CC BY
141
себя (Фальстаф)? Этот подход можно назвать герменевтикой подозрения.
Интерпретация аллюзии на Олдкасла также зависела от того, какой традиции придерживался зритель пьесы: католической (ан-тивиклиффовской) или протестантской. С точки зрения католиков Олдкасл был еретиком, восставшим против авторитетов. Во времена Кромвеля Олдкасл изображался мучеником и провозвестником Реформации. Вероятно, популярность католической традиции интерпретации Олдксала повлияла на непонимание аудиторией образа Фальстафа, а точнее, того выбора, который он ей предлагал (самостоятельность интерпретации). Протестантская интерпретация, по мнению исследователя, благоволила к самостоятельному выбору трактовки.
Аналогично и с библейскими аллюзиями. Верить Хэлу - авторитарное прочтение. Прямое, без посредников, взаимодействие с Фальстафом - пуританское прочтение, делающее возможным многообразие интерпретаций, основная проблема Церкви и Короны. Столкновение интересов последних влечет за собой неизбежный компромисс власти - предоставить каждому возможность для самостоятельной интерпретации (Кромвель издал указ, обязывающий каждый приход иметь Библию на английском языке) и при этом требовать от священников убеждать своих прихожан не слишком этим увлекаться и отдать трактовку темных и сложных мест на откуп профессиональным интерпретаторам-священникам. Именно такой способ взаимодействия аудитории и текста был основным для жителей Англии времен Тюдоров и Республики.
Именно поэтому в конечном счете сама аудитория должна решать, «истинна ли истина».
А.В. Кузьмичев
ЛИТЕРАТУРА XVII-XVIII вв.
2017.03.013. ДЮМОРА Ф. «ЖИЗНЬ ЕСТЬ СОН» КАЛЬДЕРОНА, (1636). СНЫ О ЖИЗНИ, ВОСПИТАНИЕ ПРИНЦА-ХРИСТИАНИНА.
DUMORA F. La vida es sueño de Calderón, (1636). Rêver la vie, l'éducation du prince chrétien // Etudes epistémè: [Revue online]. -Paris, 2016. - N 30. - Mode of access: http://episteme.revues.org/1446
Ключевые слова: Кальдерон; драматургия; воспитание; сновидение; иллюзия; реальность.
В первой трети XVII в. многие испанские писатели обращались к теме сновидений в своих произведениях - либо с целью создать сатиру, либо как к художественному эксперименту, стимулирующему воображение. Флоранс Дюмора, профессор университета в Реймсе, рассматривает эту тему как эвристический инструмент, позволяющий сравнить самые сложные феномены ума (ingenio) и души (alma). Испанский драматург Кальдерон в пьесе «La vida es sueño» («Жизнь есть сон») превращает сновидение в часть опытного знания, несущего рефлексию о человеке. При этом вся онтологическая рефлексия построена на инверсии состояний бодрствования и сна, так чтобы принцу Сехизмундо было трудно отличить одно от другого. Реальность обманчиво представлена принцу как сон, причем, основываясь на аристотелевском эмпиризме, Кальде-рон заставляет героя усомниться в реальном опыте, но не в сновидении. Жизнь принца в одинокой мрачной башне в глубине леса противопоставлена кратковременному пребыванию во дворце его отца, откуда Сехизмундо вновь возвращен в свою башню-тюрьму. Именно в этом пространстве происходит эволюция героя, связанная с платонической концепцией поиска добра. Используя различные модальности сна, Кальдерон изобретательно включает способность к воображению, чтобы дать урок нравственного воспитания -несомненно, гуманистического. Реальный опыт пребывания в великолепном, роскошном дворце Сехизмундо должен принять как сновидение.
Сновидения в пьесе связаны с несколькими сценическими и внесценическими персонажами: помимо Сехизмундо (действие 2), видят сон Клорилена, его мать, во время беременности (действие 1) и трагический шут Кларин, слуга Росауры (действие 3). Сон умершей при родах матери Сехизмундо, в котором сын предстает жестоким чудовищем, вкупе с предсказанием оракула его отцу, королю Басилио, становится основанием для того, чтобы родитель априори возненавидел своего ребенка. Сон как будто не противопоставлен реальности, предупреждает о том, что случится. Однако подтверждение сна апостериори оказывается недостоверным, Кальдерон тем самым осуждает вещие сны и видения.
Сехизмундо, вернувшись в свою башню-тюрьму после пребывания во дворце, тоже видит сон, в котором выражается его желание убить воспитателя Клотальдо и подчинить себе отца-короля. В этом сне - отзвук актуальной проблемы эпохи: в 1598 г. отец Мариана в трактате «De regis et rege institutionis» защищал право на убийство монарха-тирана. Сехизмундо является в некотором роде жертвой тирании, его сон не противопоставлен реальности, но комплементарен ей. Кальдерон рисует череду ошибок: ошибку отца, слишком доверившегося предсказаниям звезд; ошибку сына, который несмотря на религиозное и интеллектуальное воспитание, полученное им, груб и гневлив.
Сон шута Кларина - отзвук уже названных снов в комической модальности. В его сне много шума, крови, покаяний, когда же он просыпается, происходит восстание, солдаты проникают в башню, чтобы освободить законного наследника. Сон Кларина пародирует реальность: его принимают за Сехизмундо.
Псевдосон является стратегическим инструментом политической власти, из незнания Сехизмундо светской жизни его отец извлекает возможность манипулировать онирической модальностью. Открытие принцем узурпированной королем Басилио и воспитателем Клотальдо реальности случилось с ним в состоянии бодрствования, но между двумя периодами сна. Якобы сон о жизни во дворце оказался мистификацией, устроенной королем, позволившей осуществить над сыном свою власть. Стратегия отца строится на странной схожести между сном и реальностью, что позволяет менять местами онирический мир и мир реальный. Содержание псевдосна Сехизмундо - великолепный дворец, золото, драгоценности, шелка - напоминает сказочную феерию, что усиливает сходство реальности со сновидением.
Тем самым в пьесе затруднен рациональный анализ различия между реальностью и иллюзией, эту трудность констатирует и философия XVII в. Рене Декарт признает обманчивый характер сходства между сном и реальностью и констатирует, что следствием этого является двойное сомнение в том и в другом. Кальдерон виртуозно использует многосмысленность глагола sonar (видеть сон; мечтать): для Басилио он означает фантазии во сне, для Сехизмундо - желание чего-то невозможного. Используя ключевой элемент поэтики барокко - проистекающую из театральности похожесть
реального предмета на его репрезентацию, Кальдерон пускается в мистифицирующую игру. Полисемантичен и другой важный для барокко концепт - desengano (разочарование; осознание ошибки; выведение из заблуждения), что определяет неоднозначность реакции короля: ему не удался опыт с переносом сына во сне во дворец, астрологические расчеты оказались верны, но он понял, что заключение наследника в башне было справедливым, несмотря на внешнюю жестокость. Поскольку Клотальдо сообщил Сехизмундо, кто он такой и почему заключен в башню, разочарование в данном случае - это открытие своей идентичности. В конце пьесы Сехиз-мундо и король переживают разочарование иного рода: отец признает своего сына, передает ему власть; принц свободно выбирает нравственную позицию, его слова («отныне разочарованный (прозревший, освободившийся от заблуждения), я знаю...») выражают рациональную социализацию персонажа. Отныне Сехизмундо открывает сферу общения с другими людьми во всей их сложности.
Пребывание во дворце поначалу вызывает скептицизм и враждебность принца по отношению к отцу и к Клотальдо, уверяющих Сехизмундо, что ранее он спал. Герой лишь постепенно «выходит из своей пещеры» в духовном смысле. Этот выход оказывается возможен в тот момент, когда принц осознал природу своих желаний и принял идею политического долга. В освобождении Сехизмундо важную роль играет женский персонаж пьесы -Росаура, разбудившая чувственность принца. Поначалу Росаура встречается у башни с человеком в цепях, похожим на дикого зверя, затем - во дворце с сыном короля, пытающимся грубо овладеть ею, наконец, в момент, когда восставшие приходят освободить Се-хизмундо. Эта третья встреча осложняет возможность провести границу между явью и сном, ведь Росаура была во дворце, пребывание в котором принцу объявили сновидением. Сехизмундо отныне не может опереться ни на сон, ни на реальность, поскольку они не отличимы. Но это и изменяет героя, который оказывается способен на моральный поступок: в конце пьесы он помогает восстановить честь Росуары, выдав ее за Астольфо и отказавшись от собственных притязаний на ее руку и сердце.
Однажды осознав свою нравственную свободу, Сехизмундо сполна выполняет гуманитарный долг, используя критерий, много раз им повторенный: «Жизнь есть сон». Причем он полностью из-
меняет этот постулат, который впервые услышал из уст отца. Для Басилио «жизнь есть сон» означает ирреральность, иллюзорность, обманчивость, Сехизмундо вкладывает в эту сентенцию специфический смысл: «сны это тоже сны», эфемерность и относительность всего, что окружает человека, приводит его к необходимости «творить добро», делает его мудрым и осторожным, т.е. осознающим свою ответственность за принятые решения.
Новизна данного произведения видится автору статьи именно в построении фабулы вокруг парадоксального псевдосна, в разочаровании героя, оборачивающемся прозрением и признанием универсального присутствия иллюзорности во всем. Пьеса «Жизнь есть сон» - это форма размышления о краткости жизни, бренности бытия, memento mori, концепция воспитания принца-христианина приближается здесь к идеям некоторых сочинений Ф. Кеведо или Б. Грасиана. И одновременно это пьеса, вписывающаяся по своей проблематике в политические и нравственные реалии своего времени, здесь драматург приближается к философским вопросам бытия, истины, чувственного восприятия, которые через год будут подняты в труде Декарта «Рассуждение о методе». Более того, в работах З. Фрейда можно найти не только следы прочтения этим ученым Сервантеса, но и Кальдерона. Сехизмундо - современный человек, борющийся с ограничениями, которые ставит перед ним система, построенная тираном-отцом, с деструктивным знанием, с недостаточным воспитанием, отдаляющим от добродетели. Он проходит путь от одинокого знания, добытого в темноте башни-«пещеры», к мудрости, порожденной свободным суждением, рождающимся в общении с другим человеком. Сон в таком случае, делает заключение Ф. Дюмора, это гипотеза, позволяющая сравнить существующее и несуществующее, «я» и «другого», действующая как своего рода диалектический и эвристический рычаг.
Н.Т. Пахсарьян
2017.03.014. БАЛЛАРД П. БРИТВА СВИФТА.
BULLARD P. Swift's razor // Modern philology. - Chicago, 2016. -
Vol. 113, N 3. - P. 353-372.
