CC BY
69
СРЕДНИЕ ВЕКА И РАННЕЕ НОВОЕ ВРЕМЯ
2018.05.007. ЩЕГЛОВ АД. РЕФОРМАЦИЯ В ШВЕЦИИ: СОБЫТИЯ, ДЕЯТЕЛИ, ДОКУМЕНТЫ. - М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2017. - 384 с.
Ключевые слова: Швеция, 1520-1530-е годы; реформация в Швеции; Вестеросскийриксдаг 1527г.; О. Петри.
Доктор ист. наук А. Д. Щеглов (Институт истории и политики) исследует ранний этап Реформации в Швеции (1520-1530-е годы). Особое внимание уделяется ключевому событию шведской реформации - Вестеросскому риксдагу 1527 г., главным итогом которого было постановление о секуляризации церковных земель. Большое место в монографии занимает изучение жизненного пути и трудов духовного лидера шведских реформаторов - Олауса Петри. Работа состоит из введения, восьми глав, заключения и приложения, где представлены документы Вестеросского риксдага.
Во введении изложена историография вопроса и дается характеристика источников - архивных материалов из рукописных собраний Упсалы и Стокгольма (Швеция), а также из Отдела рукописей Российской национальной библиотеки. В первой главе рассматривается состояние шведского общества к началу 1520-х годов, когда Швеция окончательно вышла из неравноправной для нее Кальмарской унии с Данией и добилась полной независимости. К этому времени, как отмечает автор, в стране сложились предпосылки для формирования централизованного государства с сильной королевской властью, которому соответствовала национальная церковь, независимая от римского папы.
В 1520-х годах в Швеции готовилась «королевская Реформация», король Густав Ваза уже в этот период проводил политику, во многом основанную на учении Лютера, сотрудничал с реформаторами Олаусом Петри и Лаврентиусом Андреэ, которые создали и опубликовали богословскую и религиозно-просветительскую литературу на шведском языке. Уже в первой половине 1520-х годов в Швеции шли процессы, которые имели место несколько ранее в ряде регионов Центральной и Северной Европы и которые принято называть реформационными. В этот период церковь утрачивает свои привилегии.
С точки зрения автора, в истории шведской Реформации достаточно четко выделяется ее ранний этап: 1520-1530-е годы, этап переходный, во многом связанный со Средневековьем. На этом этапе борьба вокруг реформационных идей в Швеции часто рассматривалась как продолжение борьбы за «свободу церкви», т.е. оценивалась в средневековых категориях. А. Д. Щеглов полемизирует со шведским католическим историком М. Нюманом, который не считает рассматриваемый период ранним этапом Реформации. Согласно М. Нюману, лютеранская Реформация была проведена сверху в 1540-х годах, а до этого преобразования проводила католическая церковь, что не затрагивало религиозной доктрины лютеран. Согласно же выводам А. Д. Щеглова, в 1520-е годы имели место как подготовка реформационных преобразований со стороны короля, так и спонтанное распространение реформационных идей, о чем свидетельствует корреспонденция епископа Ханса Браска, противника реформационного вероучения (с. 58).
Вторая глава посвящена Вестеросскому риксдагу, его подготовке, составу, ходу и анализу итоговой резолюции - Вестеросско-го рецесса. Рассмотрена современная полемика в историографии по поводу данного события: можно ли считать Вестеросский ригсдаг «реформационным», либо же его решения носили экономический и политический характер, а постановления о новшествах в области религии приняты не были. Автор оценивает Вестеросский риксдаг как реформационный. Этот риксдаг «был тесно связан с борьбой вокруг реформационных идей, король и его сторонники-реформаторы непосредственно перед собранием не скрывали своих симпатий к учению Лютера и намерений осуществить преобразования, руководствуясь новыми установками, хотя на риксдаге отдали предпочтение двусмысленным формулировкам в том, что касается веры» (с. 87).
Вестеросский ригсдаг 1527 г. фактически знаменовал собой начало Реформации. На это, по мнению автора, указывает и тот факт, что король, добившись от сословий формального согласия на редукцию церковных доходов и имущества, изменив общественное и правовое положение церкви без санкции духовенства, одновременно провел резолюцию о вере, создавшую условия для распространения лютеранских идей в Швеции (с. 88-89). Король и его союзники «поставили вопрос о ненужности и вреде привилегий
духовенства, о бесполезности богослужений в том виде, в каком их совершала католическая церковь, и о вреде многих церковных обычаев» (с. 89).
Третья глава посвящена исследованию одного из наиболее дискуссионных памятников - текстов Вестеросских ордонансов, являвшихся конкретными указами для практической реализации резолюций риксдага. По сравнению с рецессом, ордонансы значительно расширяли полномочия короля: он получал право взимать в свою пользу штрафы, ранее собиравшиеся епископами, в отдельных случаях назначать приходских священников, санкционировать пожалования церковных бенефициев, без обсуждения с епископами определять сумму взимаемого с них налога. Автор сравнивает различные редакции ордонансов: латинскую версию из библиотеки Упсальского университета, текст на шведском языке из Ватиканского архива, обнаруженный автором в библиотеке Упсальского университета текст XVII в., сохранившийся в двух списках, а также версию, изложенную в Линчёпингской рукописи. Последняя содержит статьи о разрыве шведской церкви с папским престолом, а также параграфы о секуляризации церковных земель и о налогообложении церкви. Все это дало возможность автору создать собственную концепцию истории создания ордонансов.
В четвертой главе рассматриваются документы, разъясняющие постановления Вестеросского риксдага: открытое письмо риксдага жителям страны (документ сохранился в нескольких списках, имеющих разночтения), комментарий первого шведского архиепископа из числа реформаторов Лаврентиуса Петри (брата Олауса Петри). Сравнение обоих документов приводит автора к выводу о том, что в освещении решений Вестеросского риксдага прослеживается определенная тенденция, которая находит свое отражение в открытом письме риксдага: «Члены государственного совета стремились успокоить народ, убедить простых людей, что в Швеции не вводится новая вера» (с. 134). В комментариях Лаврентиуса Петри четко выражены идеи Реформации, что убеждает автора в том, что «шведские реформаторы рассматривали решения Вестеросского риксдага как правовую основу реформ, основанных на лютеранском учении» (там же).
В пятой главе показано, как решения риксдага воплощались в жизнь, каковы были конкретные шаги шведских реформаторов в
богословской, церковно-институциональной и административной сферах. Автор отмечает, что секуляризация церковных поместий началась еще до Вестеросского риксдага, в 1520-е годы. Однако после риксдага масштаб секуляризации значительно вырос. Формально Вестеросские постановления о секуляризации действовали лишь в отношении дворян, тем не менее бюргеры, а в некоторых случаях даже бонды активно участвовали в отчуждении церковной недвижимости (с. 149). В целом, однако, как подчеркивает А. Д. Щеглов, реформационная активность бюргеров в Швеции была ниже, чем во многих городах Германии и Швейцарии. «Бюргерская Реформация» имела отдельные проявления, в основном в Стокгольме. Но тем не менее «бюргерство и здесь выступало в качестве социальной базы "королевской Реформации", проявляло интерес к ее материальным результатам» (с. 150).
Шестая глава посвящена «Восстанию вестьетских господ» весной 1529 г., мощному народному движению, охватившему значительную территорию южных областей Швеции, и его освещению в хронике Педера Сварта, а также в других источниках. Восстание явилось реакцией на Вестеросский риксдаг и на реализацию его постановлений. В главе также приведена дискуссия относительно характера восстания: было ли это выступление группы высшего дворянства и духовенства, не нашедшее отклика у широких народных масс (шведский историк А.Г. Альквист), или же это был народный бунт, крайне опасный для короля (шведские историки Л.А. Нурборг и С. Чёллерстрём). На основе исследованных документов автор приходит к выводу о том, что в восстании 1529 г., наряду с мятежом элиты, присутствовал ярко выраженный элемент народного бунта, хотя и использованный оппозиционерами-аристократами в своих интересах. На начальной стадии восстания сформировался альянс повстанцев: вестъетское фрельсе (светское фрельсе - военно-служилое сословие, церковное фрельсе - духовенство. - Реф.), йенчепингские бюргеры, нижнешведские бонды. Повстанцы обвиняли короля в нарушении присяги, притеснениях духовенства, налоговых злоупотреблениях.
Седьмая глава посвящена Олаусу Петри и его богословско-политическим трудам. На основе их изучения автор показал, что Олаус Петри являлся, прежде всего, последователем Лютера. «Шведская хроника», историческое сочинение Олауса Петри, ис-
следуется в восьмой главе. Автор проанализировал все четыре списка «Хроники», хранящиеся в Санкт-Петербурге. Отмечается, что в «Хронике» идеи Реформации не играют первостепенной роли, присутствуют лишь в небольшом объеме. «Историк Олаус Петри предстает несколько иным автором, чем реформатор Олаус Петри, т.е. более нейтральным и толерантным, широким, почти абстрагировавшимся от конфессиональной полемики» (с. 287).
И.Е. Эман
ИСТОРИЯ РОССИИ, СССР И ГОСУДАРСТВ ПОСТСОВЕТСКОГО ПРОСТРАНСТВА
2018.05.008. АВЕРЬЯНОВ К.А. ЗАГАДКА ЗАВЕЩАНИЯ ИВАНА КАЛИТЫ. ПРИСОЕДИНЕНИЕ ГАЛИЧА, УГЛИЧА И БЕЛООЗЕ-РА К МОСКОВСКОМУ КНЯЖЕСТВУ В XIV в. - М.: Центрполи-граф, 2018. - 319 с. - (Новейшие исследования по истории России).
Ключевые слова: Московское княжество, XIVв.; присоединение Галича, Углича и Белоозера к Московскому княжеству; «купли» Ивана Калиты.
Монография д-ра ист. наук К.А. Аверьянова (ИРИ РАН), написанная на основе доступных источников и обширной литературы, посвящена проблеме так называемых «купель» Ивана Калиты, в результате которых к Московскому княжеству были присоединены северные земли с центрами в Галиче, Угличе и Белоозере. Великий князь Дмитрий Донской в своем завещании 1389 г. троекратно именует эти города «куплями деда своего». Дедом Дмитрия Донского был князь Иван Данилович Калита, но в сохранившихся до наших дней его духовных грамотах нет и намека на то, что Калита владел вышеуказанными городами. Данная проблема является белым пятном в истории Русского государства. Вопрос о том, что имел в виду Дмитрий Донской, называя Галич, Углич и Белоозеро «куплями деда своего», интересует историков со времен Н. М. Карамзина. Автор задается целью прояснить этот вопрос.
Книга состоит из предисловия, четырех глав («Мещера», «Галич», «Белоозеро», «Углич»), заключения, примечаний, географического указателя и именного указателя. В начале своего исследования К.А. Аверьянов рассматривает историографию указанной
