CC BY
16
В заключение автор обращается к вызовам, стоящим перед грядущим многопорядковым миром. Помимо вызовов, обозначенных тремя нарративами, которые Т. Флокхарт рассматривает в начале статьи, многопорядковая система столкнется с вызовами, порожденными увеличившимся количеством акторов в международных отношениях и усложнившимся характером межгосударственных отношений. Исследователь предлагает следующие ответы на возникающие вызовы. Во-первых, укрепление ядра либерального порядка. Во-вторых, отказ от универсализации либеральных ценностей, признание плюрализма ценностей и «установление новых форм отношений по линиям разлома на более равноправной основе». В-третьих, создание новых первичных и вторичных институтов для упрощения кооперации между акторами многопорядковой системы.
А.В. Скобелева
2018.02.012. БЕСТ Ж. БЕЗОПАСНОСТЬ, ЭКОНОМИКА, НАСЕЛЕНИЕ: ПОЛИТИКО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ЛОГИКА ЛИБЕРАЛЬНОГО ЭКСЕПЦИОНАЛИЗМА.
BEST J. Security, economy, population: The political economic logic of liberal exceptionalism // Security dialogue. - L., 2017. - Vol. 48, N 5. -P. 375-392.
Ключевые слова: критические исследования безопасности; эксепционализм; глобальный финансовый кризис; международная политическая экономика; секьюритизация.
Акцентируя внимание на подъеме правых настроений в обществах США и Европы, профессор Жаклин Бест (Школа политических наук Оттавского университета, Канада), подчеркивает высокий эвристический потенциал категории «эксепционализм»1, к которой
1 В настоящем реферате используется транслитерация английского слова ехсерйопа^ш (исключительность). Изначально (конец 20-х годов ХХ в.) семантическое ядро данного термина составляло понятие отличия: словарные определения не содержали элементов, указывающих на непогрешимость или богоизбранность. На рубеже веков в американском обществознании термин концептуализировался, начав обозначать утверждение превосходства США в мире. Ж. Бест в своей статье возвращается к первоначальной трактовке эксепционализма, рассматривая его преимущественно как теорию «правых» о национальном своеобразии. - Прим. реф.
после атак 11 сентября 2001 г. исследователи стали относиться весьма скептически. По мнению автора, эта категория представляет собой необходимое звено, позволяющее соединить критические исследования безопасности с культурологическими исследованиями политической экономии. Поэтому, вместо того чтобы отказываться от данного понятия, необходимо пересмотреть подход к его применению [с 377].
Еще до начала «ренессанса правых», отмечает Ж. Бест, актуализации категории эксепционализма способствовал глобальный финансовый кризис 2008 г. В Великобритании, Канаде, Франции и США правящие круги объявили предпринятые ими чрезвычайные действия по вмешательству в экономику ответом на нависшую угрозу краха системы, переведя тем самым свою реакцию из плоскости политического выбора в пространство экономической необходимости. Объявив о финансовой уязвимости, политические лидеры активировали режим чрезвычайного положения на постоянной основе. Таким образом, прослеживается перенос эксепционализма из политической в политико-экономическую область [с 376].
Как утверждает Ж. Бест, ссылаясь на Б. Бузана\ категория исключительности используется либеральными демократиями как рычаг управления населением и инструмент преодоления противодействия. Апеллируя к лекциям М. Фуко, автор заявляет, что политико-экономический эксепционализм помогает удерживать баланс между рыночной экономикой и необходимой политической стабильностью, защищая простых граждан от разрушительной радикально-либеральной экономики [там же].
Для раскрытия потенциала эксепционализма во взаимоотношениях современных государства и общества Ж. Бест предлагает обратить внимание на область пересечения критических исследований безопасности и культурологических исследований политической экономии.
Специалисты по вопросам национальной безопасности подчеркивают конструктивную роль определенных, создающихся напряжением между внутренней и внешней средой критических лимитов. Особый интерес представляют те из них, что отделяют
1 Buzan B., Waver O., de Wilde J. Security: A new framework for analysis. -Boulder (CO): Lynne Rienner, 1998.
периоды нормальной политики мирного времени от исключительной политики военного времени. В мирное время государства могут создавать условия для процветания населения и защиты его прав и свобод. Однако вероятность возникновения войны подрывает либерально-демократический тип правления, заставляя властные элиты прибегать к практикам эксепционализма, ограничивающим права и свободы граждан. По мнению представителей Копенгагенской школы, власть предержащие могут воспользоваться создавшейся ситуацией с тем, чтобы увеличить свои полномочия посредством артикуляции какой-либо угрозы или же ее преувеличения. В этом Б. Бузан, О. Вейвер и пр. видят конструктивистскую природу секьюритизации и, следовательно, эксепционализма1.
Соглашаясь с Дж. Агамбеном2, автор признает, что политика эксепционализма стала нормой в современном мире: доказательством тому служат лагеря беженцев, зоны безопасности в аэропортах, секретные тюрьмы для подозреваемых в террористической деятельности. И несмотря на то что подобная политика, на первый взгляд, кажется достаточно плодотворной, не стоит сбрасывать со счетов заложенные в ней риски. Грань между нормой и исключением становится все тоньше. Открываются широкие возможности в области манипуляции общественным мнением. В частности, когда отдельные практики эксепционализма осуждаются, как например в случае международного скандала с тюрьмой в Гуантанамо, элиты предпочитают свести общественное недовольство к критике механизмов осуществления этих практик (признать недостаточность административного надзора и т.п.), но не допустить отказа от последних [с. 379].
Начиная с XIX в. можно увидеть немало примеров применения политики эксепционализма в экономической сфере: изначально Соединенным Королевством, затем США и другими странами За-
1 Теория секьюритизации (securitization theory), предложенная Копенгагенской школой (Б. Бузан, О. Вейвер, Я де Вильде и др.), предполагает, что в международных отношениях проблема приобретает характер угрозы и становится объектом неотложной политики посредством провозглашения ее таковой влиятельным актором, который тем самым получает общественную легитимизацию предпринимаемых им чрезвычайных мер по ее устранению. - Прим. реф.
Agamben G. Homo sacer: Sovereign power and bare life. - Stanford (CA): Stanford univ. press, 1998.
пада, а в 1990-х годах - странами переходной экономики. Эта динамика объясняется тем, что при переходе от авторитаризма к демократии и отказе от логики меркантилизма, государство сталкивается с целым спектром проблем, обусловленных необходимостью интегрироваться в систему мирового хозяйства. С этого момента правящие круги оказываются ответственны за разработку стратегий обеспечения благосостояния людей, а также свободного оборота товаров и капитала. Таким образом, устанавливается тесная взаимосвязь понятий «политическая экономия» и «безопасность» [с. 380-381].
Обозначенная тенденция сохраняется и в настоящий момент, так как здоровье и благосостояние населения зависят от экономического развития. Многолетняя история либеральной экономики показала, что, несмотря на определенные преимущества, такого рода модели хозяйствования присущи значительные риски. Войны перестали быть основной угрозой существованию государства: массивные обвалы на мировом рынке сильно подрывают позиции стран, приводя к политической нестабильности. Это обстоятельство, в числе прочих, спровоцировало волну увлеченности правыми идеями, что нашло отражение в результатах выборов, недавно прошедших в странах Запада. Соответственно, для стран либеральной демократии избирательное применение политики эксепциона-лизма может стать еще одним инструментом поддержания политической и экономической стабильности [с. 382].
Вместе с тем, подчеркивает Ж. Бест, понятия «безопасность» и «экономический эксепционализм» не сводимы друг к другу. Различия между ними проходят по трем основным параметрам.
В парадигме национальной безопасности исключительные меры принимаются перед лицом войны. Согласно доктрине экономического эксепционализма, такие же меры принимаются перед лицом экономического кризиса, так как в условиях либерального рынка последний воплощает собой не меньшую угрозу.
При секьюритизации происходит изъятие власти у избранных населением лиц и концентрация ее в руках ограниченного круга политической элиты. В свою очередь, действие механизма экономического эксепционализма наделяет властью экономическую элиту (например, крупных банкиров), которая принимает политические решения.
Различия в практиках ограничения прав граждан проявляются в том, что при секьюритизации правящая элита стремится сдержать или запретить, в то время как при эксепционализме - поставить под контроль перемещение людей, товаров и услуг [с. 383].
В качестве примера применения доктрины экономической исключительности автор приводит стратегию США по преодолению глобального финансового кризиса 2008 г. В сентябре 2008 г. после краха инвестиционного банка Lehman Brothers федеральное правительство запросило у Конгресса беспрецедентное расширение полномочий исполнительной власти для более широкого вмешательства в национальную экономику с целью предотвращения падения других финансовых организаций, оказавшихся под ударом. Атмосфера нагнеталась громкими высказываниями крупных политиков и предпринимателей, создававшими у населения ощущение, что все происходящее несет глобальную угрозу США и всей мировой экономике, и заставлявшими поверить в необходимость применения мер экономического эксепционализма [с. 384]. При этом в проводимой политике присутствовали элементы субъективного произвола властной элиты, решавшей, какие компании достойны поддержки, а какие нет. Большинство политических решений исходило от министра финансов США и представителей Федерального резервного фонда [с. 385].
Вместе с тем, подчеркивает Ж. Бест, в условиях либерально-демократического правления свобода рынка, являющаяся одним из основных политических инструментов, служит мощным ограничением государственного вмешательства. Таким образом, создается почва для формирования огромного количества бюрократических структур, отслеживающих действия друг друга. Это обуславливает сложность введения политики эксепционализма [с. 386].
Комплексное понимание эксепционализма как попытки управления населением, заключает автор, может способствовать выработке более эффективных политических решений. В сегодняшнем кризисе она видит проекцию событий 1970-х годов, когда на смену либерализму пришел неолиберализм, привнесший с собой радикальную либерализацию в финансовом секторе. Именно эта политика ограничивала возможности аппарата безопасности, способного противостоять негативным факторам свободного рынка, что в конечном итоге стало причиной финансового коллапса 2008 г.
Закономерным социальным последствием этого кризиса стало резкое поправение населения, чего с успехом можно было бы избежать, сумей политическая элита своевременно и разумно использовать политику эксепционализма.
К.А. Никифорова
