CC BY
11
гичного возбуждения нейронных составляющих модели психических состояний, включая «принятие перспективы», не фиксировалось [с. 446]. Таким образом, эмпирический социально-психологический анализ дивергентных моделей социальной справедливости открывает новые перспективы для конкретизации этого социального феномена методами нейронауки, заключают Ниеми и Янг.
Е.В. Якимова
2018.03.013. БАТРИЦЕВИЧ Н., ЛИТТВАЙ Л. ГЕНЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОГО ЭГАЛИТАРИЗМА. BATRICEVIC N., LITTVAY L. A genetic basis of economic egalitarianism // Social justice research. - N.Y., 2017. - Vol. 30, N 4. -P. 408-437.
Ключевые слова: равенство; справедливость; экономический эгалитаризм; близнецовый метод; прикладная статистика; со-циогенетика.
Статья Левенте Литтвая (руководителя Венгерской базы регистрации близнецов, специалиста в области политической психологии, Центрально-Европейский университет, Будапешт, Венгрия) и его коллеги по университету Неманьи Батрицевича посвящена генетическим составляющим экономического эгалитаризма как совокупности социальных представлений, акцентирующих принципы равных экономических возможностей в качестве предпосылки социальной справедливости. В своей эмпирической работе авторы используют методы прикладной статистики и близнецовый метод1, предполагая таким образом выявить сравнительную роль факторов наследственности (генетическая предрасположенность) и
1 Близнецовый метод (БМ) - термин, введенный в научный оборот британским антропологом, путешественником, статистиком и психологом, основателем дактилоскопии и евгеники Ф. Гальтоном в 1875 г. Применяется в биологии и психологии для сравнительного изучения роли среды (семья и тип социализации) и наследственности (генетические особенности) в изменении / сохранении того или иного признака (характерной черты, склонности, диспозиции) у близнецовых пар, разлученных в раннем детстве. Цель БМ - выявление генетических закономерностей путем сопоставления изучаемых признаков (реакций, характеристик) в группах близнецов, выросших в разных социальных условиях, с учетом степени их генетической идентичности (100% общих генов у однояйцевых - монозиготных - близнецов, 50% общих генов у разнояйцевых - дизиготных - близнецов). - Прим. реф.
среды (социализация) в формировании индивидуального выбора в пользу экономического эгалитаризма. В качестве материала для построения соответствующих статистических моделей Литтвай и Батрицевич воспользовались данными масштабного проекта по изучению политических ориентаций близнецов, который был реализован Центром изучения близнецов Университета Миннесоты (Миннеаполис, США) в 2008 г.1 (573 близнецовых пары, из них 346 монозиготных и 227 дизиготных, 353 женских и 220 мужских близнецовых пар; жители США в возрасте 51-63 лет) [с. 417].
Замысел настоящей статьи состоял в эмпирическом обосновании гипотезы о том, что идеологические убеждения и политические пристрастия людей имеют не только социальные предпосылки, но и солидный биологический базис. До недавнего времени в социальных науках доминировало представление об исключительно социальном (средовом) генезисе политических взглядов и оценочных суждений, где главная роль принадлежит институту социализации, подчеркивают авторы. С этой точки зрения главным проводником социализационного процесса выступает семья, влияние которой может быть как непосредственным, так и латентным. В первом случае речь идет об индоктринации политических предпочтений родителей и ролевом моделировании в ходе воспитания ребенка, во втором - о скрытом влиянии на него этнических, религиозных, классовых особенностей тех сообществ, в которых находится ребенок с ведома родителей2. И хотя еще в 1970-х годах со-циобиология располагала убедительными свидетельствами участия наследственности в формировании и сохранении политических убеждений, ценностей, суждений и приверженностей3, мысль о том, что многовековой спор между «натурой и средой» может иметь неоднозначное решение применительно к вопросу об исто-
1 Исследования близнецовых пар с разной степенью генетической идентичности регулярно проводятся в Университете Миннесоты с конца 1970-х годов. -Прим. реф.
Jennings M.K., Niemi R.G. The transmission of political values from parent to child // American political science rev. - Baltimore (MD), 1968. - Vol. 62, N 1. -P. 169-184; Hatemi P.K., McDermott R. Give me attitudes // Annual rev. of political science. - Palo Alto (CA), 2016. - Vol. 19, N 1. - P. 331-350.
Eaves L.J., Eysenck H.J. Genetics and the development of social attitudes // Nature. - L., 1974. - Vol. 249, N 454. - P. 288-289.
ках социально-политических диспозиций, представлялась социальным аналитикам «почти крамольной»1 [с. 410].
Только в первые десятилетия нового тысячелетия модель кумулятивного (совокупного, аддитивного или взаимодополняющего) влияния средовых (социальных) и генетических (биологически заданных) факторов формирования политических убеждений и поведения начала постепенно завоевывать авторитет в общественных науках, замечают Литтвай и Батрицевич. Эта тенденция вызвана в том числе интенсивным развитием в XXI в. биологических отраслей знания, включая социальную нейробиологию и нейроисследо-вания и когнитивную науку. Нейровизуализация и иные методы наглядной демонстрации сложных взаимодействий между биологическими и социальными предпосылками суждений и поступков людей подготовили признание со стороны социальных аналитиков (и социологов) гипотезы о том, что условия среды и генетические (наследственные) факторы выступают в отношении друг друга «обоюдными спусковыми механизмами». В совокупности эти механизмы продуцируют то или иное социальное представление или действие, генерируют политические суждения и оценки. В итоге, резюмируют авторы, человек уже не может рассматриваться в качестве tabula rasa, содержание которой является следствием его социального научения в детстве и юности [с. 410].
Литтвай и Батрицевич предлагают краткий обзор наиболее значительных публикаций последних лет, в которых показано, что политические аттитюды в той или иной степени «подготавливаются» и поддерживаются наследственностью. Так, выяснилось, что приверженность политическому консерватизму на 50% обусловлена генетически и лишь на 11% является результатом внутрисемейной социализации и политического выбора родителей. Не менее чем на 50% диктуются наследственностью такие политические характеристики, как приверженность авторитаризму и степень социального доверия; гендерные, религиозные и аутгрупповые аттитю-ды демонстрируют индекс генетической заданности от 30 до 45%, ценности гражданского долга и этноцентризма - около 20%2. При
1 Charney E. Genes and ideologies // Perspectives on politics. - Wash., 2008. -
Vol. 6, N 2. - P. 299-319.
2
Alford J.R., Funk C.L., Hibbing J.R. Are political orientations genetically transmitted? // American political science rev. - N.Y., 2005. - Vol. 99, N 2. - P. 153-
этом в ряду социализационных детерминант политических предпочтений более существенной оказывается роль уникального личного опыта - по сравнению со средовым влиянием социальных обстоятельств, разделяемых с другими1. Масштабное эмпирическое исследование Питера Хатеми и его коллег при участии Л. Литтвая (репрезентативная выборка респондентов-близнецов из пяти стран; временной период - около четырех десятилетий; порядка двух десятков использованных идеологических переменных) продемонстрировало кросскультурную и поколенческую устойчивость определенных генетических факторов, участвующих в продуцировании политических и идеологических аттитюдов, подчеркивают авторы статьи2.
Экспериментальные и эмпирические свидетельства участия наследственных факторов в формировании политических убеждений, описанные в литературе, не означают, что нейробиология поддерживает идею однозначной (линейной или каузальной) связи между конкретным геном и типом политического выбора, продолжают Литтвай и Батрицевич. Те или иные биологические предпосылки идеологических и политических диспозиций «не действуют в одиночку», они представляют собой сложнейший комплекс множества генов, совокупная сила которых зависит как от характера их внутренних связей, так и от внешних (средовых) условий их «самовыражения». Сторонники нейробиологии подчеркивают, что человек в своих суждениях и поступках не только следует природе, но и действует вопреки ей; следовательно, «несмотря на то что генетический фактор может и должен рассматриваться как стабилизи-
167; Hatemi P.K., McDermott R. The genetics of politics: Discovery, challenges and progress // Trends in genetics. - Amsterdam, 2012. - Vol. 28, N 10. - P. 525-533.
1 Fowler J.H., Baker L.A., Dawes C.T. Genetic variation in political participation // American political science rev. - N.Y., 2008. - Vol. 102, N 2. - P. 233-248; Fazekas Z., Littvay L. Choosing sides: The genetics of why we go with the loudest // J. of theoretical politics. - L., 2012. - Vol. 24, N 3. - P. 389-408.
Genetic influences on political ideologies: Twin analyses of 19 measures of political ideologies from five democracies and genome-wide findings from three populations / Hatemi P.K., Medland S.E., Klemmensen R., Oskarsson S., Littvay L., Dawes C.T., Verhulst B., McDermott R., Nergaard A.S., Klofstad C.A., Christensen K., Johan-nesson M., Magnusson P.K.E., Eaves L.J., Martin N.G. // Behavior genetics. - N.Y., 2014. - Vol. 44, N 3. - P. 282-294.
рующий, его влияние не бывает изолированным и потому подвержено изменениям» [с. 412].
Прежде чем перейти к обсуждению предпринятого ими сравнительного анализа генетических и средовых составляющих экономического эгалитаризма, Литтвай и Батрицевич обсуждают популярные в социологии и социальной психологии теоретические модели данного аттитюда (как составной части социальных представлений о справедливом обществе). В основу экономического эгалитаризма положен социальный проект обеспечения обществом равных прав и равного участия в социальной жизни всех без исключения групп, которые в одинаковой мере имеют доступ к ресурсам, могут рассчитывать на равное их распределение и ощущают свою физическую и психологическую защищенность [с. 412]. Фокусом данной социально-политической установки служит принцип правомочности (и даже обязательности) участия государства в урегулировании ситуаций, отклоняющихся от нормы материального и социального равенства. Идеология коллективной ответственности (как антипод экономического индивидуализма, исключающего помощь экономически несостоятельным группам со стороны властных структур) предполагает, что именно государству принадлежит главная функция в обеспечении равных экономических возможностей и гарантий минимальных жизненных стандартов для всех граждан. При этом наибольшее моральное оправдание в рамках данной идеологической схемы получает экономическая поддержка наиболее уязвимых социально-демографических групп.
Большинство социальных исследований, в которых упоминается модель экономического эгалитаризма (как правило, в ряду прочих социально-политических представлений), оперируют гипотезой личного материального интереса, продолжают авторы. Суть этой гипотезы состоит в том, что выбор в пользу идеологии эгалитаризма обусловлен психологическими диспозициями индивида, которые, в свою очередь, зависят от его групповой (социально-статусной) принадлежности. Признание полномочий / неправомерности государственного (пере)распределения ресурсов объясняется, таким образом, теми или иными социальными обстоятельствами, практиками, культурными нормами и прочими параметрами среды, в которой формируются индивидуальные суждения по поводу равенства и справедливости. Другими словами, согласно этой
трактовке, истоки аттитюдов, касающихся социальной справедливости, коренятся в идеологических моделях, которые в наибольшей степени созвучны текущим социальным обстоятельствам и / или личностным характеристикам индивида.
Несмотря на устойчивость такого толкования экономического эгалитаризма, оно до сих пор не получило убедительных эмпирических подтверждений, базирующихся на достаточном количестве социальных переменных, замечают Литтвай и Батрицевич. Например, результаты проведенного не так давно исследования представлений о социальной справедливости среди американских подростков показали, что внушительный массив привлеченных его инициаторами демографических и контекстуальных переменных (географический регион, характер поселения, тип школы, возраст и т.п.) лишь в 10% случаев может объяснить готовность респондентов поддержать / не поддержать политику государственного участия в (пере)распределении ресурсов1.
Сказанное не означает, продолжают авторы, что если приверженность экономическому эгалитаризму не может быть убедительно интерпретирована в терминах социально-средовой обусловленности, то следует сделать однозначный вывод в пользу «природных факторов». Тем не менее проблематичность такого рода объяснений служит достаточным основанием для включения в аналитическую модель социальных представлений генетических (наследственных) факторов. В своем «глубинном многомерном анализе аттитюдов, связанных с темой экономического равенства», Литтвай и Батрицевич уделили самое пристальное внимание как структуре самих аттитюдов, так и лежащим в их основании генетическим предпосылкам, а также факторам среды. При этом были разграничены общезначимые средовые факторы (семейная социализация) и уникальный личностный опыт каждого из членов близнецовых пар. Новаторский характер своей работы исследователи связывают с разносторонним и одновременно комплексным изучением представлений об экономическом эгалитаризме, включающем сразу несколько социально-психологических их измерений. Опираясь на данные, собранные в Университете Миннесоты, авторы со-
1 Grayman J.K., Godfrey E.B. Social justice attitudes and the demographic correlates among a nationally representative sample of US adolescents // Social justice research. - N.Y., 2013. - Vol. 26, N 4. - P. 422-444.
ставили ряд дескриптивно-статистических таблиц, систематизирующих суждения о социальном и экономическом равенстве близнецовых пар разной степени генетической тождественности. Респондентам были предложены следующие тезисы, которые они должны были оценить по пятибалльной шкале («полностью поддерживаю» - «категорически не согласен»):
1) равенство шансов: одна из главных проблем нашего общества - это то, что не все имеют в жизни одинаковые шансы преуспеть;
2) материальное равенство (благосостояние, достаток): если бы ресурсы распределялись более равномерно, у нас было бы меньше проблем;
3) педалирование проблемы: мы слишком много рассуждаем на тему неравенства;
4) равенство доходов: доходы всех семей должны быть одинаковы, так как базовые потребности всех семей одни и те же;
5) беспокойство и забота: мы бы скорее справились с ситуацией, если бы меньше беспокоились о том, что люди в обществе не равны.
Результаты, полученные Литтаем и Батрицевичем в процессе статистической обработки ответов респондентов, должны, по мнению исследователей, «повергнуть в шок» социальных аналитиков, которые не знакомы с достижениями социальной нейробиологии. Как оказалось, генетический фактор объясняет 46% статистически зафиксированной вариативности аттитюдов, касающихся экономического эгалитаризма. Кроме того, нашло подтверждение предположение о том, что представления о социальном равенстве в большей мере формируются при участии уникального личного социального опыта, чем общезначимой среды (внутрисемейная социализация и ролевое моделирование в соответствии с политическими пристрастиями родителей). Монозиготные близнецы демонстрировали большее сходство в оценках предложенных суждений, чем дизиготные; выявившиеся же расхождения в их видении темы в основном были продиктованы их личным либо ситуационным опытом. Другими словами, в ходе исследования были получены новые доказательства того факта (неочевидного для сторонников традиционной социальной науки), что социальные ориентации и оценки людей применительно к теме распределения ресурсов обу-
словлены не только практиками социализации («сверху вниз»), но и встречными биологическими факторами («снизу вверх»).
Особое значение авторы статьи придают обнаруженным ими неоднозначным тенденциям вариативности суждений респондентов-близнецов применительно к разным аспектам проблемы социального равенства. Так, в отношении пункта 5 опросника (беспокойство и забота) несовпадение мнений явилось следствием уникального личного опыта на 87%, тогда как в отношении пункта 2 (материальный достаток) - только на 26% [с. 431]. Эти и подобные им итоговые данные свидетельствуют о том, резюмируют свои рассуждения Литтвай и Батрицевич, что составляющие экономического эгалитаризма (как аспекта идеи социальной справедливости) имеют разную степень устойчивости, несмотря на солидный генетический базис, что требует дальнейшего изучения с позиций социальной нейробиологии [с. 431].
Е.В. Якимова
2018.03.014. ФАРМЕР Г., МАЙСТЕР Л. ПОБЫВАТЬ В ЧУЖОЙ ШКУРЕ: ПЛАСТИЧНОСТЬ Я-ПЕРЦЕПЦИИ КАК ИНСТРУМЕНТ УСИЛЕНИЯ ЭМПАТИИ И ОСЛАБЛЕНИЯ ПРЕДРАССУДКОВ. FARMER H., MAISTER L. Putting ourselves in another's skin: Using the plasticity of self-perception to enhance empathy and reduce prejudice // Social justice research. - N.Y., 2017. - Vol. 30, N 4. -P. 323-354.
Ключевые слова: эмпатия; предрассудки; нейроисследова-ния; Я-перцепция; виртуальная реальность; эффект Протея.
Одним из приоритетных объектов изучения в социальной нейробиологии выступают физиологические (связанные со структурой и функциями головного мозга) основания эмпатии - способности осознанно сопереживать эмоциональному состоянию других (с разной степенью личностной вовлеченности и ощущением внешнего происхождения этого переживания). В свою очередь, эм-патия служит импульсом к формированию представлений о социальном равенстве и справедливости. По мнению британских психологов Гарри Фармера (Университетский колледж Лондона; Университет Бата) и Лары Майстер (Лондонский университет; Лондонский университет Биркбек), нейрокогнитивный анализ эм-
