CC BY
10
ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ МЕТОДЫ И ЛИТЕРАТУРНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ
2016.01.004. ILLUMINISMO - ПО ТУ СТОРОНУ ПРОСВЕЩЕНИЯ И КОНТРПРОСВЕЩЕНИЯ.
Illuminismo - jenseits von Aufklärung und Gegenaufklärung // Das achtzehnte Jahrhundert: Zeitschrift der Deutschen Gesellschaft für die Erforschung des achtzehnten Jahrhunderts. - Wolfenbüttel: Wallstein, 2014. - Bd 38, H. 2. - S. 141-233.
Ключевые слова: Illuminismo; Просвещение; Италия; комедия; женщина в литературе; роман.
Тематический номер журнала Немецкого общества по исследованию XVIII века содержит цикл из семи статей, посвященных феномену Illuminismo, итальянского Просвещения. Вступительная статья составителей, Эрны Фиорентини (Свободный университет Берлина) и Йорна Штайгервальда (Падерборнский университет), озаглавленная «Illuminismo как регион Просвещения» (с. 141-146), обобщает результаты всех представленных работ. Их основная задача - исследовать вопрос о существовании специфической итальянской модели Просвещения. В прошлом в науке наблюдалась склонность истолковывать творчество итальянских авторов XVIII в. как результат прямого влияния других национальных вариантов Просвещения, прежде всего французского и английского, своеобразие же итальянских авторов объяснялось за счет сведения к моделям европейского Контрпросвещения1 (с. 141-142). Исследователи приходят к выводу, что «хотя многочисленные варианты Illuminismo и формируются, опираясь на общеевропейский дискурс, но отнюдь не выводятся из них напрямую»: творчество итальянских просветителей не может быть сведено к принятию или отрицанию идей европейского Просвещения, но укоренено в их национальной и региональной традиции. Верность «собственной исторической идентичности» (с. 142), которая выражается не в «отрицании центральных идей европейского Просвещения, а в их
1 Термин, введенный И. Берлином: Berlin I. The counter-enlightenment // Against the current: Essays in the history of ideas. - L., 1980. - P. 1-24.
творческом осмыслении» (с. 145), и обусловливает сильное отличие Illuminismo от других европейских вариантов Просвещения.
Исследование отдельных сфер (театра, литературы, историографии, текстов политических, юридических, языковых) позволяет выявить особенности, характерные для Illuminismo в целом, самая заметная из которых - особый интерес ко всему местному, региональному и локальному (с. 143). Вторая отличительная черта - постоянное напряжение между вниманием к локальному и необходимостью осмыслить приходящие извне импульсы (с. 143). Из переосмысления общеевропейского дискурса в особом местном контексте рождаются и оригинальные творческие достижения: в частности, Чезаре Беккариа первым высказывается против смертной казни, творчески развивая при этом мысли Монтескьё и наследие итальянских гуманистов эпохи Ренессанса.
На основании этого авторы статьи предлагают считать Illuminismo не периферией общеевропейского движения, но «самостоятельным регионом», «где на базе собственных исторических ценностей и потребностей возникают оригинальные ответы на внешние импульсы» (с. 145).
Йорн Штайгервальд в статье «Домо-хозяйки: Семья, сексуальность и родство в комедии К. Гольдони "Женщина-хозяйка" и комедии К. Гоцци "Женщина-змея"» анализирует эти два произведения с точки зрения «проблематизации субъекта»1, рассматривая «мотивировку действий и связанную с ними моральную рефлексию средствами театра» (с. 202).
Традиционно «театральный спор» между Гольдони и Гоцци, прервавшийся в 1761 г. с переездом первого из Венеции в Париж, рассматривается с точки зрения столкновения двух театральных традиций. В случае Гольдони, основателя «drama borghese», мещанской драмы, это комедия характеров, восходящая к концепции Мольера и обыгрывающая социальные и культурные особенности Венеции XVIII в. У Гоцци - сознательное обращение к традиции комедии дель арте с маской как основным элементом и консерватизм, отказ от изображения современной действительности. При этом Гоцци, вернувший исчезнувшие у Гольдони маски, предстает
1 Foucault M. Usage des plaisirs et des technologies du soi // Dits et écrits II, 1976-1988. - P., 2001. - P. 1358-1380.
как «контрпросветитель»1, парадоксальным образом потеснивший в просвещенной Венеции просветителя Гольдони (с. 201-202).
Йорн Штайгервальд предлагает модель «общего для обоих авторов идеала просвещенного субъекта» (с. 203), что позволяет выявить их сходство «на уровне социально-антропологической рефлексии» (с. 202) и избавиться от ярлыков «просветитель» и «антипросветитель». Его основные положения:
- в обеих комедиях на материале отношений между супругами рассматривается проблема контроля над страстями: на фоне отрицательного примера крайне эмоционального мужского персонажа положительный женский образ приводится в пример осмысленного и контролируемого просвещенного поведения;
- действующие лица обеих комедий занимают значительное положение в обществе, что позволяет дать образец элитарной, в положительном смысле консервативной социальной роли полов; так проблематизируется изменившееся понимание «дома» (в смысле «большой семьи», «das ganze Haus») и положения супругов во главе «дома» (с. 203).
Й. Штайгервальд вписывает развитие комедии в контекст изменяющегося понятия «дома», «семьи» (oikos) в период раннего Нового времени. Предшествующий период характеризуется господством мужчины как главы семьи и ее представителя, единолично отвечавшего за репутацию и положение семьи, в то время как женщина рассматривалась исключительно как мать и родительница наследников; браки заключались из соображений общественного положения, вопрос о любви и личных отношениях оставался за скобками; переход из семьи в семью был возможен только в связи с замужеством (с. 204). После 1600 г. намечается перелом и переход от закрытого «дома» к открытому: появляются гости (их количество и положение становится значимым для статуса семьи), в доме выделяется пространство, где могут находиться представители обоих полов (вместо строгого разделения на женскую и мужскую половины); женщина становится хозяйкой салона и ведет переписку, отвечая таким образом за репутацию «дома». Одновременно
1 Wolfzettel F. «Märchen, Aufklärung und "Antiaufklärung": Zu den "fiabe teatrali" Carlo Gozzi» // Aufklärung / Hrsg. von Galle R., Pfeiffer H. - München, 2007. -S. 117-145.
осознается роль любви как основы для прочного супружества. Эти тенденции сохраняются и в XVIII в.
Параллельно происходит развитие комедии: комедия Нового времени возникает после 1500 г. в Италии в форме «commedia erudita», «ученой комедии», опирающейся на Плавта и Теренция1, ее внимание сосредоточено на «доме», «большой семье», в центре которой - отец семейства. Типичные завязки комедии - влюбленный в дочь молодой человек пытается получить доступ в дом, или дочь без ведома отца покидает дом (с. 206). Действие комедии представляет собой движение от порядка к беспорядку и новому порядку (к женитьбе, служащей к чести дома). При этом старший (отец) выступает как хранитель порядка, а младшие (дети) - как нарушители.
В «домашней комедии» XVII в. распределение ролей радикально переосмысливается: младшие защищают репутацию семьи, отцы же (из-за ставшего анахронизмом властного мышления) ведут себя неподобающим образом и мешают сохранению семьи. Кроме того, в новой комедии положение женщины существенно выше: в «ученой комедии» она практически не появлялась, здесь же становится гарантом семейного порядка (вместо отца).
«Центральная категория "нежности" (tendresse), господствовавшая на сцене между 1630 и 1760 гг., т.е. между "Полиевктом" Корнеля и "Мисс Сарой Сампсон" Лессинга, оказывается связана с домохозяйкой как женой и матерью, что делает ее носительницей новой гендерной политики открытого дома» (с. 207).
Комедии Гольдони и Гоцци развивают традиционную комедию «дома» и заново актуализируют ее в социально-антропологических условиях Италии XVIII в.
Комедия К. Гольдони «Женщина-хозяйка» («La donna di ma-neggio», первая постановка в 1760 г.) построена вокруг донны Джулии, замужней женщины, живущий в Неаполе, которая в строгом соответствии с правилами трех единств за один день укрощает ревнивого и вредящего дому супруга и устраивает две свадьбы, а также устраняет препятствия к браку третьей, давно обрученной, пары. Дон Проперцио (муж) и дон Алессандро (жених) представ-
1 Radcliff-Umstead D. The birth of modern comedy in renaissance Italy. - Chicago; L., 1969.
ляют собой неразумный образ действий, основанный на страстях; в то время как Джулия обеспечивает восстановление порядка. Джулия - «ученая женщина», имеющая в своем распоряжении собственный кабинет, секретаря, имущество, самостоятельно управляющая своей жизнью и домом.
Комедия К. Гоцци «Женщина-змея» («La donna serpente», первая постановка в 1762 г.) на первый взгляд совершенно не похожа на комедию Гольдони, так как действие происходит в экзотическом сказочном мире. Анализ Штайгервальда показывает, что в ее основе лежат те же, связанные с домом и семьей, темы: борьба за порядок в государстве («большом доме»), создание браков или за восстановление отношений в семье, нарушенных не владеющим собой мужчиной. В этой трагикомедии, как и у Гольдони, неразумное поведение отца семейства вызывает кризис, «и именно женщина стабилизирует власть мужчины» (с. 210).
Таким образом, в обоих случаях «на сцене проблематизиру-ется господство мужчины» в «доме», семье, причем женщина выступает как гарант домашнего порядка: она контролирует свои осмысленные действия, в то время как супругу этому приходится учиться» (с. 210). В духе Просвещения в обоих случаях зрителям и зрительницам предлагается «руководство по контролю над страстями» (с. 210). Складывается парадоксальная ситуация, когда господство мужчины сохраняется, но поддерживается прежде всего силами женщины (с. 212). Это же просматривается и в системе браков в данных комедиях, в том числе мезальянсов, возвышающих мужчину, и браков, заключенных в интересах семьи: все они ведут к укреплению мужской власти, но устраиваются женщинами, которые «благодаря своим моральным качествам... в том числе материнской и супружеской любви обеспечивают стабильность дома» (с. 215).
Особое культурно-историческое значение этих двух комедий определяется тем, что в них героини могут считаться протагонист-ками в собственном смысле слова (вопреки требованиям Аристотеля, которых придерживались и Мольер, и Лессинг) (с. 210).
Разрушительное поведение персонажей-мужчин проистекает из их устаревшего понимания себя как главы семьи: в обеих комедиях женщина имеет собственное пространство, куда (в отличие от женской половины, подвластной хозяину дома) не может вторгать-
ся мужчина (с. 211). Любопытство мужчины, вторгающегося в это пространство, «ведет к разрушению доверия между партнерами... Что для отца семейства времен Возрождения еще было само собой подразумевавшимся правом, с XVII века постепенно переставало быть таковым (да и возможности для его реализации исчезали), пока практически совершенно не исчезло в XVIII веке, по крайней мере в комедиях Гольдони и Гоцци» (с. 211).
Статья Барбары Кун «Просвещение в форме игры или игра с Просвещением?» посвящена роману Франческо Гритти (17401811) «Моя история или Воспоминания синьора Томазино, написанные им самим. Усыпляющее произведение доктора Пифпуфа. Вероятно единственное издание», вышедшему в Венеции в 17671768 гг., который представляет собой «пример более чем плодотворной рецепции в Венеции XVIII века текстов в первую очередь французского, а также английского Просвещения» (с. 217) и демонстрирует возможности «освоения, перезаписи (réécriture) текста» и литературной игры (с. 217).
Подробно анализируя роман, Б. Кун указывает на интертекстуальные связи с «Тристрамом Шенди» и другими юмористическими произведениями, прежде всего «Кандидом» (с. 219), а также с текстами Руссо.
Особое внимание исследовательница уделяет анализу повествовательных инстанций, которые выстраиваются в потенциально бесконечную цепочку: Томазино - доктор Пифпуф - издатель -корректор - типограф - неизвестный, похитивший рукопись у типографа и внесший свои примечания, - издатель, отвечающий на реплики неизвестного, - автор; так «излюбленный сигнал подлинности еще раз подчеркивается и одновременно обнажается» (с. 229). Комментирующие друг друга голоса сравниваются с беседующими в кофейне (обыгрывается название журнала миланских просветителей «Il Caffè», 1764-1766), а многочисленные сноски, принадлежащие разным лицам, «вырывают читателя из усыпляющей безопасности фикционального текста и с другого уровня фик-циональности указывают на его условность и романность, действуя при этом в лучших традициях Просвещения - и одновременно разоблачая этот прием как прием за счет сатирического преувеличения и особенно за счет постоянно повторяющегося требования: "Кофе!"» (с. 232). За счет этого многоголосия и сопоставления раз-
личных позиций текст освобождается от авторитета всех повествовательных инстанций: «в тексте оказывается столько же истин, сколько историй... и "истина" любого Я, если она еще возможна, может быть понята только как "история другого"» (с. 228). Поэтику романа Гритти исследовательница суммирует формулой: «Как падающие звезды появляются персонажи и их истории в романе, и так же внезапно они исчезают; эти истории, и прежде всего история Томазино, часто остаются неоконченными, что позволяет тексту избежать "мотивировки задним числом" (Motivation von Hinten, термин предложил К. Луговски): не может быть цели, к которой все предшествующее хотя бы задним числом казалось бы направленным, когда текст заканчивается словами: "И он начал рассказывать следующее:"» (с. 232). Поэтому в качестве «иронического самоописания романа. в котором нет зафиксированных раз и навсегда позиций» (с. 233) Б. Кун избирает фразу: «Предоставляю решать просвещенному читателю» («Lascio la decisione all'illumi-nato Lettore»)1.
Публицистика раннего Просвещения исследуется в статье Гизелы Шлютер «Нет места, нигде - Апории раннепросветитель-ской критики у Радикати ди Пассерано». Адальберто Радикати ди Пассерано (1698-1737), писавший на французском, итальянском и английском языках, - представитель радикального Просвещения, находившийся под сильным влиянием Спинозы (с. 170), эгалитарист, республиканец, материалист, этический релятивист (с. 162), проповедник юрисдикционализма, один из первых борцов за объединение Италии; большую часть жизни провел в изгнании.
На художественную литературу Просвещения повлияла, в частности, сатира Радикати ди Пассерано «Достоверное и комическое повествование о религии современных каннибалов, написанное Селимом Мослемом, в которой автор объясняет мотивы, по которым он оставил это отвратительное суеверие» (1728, опубликована в 1736, затем переведенная на английский). «В этом аллегорически-сатирическом рассказе ярко выражено влияние "Персидских писем" Монтескьё и видно сходство с появившейся позднее философской повестью Вольтера» (с. 165-166). В сатире дается
1 Gritti F. La mia istoria ovvero Memorie del signor Tommasino scritte da lui medesimo. Opera narcotica del Dottor Pifpuf / Hrsg. von Kuhn B. - Roma; Padova, 2010. - S. 91.
описание католичества как «современного каннибализма» глазами мусульманина Мослема, насильно крещенного католиками и затем перешедшего (как и Радикати) в протестантизм.
Исследовательница анализирует «герменевтические стратегии» (с. 162) в творчестве публициста и показывает его значение для европейской мысли. В частности, излагаются взгляды Радикати ди Пассерано на «эзотерическое учение» Христа о «совершенной демократии» и отмене института семьи, основанные на критическом прочтении Евангелия (с. 169), и его истолкование в республиканском ключе текстов Макиавелли (с. 170).
Статья Марко Каварцере «Нарративы Просвещения в национальном контексте. Историография итальянского Illuminismo» предлагает обзор основных тенденций в итальянском историописа-нии середины XVIII в.
Отличительной чертой итальянских историков является то, что история отдельных городов их интересовала больше, чем история нравов или универсальная история, притом что итальянский читатель был хорошо знаком с новейшими европейскими работами по истории (с. 146).
М. Каварцере дает краткий обзор основных тенденций в итальянском историописании XVII-XVIII вв. и показывает, что в середине и второй половине XVIII в. в разных концах Италии широко осознавалась потребность в «новом изложении итальянской истории», которое бы соответствовало требованиям эпохи (с. 149). Основание для него заложила издательская и исследовательская деятельность Лодовико Антонио Муратори (1672-1750). Опираясь и одновременно отталкиваясь от его наследия, Алессандро Верри («Исследование истории Италии», подготовленное в 1767 г., но не опубликованное); Карло Денина («Итальянские революции», 1769/1770) и Карло Антонио Пилати («История германской империи и Италии со времен Каролингов и до Вестфальского мира», 1769-1772) пытаются ответить на этот вызов времени. Характерная особенность этих итальянских историков, которую они унаследовали от Муратори, - положительная оценка варварских народов (как собственных предков) и перехода к Средним векам (как одного из истоков итальянской культуры) (с. 150).
Указывая и на различия историков (Верри - скорее прогрессист, в то время как Денина тоскует по естественному состоянию
варваров, противопоставляя их изнеженному XVIII в.), исследователь указывает на ярко выраженный у Денина интерес к своему родному городу и родным землям: он пишет историю «не династий, но феодов, городов и региональных государств» (с. 152), завершающуюся расцветом итальянских городских республик.
Этот интерес типичен для итальянского Просвещения, особенно он заметен в работах Джироламо Тирабоски и Марко Фоска-рини, исследовавших «историю наук», к которым они относят, помимо естествознания, искусства, красноречие, законы и т.д. Тирабоски - автор «Моденской библиотеки, или Известий о жизни и трудах писателей, рожденных в землях Светлейшего князя Мо-денского» (1781-1786), одной из множества подобных работ, биографических словарей, городских хроник и т.п.: «Локальные истории были отнюдь не второразрядным феноменом... они рождались из живого исторического любопытства, неразрывно связанного с политическими интересами момента» (с. 156).
Каварцере отмечает типичные черты Просвещения в работе Пьетро Верри «История Милана» (1783, 1798): интерес к истории политических институтов и постоянной борьбе между церковной властью и гражданским обществом (с. 157), решимость «исправлять ошибки в оценке», допущенные в «темные века» (с. 157), политическую актуальность. Влияние специфических политических запросов Италии XVIII в. исследователь прослеживает в том, как в зависимости от географического происхождения и убеждений историка трактовалось отдаленное прошлое: «Наиболее острые потребности современности с неизбежностью влияли на видение историками прошлого, особенно, если это прошлое было таким далеким, что легко поддавалось манипуляции» (с. 158). В частности, в результате появляется особый интерес к отношениям римлян и других италийских племен и многочисленные попытки переписать древнюю историю с учетом собственных политических требований (с. 159).
Статья Винченцо Ферроне «Защитник человечества: Чезаре Беккариа, итальянское Просвещение и права человека» освещает правовой дискурс, окружавший трактат Чезаре Беккариа «О преступлениях и наказаниях» (1764) и показывает роль миланской школы (публиковавшейся на страницах «II Са£Те») в формировании представлений о правах человека, особенное внимание уделяя поле-
мике вокруг естественного права (Гроций, Пуфендорф). В статье показаны стратегии борьбы итальянских просветителей против произвола магистратов, пыток, корпоративного права и (впервые в истории) против смертной казни. В несколько ином ракурсе деятельность той же группы рассматривается в статье Сильвии Контарини «Полемика против "злоупотребления словами" в "II Са1Ге"»: в центре ее внимания полемика против Академии делла Круска (с. 189) и ее словаря, а также предлагавшийся в журнале «II Са1Ге» в качестве альтернативы пуризму Академии «демократический» подход к литературному языку. Особое внимание уделяется исправлению юридического языка как части борьбы за прозрачность языка.
Д.Д. Черепанов
2016.01.005. ГУЛЯЕВ Н А. ЛЕССИНГ И КЛАССИЦИЗМ / Под ред. Ермолаева А.И., Карташовой И.В., Сорочана А.В. - Тверь: ТвГУ, 2014. - 160 с.
Ключевые слова: французский классицизм; бюргерская драма; реализм; сценический образ; герой; трагедия Г.Э. Лессинга «Эмилия Галотти».
Реферируемая работа доктора филол. наук, историка и теоретика литературы, профессора Томского, Казанского и Тверского университетов Н.А. Гуляева (1914-1986) являет собой заметный факт истории литературоведения. Написанная в конце 40-х годов1, она отразила насущную потребность науки рассматривать проблемы отечественной литературы в широком европейском контексте. Исследователь стремился раскрыть деятельность Г.Э. Лессинга (1729-1781) как драматурга, литературоведа и мыслителя в единстве его «общекультурных, политических, эстетических и литературных чаяний», - отмечают редакторы издания (с. 7).
В полемике с зарубежными исследователями, которые видели в Лессинге «антиклассициста, теоретика сентиментализма и бюргерской драмы», Н.А. Гуляев стремился доказать, что творчество немецкого просветителя заключало в себе и критику французского классицизма, и наследование героической традиции трагедий
1 См.: Гуляев Н.А. Лессинг и классицизм // Труды ТГУ им. Куйбышева. -Томск, 1948. - Т. 103. - 150 с. Эта работа написана на основе кандидатской диссертации автора, защищенной в Ленинграде в 1947 г.
