CC BY
17
Так что количество серьезных чиновников, бизнесменов и военных, считающих, что нынешний глава уже достаточно «наруково-дил» республикой, вполне может перейти в качество. И если одному-двум мощным соперникам Муртаза Губайдуллович еще мог бы противостоять, то в нынешней ситуации, очевидно, серьезных изменений в РБ ждать остается уже недолго.
«Известия», М., 31 мая 2003 г.
Елена Лория,
журналистка
70% ЖИТЕЛЕЙ ЧЕЧНИ ХОТЯТ ЖИТЬ В СОСТАВЕ РОССИИ
Через два месяца после проведения референдума и накануне постановления Госдумы РФ об амнистии в Чечне директор по исследованиям социологической службы «УаШа1а», профессор Высшей школы экономики Сергей Хайкин провел репрезентативный опрос тысячи жителей во всех районах Чечни. Опрос проводился в 75 населенных пунктах. Специально обученные интервьюеры — студенты, журналисты, учителя — проводили беседы с людьми по месту их жительства. Кандидаты на интервью отбирались по специально разработанной методике. Как утверждает сам Хайкин, все чеченцы имели равные шансы оказаться в выборке, опрос проводился пропорционально численности населения — и в больших городах, и в маленьких станицах, в уцелевших домах станичников, и в полуразрушенных «коробках» Грозного. Местные студенты-филологи добрались до самых отдаленных и труднодоступных населенных пунктов республики. Первыми с результатами исследования ознакомились «Известия». Выяснилось, что, несмотря на сложившийся стереотип — «чеченцы хотят независимости», — 70% жителей республики считают, что Чечня должна быть в составе России. Правда, причина тому — элементарная прагматичность.
Репрезентативные опросы в Чечне не проводились с 90-х годов — не было ни возможности, ни желания (как со стороны социологов, так и со стороны самих чеченцев). Сейчас некое подобие исследований проводится компанией «Ала» («говори»), созданной одним из заместителей Кадырова Но по всем неписаным законам социологии опросы не могут проводиться правительственными органи-
зациями. Их достоверность близка к нулю. «VaИdata» — пока что единственная социологическая служба, проводящая исследования в воюющей республике.
«Впервые я приехал в Чечню в 2002 г. и поставил все "поле" с нуля. Примерно так, как это происходило в нашей стране в 80-е годы, — рассказывает Сергей Хайкин. — Социологические исследования в Чечне могут сыграть колоссальную роль в решении "чеченского вопроса". С одной стороны, все мы плохо себе представляем, что там происходит на самом деле, — события в Чечне очень сильно мифологизируются. С другой стороны, чеченцам самим необходимо некое "зеркало", чтобы понять, с кем все-таки они — с Масхадовым или нет. Чеченцам необходимо общественное мнение как институт». Однако создать этот институт будет непросто. Даже набрав интервьюеров среди местной интеллигенции (студентов, учителей и преподавателей вузов), Сергей Хайкин столкнулся с элементарным жульничеством. «Были попытки и запугать, и обмануть, — говорит Хайкин. — Один завуч школы должен был провести опросы в отдаленном районе. А когда он принес мне анкеты, то выяснилось, что никуда он не ездил — заполнил их самостоятельно. Но вычислить его было легко — он ведь непрофессионал, а анкеты составлены так, что в них много ловушек. Пришлось его выгнать и срочно подбирать новых интервьюеров».
А хотят чеченцы, как выяснилось из опросов, остаться в составе России.
70% респондентов считают, что Чечня должна быть субъектом РФ. Почему — другой вопрос. Строить иллюзии по поводу «покаяния и смирения» не стоит. 40% сторонников вхождения в состав РФ говорят, что «Россия мощная страна, с ее помощью легче восстановить экономику Чечни и законность». Среди «экономических» аргументов — выплата пенсий, зарплат и стипендий, а также средства, выделяемые из федерального бюджета на восстановление республики.
30% говорят об «исторической неизбежности» — «географически, исторически и экономически Чечня связана с Россией и является ее неотъемлемой частью».
14% опрошенных жителей Чечни так объяснили свое желание жить в России: «имеем горький опыт отделения», «самостоятельно мы уже попробовали, за десять лет ничего не получилось», «разочаровались в Ичкерии». 13% сказали, что Россия может стать гарантом
мира, хотя некоторые из них уточнили — «Россия не позволит Чечне быть самостоятельной».
2% респондентов заявили, что это «взаимовыгодно». А 1% говорят — этот аргумент прозвучал впервые, — что воссоединение с Россией поможет преодолеть изолированность Чечни. В связи с этим Сергей Хайкин считает, что неверно говорить о «палестинизации» чеченского конфликта. Да, и у палестинцев, и у чеченцев одно оружие — смертники. Но разница в том, что палестинцы всегда хотели иметь свое государство, а чеченцы хотят жить в России. «Сейчас они поняли, что действительно изолированы не только от остальной России, но и от всего мира. Когда в Грозном были установлены компьютеры с доступом в Интернет, местные детишки заняли очередь с шести утра. Они даже не знали, куда и как нажимать. Но там были инструкторы, которые им помогали. И когда они наконец-то заходили на какой-нибудь форум или в чат, то писали: "Я чеченец, поговорите со мной!"А связь тут же обрывалась. С ними не хотели общаться, —рассказывает Сергей Хайкин. — Между прочим, именно из-за изолированности чеченцы стали искусственно культивировать свои традиции. Раньше, до войны, такого не было А молодежь, выросшая при Ичкерии, вообще убеждена, что весь мир их ненавидит. Я читал лекцию в университете студентам-журналистам. И одна девочка меня совершенно серьезно спросила: "А если я приеду в Москву, меня убьют?"»
Большинство (треть) из 30% опрошенных, выступающих за независимость республики, так и не смогли аргументировать свою позицию. 15% припомнили России «депортацию и унижение народа», 16% винят Россию в последних двух войнах, 10% убеждены, что независимость нужна, поскольку у чеченцев свои культура, вера, традиции и обычаи, сильно отличающиеся от российских. Еще столько же опрошенных наивно полагают, что Чечня самодостаточна экономически. Остальные говорят, что «чеченцы сами должны распоряжаться богатствами своей страны» и что «находясь в составе СССР, чеченцы ничего хорошего не видели».
Амнистии жители Чечни ждали давно — 94% опрошенных знают об этом постановлении Госдумы РФ. Для них амнистия частичное решение вопроса личной безопасности. Правда, когда они видят по телевизору боевиков, добровольно сдающих оружие, то просто хохочут. «Чеченцы искренне убеждены, что это актеры», — поясняет Сергей Хайкин.
56,4% респондентов верят, что амнистия поможет стабилизации ситуации в Чечне и налаживанию мирной жизни. Те же, кто в этом не уверен — 27,6%, — считают, что постановление просто не будет выполняться властями. Такое недоверие связано с предыдущими амнистиями, превращенными в «неумелые агитационные кампании». Несмотря на положительное отношение и к референдуму, и к амнистии, чеченцы по-прежнему уверены, что мира в республике нет. 51,5% населения так охарактеризовали обстановку в Чечне —«ни мира, ни войны». Равное количество респондентов — по 23% — ответили, что «война продолжается» и «наступает мирная жизнь». Остальные с ответом затруднились.
«Теракты в Чечне сейчас опасны прежде всего тем, что способны убедить людей в том, что война все таки идет. И 23% считавших, что "наступает мирная жизнь", могут резко изменить свое мнение, — поясняет Сергей Хайкин. — Для людей сейчас на первом месте вопрос личной безопасности. Очень многие мне говорили: "Без света и воды мы проживем. Лишь бы завтра быть живыми"». Когда интервьюеры спрашивали у жителей Чечни, чего они боятся, то выяснилось, что наибольшую угрозу — 70% — для них по-прежнему представляют федералы, 35 — уголовники, 20 — силы сопротивления, 20% — местные силовые структуры (называть можно было сразу несколько источников угрозы).
Но несмотря на то что чеченцы опасаются федералов, от них же они ждут помощи. В первую очередь компенсаций за утраченное жилье. Если проведенный три месяца назад опрос показал, что чеченцы больше всего ждут выведения армии, то сейчас на первом меде г работа и жилье. А еще чеченцы, увидев, что референдум состоялся и амнистия началась, не хотят останавливаться. Более половины населения — 58,6% — хотят, чтобы выборы президента республики состоялись в декабре нынешнего года. «Они боятся, что выборы президента будут оттянуты и решение "чеченского вопроса" может застопориться», — поясняет Сергей Хайкин.
Самые популярные политики среди чеченцев — Аслаханов, Хасбулатов, Сайдуллаев и Кадыров.
«Известия», М., 16 июня 2003 г.
