CC BY
17
В сущности Г. Лачмен в своей книге об Уилсоне предлагает подход к жизни, созвучный американцам, - их «мировоззренческому оптимизму».
Т.Н. Красавченко
2017.03.035. КУДРЁЗ А. СОЗНАНИЕ СОВРЕМЕННОСТИ: ИЗОБРАЖЕНИЕ ПРОСВЕЩЕНИЯ В СОВРЕМЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЕ. COUDREUSE A. La conscience du présent. Représentation des Lumières dans la littérature contemporaine. - Paris: Classiques Garnier, 2015. - 433 p.
Ключевые слова: роман; Просвещение; постмодернизм; ли-бертинаж; руссоизм; феминизм.
Профессор ун-та Париж-13 Анна Кудрёз обращается в монографии к проблеме актуализации литературного наследия Просвещения в романах конца ХХ - начала XXI в. Сегодня специалисты по культуре XVIII в. лишь мельком останавливаются на романах той эпохи, целиком углубляясь в литературу идей, а исследователи социальной исторической действительности довольно презрительно относятся к романистам Просвещения, поскольку им интересна только история, начиная со второй половины ХХ в. А. Кудрёз считает необходимым сосредоточить внимание на все больше расту -щем в последние десятилетия интересе писателей к романной прозе XVIII в., что побуждает их в своих романах обращаться либо к истории, либо к художественным сюжетам эпохи Просвещения, при этом отходя от жанровой романной традиции XIX в. Этот феномен нельзя объяснить только модой на XVIII столетие, он более глубок и связан, в частности, с типологическим подобием культур рубежа XVIII / XIX и XIX / XX вв. Автор монографии осмысляет механизм взаимодействия историков и романистов и рассматривает вопрос, в какой степени художественная литература способна изображать историческую действительность.
Предшественниками взлета романистики 1980-2010-х годов, изображающей эпоху Просвещения, А. Кудрёз называет романы итальянского писателя И. Кальвино «Барон на дереве» (1957), кубинского прозаика А. Карпентьера «Эпоха Просвещения» (1962) и немецкого романиста У. Пленцдорфа «Новые страдания юного В.» (1973). Корпус французских произведений, которые выбраны ею
для подробного анализа, до сих пор практически не исследован, полагает литературовед. Не обращаясь к рассмотрению массовой продукции (детективов, любовных романов, действие в которых происходит в эпоху Просвещения), она делит отобранный материал на пять частей, в каждой из которых анализирует современные романы, связанные с традицией либертинажа, романы о художниках XVIII в., книги, в которых воплощен руссоистский сюжет или выведена фигура Ж.-Ж. Руссо, сочинения, экспериментирующие с жанровыми формами романов XVIII в., и произведения, описывающие события Французской революции или исторических лиц, причастных к этому событию.
В первой части монографии объектом подробного изучения являются три произведения: «Зима красоты» (1987) Кристианы Ба-рош (продолжение романа Шодерло де Лакло «Опасные связи»), «Завещание Олимпии» (2010) Шанталь Тома (подражание романам маркиза де Сада) и «Неспешность» (1995) Милана Кундеры (вариация на тему новеллы Вивана Денона). Популярность обращения писателей постмодернистского периода к литературе либертинажа исследовательница объясняет эдиционной политикой: многочисленные публикации вольнодумно-эротических романов XVIII в., которые ранее считались сочинениями второго ряда, сегодня выходят в престижных издательствах под рубрикой «Классика либер-тинной литературы». Феноменальный успех «Опасных связей» и в литературе, и в кино являет наглядный пример мирового успеха жанра либертинного романа. Из длинного списка разнообразных литературных продолжений, переделок, вариаций произведения Лакло А. Кудрёз выделяет роман Кристианы Барош, в котором проявляется «очень хорошее знание текста ("Опасных связей". -Прим. реф. ), не только его тематики, но и стиля, и который вписывается в феминистскую перспективу» (с. 65). Идеи феминизма защищает и Шанталь Тома, в ее «Завещании Олимпии», при очевидном «переписывании» (réécriture) текстов маркиза де Сада, можно обнаружить и переделку истории «Опасных связей» в более циничном варианте, нежели у Шодерло де Лакло, поскольку его роман - сложнее и двойственнее. Наконец, хотя «Неспешность» - переделка на современный лад новеллы Виван Денона, сочиняя это произведение, М. Кундера одновременно работал над изучением «Опасных связей» и также размышлял о феминизме. При этом на-
следие Просвещения в творчестве М. Кундеры выходит за рамки интереса только к литературе либертинажа, он видит во французском языке воплощение свободы, в тексте Денона - одну из вершин французской прозы. «Поиск наслаждения может быть поиском совершенного языка, фактом совпадения слова и вещи, радостью слияния слова и дела» (с. 70).
Еще одна примета популярности культуры Просвещения в эпоху постмодерна - многочисленные выставки французских художников XVIII в. и посвященные им художественные сочинения, среди которых А. Кудрёз выделяет книгу новелл Пьера Мишона «Господа и слуги» (1990), где создан образ А. Ватто, романы Патрика Режье «Кузен Фрагонара» (2006) и Франсуазы Шандернагор «Цвет времени» (2004), где фигурирует собирательный персонаж -королевский художник Батист В*. Суждения о живописи в академической среде XVIII в. были строго иерархичны, но сегодня «требуется пересмотр привычных идей о публике и ее вкусах» (с. 122), чему способствует и новое осмысление фигуры художника. В каждом избранном для анализа произведении А. Кудрёз обнаруживает феномен постмодернистской децентрации: в новелле «Я хочу развлечься» из книги П. Мишона портрет и одновременно автопортрет Ватто создан «окольным путем» (с. 127), когда имя художника появляется только в конце фразы, представляющей персонажа, и при этом избрано «для удобства» рассказа; в романе П. Режье уже по названию видно, что сам Фрагонар отодвинут на периферию фабулы, появляется лишь на заднем плане; в романе Ф. Шандернагор децентрация достигается посредством вымысла художника и его биографии. При этом каждое из произведений, смешивая документальность и вымысел, открывает такие стороны художественной жизни эпохи Просвещения, которые оказываются близки современности: проблема соотношения литературного и живописного творчества волнует самого П. Мишона; в языке рококо, который использует Ватто, он находит актуальное и ныне «испытание языка жизнью и жизни языком» (с. 137); П. Режье изображая «Просвещение изнутри» (с. 146), демонстрирует глубокое знание литературного, живописного, научного, политического, исторического XVIII в., открывая неразрывность света и тени в жизни эпохи, контрастную многоликость ее, подобную периоду постмодерна; роман Ф. Шан-дернагор свидетельствует о сосредоточенности просветительского
времени на фигуре отца семейства, ставит философские, нравственные, эстетические вопросы, не получившие окончательного решения в ту эпоху, и превращается в своего рода современную философскую повесть.
Особую роль в современной литературе играет наследие Ж.-Ж. Руссо: оно отчетливо показывает отмеченную М. Делоном двойственность между движением Просвещения и XVIII в. в целом, между «системой ценностей и эпохой», «Просвещением и Ан-ти-Просвещением»1. Как и маркиз де Сад, Руссо демонстрирует противоречия просветительского движения. А. Кудрёз останавливает внимание на романах Филиппа Боссана «Элоиза» (1993), Фредерика Ришо «Жан-Жак» (2008) и Стефана Одеги «Единственный сын» (2006).
Роман Ф. Боссана представляет собой исповедь девушки, родившейся за шесть лет до смерти Руссо и носящей «руссоистское» имя, некоему безымянному господину. В произведении ощутима и дань уважения писателю, оказавшему сильное влияние на многие поколения, и противостояние его идеям, поскольку главная героиня -это «жертва теорий "Новой Элоизы"» (c. 183). Стилистически подражая Руссо, автор «Элоизы» идеологически противоположен ему, и его критика напоминает полемику вокруг фигуры Руссо, развернувшуюся в юбилейном 1912 г., когда отмечали 200-летие со дня рождения писателя. Жизнь и история приносят персонажу романа разочарование в теориях философа.
Небольшой роман Ф. Ришо - это ироническая «философская повесть на тему страстного обожания» (с. 185) Руссо: Жан и Жак -это два брата, которые хотят превратить свою жизнь в некую руссоистскую энциклопедию, карикатурный требник руссоизма. Произведение повествует об опасностях безудержного восхищения, сотворения кумира.
«Единственный сын» - роман, связанный с тем местом в «Исповеди» Руссо, где автор говорит, что после бегства из дома его старшего брата (имя которого не сообщается), он стал единственным сыном. С. Одеги пишет от имени этого брата своеобразную «контрисповедь». Посредством описания своей жизни Франсуа
1 Delon M. Les Lumières aujourd'hui: L'universel et le particulier // Actes du Neuvième Congrès international des Lumières, Münster, 23-29 juillet 1995. - Oxford, 1996. - N 346. - P. 165. - (Studies on Voltaire and the eighteenth century.)
Руссо создает контрапункт доминирующим идеям эпохи. При этом отсылая читателей к людям и событиям XVIII в., С. Одеги видит в этой эпохе отражение современности.
«Для XVIII столетия в эстетическом плане были характерны большие творческие эксперименты над жанрами и формами» (с. 219). Одна из важнейших форм эпохи Просвещения - диалог идей. Диалоги составляют значительную часть текста в книге Ф. Шандернагор «Дитя Просвещения» (1995), где жанр исторического романа становится способом интерпретации XVIII в. и в то же время - вопрошанием современности. Писательницу мало интересует либертинная литература, ее образ века рисует не «сладость жизни», а, скорее, «бальзаковский» (с. 230) мир денег и авантюр. Ставя в центр проблематики произведения отношения матери и сына, Ф. Шандернагор вступает в диалог с «Эмилем» Руссо, включает аллюзии на сочинения Вольтера, показывает противоречия конца Старого режима. М. Кундера в пьесе «Жак и его хозяин» (1981) переносит на сцену философский роман-диалог Д. Дидро, поскольку история литературы для него является не только «делом эстетических форм», но тем, что «лежит в основе политики и цивилизации» (с. 248). М. Кундера стремится оживить то, что в романах XVIII в. противостояло романтизму и реализму: незавершенность, открытость, возможность одновременно рассказывать историю и размышлять над способом изложения этой истории. Мари Дидье в романе «Ночью в Бисетре» (2006), обращаясь, подобно С. Одеги или П. Режье, к забытому большой Историей реально существовавшему лицу, описывает жизнь Жан-Батиста Пюссена (17451811), освободившего душевнобольных от цепей, в которых их держали в то время. Книга, созданная на пересечении истории, медицины и литературы, показывает теневую сторону эпохи Просвещения и приглашает по-иному взглянуть на проблему безумия.
В последнем разделе монографии А. Кудрёз анализирует роман Шанталь Тома «Прощание с королевой» (2006), построенный как апокрифические мемуары о революционном десятилетии, жизнеописание Антуана Пергесоля в «Зимней мифологии» (1997) Пьера Мишона и его же роман «Одиннадцать» (2009), посвященный эпохе Большого террора, а также роман Франсуазы Шандернагор «Спальня» («Chambre», в русском переводе - «Дом», 2002), также рисующий период Французской революции 1789-1794 гг. Каждое
из этих произведений «свидетельствует о французском пристрастии к истории, в частности - к истории Революции» (с. 285) и одновременно содержит аллюзии на современность, включается в рефлексию об актуальных социально-политических вопросах.
В заключение исследовательница подчеркивает близость между представлениями о просветительской эпохе и взглядами людей конца ХХ - начала XXI столетия на свое собственное существование. Литература и история XVIII в., осмысленные как эпоха либер-тинажа и «письма о себе», отсылают не столько к «правде» или «реальности» века Философов, сколько к характерным чертам сегодняшнего дня. Современная эпоха находит в этой эпохе поддержку легитимности гедонизма, индивидуализма и нарциссизма, но они сегодня - карикатура тех ценностей, которые были в Просвещении. Любопытно, что во французской литературе о XVIII в. доминируют Руссо, Лакло и Сад, тогда как Вольтер оказывается на периферии. Напротив, главе просветителей посвящены произведения шведского («Путешествие Вольтера» Ч. Эспмарка, 2000), русского («Вольтерьянцы и вольтерьянки» В. Аксенова, 2004), аргентинского («Каллиграф Вольтера» П. де Сантиса, 2001) писателей.
В романе Ч. Эспмарка Вольтер помогает продемонстрировать, что современный мир - это «предательство Просвещения» (с. 338), в философской повести П. де Сантиса подчеркнуто отсутствие у Вольтера нарциссизма, в романе В. Аксенова «Вольтерьянцы и вольтерьянки» Вольтер защищает идею толерантности. По мнению А. Кудрёз, все говорит о том, что личность Вольтера оценивают серьезнее за пределами Франции, чем в ней самой. Можно ли считать, что идеи Вольтера сегодня обесценились?
Автор монографии согласна с Моной Узуф: «процесс над Просвещением», который идет в нашу эпоху, пытается замкнуть Вольтера «на подсчете его состояния и каталогизации его собственности», тогда как писатель отстаивал границу между частной и общественной жизнью, боролся за укрепление этой границы, «которую всякая тоталитарная мысль стремится уничтожить под плохим предлогом, но красивым словом "прозрачность"»1. Романы, которые были предметом анализа в реферируемой книге, кажутся исследовательнице ценными потому, что они не дают однозначных
1 Ouzouf M. La cause des livres. - Paris: Gallimard, 2011. - P. 51.
ответов об изображаемой ими эпохе, даже сама их поэтика побуждает ставить все новые вопросы, и в этом они наследуют Просвещению, отторгающему единообразные доктрины и замкнутые системы.
Н.Т. Пахсарьян
