CC BY
29
СОЦИАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ
2016.04.007. ДИКМАНН А., ПШЕПЮРКА В., РАУХУТ Х. СРЫВАЯ ПОКРОВЫ НЕВЕДЕНИЯ: ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ЗАРАЗИТЕЛЬНОСТИ НАРУШЕНИЯ СОЦИАЛЬНЫХ НОРМ1.
DIEKMANN A., PRZEPIORKA W., RAUHUT H. Lifting the veil of ignorance: An experiment on the contagiousness of norm violations // Rationality a. society. - Thousand Oaks (CA), 2015. - Vol. 27, N 3. -P. 309-333.
Ключевые слова: социально-психологическое заражение; социальное влияние; социальные нормы; Г. Попитц; обман.
В статье швейцарских социологов Андреаса Дикманна (Швейцарская высшая техническая школа в Цюрихе) и Хайко Рау-хута (Цюрихский университет), написанной ими в соавторстве с Войтеком Пшепюркой (Утрехтский университет, Нидерланды), изложены процедура и результаты экспериментального изучения механизмов, управляющих поведением людей в ситуациях нарушения социальных норм. В своей работе авторы использовали теоретические идеи немецкого социолога Генриха Попитца, описавшего «превентивный эффект неведения» применительно к процессу социального распространения поведения, которое не соответствует нормативным установкам общества2, и социально-
1 Реферат подготовлен в рамках исследовательского проекта «Интеграция социобиологических и социологических методов в исследовании эволюционных оснований морали и альтруизма (в приложении к российским сообществам)» при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (проект № 14-0600381 а).
2
Popitz H. Uber die Präventivwirkung des Nichtwissens, Dunkelziffer, Norm und Strafe. - Tübingen: Mohr, 1968.
психологическую фокусную теорию, в рамках которой гипотеза Попитца получила дальнейшее развитие1.
Согласно гипотезе Попитца, неведение (незнание, отсутствие или неполнота информации) может послужить социально-психологическим барьером, сдерживающим распространение в обществе таких форм поведения, которые представляют собой очевидное и явное попрание социальной нормы. С этой точки зрения, чем больше людей знают о том, как часто нарушаются общепринятые предписания, тем больше вероятность того, что они пересмотрят свои представления о надлежащем поведении и, соответственно, будут сами совершать действия, не отвечающие требованиям нормы. С позиций фокусной теории, ключевым фактором распространения в обществе ненормативного поведения служит наблюдение индивидом фактов нарушения общественных правил другими. Подобные наблюдения и мотивируют индивида к совершению аналогичных поступков. Поэтому «"дескриптивные нормы", или то, что большинство делает, оказывают влияние на "инъюнктивные нормы", или на то, что большинство одобряет» [с. 310]. Авторы настоящей статьи называют данный феномен, т.е. социальное влияние практик отступления от социально предписанной нормы на масштабы распространения в обществе ненормативного поведения, условным (обусловленным) следованием норме (conditional norm compliance). Другими словами, люди следуют норме в тех случаях и до тех пор, пока они видят, что именно так поступают другие, и нарушают правила, если наблюдают обратное [там же].
Сходным образом интерпретирует процесс социального распространения и психологической заразительности ненормативного поведения и так называемая теория «разбитого окна»2. Классическим примером в данном случае служит разбитое окно в доме соседа, т. е. нарушение привычного порядка в социальном пространстве, что становятся своего рода спусковым крючком для распространения актов вандализма по всей округе.
1 Cialdini R.B., Reno R.R., Kallgren C.A. A focus theory of normative conduct: Recycling the concept of norms to reduce littering in public places // J. of personality a. social psychology. - Wash., 1990. - Vol. 58, N 6. - P. 1015-1026.
Wilson J.Q., Kelling G.L. The police and neighborhood safety: Broken windows // The Atlantic monthly. - Boston (MA), 1982. - Vol. 249, N 3. - P. 29-38.
Теоретические модели социального распространения и заразительности действий, нарушающих нормативные общественные установки, имеют убедительные эмпирические подтверждения1. Полевые исследования показали, что такие тривиальные и как будто безобидные нарушения нормы, как парковка в неположенном месте, граффити, невозврат на место продуктовых тележек в супермаркете, привычка мусорить в парках и на пляжах и т.п., создают хаос и беспорядок в местах массового скопления людей и провоцируют их к повторению подобных поступков. На фоне эмпирических свидетельств психологической заразительности ненормативного поведения теоретические комментарии, касающиеся причинно-следственных механизмов происходящего, представляются авторам статьи не слишком убедительными. Помимо упомянутой выше фокусной теории, оперирующей категориями «дескриптивных» и «инъюнктивных» норм, А. Дикманн и его коллеги ссылаются на концепцию рационального выбора2. Применительно к ситуации нарушения социальных норм последняя объясняет происходящее в терминах сопоставления индивидом личных издержек и выгод в случае вероятного отступления от принятых правил. При этом аргументом в пользу ненормативного поведения может стать соображение о том, что другие, не соблюдающие правила, уже нанесли ущерб общественному благу и потому еще один аналогичный акт не будет иметь особого значения на фоне присутствующего беспорядка. Другие соображения могут быть связаны с относительной безнаказанностью попрания поведенческих норм, поскольку такие практики носят неединичный характер и, по-видимому, не всегда могут быть отслежены органами социального надзора.
Свою задачу Дикманн, Пшепюрка и Раухут видят в том, чтобы показать, каким образом условное (обусловленное) следование норме само по себе становится предпосылкой («спусковым крючком») эффекта неведения в отношении соблюдения / несоблюдения социальных правил поведения [с. 311]. В своем лабораторном экс-
1 См., например: Keizer K., Lindenberg S., Steg L. The spreading of disorder // Science. - N.Y., 2008. - Vol. 322, N 5908. - P. 1681-1685.
Allingham M.G., Sandmo A. Income tax evasion: A theoretical analysis // J. of public economics. - Amsterdam, 1972. - Vol. 1, N 3-4. - P. 323-338; Groeber P., Rau-hut H. Does ignorance promote norm compliance? // Computational a. mathematical organization theory. - Dordrecht, 2010. - Vol. 16, N 1. - P. 28.
перименте авторы намерены продемонстрировать ключевую роль информации о нарушении социальной нормы в группе (сообществе, обществе в целом) для дальнейшего распространения (заразительности) ненормативного поведения. Тем самым они предполагают выявить связь между приведением в действие механизма социально-психологического заражения и уровнем осведомленности людей о практиках соблюдения / несоблюдения в их сообществе общепринятых правил. Преимущество своего экспериментального исследования (по сравнению с уже описанными в литературе способами эмпирического изучения проблемы) авторы видят в том, что его организационный контекст позволяет не гипотетически, а фактически исключить вероятность санкций за содеянное для всех участников, которым гарантирована полная анонимность.
Описание эксперимента предваряется в статье изложением основных положений теории Г. Попитца. Попитц сосредоточивает внимание на таких формах ненормативного поведения, которые, как правило, скрыты от посторонних глаз. Если мусор в парке или неправильно припаркованный автомобиль очевидны для всех (в качестве отступления от нормы), то множество других социальных и моральных отклонений (домашнее насилие, супружеская неверность, неуплата налогов, сокрытие доходов, алкоголизм, наркомания и пр.) известны людям только как гипотетическая возможность, так что масштабы их реального присутствия в обществе остаются вне поля зрения. Так, очерки А. Кинси о сексуальном поведении американцев в свое время открыли для нации широкий спектр сексуальных практик нормативного и отклоняющегося характера, о существовании которых не задумывалось подавляющее число американцев и тем самым способствовало изменению не только стереотипов сексуального поведения, но и социального восприятия этой темы в США1. Организация в ГДР в 1973 г. молодежных акций против запрещенного в стране просмотра западных телеканалов (уничтожение телевизионных антенн в частных домах) сделали очевидной для восточных немцев повсеместность наруше-
1 Kinsey A.C., Pomeroy W.B., Martin C.E. Sexual behavior in the human male. -Philadelphia (PA): Saunders, 1948; Sexual behavior in the human female / Kinsey A.C., Pomeroy W.B., Martin C.E., Gebhard P.H. - Philadelphia (PA): Saunders, 1953.
ния государственного запрета, что лишило социального смысла сам запрет1.
Еще Сенека предупреждал о том, что слишком явное присутствие зла в государстве чревато угрозой самому государству. Через 2 тыс. лет Г. Попитц высказал ту же мысль, сформулировав тезис о «трех невозможностях» - абсолютной прозрачности (ненормативного поведения в обществе; нормативной системы, способной отследить все без исключения случаи общественных нарушений; системы наказаний, готовой пресечь малейшее отклонение от общепринятой нормы [с. 312]. Идеи Попитца, продолжают авторы статьи, послужили основанием для двух макросоциологических гипотез - о коллапсе нормативной системы в случае исчерпывающей информации об отклонениях от нормы и о коллапсе системы наказаний, если все до единого отклонения будут подпадать под карательные санкции. Преимущество гипотезы Попитца (по сравнению, например, с «теорией разбитого окна») Дикманн и его соавторы видят в том, что немецкий социолог не ограничился макроаспектами поднятой им проблемы (в частности, последствиями низкой социальной толерантности в отношении ненормативных практик в общественных местах), но принял во внимание ее социопсихологическое измерение. В отличие от поборников ужесточения санкций в отношении правонарушителей разного калибра, По-питц акцентировал негативные социальные тенденции как возможное и даже весьма вероятное следствие сверхрегуляции ненормативных действий и слишком тщательного их отслеживания. «Если бы реальные масштабы такого явления, как нарушение социальной нормы, стали бы общеизвестны, то легитимность самой нормы была бы окончательно подорвана», - поясняют мысль Попитца авторы статьи [с. 313]. Поэтому неведение или недооценка сообществом степени распространения в нем поступков, попирающих его нормы, способствует поддержанию в нем стабильности и социального порядка.
Опираясь на гипотезу Попитца, Дикманн и его коллеги ставят перед собой следующий вопрос, подлежащий эмпирической проверке в стенах лаборатории: действительно ли неполнота информации или ее отсутствие обладают превентивным эффектом,
1 Vielköpfige Hydra // Der Spiegel. - Hamburg, 1980. - 3. Nov. - P. 42-46.
когда речь идет о нарушении общественной нормы? В качестве отправного пункта своей работы авторы использовали эксперимент, где испытуемые бросали игральный кубик, а затем сообщали организаторам о количестве выпавших на их долю очков1. Условия данного эксперимента были изменены таким образом, чтобы обеспечить участникам полную анонимность и гарантии того, что за ними никто не наблюдает. Набранные испытуемыми очки оплачивались; исключение составляла выпавшая на кубике цифра «6» (по контрасту с обычной игровой практикой, когда «6» считается максимальным выигрышем). Участники сообщали о количестве набранных ими очков в письменной форме, причем ни один из них на самом деле не мог быть уличен в мошенничестве, если таковое имело место. При этом была исключена и вероятность рационального выбора, так как от действий любого из участников эксперимента не зависели ни выигрыш других, ни итоговый общий результат. Однако путем несложной математической операции организаторы эксперимента имели возможность вычислить степень отклонения он нормы (нарушения максимы «не лги») на уровне группы [с. 315].
Дикманн и его коллеги информировали участников эксперимента (466 студентов-волонтеров из Цюрихского университета и Швейцарской высшей технической школы, средний возраст 23 года) об итогах его первого этапа, включая количество предоставленных сведений заведомо ложного содержания. Одной группе испытуемых сообщались результаты эксперимента, ставшего прототипом настоящего (эксперименты Фишбахера, 389 участников, большинство из которых указали на четыре и пять выпавших на их долю очков, так что существенная часть ответов оказалась ложной). Другой группе сообщили о результатах, полученных в ходе текущего эксперимента. Таким образом, организаторы использовали информацию о случаях и масштабах мошенничества в аутгруппе и в группе непосредственного членства участников. Имелась также контрольная группа, которой не сообщили никакой информации подобного рода. Затем участники получили второй шанс соблюсти
1 Fischbacher U., Föllmi-Heusi F. Lies in disguise: An experimental study on cheating // J. of the European economic association. - Cambridge (MA), 2013. -Vol. 11, N 3. - P. 525-547.
либо нарушить норму честности и вновь анонимно сообщили об очках, выпавших на их кубике.
Итоговый подсчет очков, которые набрали испытуемые согласно их отчетам, показал, что 20% из них указали максимально возможный выигрыш (чаще всего - четыре и пять очков, реже - два раза по 5), что в семь раз превысило реальную цифру, заранее рассчитанную организаторами. Только 7% участников показали, что в их попытках присутствовала цифра «6», причем 1% признался, что «6» выпало дважды и они не могли претендовать на денежное вознаграждение [с. 318]. Тем самым получило эмпирическое подтверждение предположение о том, что хотя бы часть испытуемых нарушит правила и пойдет на обман ради личной выгоды. Далее, результаты показали, что информация об аналогичном мошенничестве в сходных ситуациях (независимо от того, имелась ли в виду аутгруппа или ингруппа) повышает процент тех испытуемых, которые пошли на обман на втором этапе эксперимента (сделали это впервые или повторно). В контрольной группе, не владевшей информацией о соблюдении / нарушении нормы честности в других контекстах, число «мошенников» оставалось примерно равным в обеих попытках. Таким образом, гипотеза Попитца не только получила еще одно экспериментальное подтверждение, но и была конкретизирована, так как оказалось, что решающим фактором для ненормативного поведения является не контекст совершения таких действий другими, а сам факт отклонения от нормы.
В заключение Дикманн, Пшепюрка и Раухут подчеркивают, что информация о нарушении социальных норм другими действительно может стать пусковым механизмом для распространения аналогичных действий в рамках группы или сообщества. При этом заразительность и социальное влияние ненормативных действий имеют своей предпосылкой условное (обусловленное) соблюдение общепринятой нормы. Кроме того, итоги эксперимента демонстрируют нестратегический характер мотивации поведения, противоречащего социальной норме, что лишает оснований использование модели рационального выбора для интерпретации ненормативного поведения людей. Эти выводы имеют значение не только для социальной психологии. Они представляют интерес для новой социальной субдисциплины, именуемой экспериментальной экономикой, в рамках которой набирает популярность понятие условной (обу-
словленной) кооперации1, или готовности людей совершать общественно полезные действия только в том случае, если они уверены, что и другие готовы действовать в том же направлении [с. 324].
Е.В. Якимова
2016.04.008. РАЙТ М.Ф. КИБЕРВИКТИМИЗАЦИЯ И ВОСПРИНИМАЕМЫЙ СТРЕСС: СВЯЗЬ КИБЕРАГРЕССИИ С ОСОБЕННОСТЯМИ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ СТАРШИХ ПОДРОСТКОВ.
WRIGHT M. F. Cyber victimization and perceived stress: linkages to late adolescents' cyber aggression and psychological functioning // Youth a. society. - Sevenoaks, 2015. - Vol. 47, N 6. - P. 789-810.
Ключевые слова: кибервиктимизация; киберагрессия; стресс; депрессия; беспокойство.
В статье Мишель Ф. Райт (Масариков университет, г. Брно, Чешская республика) анализируются результаты проведенного ею исследования, которое было посвящено проблеме взаимосвязи проявлений кибервиктимизации, киберагрессии и особенностей психологического функционирования в подростковом возрасте.
Киберагрессия, по словам автора, является распространенной в интернет-среде формой девиантного поведения и подразумевает унижение, манипулирование, остракизм по отношению к жертве [с. 790]. В свою очередь кибервиктимизация - происходящий в виртуальном пространстве процесс, в результате которого человек превращается в жертву. Чтобы объяснить связь между кибервик-тимизацией и киберагрессией, исследовательница апеллирует к общей теории напряжения (general strain theory), согласно которой такие негативные эмоции, как гнев и фрустрация, усиливаются в результате психологического давления или различных стрессовых факторов2 [с. 791]. Стресс может быть вызван отсутствием положительного стимула, блокированием цели или негативными стимулами. В связи с этим опыт переживания кибервиктимизации и жела-
1 Fischbacher U., Gächter S., Fehr E. Are people conditionally cooperative? Evidence from a public goods experiment // Economic letters. - Amsterdam, 2001. -Vol. 71, N 3. - P. 397-404.
Agnew R. Foundation for a general strain theory of crime and delinquency // Criminology. - St. Louis (MO), 1992. - Vol. 30, N 1. - P. 47-87.
