CC BY
17
ровке становится сам В. Набоков, оттеснивший на второй план А. Ремизова...
Т.Г. Петрова
2016.02.027. ВАСИЛЬЕВА М.А. УТОПИЧЕСКИЙ РОМАН ГАЙ-ТО ГАЗДАНОВА «ПРОБУЖДЕНИЕ» И ЕГО ЛИТЕРАТУРНО-ФИЛОСОФСКИЙ КОНТЕКСТ // Соловьёвские исследования. -Иваново: Ивановск. гос. энергетич. ун-т, 2015. - Вып. 3(47). -С. 99-115. - Режим доступа: http://ispu.ru/files/SI_347_0.pdf
Ключевые слова: русское зарубежье; Гайто Газданов; «средний человек»; «маленький человек»; положительный герой; проблема двойника; тема двойничества; утопический роман; «незамеченное поколение».
М.А. Васильева (кандидат филологических наук, ученый секретарь Дома русского зарубежья имени Александра Солженицына) анализирует роман Гайто Газданова «Пробуждение»1 как пример французского дискурса в творчестве писателя. Рассматривается его историко-литературный контекст; ставится вопрос о жанровых особенностях: роман-притча или утопический роман? Автор раскрывает специфику двух заявленных в романе концептов: «маленький человек» и «средний человек»; указан вклад Г. Газда-нова в их осмысление. Изложены концепции «среднего человека» в работах К.Н. Леонтьева, Л.П. Карсавина, П.М. Бицилли и др. Отмечена значимость суждений Д.И. Чижевского о проблемах двойничества; уделено внимание роли Г. Газданова в эволюции этого явления в мировой литературе. Автор статьи касается вопроса о влиянии писателей «незамеченного поколения» русской эмиграции на обновление подходов к изображению человека.
Роман Г. Газданова (1903-1971), писателя первой волны русской эмиграции, характеризуется в статье М.А. Васильевой как пример прозы «позднего периода», который эмигрантская литературная критика оценивала весьма прохладно.
Диссонансом на этом фоне прозвучал восторженный отзыв Романа Гуля, публикатора «Пробуждения»: «Я думаю, что это
1 См.: Газданов Г.И. Пробуждение // Новый журнал. - Нью-Йорк, 1965. -№ 78-81; 1966. - № 82; То же // Газданов Г.И. Собр. соч.: В 5 т. - М.: Эллис Лак, 2009. - Т. 4. - С. 3-134.
лучшая Ваша вещь»1. Марк Слоним, некогда опубликовавший начинающего писателя2, отозвался о романе с явным оттенком сожаления (т. 5, с. 419). Немногословно и критично высказался Александр Бахрах: «...чем дальше Газданов отдалялся от автобиографичности, тем больше он терял почву под ногами» (т. 5, с. 437). И другие высказывания о поздней прозе писателя отличались сдержанностью.
Между тем такие критики, как Георгий Адамович и Юрий Иваск выделяли особый интерес писателя к французской тематике, притом что «на французском материале» автором были обозначены «очень русские» темы. Прежде всего, речь шла о темах «нравственного перерождения человека» или «искания положительного героя», - обобщал Ю. Иваск (т. 5, с. 408).
«Насколько писателю удался. образ "положительного героя" из французской среды» - вопрос этот и сегодня «ставит в тупик» исследователей творчества Г. Газданова, отмечает М.А. Васильева (с. 102).
Славист Ласло Диенеш увидел в романе переплетение двух альтернативных концептов: «идеальный человек» («положительный герой») и «средний человек». С его точки зрения, это соединение - алогичное, «внутренне противоречивое»3. Иными словами, критик отметил в обрисовке главного героя романа Пьера Форэ определенный «логический сбой».
М. А. Васильева рассматривает этот вывод в полемическом аспекте; она задается вопросами: «Какое место занимает "средний человек" в романе Газданова? И что за поступок, совершенно не вписывающийся в рамки "среднего француза", совершает главный герой романа Пьер Форэ?» (с. 102). Чтобы сформулировать ответ, следует обратиться к самой сути «пробуждения» как внутренней
1 См.: Гуль Р.Б. - Газданову Г.И. - 1965, 19 сент. // Газданов Г.И. Собр. соч.: В 5 т. - М.: Эллис Лак, 2009. - Т. 5. - С. 128. Далее ссылки на это издание см. в тексте статьи с указанием в скобках тома и страницы.
2 Рассказ Газданова «Повесть о трех неудачах», опубликованный в пражском журнале «Воля России» в № 2 за 1927 г., был помещен между романом Евгения Замятина «Мы» и стихами Бориса Пастернака. Сам Газданов именно эту публикацию считал своим литературным дебютом.
3
Диенеш Л. Гайто Газданов: Жизнь и творчество. - Владикавказ, 1995. -С. 183-184.
темы произведения. В интерпретации Л. Диенеша герой под влиянием пробуждающих жизненных обстоятельств совершает поступки, которые в своей подлинности показывают, что он больше, чем «средний француз». И героиня романа именно после встречи с ним тоже переживает свое «пробуждение», открывая в себе нечто «самое главное». Таким образом, по мнению Л. Диенеша, история Пьера Форэ «представляется не столько судьбой "среднего француза", сколько метафорой "идеального человека".»1
Однако такой финал, возражает М.А. Васильева, все же не стал «поучительной притчей о добродетели», поскольку «структура повествования значительно усложнена проблемой "среднего человека" и еще более - проблемой двойника, также заявленной в романе» (с. 103).
По убеждению автора статьи, «балансирование» главного героя между человеком «идеальным» и «средним», между «натурой цельной и страдающей раздвоением» отнюдь не нарушает «правильного» кода его поступков. Это - «сознательный диссонанс» и коренится он в полемическом дискурсе позднего Газданова. Роман, представляя собой «клубок этико-антропологических вопросов и дилемм», напоминал «в большей степени не "случай из жизни" и даже не назидательную притчу, а оригинальнейшую утопию, искусно вплетенную в повседневный быт послевоенной Франции» (с. 103).
Касаясь вопроса о том, насколько понятия «средний человек» и «двойник» были устойчивы в рамках существующих традиций, М.А. Васильева утверждает, что Газданов оставался в лоне традиции русской классической литературы с ее образом «маленького человека». Об этом, например, свидетельствуют переклички в описании Пьера Форэ и гоголевского Башмачкина. Вместе с тем в романе Газданова «маленький человек» воспринят не как завершенная конструкция: «пробуждение» героя «окружено сложным контекстом рецепций, интерпретаций, полемик». В отечественной литературе эволюция «маленького человека» совершалась и в границах творчества одного писателя (например, от Якова Голядкина до Макара Девушкина у Достоевского), и на широком пространстве
1 Диенеш Л. Гайто Газданов: Жизнь и творчество. - Владикавказ, 1995. -С. 183-184.
русской литературы (от «Станционного смотрителя» Пушкина до «Мелкого беса» Фёдора Сологуба).
Но и рецепция образа «маленького человека» тоже претерпела значительную эволюцию. Понадобилось некоторое время, чтобы Башмачкин был увиден В.В. Розановым как пример болезненного гоголевского воображения: «. без жизни, без естественного на себе света, без движений, без. продолжающейся мысли, развивающегося чувства»1. Еще более нелицеприятное прочтение этого образа - как воплощения абсолютного «ничто» - дано в статье филолога первой волны эмиграции Д.И. Чижевского2. Критик решительно отошел от интерпретации повести в социальном духе (как у В.Г. Белинского) и приблизился к «этико-онтологическому пониманию трагедии "маленького человека" и его нравственного краха» (с. 105-106).
М. А. Васильева привлекает внимание к русской литературно-философской традиции и в отношении трактовки «среднего человека». В этом аспекте роман «Пробуждение» содержит в себе переклички с идеями статьи К. Н. Леонтьева3, отметившего опасность «среднего человека» («честной посредственности», говоря его словами) как упрощенного понимания идеала человека. На место выдающейся, неординарной личности европейские утописты (К.А. Сен-Симон, П.Ж. Прудон, Э. Кабе, Ш. Фурье и др.) выдвигали носителя всеобщего однообразия и благоденствия. Леонтьевская критика обрушилась и на современника-европейца, «фигуру. самодовольную, по-своему, пожалуй, и стоическую и во многих случаях честную, но и в груди не носящую другого идеала, кроме претворения всех и вся в нечто себе подобное и с виду даже неслыханно прозаическое...»4
Статья К.Н. Леонтьева прочитана автором реферируемой статьи в контексте полемического дискурса вокруг «среднего челове-
1 Розанов В.В. Как произошел тип Акакия Акакиевича: («О Гоголе») // Розанов В.В. Несовместимые контрасты жития: Литературно-эстетические работы разных лет. - М., 1990. - С. 240.
Чижевский Д.И. О «Шинели» Гоголя // Современные записки. - Париж, 1938. - № 67. - С. 172-195.
3 Леонтьев К. Н. Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения // Славянофильство и грядущие судьбы России. - М., 2010. - С. 198-267.
4 Там же. - С. 235.
ка». В обсуждении участвовали такие ученые, как И.М. Гревс, Э.Д. Гримм, О.А. Добиаш-Рождественская, И.В. Пузино, Д.Н. Егоров, Н.И. Кареев и др.
Большую роль в обновлении понятийного языка исторической науки сыграли идеи Л.П. Карсавина. Его «средний человек» (т.е. обычный, ординарный, типичный) выступил прежде всего как носитель «общего религиозного фонда». В работе «Церковь, личность и государство», 1927) концепция Карсавина трансформировалась в понятие «симфонической личности» - одного из центральных в его историософии (с. 107).
Не менее сложным контекстом была окружена введенная в роман проблема двойника. В русской литературе тема двойничест-ва напрямую связана с петербургскими повестями Н.В. Гоголя («Нос», «Портрет») и с двойниками Ф.М. Достоевского («Двойник», «Братья Карамазовы», «Бесы»). В пространстве мировой литературы она выходит далеко за пределы очевидных проявлений в творчестве Э.Т.А. Гофмана («Двойник», «Песочный человек», «Эликсиры сатаны»), А. Шамиссо («Удивительная история Петера Шлемиля»), Г.Х. Андерсена («Тень»), О. Уайльда («Портрет Дориана Грея»), направляя к более ранним сюжетам, глубинным истокам.
В отличие от «маленького человека» и «среднего человека», претерпевших значительную эволюцию в русской литературной и философской традиции, концепт «двойника» продемонстрировал заметную устойчивость. Особое место в ряду знаковых работ принадлежит статье Д.И. Чижевского1. Его идеи повлияли и на концепции в достоевистике (В.В. Зеньковского А.Л. Бема, П.М. Би-цилли), упрочившие видение проблемы двойника как результата душевного распада, этико-онтологической катастрофы субъекта (с. 109).
Однако статья Д.И. Чижевского не только вносила значительную лепту в традиционную трактовку двойника, но и невольно предвосхищала совершенно иную парадигму, зародившуюся в литературе русского зарубежья. И в этой абсолютно новой интерпре-
1 Чижевский Д.И. К проблеме двойника: (Из книги о формализме в этике) // Вокруг Достоевского: В 2 т. - М.: Русский путь, 2007. - Т. 1: О Достоевском: Сб. ст. / Под ред. Бема А.Л. - С. 54-73.
тации двойника (В.В. Набоков, В.Ф. Ходасевич, Б.Ю. Поплавский, Г.В. Иванов и др.) особое место принадлежит Г. Газданову.
В статье Чижевского есть весьма символичный пассаж, который звучит как некий пролог к роману: «Но для "пробуждения" к добру недостаточно знать, что такое добро, недостаточно теоретического (и эстетического - мысль очень существенная для Достоевского) приобщения к добру»1. Эта цитата, считает М.А. Васильева, «может служить толкованием названия романа Газданова и образа его главного героя». Название является ключом ко всей этической концепции романа: «Пробуждение - состояние, пограничное между двумя мирами, отделяющее человека от сна и яви, покоя и действия, от "до" и "после". В таком "пограничном" состоянии находится не только Мари, "пробудившаяся" от амнезии и безумия. Раздвоение на жизнь "до" и жизнь "после" переживает и Пьер.» (с. 110). Так встает вопрос о двойничестве главного героя, хотя, по сути, перед нами житие праведника, ставшее «залогом» чудесного пробуждения.
В романе даны как минимум два толкования «пробуждения к добру», предложенные романтиком и рационалистом; однако Пьер Форэ их не разделяет. «Герой романа Газданова - идеальный пример конкретного этического действия, свободного от универсального рационализма» (с. 112). Пьер Форэ - герой нового типа, выведенный из многолетнего драматичного опыта русской эмиграции.
По мнению М.А. Васильевой, в этом «среднем французе» Роман Гуль не случайно увидел героя собирательного, «какого-то французско-достоевского человека». И абсолютно справедливым она считает замечание Г. Адамовича о том, что Газданов помещал во французский ландшафт вечные вопросы, которыми был заряжен воздух русской эмигрантской среды. С точки зрения самого Адамовича, Франция была «самой безразличной ко всему чужеземному страной в мире»2, где самоощущение русского эмигранта было явлено в наиболее чистом и завершенном виде и где наиболее полно сформировалась генерация «незамеченного поколения» (с. 112).
1 Чижевский Д. И. К проблеме двойника: (Из книги о формализме в этике) // Вокруг Достоевского: В 2 т. - М.: Русский путь, 2007. - Т. 1: О Достоевском: Сб.
ст. / Под ред. Бема А. Л. - С. 62.
2
Адамович Г.В. Одиночество и свобода. - Нью-Йорк, 1955. - С. 14-15.
Таким образом, роман «Пробуждение» выстраивает сложную этико-антропологическую систему, в которой «маленький человек», «средний француз» и «двойник» оказываются плотно переплетены между собою.
«В новом эмигрантском дискурсе раздвоения во имя создания иных миров (иллюзорных миров в "Аполлоне Безобразове" Бориса Поплавского или потерянных миров дореволюционного Петербурга у Георгия Иванова) идеальный мир романа "Пробуждение" наиболее приближен к реальности, - считает М.А. Васильева. - И все же это не совсем реальность "реализма", а некая новая система, основанная на вере в лучшего человека» (с. 113).
Найти новые причины, чтобы жить, раствориться в другом или зеркально раздвоиться, чтобы остаться человеком, - таков утопический проект Гайто Газданова, где по замыслу писателя, счастливый финал «должен казаться психологически неопровержимым» (т. 5, с. 122).
А.А. Ревякина
2016.02.028. НИКОЛАЕВ Д.Д. ГАЛЛИПОЛИ В ДРАМАТУРГИИ РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ // Вторые московские Анциферовские чтения: Сб. ст. по материалам международной конференции. - М.: Гос. лит. музей: Три квадрата, 2014. - С. 310-342.
Ключевые слова: русское зарубежье; Галлиполи; драматургия; И.Д. Сургучёв; А.М. Ренников.
Доктор филологических наук Д. Д. Николаев (ИМЛИ РАН) отмечает, что историю Галлиполи начали писать практически сразу же после высадки войск, эвакуированных из России, в Турции (22 ноября 1921 г.). Ровно через год после того как в Галлиполи прибыл 1-й армейский корпус Русской армии, была закончена работа по составлению сборника «Русские в Галлиполи» (с. 311), издан он был лишь в 1923 г. в Берлине1, когда эпоха Галлиполи закончилась. Однако эта общность в эмиграции сохранялась долгие годы и после завершения великого «галлиполийского сидения». В Софии вплоть до начала 1940-х годов выходили периодические
1 Русские в Галлиполи: Сборник статей, посвященных пребыванию 1-го армейского корпуса Русской армии в Галлиполи. - Берлин: Изд-во В. Сияльского и А. Грейшмана, 1923.
