CC BY
22
2016.04.005. СТОЛЯРОВА О.Е. ИСТОРИЯ И ФИЛОСОФИЯ НАУКИ VERSUS STS // Вопросы философии. - М., 2015. - № 7. -С. 73-83.
Ключевые слова: исследования науки и технологий; историческая эпистемология; философия науки; онтология; релятивизм; контекст научного знания; постпозитивизм; натурализм.
Научный сотрудник сектора социальной эпистемологии Института философии РАН в своей статье ставит вопрос о дисциплинарной конфигурации философской истории науки (ФИН).
Перспективы данного направления исследований войти в область «исследования науки и технологии» (ИНТ), понимаемую как совокупность постпозитивистских подходов к науке и технологии, обусловлены тем, что теоретические основы ИНТ сформированы идеями Т. Куна («Структура научных революций»), С. Шейпина и С. Шеффера («Левиафан и воздушный насос», 1985), Л. Дастона и П. Гэлисона («Объективность», 2007) и близкими к ним. Действительно, замечает автор, «в институциональном аспекте между философской историей науки, которая сегодня развивается в рамках программ "история и философия науки" (History and philosophy of science - HPS) и "историческая эпистемология", и дисциплиной ИНТ наблюдается тесное взаимодействие, нередко приводящее к полному размыванию границ» (с. 74).
Интерналистские истории науки лежат в истоках традиций ИНТ, и в начале XX в. они позволили совершить поворот от внеис-торического формального анализа науки к исследованиям «практики и культуры» науки. Однако автор определяет ИНТ как более широкую область. Здесь уверенно располагаются не только философия и история науки (и техники), но и экономика, социология, культурология, антропология, политология и другие гуманитарные науки, поскольку они обращены к изучению научно-технического знания и процессов его взаимодействия с обществом.
В то же время «отсутствие философии», эмпирический характер ИНТ вызывают критику со стороны некоторых авторов. Такого рода «теоретическая и методологическая неясность» заставляет задать вопрос: правильно ли считать ее единой дисциплиной.
Ответ автор предлагает искать в «контексте открытия и контексте обоснования». Это оправдано тем, что «значение имеет
только логическая связь понятий внутри и между теориями, а также логическая связь теорий с протокольным языком опыта» (цит. по: с. 75).
Применительно к контексту значений автор имеет в виду «единое пространство смысла, единое семантическое поле (рефе-ренциальное пространство), которое определяет значение входящих в него элементов», а также «некую среду, иную по отношению к объекту нашего внимания, в которую этот объект условно помещен и из которой при должном уровне абстракции он может быть извлечен для рассмотрения в качестве автономного объекта» (с. 75-76).
ИНТ, по мнению автора, борются за «наследство» логического позитивизма, а «дилемма контекста открытия и контекста обоснования» в этой борьбе остается ключевым аргументом.
В статье 2008 г. «Десять проблем в истории и философии науки»1 П. Гэлисон приводит перечень проблем, на первом месте в котором стоит «проблема контекста». Действительно, как показывает автор, вопрос о контексте допускает взаимное обращение оппозиций. Вещи, из которых состоит мир, выявляет история идей (интерналистская - она обращается к вопросу о «природе вещи»), а предметом «внешней» истории оказываются наблюдаемые социальные закономерности, по отношению к которым знание о реальном мире «вещей» является иллюзорной «сверхструктурой».
При этом эмпирические социологи утверждают, что любая логическая задача относится к «сверхструктуре» и должна быть сведена к индуктивным данным. «Границы социологического объяснения полностью включают в себя контекст обоснования в естественных науках» (цит. по: с. 79).
Сторонники социологической деконструкции согласны со сторонниками рациональной реконструкции в том, что «онтологическая наивность ученых» должна быть замещена «схематизмом логических или коммуникативных "условий возможности"». «Социолог или историк должен работать так, как если бы утверждения о реальности, сформулированные теми, кого он изучает, не были детерминированы реальностью» (цит. по: с. 79). Получается, что социологические исследования науки вытесняют категорию кон-
1 Galison P. Ten problems in history and philosophy of science // Isis. - 2008. -Vol. 99, N 1. - P. 111-124.
текста научного знания дважды - отрицая «дистинкцию Рейхенба-ха» и обосновывая научный характер этого отрицания.
ФИН («она же историческая эпистемология, она же историческая онтология») восстанавливает категорию контекста в правах. Понятие «контекст» с точки зрения ФИН может быть интерпретировано, во-первых, как система языковых выражений, наделяющих термин значением, и, во-вторых, как (относительно) инородная среда, из которой, с определенной долей условности, исследуемый объект может быть извлечен. То есть ФИН - это гибридная дисциплина, способная поставить вопрос о контексте как в эпистемологическом, так и в онтологическом аспектах. «Гибридность» в таком случае является предпосылкой антиредукционизма ФИН.
Автор считает, что «условия возможности» (по Рейхенбаху) обладают своего рода философской (онтологической) глубиной, которая не захватывается ни формальным, ни эмпирическим анализом. Рейхенбах утверждает, что логику необходимо и достаточно выполнять «анализ отношений между данными фактами и теорией, которая претендует на то, чтобы их объяснить» (цит. по: с. 80). Сторонники социологической «сильной программы» утверждают, что социологу следует проводить «анализ чувственно наблюдаемых (причинно-следственных) связей между социальными агентами». В таком случае ни «формалисты», ни «эмпирики» не обладают тем стереоскопическим зрением, которое необходимо для исследования «"проблемы контекста" во всей ей действительной сложности, а не в качестве иллюзорной "сверхструктуры"» (с. 80).
При условии отказа философии от догматизма в сотрудничестве с историей «мы получаем перспективу для рассмотрения научного, метанаучного и любого другого знания "не в качестве системы пропозиций или когнитивного состояния, а как ситуацию в мире"» (цит. по: с. 81). Автор заключает, что историческая эпистемология и историческая онтология стали ведущими факторами в становлении образа науки «как практики и культуры». Они остаются «важнейшим внутренним, а также метаресурсом исследований науки и технологии» (с. 81). С их помощью стало возможным исследовать взаимодействия природы и культуры, науки и науковедения.
С.М. Пястолов
