CC BY
48
На первом этапе Фандорин вычисляет преступника, которого затем застреливает комиссар полиции, официально ведущий расследование, и порядок вроде бы восстановлен. Но ненадолго. Выясняется, что подлинный вдохновитель преступления - жена убийцы, что на втором этапе и раскрывает Фандорин. Однако прямых улик нет, поэтому нет и наказания. Акунин резко отказывает жертвам в справедливости, преступникам в возможности пройти путь искупления, читателям - в чувстве облегчения от признания виновным реального убийцы.
Усвоивший уроки постмодернизма Акунин в своем литературном путешествии из Москвы в Лондон и обратно, приходит к выводу Е. Греста, пересматривает традиции русского и английского детективного жанра, используя их в соответствии со своей главной задачей - развлекать. Писатель больше не пророк, вещающий истину, и не совесть общества. Высокая литература опровергнута и спародирована массовой культурой.
Т.Г. Юрченко
Русское зарубежье
2016.04.022. СПИРИДОНОВА Л. ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ МИР И.С. ШМЕЛЁВА. - М.: ИМЛИ РАН, 2014. - 240 с.
Ключевые слова: И.С. Шмелёв; творчество; художественная система; национальная идея; образ Света.
В монографии, являющейся итогом многолетнего изучения творчества Шмелёва, доктор филол. наук Л. А. Спиридонова (ИМЛИ) прослеживает творческий путь писателя, рассматривает «мир времени» и «мир вечности» в его произведениях, повествовательные структуры в прозе, национальную идею в его творчестве, а также историческую память как эстетическую и нравственную категорию у Шмелёва. В основе книги лежат тезисы выступлений исследовательницы на «Шмелёвских чтениях» за 20 лет, существенно переработанные и дополненные.
Через все ранние произведения Шмелёва проходит мотив «распада» существующих устоев жизни, особенно выразительный в повести «Распад» (1907). Главная мысль произведения - «не только обличение хищных и аморальных дельцов, идущих на сме-
ну кустарям-одиночкам», писатель размышляет о «непрочности устоев самой жизни, в которой, как в громадной лаборатории, все кипит», распадается и создается, о судьбе страны и народа (с. 2122). Переписка и общение с Горьким стали причиной близости Шмелёва к кругу писателей, объединившихся вокруг демократического издательства «Знание», где печатался первый том его «Рассказов». Написанные в 1906-1910 гг. рассказы, а также повести «Распад», «Гражданин Уклейкин», «Человек из ресторана» (1911) свидетельствуют не только о его внимании к социальным темам, но и о желании показать русского человека во всей сложности его характера.
Пережив годы первой русской революции, писатель говорит о гибели старого уклада жизни, на смену которому приходят безбожные революционные времена.
Шмелёв «рассматривает социальные проблемы в свете доктрин христианства и пытается постичь тайны духовного своеобразия русского человека» (с. 24). В рассказе «Последний выстрел» (1908) доминирует тема моральной ответственности человека перед Богом за грех убийства и осуждается месть как средство искупления зла. Герой рассказа, одержимый гневом, становится палачом, и Бог карает его за это. Писатель размышляет о зле и добре, силе духа и власти оружия, вине и ее искуплении.
Раннему творчеству Шмелёва присущ социальный критицизм, поиски новой жизни, отличной от того жалкого прозябания, которое ведут его герои («К новой жизни», «Распад», «Гражданин Уклейкин» и др.). Противопоставляя беспросветное существование своих героев их мечтам об иной жизни, писатель, однако, не находит ярких красок для ее описания. Мечта о будущем лишена конкретной реальности, это часто абстрактная картина романтического будущего, где добро и правда победят зло и несправедливость (рассказы «Победа», «Однажды ночью», «Рваный барин», повесть «Гражданин Уклейкин», статья «Дар бесценный»). В соответствии с демократическими идеалами, характерными для всех писателей-знаньевцев, И. Шмелёв проповедовал необходимость социальных преобразований, которые облегчат каторжную жизнь простого человека.
В 1910-х годах «начинает создаваться новая художественная система писателя, в которой немаловажную роль играет колорит-
ная бытовая деталь» (с. 27). Именно в этот период, полагает Л. Спиридонова, писатель совершает эволюцию от описания жизни к осознанию бытия. Произведения, написанные в это время, свидетельствуют о поисках самовыражения через детали быта. Трагедия официанта Скороходова в повести «Человек из ресторана» (1911) разворачивается на фоне бытовых сцен из жизни дорогого европейского ресторана. Шмелёв воспользовался двойным значением слова «человек» (личность и слуга), чтобы сделать акцент на внутреннем мире Скороходова, а не на бытовой обстановке его работы. Несмотря на явное влияние предшественников, писатель решает тему «маленького человека» по-своему. Его герой - не смиренный страдалец Пушкина и Гоголя, не «униженный и оскорбленный» Достоевского, не философствующий босяк Горького, а «личность, в которой живет и страдает русская душа, ее неповторимая духовная сущность» (с. 30). Именно с этого произведения, полагает Л. Спиридонова, Шмелёв начинает долгий и трудный путь постижения тайны внутреннего мира человека, обладающего живым чувством Бога.
Поэзия жизни - со всеми ее ароматами и звуками, во всем многоцветии земного бытия, в возвышенном и низменном - основа художественного мировосприятия писателя. Порвав со «Знанием», он связал свою творческую судьбу с «Книгоиздательством писателей в Москве», в котором в 1912-1915 гг. вышли шесть томов его сочинений. Углубив и усложнив приемы изображения быта, Шмелёв противопоставил социальным противоречиям и классовой борьбе веру в добро и красоту, во внутренние духовные силы личности. Он стремится обрести нравственную опору в родовой и исторической памяти, в любви ко всему живому, в религиозно-философских исканиях. В его творчестве «складывается целостная концепция мира и человека, основанная на изображении единства жизни и смерти» (с. 34). Тема обличения хозяев по-прежнему присутствует в его произведениях, но теперь она приобретает не столько социальный, сколько морально-этический оттенок.
В повести «Росстани» (1913) выразились новые черты творческого почерка Шмелёва. Поэзия жизни во всех ее проявлениях, в светлом и грустном, определяет ее основной колорит. «Как бы ни менялась жизнь, вечными ценностями навсегда останутся земля и природа. Огромно неведомое море жизни, но в ней важны не зна-
ния и деньги человека, а его верность отеческим традициям и заветы православия: милосердие, любовь к ближним, близость к народу» (с. 39-40). Многими критиками повесть была воспринята как свидетельство о рождении «нового реализма».
Характерный для его ранних рассказов синтез социального и реального сменился в 1910-х годах признанием теории «живой жизни», которая противостояла классическому реализму, ибо сопрягала воедино «вещное» и «вечное». Лик вечности писатель усматривал и в суете будничного дня, и в гармоническом мире природы, и в чувстве близости человека к чему-то высокому, пробуждающему у него совесть. Шмелёв создает Лики Жизни с помощью колоритной бытовой детали. Вещь здесь является не средством типизации при изображении характеров героев, а проявлением традиционно русского образа жизни. Писатель противопоставил социальным противоречиям и классовой борьбе веру в добро и красоту, во внутренние духовные силы личности (с. 43). Образ Ока, возникающий в рассказе «Карусель», это символ божественного Провидения, невидимо управляющего людскими судьбами. В повести «Лик скрытый», написанной в годы Первой мировой войны, Шмелёв размышляет о космосе бытия, в который органично вписывается человек и все живое. Близость смерти и страх за собственную жизнь до предела обостряют мироощущение героев повести. Развивая идеи Достоевского об искуплении грехов через страдание и очищение души, писатель утверждает мысль об ответственности каждого человека за все, происходящее в мире. «Противопоставление "мяса" и Духа становится одной из главных доминант в концепции мира у Шмелёва. Мысли о России и ее народе, распинаемом на Кресте страдания, станут центральными в его послереволюционном творчестве» (с. 45).
Судьба России и судьба народа рассматриваются Шмелёвым с помощью «философии сердца», сокровенного понимания души человека. Герой его очерков «Суровые дни» - русский мужик, знающий тяжкий труд и ратный подвиг, спокойно идущий на смерть. В период Октябрьской революции писатель размышляет о добре и зле, силе духа и власти оружия, вине и ее искуплении и приходит к выводу, что с помощью насилия нельзя осуществить вековечную мечту о социальной справедливости (рассказы «Убийство», «Голуби» и др.). Писатель изображает замутившееся от гне-
ва народное море, в котором под влиянием большевистских агитаторов растет животная злоба, слепое всепоглощающее чувство возмездия. Растление духа народа он считает самым страшным из преступлений. «Носители новой "интернациональной" веры были в глазах писателя убийцами именно потому, что отвергли христианские заповеди и забыли о совести. "Философия сердца", исповедуемая писателем, не позволяла ему принять и оправдать "проклятый чертополох", людей без родины и чувства патриотизма» (с. 61).
Гибель единственного сына в 1921 г., без суда расстрелянного в Крыму большевиками, стала поворотным моментом в судьбе Шмелёва, его незаживающей трагедией всей жизни. 20 ноября 1922 г. он навсегда покинул родину. Эмиграция углубила его духовный кризис, пережитый после расстрела сына. Об этом свидетельствуют созданные в 1922-1924 гг. рассказы «Про одну старуху», «Крест», «На пеньках», «Свечка», «Сила», «Убийство», «Каменный век», повесть «Это было» и эпопея «Солнце мертвых». Реальные события Гражданской войны в Крыму, увиденные глазами очевидца, предстают перед читателем во всем их трагизме. Жестокость, кровь и голод, бесчинства властей отзываются в душе писателя отчаянным протестом против убийства любой жизни - будь то корова из рассказа «Про одну старуху» или целая семья, зарезанная в светлую пасхальную ночь. В рассказе «Убийство» сухой репортаж, усиленный отрицательными деталями, превращается в эмоционально окрашенный и идейно обоснованный обвинительный акт против большевистской власти, убивающей Россию.
В центре повести «Солнце мертвых» - трагедия всего Крыма и трагедия народа, который медленно убивают, физически и духовно. Реальные события периода Гражданской войны в Крыму изображены в повести как гибель цивилизации, умирание всего живого и даже смерть самого солнца. Шмелёв «выводит читателя за рамки времени, подчеркивая вневременные черты трагедии, которая может разрешиться только в ином мире. Произведение становится эпопеей, повествующей о жизни и смерти, о человеке и народе» (с. 97). В «Солнце мертвых» Л. Спиридонова отмечает новое качество творческого метода писателя: сочетание неомифоло-гизма с национальной русской символикой. Эпопея Шмелёва - это не история гражданской войны, а размышление о жизни и смерти, в
котором страдания отдельных людей вписаны в историю гибели России и, шире, - во всемирную трагедию истории. И. Ильин заметил: «... символом его творчества стал человек, восходящий через чистилище скорби к молитвенному просветлению»1.
В эмиграции, начав работу над произведениями, воскрешающими картины былой жизни России, писатель поставил перед собой задачу показать ее миру со всеми достоинствами и недостатками. Он остался певцом России, ее природы и мира русского мужика с его простонародными обычаями и устоявшимся бытом. Одному из лучших эмигрантских сборников рассказов Шмелёв дал название «Родное» (1931) - чувство, не покидавшее его всю жизнь. Прекрасная страна Россия, «светлое царство русское» является главным героем дилогии «Лето Господне» и «Богомолье», объединенной общим автобиографическим мотивом. Это рассказ о детстве Вани Шмелёва, о радостях и скорбях, которые он переживает, но и рассказ о повседневной жизни русского православного человека, сопровождаемый подробным описанием церковных праздников, порядков богослужения и годового круга «лета Господня». Это идеальный мир купцов и подрядчиков, плотников, каменщиков, маляров, замоскворецких мещан и просто людей «всякого калибра и всякого общественного положения». «Он предстает перед читателем во всей его физической осязаемости и вместе с тем как миф, творимый фантазией незаурядного художника» (с. 105). Ушедшую в прошлое Россию, писатель видит сквозь дымку ностальгического романтизма. Вещное у Шмелёва сливается с вечным, а детальное перечисление предметов помогает осмыслить традиционные основы бытия русского человека. «Категория памяти как сохранение традиций народа неразрывно связана с русским бытом и православным строем души. Только так Шмелёв мог поведать миру о том вечном, неумирающем, что "спокон веку было"» (с. 109).
Художник живописует Русь, озаренную светом истинной веры и его собственной веры в неминуемое воскресение страдающей и поруганной родины. В романах «Лето Господне», «Богомолье», «Няня из Москвы», рассказах «Рождество в Москве», «Страх», «Лампадочка», «Весенний ветер» и др. описание религиозных
1 Ильин И. А. Одинокий художник: Статьи, речи, лекции. - М.: Искусство, 1993. - С. 406.
праздников гармонирует с изображением ликующей природы. Шмелёв «видит мир глазами россиянина-простолюдина, еще не разорвавшего связи с матерью-природой и впитавшего в себя дух православия» (с. 112). Его герои никогда не стремятся изменить жизнь насильственным путем.
В эмигрантском творчестве Шмелёва, полагает Л. Спиридонова, заметно влияние идей К. Леонтьева: апология русского быта и национальной самобытности, воспевание жизни во всех ее проявлениях, критика буржуазного «прогресса» и «среднего» типа европейца, осуждение «деспотического коммунизма», ведущего к смерти и разрушению государств. Большая часть поздних произведений писателя посвящена проблемам семьи и религии. Вслед за К. Леонтьевым он приходит к выводу, что крепкая великорусская семья должна быть православной и нравственной, а России сужде-на великая роль в мировой истории.
Национальная русская идея в творчестве Шмелёва воплощена прежде всего в образе Света, который многопланов и многозначен, являясь не просто образом, а концептом духовной сущности русской жизни. Писатель постоянно обращается к нему: это и свет солнца, преображающий природу, и надежда на лучшее (свет в конце тоннеля), и свет истины, сияющий во тьме безверия, и немеркнущий свет истинной любви, и библейский Свет разума, и даже геополитический Свет с Востока. Понятие «свет» уравнивается у Шмелёва с понятием «жизнь». Время прошедшее и настоящее органически включаются друг в друга, ибо для концепции Ликов жизни писателя, полагает исследовательница, характерна нерасторжимость прошлого, настоящего и будущего. Основу духовного обновления человека и нации он видит в неразрывной связи поколений.
Идея очищающего страдания воплощается в итоговом произведении Шмелёва - романе «Пути небесные» - в идею «хождения души по мытарствам», через которые человек возрождается к новой духовной жизни. Так же и Россия, прошедшая через крестные муки революции, согласно Шмелёву, должна возродиться к новой жизни, освещенной Высшим Божественным Идеалом (с. 131). Вводя побочные эпизоды, нагромождая неожиданности, смешивая настоящее, прошлое и будущее, писатель заставляет читателя думать о смысле жизни, о цели своего существования и вообще Бытия. Это
роднит его последнее творение не только с творчеством Достоевского, но и с лучшими образцами мирового искусства XX в.
Своеобразие художественной системы Шмелёва, имеющей не только традиционные, но и новаторские черты, Л. Спиридонова усматривает, в частности, в постоянном усложнении и модификации повествовательных структур, в движении от простых описаний к сложным формам нарратива. Если в раннем творчестве писателя преобладает внешняя описательность, свойственная «физиологическому очерку», то в более поздние годы он воспринимает мир, философски осмысливая его и стремясь увидеть скрытое за обыденным. Природа становится не фоном действия, а частицей великого «оркестра жизни», руководимого Создателем. В произведениях Шмелёва органически сочетаются элементы сказа, поэтики русского фольклора, древнерусской религиозной словесности с приемами классической литературы романтизма, реализма, модернизма. Именно этот сложный синтез, заключает исследовательница, и создает новый тип поэтической эмоциональности, присущий только Шмелёву.
Т.Г. Петрова
2016.04.023. МЕЕРЗОН Я. ПОЭТИКА СОСЕДСТВА В ЭМИГРАНТСКОМ ТВОРЧЕСТВЕ СЕРГЕЯ ДОВЛАТОВА. MEERZON Y. The poetics of neighbourhood in Sergei Dovlatov's émigré writings // Toronto Slavic quarterly. - Toronto, 2015. - N 54. -P. 60-85.
Ключевые слова: С.Д. Довлатов; литература русской эмиграции; русский Нью-Йорк.
Яна Меерзон (университет Оттавы) замечает, что «театрализация» и создание мифа об Америке в русской литературе восходит к 1920-м годам, когда советские писатели впервые увидели Нью-Йорк с его футуристическими мостами и небоскребами. Профинансированные советским правительством их сочинения должны были способствовать выработке идеологической и национальной идентичности у отечественного читателя1. В 1970-1980-е годы вос-
1 См.: Эткинд А. Толкование путешествий: Россия и Америка в травелогах и интертекстах. - М., 2001.
