что сопровождалось переходом сингалов, обращенных ранее в христианство, в буддизм), изменялся, по мнению автора, характер этих движений, которые из религиозных началу превращаться в социально-политические с элементами антиколониального протеста, основу которого составляла концепция так называемого буддийского протонационализма, а поскольку понятия религиозного и национального в ней отождествлялись, буддизм становился символом борьбы за национальную независимость (с.82,84-85,88-90,124,126).
Консолидации национальных сил на острове на основе возрождения буддизма способствовала деятельность основанного в 1880 г. в Коломбо (а позднее филиалов в Галле, Матаре, Бентоне, Вел паре, Канди) Буддийского теософского общества (БТО), ставшего , первой в истории Цейлона организацией, объединившей буддийских монахов и буддистов-миря^с представителей различных социальных групп (аристократические и новые предпринимательские слои), каст (гоигама, карава, дурава, салагама и др.), национальности (европейцев, американцев, сингалов, тамилов); большинство в нем составляли местные жители, нередко занимавшие высокие посты в колониальной администрации (с.96-97).
На рубеже Х1Х-ХХ вв. движение буддийского протеста начинает носить все более светский характер, сосредотачивая внимание на социально-экономических проблемах, а религиозно-реформаторская и культурно-просветительская направленность его деятельности постепенно сменяется общественно-политической.
Новые лидеры буддийского движения - представители европейски образованных слоев, обязанные своим положением колониальному устройству общества, - и представители националистических кругов, настроенные оппозиционно в отношении британской администрации - стремились соединить буддизм с современной им западной моралью и образом жизни, создать некую синтетическую идеологическую систему, а идеалы будущего политического демократического устройства Цейлона черпали не в современных парламентских системах, а в буддийской традиции, в структуре ранней буддийской сангхи. Так, в основу будущего политического устройства предложенного Анагарикой Дхармапалой (настоящее имя Д.Хеваритарне, 1864-1933 гг., крупнейший идеолог буддийского движения, социальный реформатор) был положен принцип самоуправления; огромная роль 'отводилась "Совету махатхер" -совещательному органу при правительстве, как и буддийской общине в целом в социальной структуре общсства"(с.124-125,127).
Л.М.Ктшша
Страны Африки
95.01.027-029. ЮЖНАЯ АФРИКА: ОТ АПАРТЕИДА К ДЕМОКРАТИИ. (Сводный реферат).
95.01.027. АКАКПО Б. МОМЕНТ ИСТИНЫ.
АКАКРО В. The moment of truth //West Africa.- L., 1994.- N3983. -P. 162-163.
95.01.028. АРНОЛЬД Г. БИЗНЕС И КАПИТАЛОВЛОЖЕНИЯ. ARNOLD G. Business and investment // West Africa.-L.,1994.- N3983. -P. 164-165.
95.01.029. УИС С. ЮЖНАЯ АФРИКА: РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ТРОФЕЕВ.
UYS S. South Africa: dividing the spoils // World today.- L., 1994. - Vol.50, N3. - P. 53-56.
Статьи в английских журналах "Западная Африка" и "Мир сегодня" специалистов по проблемам юга Африканского континента посвящены вопросам, связанным с ликвидацией в Южной Африке
