CC BY
157
2018.03.004. РАТЬКОВСКИЙ И.С. ХРОНИКА БЕЛОГО ТЕРРОРА В РОССИИ. РЕПРЕССИИ И САМОСУДЫ, 1917-1920. - М.: Алгоритм, 2018. - 512 с.
Ключевые слова: Россия; Гражданская война; антибольшевистские практики; белый террор.
Книга канд. ист. наук И.С. Ратьковского состоит из введения, четырех глав («1917 год»; «1918 год»; «1919 год»; «1920 год») и заключения. Автор, опираясь на документальные источники (приказы, распоряжения, телеграммы), показывает прямую ответственность руководителей Белого движения за террор не только в прифронтовой зоне, но и глубоко в тылу. Структура книги представляет хронологически последовательное описание актов белого террора и репрессивной антибольшевистской практики. Книга не исчерпывает все случаи белого террора.
В исследованиях ряда известных отечественных историков фактически отрицается наличие законодательной основы белого террора. Имеющиеся данные о массовых расстрелах они сводят к самосудной практике отдельных представителей военных властей, что, как правило, происходило при освобождении территорий от большевиков. По мнению автора, помимо многочисленных приказов, указов и распоряжений высших органов белой власти, белый террор заключал в себе и «местные белые расстрелы», которые не противоречили обшей практике репрессивной политики антибольшевистских правительств и правителей.
«Белый террор» - термин достаточно обобщенный, описывающий явления, происходившие под различными «политическими вывесками», как собственно белого движения, так и в целом антибольшевистского сопротивления, включая правосоциалистические режимы «демократической контрреволюции» лета-осени 1918 г. Сами эти режимы, например самарский КОМУЧ, несмотря на преобладание «социалистического элемента» в руководстве, опирались в своей практической деятельности на добровольческие белые военные формирования, зачастую даже утверждаясь при прямом участии офицерского подполья. Разница между «правосоциалистическими» и «белыми» режимами тем более не принципиальна, так как белые режимы нельзя однозначно противопоставлять «народным эсеровским режимам» в вопросе выбора будущей формы
правления. Масштаб террора «эсеровских» государственных формирований был отнюдь не связан с их политической риторикой. Так, в Поволжье в период «эсеровского» государственного строительства летом-осенью 1918 г. жертвами антибольшевистского террора стали не менее 5 тыс. человек.
Белый (антибольшевистский) террор в период Гражданской войны в России проводился также белофиннами, белочехами, бе-лополяками и другими оккупационными войсками (например, Японии), их действия распространялись на значительные области России и решали одну задачу: утверждение антибольшевистских начал на контролируемых ими территориях. Ряд этих иностранных формирований прямо подчинялись временным органам антибольшевистской власти, другие действовали согласованно с ними либо с «народными социалистическими режимами» или местными «национальными режимами» антибольшевистской направленности. Под белым террором в период Гражданской войны следует также понимать такие разнообразные явления, как индивидуальный антибольшевистский террор и вооруженные контрреволюционные выступления, в ходе которых фиксировались самосудные расстрелы советских работников.
Первые сведения о массовом белом терроре часто относят к апрелю-июню 1918 г. Прежде всего, следует отметить кровавое подавление коммунистической революции в Финляндии. Если во время Гражданской войны в Финляндии военные и гражданские потери с обеих сторон составили 25 тыс. человек, то после подавления революции белофиннами было расстреляно около 8 тыс. человек, и еще до 90 тыс. участников революции оказались в тюрьмах. «Белый опыт» Финляндии важен тем, что он предшествовал российскому опыту широкомасштабного террора и был одной из причин ожесточения Гражданской войны в России с обеих сторон.
К этому же периоду относится и начало волны массовых «чехословацких репрессий». Линия Восточного (Чехословацкого) фронта в начале лета 1918 г. стремительно откатывалась на запад, и вместе с передвижением войск чехословацкого корпуса сюда приходит антибольшевистский террор. Чехословацкие события во многом дублировали финские. Только в Казани за период относительно непродолжительного пребывания чешских и белых отрядов (немногим более месяца) жертвами террора стали 1500 человек.
Восстание чехословацкого корпуса способствовало не только утверждению на востоке России антибольшевистских режимов, но и ужесточению Гражданской войны.
Террор в Поволжье сопровождался аналогичными акциями на территориях оренбургского и соседнего уральского казачества, а также в районе Ижевска и Воткинска. При этом действия казаков и чехословацких подразделений часто дополняли друг друга в репрессивной практике, как это было в Челябинске. Белый террор летом 1918 г. становится уже системным, являясь одной из составляющих нового этапа фронтальной Гражданской войны, сопутствуя становлению государственности, альтернативной советской системе. Схожие проявления карательной политики в указанный период происходят и на Северном Кавказе.
Однако ошибочным будет утверждение об отсутствии белого террора в более ранний период Гражданской войны. Корниловский приказ «Пленных не брать!» - только верхушка айсберга радикальных настроений партизанского периода белого движения. Например, партизанский отряд есаула Чернецова (образован 30 ноября
1917 г.) отметился массовыми расстрелами еще в 1917 г., а в начале
1918 г. не раз использовал практику террора. Известный весенний поход Яссы - Ростов-на-Дону полковника Дроздовского в 1918 г. также сопровождался массовыми расстрелами. Не меньшими репрессиями был отмечен и знаменитый Первый Кубанский («Ледяной») поход во главе с генералом Корниловым. В одной Лежанке корниловцами было расстреляно не менее 500 человек. При занятии Ростова-на-Дону в конце 1917 г. добровольческие отряды производят первые массовые белые расстрелы в регионе. Первые репрессии в этот период фиксируются и в практике кубанских отрядов под командованием Покровского. Практика этих самосудных военных расстрелов продолжалась и в более поздний период.
Схожей была ситуация на казачьих территориях, где взрыв насилия в первой половине 1918 г. был вызван противостоянием казаков и иногородних, казаков-фронтовиков и казаков-стариков. Социальный конфликт, усиленный демобилизационными процессами в период становления советской власти на местах, стал основой череды кровавых конфликтов. Отход с Украины красных частей только усилил напряженность в регионе. Ярким примером
является кровавое уничтожение сдавшегося в начале апреля 1918 г. двухтысячного красного Тираспольского отряда.
Лето 1918 г. выявило новый виток насилия с обеих сторон, предшествовало наступлению периода массового белого и красного террора осенью 1918 г. Отчасти это было вызвано мобилизационными процессами (подавление сентябрьского 1918 г. Славгород-ского восстания и целой череды схожих сибирских и поволжских крестьянских восстаний), отчасти необходимостью большего контроля над новыми захваченными территориями (Северный Кавказ, где выделяется «Майкопская резня»). Играл важную роль и военный фактор, движение линии фронтов. Широко известными стали «эшелоны и баржи смерти» с перемещаемыми на них заключенными. Только в ходе подобных перевозок осенью-зимой 1918 г. и в начале 1919 г. погибли не менее 3 тыс. человек. Новые территории также подвергались тотальному очищению (пермские события декабря 1918 г).
Характерно для этого периода и повсеместное развитие системы белых концлагерей. При этом использовались как имевшиеся, например, в Сибири, концлагеря для военнопленных периода Первой мировой войны, так и новые тюрьмы и концлагеря. Наиболее масштабным в 1919 г. стал Азовский концлагерь, в котором погибли около 20 тыс. человек. При этом масштаб нового тюремного строительства на «белых» территориях превышал аналогичный у большевиков.
Последующий период территориального противостояния двух ключевых государственностей в Гражданской войне выявит еще больший масштаб взаимного террора. В Екатеринбургской губернии, по неполным данным, в 1918-1919 гг. было расстреляно белыми властями как минимум 25 тыс. человек. Особым репрессиям подвергались Екатеринбургский и Верхотурский уезды. Неслучайно поэтому замечание американского генерала У.С. Гревса: «В Восточной Сибири совершались ужасные убийства, но совершались они не большевиками, и я не ошибусь, если скажу, что в Восточной Сибири на каждого убитого большевиками человека приходилось 100 человек, убитых антибольшевистскими элементами» (с. 17).
В этот период происходит законодательное оформление белого террора. Опубликованные источники позволяют произвести
не только обобщение имеющихся материалов по истории террора в Гражданской войне, но и переоценку многих ранее выдвигавшихся тезисов. В первую очередь это касается несоразмерности красного и белого террора, принципиальных их отличий. Среди них - якобы отсутствие законодательной базы белого террора и приказов Верховного командования.
Характерен с этой точки зрения режим Колчака. Как и красный террор, колчаковский имел законодательную базу, которая вводила практику массовых репрессий. В их основе лежало дореволюционное законодательство с внесением изменений и дополнений, которые последовали уже вскоре после колчаковского переворота 3 декабря 1918 г. В дальнейшем это измененное законодательство было дополнено чрезвычайными приказами Колчака. Ключевым был приказ Колчака в марте 1919 г, который вводил практику расстрелов каждого десятого, заложничества, уничтожения партизанских сел и т.д. Этот приказ стал основой для аналогичных приказов генералов Розанова, Иванова-Ринова, Волкова и др. Данные приказы действовали более трех месяцев и ознаменовались массовыми расстрелами. Характерным продолжением весенней приказной практики расстрелов стал приказ Верховного правителя России адмирала Колчака от 6 мая 1919 г. о распространении права вынесения приговоров о смертной казни на командующих армиями. Тем самым законодательно закреплялась уже давно используемая практика военных расстрелов. Характерно, что подобные приказы будут издаваться и осенью, т.е. они не носили временный характер. При этом их могли издавать командующие не только армиями, но и военными округами. Здесь можно упомянуть приказ командующего с конца 1918 г. Западно-Сибирским (Омским) военным округом, генерал-лейтенанта Матковского № 654 от 30 сентября 1919 г. о расправе над восставшими против колчаковцев крестьянами. Практика белых репрессий в Сибири показывает их централизованный характер и опровергает мнение о самосудной практике репрессий. Масштабны были белые репрессии в этот год и в других регионах России: на Севере и Северо-Западе России, на Северном Кавказе и т.д. Белое наступление войск генерала Деникина и отступление войск Колчака дают не менее масштабные цифры летних расстрелов 1919 г. Общее число жертв белого террора только в августе 1919 г. составляет 30 тыс. человек.
Однако сводить взаимный террор только к военным эксцессам будет глубоко ошибочно. Террор в Гражданской войне из общественно-бытового явления становится политическим. «Внутренний фронт» фиксировал зачастую не меньшие масштабы белого террора, чем на вновь приобретенных территориях. При этом свой вклад вносили и интервенты. Созданное в 1924 г. «Общество содействия жертвам интервенции» собрало к 1 июля 1927 г. свыше 1 млн 300 тыс. заявлений от советских граждан, зафиксировавших 111 730 убийств и смертей, в том числе 71 704 по сельскому и 40 026 по городскому населению, ответственность по которым несли интервенты (с. 19-20).
На фоне 1918-1919 гг. белые репрессии 1920 г. характеризуются меньшими масштабами. Однако это связано не с либерализацией белых режимов, а с «меньшей площадью» применения репрессий в условиях приближающегося поражения белого движения. Интенсивность же белых репрессий в этот период не меньшая, чем ранее, и документально фиксируются массовые расстрелы. В ходе летне-осеннего наступления врангелевских войск 1920 г. только дроздовская дивизия расстреляла более 1 тыс. пленных красноармейцев. И эта цифра не включает всех «дроздовских» жертв. Среди значимых трагедий следует упомянуть и судьбу нескольких тысяч оренбургских казаков, ставших жертвами анненковского террора, а также «белорусские расстрелы» атамана Булак-Балаховича 1920 г. Известны и семеновские расстрелы этого периода.
Белый террор и после разгрома белой территориальной государственности в европейской части России и Сибири не прекратил свое существование. Белые репрессии продолжались на Дальнем Востоке, в Забайкалье, отчасти в Средней Азии и ряде пограничных территорий России (например, в Псковской губернии, подвергшейся «савинковскому» террору). Другие регионы, например Дон, также были подвержены «остаточному» террору.
По мнению автора, многие стереотипные представления о практике белых репрессий не соответствуют имеющимся современным данным. При этом речь идет не только о масштабах антибольшевистского террора, не уступавшего красному террору, но и о широкомасштабной практике применения концлагерей, заложников, пыток, регламентации репрессий, использовании отравляющих газов и многих других явлениях. Общая численность жертв анти-
большевистского террора в Гражданской войне, по оценке автора, превышает 500 тыс. человек (с. 385).
В.М. Шевырин
2018.03.005. ПОСАДСКИЙ А.В. ЗЕЛЁНОЕ ДВИЖЕНИЕ В ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ В РОССИИ. КРЕСТЬЯНСКИЙ ФРОНТ МЕЖДУ КРАСНЫМИ И БЕЛЫМИ. 1918-1922 гг. - М.: Центрполи-граф, 2018. - 319 с. - (Новейшие исследования по истории России).
Ключевые слова: Россия; Гражданская война; крестьянский фронт; «зеленое» движение.
Книга специалиста по истории Гражданской войны, профессора, д-ра ист. наук А.В. Посадского (Поволжская академия государственной службы им. П. А. Столыпина) посвящена крестьянскому вооруженному движению в 1918-1922 гг., получившему название «зеленого». Монография написана на основе неопубликованных архивных материалов (Архив УФСБ по Саратовской области, ГАРФ, РГАСПИ, РГВА, СОМК) и опубликованных источников. Она состоит из введения, трех разделов («Крестьяне в Гражданской войне», «В зеленых», «Зеленые на карте Гражданской войны») и заключения.
Как известно, участники Гражданской войны использовали для самоопределения цветовые маркировки. Так, наряду с «красными» и «белыми» существовали «цветные» (наиболее боеспособные белые части на юге), «черная гвардия» (анархистские отряды), «Голубая армия» (антибольшевистская сила Оренбуржья) и т.п. Однако наиболее известным третьим цветом в Гражданской войне считается зеленый. «Зеленые» формирования иногда были склонны поддерживать «официальные» стороны противостояния, поэтому именовались бело-зелеными или красно-зелеными. Хотя, как подчеркивает автор, «эти обозначения могли фиксировать лишь временную, сиюминутную тактическую линию или же поведение, продиктованное обстоятельствами, а не четкую политическую позицию» (с. 8).
В начале Гражданской войны крестьянство находилось в сложном положении. Крестьянин, пишет автор, всегда страдает от военных действий, втягивается в войну «зачастую по необходимости - или неся повинность в пользу государства, или же защищая
