CC BY
21
многообразие моделей действия. Еще одной причиной провала та-рик на египетской политической арене является слабость их политической организации, иногда выражающаяся в политической незрелости, что и отразилось в многочисленных конфликтах в их среде и трудностях, с которыми им пришлось справляться в ходе кампании при выборах в парламент. Однако то, что отказывать суфиям Египта в каком-либо политическом весе было бы необъективно, ясно показывает сравнение результатов, которых они добились на выборах парламентских в ноябре 2011 г. и президентских -в мае 2012 г. Обе кампании в полной мере показали подлинное место, силу и влияние действующих в стране партий, закрепив за каждой из них пропорционально соответствующую позицию при последующей кампании. Тарики, казалось, хорошо поняли это и, соответственно, предпочли не особенно громко заявлять о себе в СМИ и воздержаться от амбициозных заявлений, - прямая противоположность тому, как они себя повели во время предшествовавших президентских выборов. Тем не менее это, возможно, объяснит и молчание суфиев в отношении следующих выборов главы государства в 2014 г. Как следствие, после падения аль-Мурси суфии вернулись на свои первоначальные позиции, которые занимали в предреволюционную эру, когда не сталкивались ни с угрозами, ни с конкуренцией исламских политических движений. Как и в эпоху Х. Мубарака и его предшественников - диктаторов, их поведение в Египте остается пассивным и конформным общей правительственной линии, что лишь в минимальной степени будет способствовать продвижению или развитию незначительного опыта, обретенного тариками в 2011-2013 гг.
Т.К. Кораев
2016.04.011-012. ПАРЛАМЕНТСКИЕ ВЫБОРЫ В ТУРЦИИ В 2015 г.: РЕЗУЛЬТАТЫ И ПРОГНОЗЫ. (Сводный реферат).
2016.04.011. CARKOGLU A., YILDIRIM K. Election storm in Turkey: what do the results of june and november 2015 elections tell us? // Insight Turkey. - Ankara, 2015. - Vol. 17, N 4. - P. 57-79.
2016.04.012. KOSE T. Identity dynamics of the june and november 2015 election of Turkey: kurds, alevis and conservative nationalists // Insight Turkey. - Ankara, 2015. - Vol. 17, N 4. - P. 105-123.
Ключевые слова: Турция; парламентские выборы; «политика идентичности»; ПСР; ДПН; НРП; ПНД; курды; алевиты; этнический национализм.
А. Чаркоглу и К. Йылдырым (Университет Коч, Стамбул, Турция) (011) рассуждают об итогах последних парламентских выборов в контексте выборного марафона в Турции в 2014-2015 гг.
В течение двух лет (начиная с марта 2014 г.) Турцию буквально сотрясала череда избирательных кампаний. В марте 2014 г. прошли выборы в местные органы власти, а в августе - выборы президента. В июне 2015 г. состоялись очередные парламентские выборы, по итогам которых не удалось сформировать правительство, поэтому в ноябре того же года выборы пришлось «повторить». После неудачи в июне Партия справедливости и развития (ПСР) все-таки сумела в декабре набрать голоса, необходимые для формирования однопартийного кабинета.
Ретроспективная оценка итогов выборов разных уровней с 2002 г. (когда ПСР впервые одержала победу и сформировала правительство) и по 2015 г. позволяет констатировать, что в течение тринадцати лет ПСР обеспечивала себе наиболее высокий уровень доверия избирателей по сравнению с показателями, которых добивались ее главные конкуренты: Народно-республиканская партия (НРП), Партия националистического движения (ПНД) и курдские этнические партии, в частности недавно возникшая и быстро набравшая популярность Демократическая партия народов (ДПН).
Внимательное изучение результатов, полученных ПСР на выборах за все время ее пребывания у власти, показывает, что между 2002 г. и 2007 г. происходил постепенный рост числа ее сторонников (с 34% до 47% от общего количества голосовавших). На парламентских выборах 2011 г. за партию проголосовали уже около 50% избирателей (011, с. 58). В августе 2014 г., когда ПСР выдвинула кандидатуру Р.Т. Эрдогана на должность президента, поддержка избирателей достигла максимума - 51,8%. В декабре 2015 г. на «повторных» выборах в парламент ПСР получила 49,5% (011, с. 59). Однако наряду с очевидными взлетами ПСР успела пережить и несколько относительных неудач. Впервые это случилось на выборах в местные органы власти в 2009 г., когда партия потеряла 9% голосов (по сравнению с 2007 г.). В следующий раз отток голосов был зарегистрирован на местных выборах в марте 2014 г.
И, наконец, в июне 2015 г. ПСР понесла ощутимые потери и впервые за все годы своего правления не получила в парламенте достаточного количества мест, чтобы в очередной раз сформировать однопартийное правительство1.
Авторы считают, что «зигзагообразный» характер линии поведения турецких избирателей находится в прямой зависимости от эффективности экономической политики правящей партии. Когда результаты работы кабинета высоко оцениваются в массовом сознании, значительная часть населения поддерживает ПСР. Если же экономическая ситуация в стране ухудшается (как это, например, произошло в 2008 г. под влиянием мирового кризиса), число голосующих за правящую партию сокращается. С одной стороны, объяснение причин неудачи ПСР на летних выборах 2015 г. вполне укладывается в рамки такой гипотезы. С другой стороны, это не объясняет, почему уже к декабрю того же года ПСР удалось исправить положение и, добившись убедительной победы, вернуть себе статус правящей партии.
Для ПСР убедительная победа на парламентских выборах имела принципиальное значение. Она давала возможность переписать действующую конституцию, превратить Турцию в президентскую республику и позволить Р.Т. Эрдогану удовлетворить свои авторитаристские амбиции. С перспективой столь фундаментального изменения турецкой политической системы не были согласны сторонники основных оппозиционных партий - НРП, ПНД и ДПН, и это отчетливо проявилось летом. Однако всего за пять месяцев, прошедших между двумя кампаниями, значительная часть электората неожиданно изменила мнение и оказалась готова пожертвовать будущим турецкой демократии.
Главной причиной подобной смены настроений авторы считают резко возросшую озабоченность населения проблемами безопасности, связанную с новым обострением конфликта между отря-
1 Несмотря на то что ПСР по-прежнему опережала своих основных конкурентов, в июне 2015 г. ей удалось получить только 40,9% голосов. Ее ближайшие конкуренты - НРП, ПНД и ДПН - получили 25%, 16,3% и 13,1% голосов соответственно. Однако к декабрю расклад сил поменялся довольно существенно. ПСР набрала 49,5% голосов, а ПНД и ДПН ухудшили свои результаты, с трудом преодолев 10-процентный барьер (по 10,8% каждая). Положение НРП почти не изменилось - 25,3% (Таблица 1; 011, с. 59).
дами Рабочей партии Курдистана (РПК) и подразделениями турецких вооруженных сил. Начавшись с единичных, они к концу июля 2015 г. приобрели особую остроту. Своего пика напряженность достигла 10 октября, когда в Анкаре произошел крупнейший за всю историю современной Турции террористический акт. В результате мощного взрыва на митинге протеста против разрастания конфликта между РПК и армией было убито 102 человека и ранено более 400. Среди убитых оказались политики из ДПН и молодежного крыла НРП.
Опросы общественного мнения, проводившиеся между летними и осенними выборами, показывали, как постепенно у респондентов менялось отношение к актуальной повестке дня. Опасения, связанные с ухудшением экономической ситуации и положения дел в социальной сфере, постепенно сменялись опасениями, связанными с ростом политической нестабильности. Такая смена системы приоритетов была явно в пользу ПСР, стремившейся вернуть себе доминирующие позиции и снова сформировать однопартийный кабинет.
Руководство партии сумело учесть обстоятельства, повлиявшие на результаты летних выборов, как то снижение активности верного ей электората, организационные недоработки (в частности, большой процент недействительных бюллетеней1), ошибки, допущенные в подборе кандидатов. Сделав необходимые выводы, ПСР, имеющая в распоряжении прекрасно организованный партийный аппарат, развернула борьбу в буквальном смысле за каждый голос. В результате в ноябре партия одержала победу во всех избирательных округах и улучшила свои результаты на 4,6 млн голосов, что составило 9,9% избирателей. Около 21% голосов дополнительно партия получила в Стамбуле. Из всех вновь приобретенных голосов около 3 млн голосов, т.е. 65%, были отданы жителями приморских районов (все Черноморское побережье до Фракии, а также Эгейское и Средиземноморское побережья) (011, с. 64). По результатам ноябрьских выборов ПНД, ДПН и две консервативные партии - Партия счастья и Партия великого союза - потеряли в этих
1 По итогам июньских выборов 2,8% бюллетеней были признаны недействительными. За этой цифрой стояли 1,3 млн голосов. В ноябре процент недействительных бюллетеней снизился в каждом из 970 округов и составил 1,4% (011, с. 62-63).
округах 1,8 млн голосов. А это означает, что остальные голоса были отданы за ПСР теми жителями приморских провинций, которые не приходили голосовать в июне или чьи бюллетени попали в разряд недействительных.
Важнейшим фактором ноябрьского успеха ПСР является контроль, который партия установила над турецкими СМИ. В условиях ограниченного доступа оппозиционные партии не имели возможности в полной мере использовать такой необходимый для ведения избирательной кампании ресурс, как медиа, в то время как ПСР, контролировавшая большинство печатных изданий, а также радио и телеканалы, эффективно воздействовала на электорат через имеющиеся в ее распоряжении средства информации. Особую активность в поддержке ПСР проявляли частные каналы. «Хотя обвинения в мошенничестве на выборах остаются недоказанными, условия, в которые были поставлены медиа, а также факты, свидетельствующие о давлении на все политические партии вплоть до прямых нападений, заставляют сомневаться в том, что выборы проходили честно» (011, с. 77).
Т. Кёсе (SETA1, Вашингтон, США) (012), анализируя результаты двух парламентских выборов 2015 г., заключает, что в условиях современной Турции «политика идентичности» является одним из факторов, под влиянием которых формируется отношение граждан к политическим партиям, что, в свою очередь, сказывается на общей картине выборов.
При определении политических симпатий и электоральных предпочтений не последнюю роль играет отождествление с какой-либо этнической, религиозной или иной общностью. В Турции в данный момент прослеживаются четыре главных линии размежевания по признаку идентичности: турецкие националисты, курдские националисты, левые секуляристы и консерваторы / исламисты. Так, например, имидж НРП, главной оппозиционной партии, в значительной степени определяют ее постоянные избиратели, среди которых доминируют обеспеченные городские жители среднего
1 SETA (Siyaset, Ekonomi ve Toplum Arastirnalan vakfi) - некоммерческий, независимый, внепартийный центр, занимающийся исследованиями в области национальных, региональных и международных проблем, касающихся Турции и американо-турецких отношений. - Прим. реф.
возраста и старше, верные принципам светского государства1. Идеологию турецкого национализма исповедует ПНД, опирающаяся на консервативно настроенных избирателей правого толка из центральных, северных и западных провинций.
ДПН появилась в турецкой политике сравнительно недавно, на первых порах как преемница прежних прокурдских партий. Однако, готовясь к летним парламентским выборам 2015 г., ДПН сделала попытку выйти за рамки курдского национализма и поставила цель добиться «всетурецкого» статуса («ШгкуеШе§тек»). Ранее ДПН уже сумела набрать очки на первых в истории Турецкой Республики прямых выборах президента, когда она выдвинула собственного кандидата. Им стал сопредседатель партии Селахаттин Демирташ, получивший в итоге 4 млн голосов (9,78%) избирателей (012, с. 111). Заботясь о расширении своей социальной базы, ДПН в работе с электоратом использовала разные приемы. Так, в восточных и юго-восточных регионах агитация проходила в духе курдского этнического национализма, в то время как на остальной территории Турции ее предвыборная кампания была организована на основе «антагонизма Эрдогану» и «демонизации Эрдогана».
Успех Демирташа на президентских выборах и выросшая популярность ДПН вдохновили лидеров партии на дальнейшую борьбу. Перед июньскими выборами в парламент было принято решение не менять антиэрдогановский дискурс и проводить кампанию под лозунгом «Мы не дадим тебе стать президентом» (Бет Ъщкап уарйгтауаеа^Ь). Избранная тактика оправдала ожидания, и ДПН удалось склонить на свою сторону не только консервативно настроенных избирателей-курдов востока и юго-востока страны, но и часть молодежи крупных городов на западе страны, недовольной политикой правительства ПСР и, в частности, позицией кабинета Эрдогана в отношении борьбы сирийских курдов против ИГИЛ. События в Сирии способствовали подъему самосознания турецких курдов, и ДПН удачно использовала битву за Кобани для мобилизации своих сторонников.
1 Такая стагнирующая, почти не подверженная изменениям избирательная база НРП представляет серьезную проблему для партийного руководства, так как общее число отданных за партию голосов на трех последних парламентских выборах практически не менялось - 25,9% в 2011 г., 25% в июне 2015 г. и 25,3% в ноябре 2015 г. (012, с. 107).
Если перед июньскими выборами 2015 г. стратегия «демони-зации Эрдогана» и обвинения правительства ПСР в тайном пособничестве ИГИЛ себя оправдывала, то в дальнейшем (особенно после того, как снова активизировалась РПК), нападки на правительство и президента стали вызывать прямо противоположную реакцию. Волна насилия, развернувшаяся в июле, положила конец «мирному процессу» («дохйт 8йгес1»), от которого ждали конкретных шагов в направлении постепенного урегулирования курдской проблемы. В период между первыми и повторными выборами в парламент расстановка сил внутри курдского национального движения Турции изменилась, и цели его участников кардинальным образом разошлись. В то время как ДПН, политический представитель национального движения, не оставляла надежды стать партией для Турции в целом («ШгкуеШе§тек»), РПК стремилась стать одним из важных политических игроков в масштабах Ближневосточного региона. Отказавшись от участия в мирном процессе в пользу собственных пан-курдских региональных планов, РПК одновременно показала, что именно она доминирует в курдском движении. Поскольку абсолютно отделить ДПН от РПК крайне трудно, последняя, со своими целями и региональными амбициями, создает серьезные препятствия для успешного развития ДПН как автономного политического субъекта.
Тот факт, что количество отданных за ДПН голосов снизилось к ноябрю с 13,12% до 10,76% (012, с. 120), говорит, помимо прочего, и о неумении партии быстро реагировать на изменение обстановки1: в осеннюю избирательную кампанию ДПН вступила под старыми лозунгами, не выработав новый дискурс. Тем не менее общие «итоги июньских и ноябрьских выборов, по мнению автора, дают основания надеяться, что на ближайшие годы ДПН бу-
1 ПСР в период новой кампании продемонстрировала гибкость и, сместив акценты от глобальных задач (изменение конституции) к насущным проблемам населения (безопасность, экономическая стабильность, занятость молодежи), сумела привлечь на свою сторону консервативную часть избирателей-курдов на востоке и юго-востоке страны. В Карсе и Ардахане ПСР даже удалось занять место ДПН, которая там совсем недавно лидировала. ПСР улучшила свои результате более, чем на 10 пунктов в Игдире, где за нее проголосовали 20% избирателей, в Шарлыурфе (18%), в Бингёле (18%), в Эрзеруме (16%), в Элязиге (14%), в Битлисе (13%), в Агры (11%), в Батмане (10%) и в Муше (9%) (012, с. 107).
дет стабильно оставаться важным действующим лицом турецкой политики» (012, с. 112).
Довольно многочисленной и активной в политическом отношении частью населения Турции являются алевиты, имеющие собственные общественные объединения, фонды, профсоюзы, профессиональные организации. Традиционно алевиты поддерживают НРП и другие партии левого крыла1. В последние годы НРП стремится еще больше укрепить свои доминирующие позиции в але-витском сообществе, чему должен помочь приход в руководство партии Кемаля Кылычдароглу, алевита курдского происхождения. Новому главе НРП уже удалось консолидировать голоса алевитов и заручиться их поддержкой на уровне первичных организаций. Кы-лычдароглу и его соратники рассчитывают преобразовать НРП из партии кемалистского истеблишмента в партию турецких граждан, заинтересованных в сохранении светского характера государства. Предполагается, что процесс обновления НРП привлечет на ее сторону молодежь, в том числе и молодых алевитов.
До недавнего времени НРП воспринимала поддержку алеви-тов, как нечто само собой разумеющееся, однако с приходом в турецкую политику ДПН, у партии появился серьезный соперник. С момента появления ДПН в турецкой политике ее руководство начало уделять особое внимание работе с теми социальными группами, которые правящая ПСР считает маргинальными, критикует и стремится вытеснить из политического пространства: курдами-алевитами, представителями ЛГБТ, исламистскими организациями, не поддерживающими ПСР. Борясь за голоса алевитов, проживающих на западе Турции, ДПН уделяет особое внимание работе с молодежью. Также она пытается привлечь к совместной деятельности наиболее авторитетных и влиятельных в своей среде алевитов. Многие предвыборные обещания ДПН (в частности, упразднение обязательных уроков религии, ликвидация Управления по делам религии - Б1уапе(, признание молельных домов алевитов еетеу1 особым местом богослужения) созвучны требованиям, с которыми
1 Левым и крайне левым партиям склонны отдавать свои голоса молодые алевиты. Среди этих партий в разное время были: Партия независимости и солидарности (0/§йг1йк уе Бауаш^ша Раг^), Коммунистическая партия Турции (ТигЫуе кошиш81 раг^), Рабочая партия (Т^ Раг^), Социалистическая демократическая партия (Бозуа^ (1ешокга81 рагЙ81) (012, с. 113).
турецкие алевиты постоянно обращаются к руководству страны. Правда, аналогичные обещания звучали и во время предвыборной кампании НРП, но это говорит лишь о том, что борьба за голоса представителей алевитской общины есть важный пункт повестки политических дебатов и останется таковым в дальнейшем.
Июньские выборы показали, что многие молодые алевиты тяготеют к ДПН, считая эту партию более динамичной и перспективной в политическом отношению. В то же время представители старшего поколения традиционно поддерживают НРП. «Если ДПН будет постепенно леветь, она сможет обеспечить себе большую поддержку со стороны турецких алевитов, однако если она качнется в сторону курдского этнического национализма и будет действовать заодно с РПК, она может эту поддержку полностью утратить. Скорее всего, именно такой хрупкий баланс в ближайшие годы будет лежать в основе распределения голосов алевитов между НРП и ДПН» (012, с. 115).
Общее распределение голосов на выборах показывает, что большинство турецких избирателей голосует за правые партии. В этой части политического спектра лидирует ПСР. Традиционно некоторую долю правого электората за собой сохраняет партия турецкого национализма - ПНД. У обеих партий одна и та же социальная база, что особенно заметно в центральных, западных и северных районах Турции. Увеличение количества голосов, отданных за ПНД в июне 2015 г. (и, соответственно, потеря, понесенная ПСР), объясняется, главным образом, воздействием на консервативно настроенных избирателей эффекта курдского «мирного процесса» («дохйт 5йтес1>»). Причинами оттока голосов в обратном направлении на ноябрьских выборах явились два существенных обстоятельства: провал «мирного процесса» и возобновление насилия, а также неконструктивная позиция, занятая лидером ПНД Девлетом Бахчели на переговорах по формированию коалиционного правительства.
В связи с негативным отношением к «мирному процессу» значительной доли консервативно настроенных избирателей политики правого толка могут начать активнее эксплуатировать националистические настроения. Соперничество между ПНД и ПСР способно подтолкнуть турецких правых в направлении ультранационализма. Однако такая тенденция не должна сохраняться надолго, по край-
ней мере, для ПСР, которой важна поддержка не только турецких националистов, но и консервативно настроенных религиозных курдов. Если в турецкой политике усилится размежевание по линии националистических настроений, ПСР не удастся удержать на нынешнем уровне существующее и устраивающее ее равновесие.
«Политика идентичности, - пишет в заключение автор, - будет, скорее всего, играть в ближайшие годы важную роль в турецкой политике в целом, оставаясь ее движущей силой, если только внутри Турции не разгорится война или не разразится серьезный экономический кризис. Происходящие в настоящее время на Ближнем Востоке и непосредственно у турецких границ этнические и межконфессиональные конфликты могут способствовать усилению размежевания по признаку идентичности. Одним из отрицательных для Турции последствий растущей значимости политики идентичности может оказаться дальнейшая эскалация социальной и политической разобщенности, и это станет препятствием для решения жизненно важных задач и подготовки демократической и содержательной конституции» (012, с. 119).
Н.Б. Шувалова
2016.04.013-014. ЛИВАН: «ГОСУДАРСТВО ЗАЙМОВ». (Сводный реферат).
2016.04.013. HERMEZ S. When the state is n/ever: on cynicism and political mobilization in Lebanon // J. of royal asiatic society. - L., 2015. - Vol. 21, N 3. - P. 507-523.
2016.04.014. DAWAHARE M.D. Civil society and Lebanon: toward a hermeneutic theory of the public sphere. - N.Y.: Universal publishers, 2000. - 165 p.
Ключевые слова: Ливан; политический цинизм; «заим»; «аса-бийа».
С. Хермез (Северо-западный университет, Катар) (013) рассматривает политическую культуру Ливана как питательную среду для возникновения весьма нездоровой обстановки - государство играет, по сути дела, лишь символическую роль, тогда как реальной властью в стране обладают «заимы» (араб.: «поручитель, лидер»).
